Восхождение Эмриса

Сидеть на подушках было довольно удобно, а тепла от факелов было достаточно, чтобы холод от каменного пола и стен не вгрызался Мерлину в кости. Однако ничего из этого не делало пребывание в комнате приятным. Честно говоря, Мерлин понимал, что у Коры (и у Седрика, судя по всему) были добрые намерения, несмотря на то, что она накормила их конфетами с отключающим зельем. Он знал, что все, включая его самого, мучились из-за растущей бездны, появившейся между ним и Артуром, но всё же лучше бы она не вмешивалась во всё это. С одной стороны, он осознавал, что в Хогвартсе сейчас небезопасно: кто-то неизвестный, но очень умный и смертельно опасный находился в его стенах. Этим кем-то мог быть кто угодно, незаметно блуждающий по коридорам. Этот кто-то, очевидно, был ответственен за попадание Гарри на Турнир Трёх Волшебников — соревнование, что за свою историю отняло жизни многих волшебников и ведьм, которые были гораздо старше и опытнее Гарри. Кто-то желал его смерти. Если продолжать мыслить логически, подставное лицо Волдеморта захотело бы избавиться ото всех остальных участников, а теперь все знали, что лучший способ добраться до Мерлина — через Артура. А если каким-то образом кто-нибудь выяснит, что Артур — возрождённый король... Мерлин не мог допустить, чтобы Артур оказался в опасности из-за него, ведь такая новость может заинтересовать предателя сильнее, чем убийство Гарри Поттера. С другой стороны, вторая часть его сознания кричала, что всё это абсолютно глупо и попросту смешно. В любом случае предатель захочет использовать Артура против него, ну а то, что он поверит, в то, что Артур на самом деле Король Артур, было почти невозможным. К тому же Артур был в большей опасности, когда жил в Камелоте, чем сейчас. Более того, Артур — лучший дуэлянт Хогвартса за последние почти пятьдесят лет (даже лучше, чем Альбус Дамблдор в свои годы). Он сможет в случае чего дать отпор. «Я знаю, что он может за себя постоять, — подумал Мерлин. — Но если я достаточно отдалюсь от него — а вся школа знает сейчас о нашей ссоре, — то, возможно, есть шанс, что его не используют против меня, а я разберусь со всем этим позже». «Вы всегда были двумя сторонами одной монеты, и ничего хорошего никогда не случалось, когда ты держал что-либо в секрете, Мерлин», — ответил ему голосок, отчего-то очень похожий на голос Гаюса. Мерлин долго думал над этим, но, как бы ни старался, он понимал, что, в конце концов, Гаюс у него в голове был прав. Мерлин помнил все века, проведённые на ступеньках крыльца маленького домика на берегу Авалона, когда он всматривался в гладь озера с кружкой чая в руках. Он жалел о том, как именно Артур узнал о его магии. Он умирал, что было виной Мерлина, и почти два дня ненавидел всё его существо. Когда Артур принял Мерлина таким, какой он есть — с магией, — он уже умирал на его руках с холодеющей, посеревшей кожей и молил Мерлина, чтобы тот остался вместе с ним и держал его за руку. Это воспоминание преследовало Мерлина всю его жизнь. Сожаления грызли его душу: он знал Артура десять лет, а он его только два дня. И всего на час или того меньше принял его таким, каким он был на самом деле. Сейчас, глядя через всю комнату, так похожую на одну из комнат в Камелоте, на золотые пряди волос Артура, блестевшие в дрожащем свете факелов, Мерлин понимал, что это был его шанс избавиться от сожалений, которые он нёс с собой почти тысячелетие. Не многим выпадает возможность встретиться со своими любимыми после их смерти. Вполне вероятно, что Артур решит, что Мерлин просто сошёл с ума, что он никогда не вернёт свои воспоминания. Что Мерлину придётся создавать новые, хранить десять лет, проведённые в Камелоте — лучшие годы его жизни! — глубоко в себе, спрятать за рёбрами, и сохранять бережно, как насекомое в янтаре, до конца дней. «Но, по крайней мере, — подумал Мерлин, — они могут быть вместе». У противоположной стены комнаты растянувшийся на груди Артур издал тихий стон. Из многолетнего опыта пробуждения своего раздражительного короля Мерлин знал, что он только начинает просыпаться, и если Мерлин не начнёт его будить, то сам он придёт в сознание только минут через десять. Мерлин, естественно, не