Бег по лезвию

- Мария Степановна, Вы только послушайте, что удумал этот несносный ребенок! Как только она вернулась со школы, то захотела пойти в гости к каким-то там друзьям, что живут в многоэтажном доме через дорогу! – без остановки вещала в кабинете директрисы довольно таки упитанная воспитательница, держа при этом за руку хмурящуюся Таню. Она была зла: её поход к тем двум девочкам сорвался. А всё из-за того, что эти чудные взрослые ничего не понимают в дружбе! Для них она не может возникнуть из ниоткуда. Для взрослых обязательно нужна выгода и причина для дружбы. А еще они заводят друзей, как собак. Для них дружба – явление осязаемое, словно какая-то вещь.       Кабинет директрисы был стареньким и маленьким, словно обычная каморка в доме. На полу был постелен красненький тощий палас, ворс которого уже давно притоптали сотни ног, сиреневые обои уже отходили в некоторых местах от бетонных стен и свисали причудливыми кусочками-завитушками. В помещение было светло, ведь там было одно большое окно, которое давало света больше, чем сто лампочек. Мебели было мало: два кресла, деревянный стол, за которым все своё время и проводила руководительница приюта, черно-белый телевизор – гордость всего приюта - и бюст Ленина. Его же портрет висел на стене. На стенах кое-где ещё висели какие-то похвальные грамоты воспитанников детского дома, фотографии больших групп с разными годами в правом нижнем углу. Чего только не повидал на своём веку этот кабинет.       Директриса была такой же сухонькой и старой женщиной, как и её кабинет. Свои седые короткие волосы она собирала в пучок, из-за чего казалось, что волос у неё вообще не было. Мария Степановна была вообще похожа на черепаху: весь этот образ дополняли извечные зеленые вельветовые платья, большие круглые очки в роговой оправе. Она и двигалась подобно этому существу, говорила так медленно, растягивая гласные звуки. Директрису все любили и благотворили. Одна лишь Таня видела в ней почему-то корыстного человека, который был словно энергетическим вампиром: она «похищала» счастье и радость детей, пыталась заменить им маму, но своей пародией лишь искажала этот светлый образ. Осколкина подмечала раз за разом, что ей нравится играть перед людьми страдающую роль: ой, она такая бедная, за столькими детьми ухаживает! Ей было до ужаса приятно, что её в обществе за это хвалили. Она не нравилась Тане за свои маски в обществе. Для девочки хороший человек не должен носить маски. Он – свой, он – один такой. Его чувства не подделать никому. - Ну-у-у, и-и-и что-о-о же-е-е о-о-она-а-а при-и-иду-у-ума-а-ала-а-а? – тягуче произнесла Мария Степановна, отодвигая очки дальше от переносицы, чтобы лучше видеть нарушительницу порядка. Таня заерзала на стуле: ей не нравился этот липучий взгляд. Было такое чувство, что директриса уже давно догадалась о том, что она не любит её. - Ну же, Танечка, расскажи маме Маше всё сама! – с такими словами воспитательница вышла из кабинета, потому что «мама Маша» подала ей едва заметный знак глазами. - Вы мне не мама. Тетя Маша – да, но не мама. Моя мама – другая, - дерзко заявила Таня, ничего не рассказывая о своём поступке. Мария Степановна скрипуче рассмеялась и по-доброму улыбнулась. - Ладно, человек-принцип. Только, Таня, тебе будет очень трудно с такими вот принципами в нашем обществе… Так к кому ты хотела там пойти? - К друзьям, - недружелюбно буркнула девочка, опустив глаза. Разве ей сейчас не трудно убедить этих непонятливых взрослых? - Тогда иди, надевай своё нарядное розовое платьице и быстрее выходи на первый этаж: мы вместе сейчас пойдем к ним домой.       