вмешивался: ему нужно было ещё немного времени, чтобы подумать. Наконец Артур заворочался и гортанно застонал. Руками он принялся шарить по грубому каменному полу — инстинктивно, как шарил руками по простыням в Камелоте, желая устроиться поудобнее и снова заснуть, вспомнил Мерлин. Голова Артура соскользнула с его рук, и Мерлин скривился, услышав стон боли, который вырвался из Артура. Мерлин с трудом подавил желание встать и подложить ему под голову подушку. Но для предстоящего разговора ему стоило бы держать дистанцию. Прошло ещё несколько минут, прежде чем действие отключающего зелья закончилось и Артур поднял голову и, сощурившись, начал оглядываться по сторонам. — Какого чёрта? — пробормотал он, со стоном принимая сидячее положение. Он потёр глаза, взял в руки подушку, которую Мерлин положил рядом с ним, и, кажется, только тогда заметил, что он не один в комнате. — Э-э-э, — красноречиво выдал Король Былого и Грядущего, и Мерлин не смог сдержать улыбку. — Добро пожаловать в камеру пыток Коры Эванджелины Даллас, — объявил Мерлин. Артур вскинул бровь и откинулся назад, упираясь спиной в камень. Он устроился напротив Мерлина, подтянув колени и укладывая локти на них. — Её второе имя Эванджелина? — спросил Артур, всё ещё смаргивая остатки сна с глаз. — Думаю, да. Я видел его на одном из её эссе, но я могу и ошибаться, — пожал плечами Мерлин. Артур издал нечленораздельный звук, и комната погрузилась в неловкую тишину. Спокойствие, в которое было погружено всё, когда Артур просыпался, исчезло, и Мерлин тяжело вздохнул. Артур не произнёс ни слова, тем не менее Мерлин видел, как его глаза изучают стены в поисках двери или другого выхода. — Боюсь, выходов нет, — произнёс Мерлин. — Ну, есть один, но я полагаю, что инцидент с кладовкой для мётел объясняет его суть. Тут хотя бы побольше места и немного уютнее, чем в кладовке. Артур лишь молча бросил на Мерлина взгляд. Мерлин закусил губу, уставившись на Артура, который упрямо смотрел в одну точку правее Мерлина, ни разу не моргнув и не кинув взгляд в его сторону. — До начала семестра пять дней, — наконец проговорил Артур спустя несколько минут молчания. — Догадываюсь, что комната не выпустит нас только потому, что мы начнём голодать. — Скорее всего, нет, — предположил Мерлин. В записке Коры ничего не говорилось насчёт еды, а у него самого была лишь пара помятых и подтаявших конфет в кармане брюк. После этого комната вновь погрузилась в тишину, которую, как Мерлин прекрасно знал, Артур в состоянии поддерживать — не только потому, что тот упрямо не произнёс ни слова за те четыре часа в богом забытой кладовке для мётел, но потому, что он знал Артура. Знал, что если уж он вбил себе что-то в голову, то уже никогда от этого не отступится. Но в том-то и была загвоздка. Мерлин знал Артура, но тот не знал его в ответ. Сможет ли Артур когда-нибудь вспомнить? Волшебство — непредсказуемая штука, и даже с опытом многих столетий Мерлин не мог с уверенностью сказать, есть ли предел того, что оно может сотворить или насколько оно «одушевлено». Единственное, что он точно знал, — так это то, что волшебство никогда его не подводило (так же, как и он не подводил его, — потому что они были одним целым). — Артур... — тихо начал Мерлин. Имя прозвучало еле слышно, и только благодаря эху, усилившему его голос, не показалось простым вздохом. Прошло несколько секунд до того момента, когда Артур оторвал взгляд от точки на стене и взглянул на Мерлина. Пульс Мерлина в мгновение ускорился от одного взгляда на его выражение лица — точно такое же, как у Артура из его кошмаров, — полное злости и разочарования. — Я солгал тебе в ту ночь пред вторым испытанием. Я не должен был, но солгал, потому что боялся того, как ты отреагируешь, если бы я рассказал тебе правду. Раньше это всегда всё портило, — аккуратно начал Мерлин. — Да? А враньё, значит, тебе помогало? — отрезал Артур, сам того не зная, раня Мерлина в самое сердце. Мерлин даже едва заметно скривился от его слов. — Исходя из моего опыта, оно делало всё гораздо хуже, — ответил он. В комнате вновь повисла тишина: Артур ждал, а Мерлин старался придумать, что сказать. Сейчас у него была возможность исправить величайшую ошибку его жизни, которая грызла его веками и которую он поклялся исправить, как только ему представится случай. И вот она — возможность. То, ради чего он приехал, было ничуть не важно. Судьба мирового баланса, висящего сейчас на волоске от роковой точки не-возврата; баланс, который сбил Мерлина с пути, указанного ему судьбой. Он сам находился далеко от состояния равновесия с момента появления в Хогвартсе: его восприятие мира изменилось вместе с самим миром — и он забыл, кто был его судьбой. Его судьба — Артур Пендрагон, и миру, чёрт подери, придётся подождать, пока он не разберётся с ним. Мерлин глубоко вдохнул и постарался успокоиться. — Я солгал по нескольким причинам. Прошло много времени прежде, чем я осознал, что эти причины на самом деле были лишь оправданиями, чтобы не говорить тебе правды. В основном потому, что я боялся того, что ты подумаешь и как ты отреагируешь. А ещё, потому, что ты очень многого не знаешь обо мне, а я не могу находиться рядом с тобой, если ты не знаешь этого. — Так расскажи мне, — тут же ответил Артур. — Это не так уж и просто, — невесело хмыкнул Мерлин. — Ты решишь, что я сумасшедший, если я скажу тебе обо всём. — Ты не можешь быть уверенным в этом, пока не расскажешь, — произнёс Артур, вскинув бровь. Мерлин сделал глубокий вдох, концентрируясь на том, как его лёгкие наполняются воздухом и выпускают его наружу. — Ну, я думаю, во-первых, тебе, наверное, стоит узнать, что ты действительно знаешь меня, — начал Мерлин. Артур поднял брови с явно не впечатлённым выражением лица, которое напомнило Мерлину Гаюса, и тогда он осознал, что сказал. — Нет, в смысле... ты знал меня до того, как я приехал в Хогвартс. Артур нахмурился: — Ты имеешь в виду, что я уже встречал тебя? На Кубке Мира? — Нет, — застонал Мерлин. — Я... это сложно объяснить. Ты знал меня очень долго, и ты не помнишь этого. А мне очень больно быть рядом с тобой, быть с тобой, потому что хоть ты и тот, кем всегда был, ты всё же не тот человек, которого я люблю. Объяснение повергло Артура в шок — он несколько раз начинал что-то говорить, беззвучно открывая и закрывая рот, что делало его похожим на рыбу. — Ты любишь меня? — наконец смог проговорить Артур. — Я понимаю, что это, вероятно, не было твоей основной мыслью, но это единственное, на чём я могу сконцентрироваться. Мерлин выдавил смешок. — Вот поэтому я так боялся рассказывать тебе правду. Ты был тем, кого у меня забрали, не Седрик и не Кора, потому что я не влюблён в них. И я не хотел рассказывать тебе, потому что ты не влюблён в меня, потому что ты не помнишь меня, и это настолько больно, что не описать словами, — выпалил Мерлин. — Морган... — прошептал Артур, и боль, терзавшая сердце Мерлина, в мгновение усилилась. «Он даже не помнит моего имени». Мерлин поднялся с пола. Боль вперемешку с решимостью закипала у него в жилах, когда он принялся ходить из стороны в сторону, нервно кусая изнутри щёки, гадая, как пройдёт оставшаяся часть разговора. — Ладно... что ты имел в виду под тем, что я не помню тебя? — спросил Артур, так же поднимаясь на ноги и приваливаясь к стене. Зелье всё ещё давало о себе знать. Мерлин перестал метаться из стороны в сторону и посмотрел на Артура. — Ты помнишь ночь после Святочного Бала, когда мы напились огневиски и я слагал баллады о твоей заднице? — Как такое можно забыть? — рассмеялся Артур. — Помнишь, как ты сказал мне, что тебе кажется, будто ты знаешь меня больше пары месяцев? Что у тебя такое чувство, словно ты знаешь меня уже много лет, но никак не можешь объяснить его? — спросил Мерлин, а Артур нахмурился. — Ага, — ответил он. — Тебе всё ещё так кажется? — спросил Мерлин, вглядываясь в Артура. — Я... вроде бы, — ответил Артур. Его лоб прорезала глубокая складка. — Артур, ты знал меня десять лет. Десять лет, которые ты забыл, а я любил тебя большую часть своей жизни. Я даже не помню времён, когда я не любил тебя, а ты даже меня не помнишь. Ты понимаешь, как это трудно? Находиться рядом с человеком, ради которого ты готов отдать жизнь, только чтобы тот безучастно посмотрел на тебя в ответ? Знать, что если ты попытаешься всё ему объяснить, то он решит, что ты