Таня не поверила её словам: эта старая черепаха разрешила ей покинуть ненадолго стены приюта?! Она ничего не смогла сказать от переполнявших её эмоций, лишь безмолвно вылетела пулей из кабинета. Скорее, скорее бежать в свою комнату, поделиться радостью с другими ребятами! Скоро она снова увидит этих двух девочек! Скоро у неё появятся те люди, что называются «друзьями». Только бы они были – иначе второй раз Мария Степановна не отпустит её снова.       Девочка со скоростью ветра залетела в комнату, уже на ходу скидывая с себя свитер. Все ребята пришли в оживление и зашевелились, начали расспрашивать Таню: а куда ты? Неужели, тебя забирают? Осколкина лишь только отмахивалась от них, как от назойливых мух: больно ей было надо им всё рассказывать. Она быстрыми жестами расчесала старым деревянным гребнем свои медные кудряшки, поправила розовое платьице с оборочками и рукавами-фонариками, надела на голову ободок к большим красным бантиком сбоку. Тане так понравился свой наряд, что она припустилась галопом по коридору, лихо съехала по перилам и вот уже очутилась в раздевалке. Из кучи шкафчиков девочка незамедлительно нашла свой. Наскоро нацепив куртку, не надевая шапки, чтобы не испортить бантик, она быстро сунула ноги в катанные валенки и поспешила к выходу.       Там её со степенным лицом уже ждала директриса. Как она сумела собраться быстрее Тани? «Может, не такая она и черепаха?», - подумала Осколкина. Но эта мысль сразу же исчезла в её голове, как только Мария Степановна растянула свои сухие губи в улыбку и тягуче произнесла: - Ну-у-у, и-и-идё-ё-ём?       Таня фыркнула, ловко юркнув в старые большие деревянные двери. За своей спиной она услышала тяжелый вздох женщины и какое-то невнятное бормотание о том, как ей тяжело с ней.       И вот они уже покинули калитку забора детского дома! У Тани закружилась голова и сдавило грудь, перестало хватать воздуха – вот она, долгожданная и пьянящая свобода! Скоро она пойдет по улицам большого города, словно всю жизнь ходила по этому пешеходному переходу, скоро она сама позвонит в дверь к тем девочкам. Осколкина представляла себе всё это в живых и ярких красках, уже фантазируя и прокручивая в голове свой диалог с будущими друзьями. Только бы они были дома! Только бы их взрослые поняли её и её намеренья. Для такого благого дела Таня даже разрешила Марии Степановне взять её за руку и вести по улице, словно свою внучку.       Пятиэтажка не выглядела так романтично, как снилась Тане сегодняшней ночью. Она была выкрашена в бледно-розовый цвет, двери в подъезд всё время ходили туда-обратно от сильного зимнего ветра, издавая при этом ужасный звук скрипа и удара. Когда директриса и девочка зашли в подъезд, Таня увидела длинную вереницу зеленых ступенек, идущих стремительно вверх. Рыжеволосая продолжала проводить ассоциации каждой мелочи из дома с деталью в детском доме. У них не висели плакаты «Товарищ! Следи за чистотой!» и «Дежурная квартира». И всё это казалось Тане каким-то осколком от другого, волшебного мира.       Когда перед глазами возникла дверь, самая обычная коричневатая дверь, сердце Тани забилось настолько бешено, что она могла слышать только его шум, глаза застелило пеленой волнений, а собственное тело не слушалось её. На ватных ногах она подошла ближе к двери и еле-еле нажала на черную кнопочку звонка. Где-то в квартире раздался треск, зашуршали по паласу чьи-то комнатная тапочки. Скоро, наверное, как в фильме с черно-белого экрана, дверь чуть-чуть приоткроется на цепочке и вкрадчивый голос спросит о том, кто пришел. И тогда Таня крикнет во весь подъезд: это же я! Это я все свои восемь лет рвалась к вам! - Кто там? – спросил приятный женский голос, взаправду чуть-чуть открыв дверь на цепочке. Девочка уже набрала побольше воздуха в легкие, чтобы её крик получился слышным даже для самого слабослышащего человека, но Мария Степановна уже произнесла, улыбаясь: - Друзья к Вашим девочкам. Мы из приюта, тот, что напротив вашего дома.       