чокнулся? — воскликнул Мерлин, не замечая того, как громко отдаётся его голос по комнате. Артур стоял не шелохнувшись, открывая и закрывая рот, пытаясь переварить сказанное Мерлином, но казалось, что у него плохо выходит. Мерлин вздохнул и сдержался от желания несколько раз хорошенько впечатать Артура головой в стену. — Не так я представлял себе этот разговор, — пробормотал Мерлин. — Наверное, мне не стоило всё вот так вываливать на тебя, а рассказать всё по порядку. Но теперь ты, вероятно, думаешь, что я действительно спятил и что ты заточён тут на неопределённое время с сумасшедшим. Потому что одна из моих предположительно лучших подруг затащила нас сюда и заперла. Хоть я и понимаю, что она хотела как лучше, а всё же получилось как всегда. Полагаю, фраза «благими намерениями выстлана дорога в ад» всё ещё актуальна в двадцатом веке! — возмущённо выпалил Мерлин. Затем он замолчал, собрался с мыслями и сокрушённо потёр лицо ладонью. Он взглянул на Артура, который до сих пор стоял без движения, с открытым ртом и с каждой секундой хмурился всё сильнее и сильнее. Мерлин вернулся к тому месту, где сидел до этого, и сполз по стене на пол. — Я дам тебе время переварить всё это и прийти к какому-нибудь заключению прежде, чем я продолжу, — тихо произнёс Мерлин. Артур ответил лёгким кивком, но всё так же не сдвинулся с места. Мерлин размял шею, морщась от напряжения в мышцах и туманного ощущения в голове, которое осталось после зелья. Его давненько не опаивали — а этим вообще могут похвастаться не многие, — и потому побочные эффекты держались дольше. Зато сколько раз подобное случалось с ним в Камелоте? Алкоголь, неисчислимое количество раз, когда ему приходилось иметь дело с неизвестными зельями... Пребывание в Хогвартсе заставляло вспомнить былые времена. Не то чтобы он их забыл —он никогда не забудет время в Камелоте. События настоящего лишь сбросили паутину времени с воспоминаний, заставляя вновь их пережить. Он сделал себе пометку, чтобы отомстить Коре за то, что она буквально опоила их. У неё были добрые намерения, и без её помощи они бы, наверное, никогда не поговорили с Артуром. Но всё же это не лучшее её решение. Он не планировал быть слишком жестоким с ней: в конце концов это не её вина, что у него не лучшие ассоциации, связанные с отключающими зельями, учитывая, что не каждый может похвастаться тем, что его вообще когда-либо опаивали. Артур переступил с ноги на ногу, привлекая внимание Мерлина, а после вернулся обратно, расположившись напротив него на подушке и закусив губу. Это было его привычкой, и Мерлин знал, что он что-то тщательно обдумывает (и данный факт, скорее всего, означал, что всё не так уж и плохо, как могло показаться на первый взгляд). — Так... — начал Артур спустя несколько секунд молчания. — Похоже, что мы знали друг друга десять лет, которые я каким-то образом забыл. И это объясняет всё, что произошло ранее? Мерлин горько усмехнулся. — Не полностью, Артур. Вторая часть проблемы состоит в том, что мы — я и большинство профессоров — считаем, что имя Гарри в Кубок Огня положил кто-то, кто желает его смерти и, вероятно, служит Волдеморту. А он ведёт себя уж слишком активно для мертвеца. Похоже, что они хотят избавиться от остальных чемпионов любыми способами — лишь бы они смогли добраться до Гарри. После второго испытания стало очевидно, что лучший способ добраться до меня через тебя, поэтому отдалиться от тебя показалось мне отличной идеей. По крайней мере, это то, в чём я пытался себя убедить последние несколько недель, чтобы хоть как-то спать по ночам. Услышав эти слова, Артур удивлённо распахнул глаза: — Кто-то пытается убить Гарри? — Разве это не обычное дело? — ответил Мерлин. — По слухам, в прошлом году это был Сириус Блэк, а в двух предыдущих — сам Волдеморт. Грюм предположил, что весь турнир был постановкой для того, чтобы убить Гарри, если исходить из того, сколько людей погибло за время его проведения. И хоть некоторые отмахиваются от этой теории, как от его паранойи, Дамблдор и МакГонагалл, кажется, согласны с ним. — И ты боишься, что кто-то решит избавиться от остальных чемпионов? Зачем им это делать? — спросил Артур. Мерлин лишь пожал плечами. — Они