Женщина в изумлении открыла дверь, чтобы получше рассмотреть этих непрошенных гостей. Она открывала и закрывала рот, словно рыба, изучая каждую черточку лица этих двух, стоящих у неё на пороге. А Таня тем временем улыбалась и рассматривала её в ответ: она была такая красивая! У мамы тех девочек (а это была непременно она!) было вытянутое лицо с узким подбородком, которое обрамляли пшеничные волосы в прическе «каре». Она была высокая и стройная, а в этом платье кремового цвета походила на свечу с таким же тоненьким беленьким стержнем-тельцем. - Ох, ну… Проходите, что ли. Меня зовут Ульяна Ильинична, а вас? – она хлопала своими большими пушистыми ресницами, переводя взгляд с одного гостя на другого. Каждый из них назвал своё имя, а Таня еще и радостно пожала руку Ульяне Ильиничне.       Квартира была маленькая и уютная, словно островок счастья среди моря отчаянья. Таня готова была запищать от счастья, видя это простое квадратное зеркало в прихожей, видя эти шкафчики и столики, целую батарею фикусов. Ещё издали девочка услышала, что в дальней комнате, закрытой белой деревянной дверью, посередине которой было стекло, затянутое тюлью, кто-то весело смеялся и радостно выкрикивал на всю квартиру. От зоркого глаза Ульяны Ильиничны Красиной не укрылась эта тяга неизвестного ей ребенка к комнате её дочери. Женщина улыбнулась и легонько подтолкнула Таню вперед – иди, они ждут. «А Вы пройдемте со мной, на кухню. Там и поговорим», - прошептала хозяйка квартиры на ухо Марии Степановне.       Таня вся окаменела от напряжения и каждый шаг по длинному коридору давался ей с трудом: а если они её не вспомнят? Ведь говорят, что детская память такая непостоянная. Задержав дыхание, словно пытаясь погрузиться на глубину, Таня открыла дверь и вошла в комнату.       Она увидела двух девочек, которые весело улыбались чему-то и играли в настольную игру, сидя за большим столом. Комната была маленькая, но светла и просторна. Вся стена была увешена в детских рисунках, в углу стоял аккуратно черненький портфель и висела в открытом шкафу коричневая школьная форма. Одна из двух подружек была миниатюрная копия Ульяны Ильиничны – белобрысая, высокая для своего возраста. Её лицо было такое же вытянутое, а глаза светлые-светлые. Вторая же девочка была полной её противоположностью: её пухленькое личико обрамляли темные коротенькие волосы, которые едва достигали плеч. Сама девочка была тоненькой, словно сейчас вот переломится на ветру. Она была низенькой и какой-то нескладной. - Привет, - Таня улыбнулась как можно приветливее, помахав тихонечко ручкой девочкам. Они удивленно посмотрели на гостю, немного раздумывая, что же ей ответить? Но вдруг светленькая девочка встала из-за своего стула и весело сказала: - Привет! Пойдем с нами играть? Смотри, тут бегемот твой должен съесть больше шариков, чем бегемот противника. Смотри, если дергать его за хвостик, то он вот та-а-ак вот широко открывает пасть и глотает шарики. Давай, попробуй! – весело тарахтела дочка Ульяны Ильиничны, ведя Таню ближе к столу и игре. - Я Вера Смородина. Давай дружить? – тихим, но четким, голосом сказала темненькая девочка. - Ой, а я и забыла – я Аня Красина! - Я так рада, что у меня появились настоящие друзья! Я верю-верю, что мы обязательно будем вместе дружить всегда! Давайте вместе будем теперь проводить будни и праздники? Ой, надо же столько всего сказать! А я Таня. Таня Осколкина.       Барьер неловкости и какой-то неопределенности, незнакомств сразу же спал и воздухе начал витать аромат, пропитанный новыми светлыми чувствами.