попытаются обставить всё как несчастный случай, а не как очевидное убийство, иначе это вызовет ненужное внимание. Последнее испытание — лабиринт. Гарри и я идём вместе по баллам, но так как все четверо будут участвовать, то у всех будет возможность добраться до кубка первым. Если что-то или кто-то собирается убить Гарри в лабиринте, то им придётся избавиться от нас троих, дабы быть уверенными, что именно Гарри дойдёт до конца, — объяснил Мерлин. Он провёл много времени, размышляя об этом по ночам, проверяя разные «ветки» событий и их исходов. Это не давало ему покоя с тех пор, как Грюм впервые сказал, что это попытка убийства. С началом третьего испытания всё начало обретать смысл, а критическое мышление, резвившееся у Мерлина за прошедшие пару веков, подтверждало это. — Ты же знаешь, что я могу за себя постоять, так ведь? — вставил Артур. — Не хочу хвастаться, но я лучший дуэлянт Хогвартса за многие годы. — Я знаю, — ответил Мерлин с улыбкой. — Именно это и было моим контраргументом. Несколько мгновений прошли в тишине, пока Артур нервно покусывал губу. — Если ты так уверен, что кто-то планирует попытку убийства Гарри на финальном испытании, то почему не рассказал об этом профессору Дамблдору? — Потому что я всё ещё не знаю, как они собираются провернуть всё это, — огорчённо вздохнул Мерлин. — В смысле, первое испытание уже было очень опасным — живой дракон! — но довольно сложно подстроить всё так, чтобы убийство драконом выглядело случайностью. Гораздо проще было бы провернуть это на втором испытании, где всё происходило под водой и никто ничего не видел, тем не менее благодаря этому испытанию Гарри попал наверх списка. Поэтому это должно быть третье испытание. Однако поле для квиддича вмещает всех учеников и профессоров, и испытание будет полностью контролироваться со всех сторон. Я не понимаю, у кого есть возможность сделать это. — Знаешь, это ведь может быть лишь паранойей Грюма, — предположил Артур, подняв бровь. — Но это не объясняет, почему имя Гарри оказалось в Кубке, и неизвестно, кто его туда положил. Или почему Барти Крауча внезапно обнаружили несущим чушь, словно он под Империусом. Или почему Тёмная Метка вдруг появилась в небе впервые за тринадцать лет, — произнёс Мерлин с горечью. — Что-то явно происходит, но даже я не могу понять, что именно. — Даже ты? Точно. Я же должен знать, кем ты был до того, как я встретил тебя в Хогвартсе, — произнёс Артур, так резко возвращаясь к главной теме, что Мерлину показалось, что его облили холодной водой. — Я не обижусь, если ты начнёшь считать меня сумасшедшим, — заметил Мерлин, пожав плечами. «Это всего лишь разобьёт мне сердце». — Я не говорю, что то, что я подвергся заклинанию забвения, невозможно, — сказал Артур. — Это вполне вероятно, если кто-то настолько хорош в этом, что способен удалить лишь конкретные воспоминания из чьей-то памяти, никак не затрагивая остальные. Хотя даже такое вмешательство оставляет за собой дыры вроде односторонних бесед, пустых стульев или чего-то подобного... Но я не могу найти в свой памяти ничего такого. Абсолютно нормальное детство до Хогвартса, если только быть рождённым с именем короля и усыновлённым обычной семьёй считается нормальным. В моей памяти нет дыр, а если я знал тебя десять лет, то это была бы вся моя жизнь до Хогвартса, — задумчиво протянул Артур. Всё его лицо говорило о том, что он хочет верить в то, что Мерлин говорит правду, и что-то внутри него знало, что так оно и есть, но разум не мог сопоставить факты. — Вот тут начинается самое интересное, — вздохнул Мерлин. — Интереснее того, что тебя стёрли из моей памяти? — недоверчиво переспросил Артур. — Морган, ты мне правда нравишься. Тебе удалось стать одним из моих лучших друзей всего за пару месяцев, и ты великолепный дуэлянт. Я бы уж точно не смог просто так забыть тебя, но ты прав: ты звучишь немного неправдоподобно. — Я знаю, — скрепя сердце выдохнул Мерлин. — Знаю. — И, мерлинова борода, — выругался Артур, — я-то думал, что ты просто боялся признаться в том, что я тебе нравлюсь! Мерлин не знал, над чем ему стоит задуматься в данный момент: над тем, что Артур вёл себя как ребёнок и не хотел говорить, что Мерлин влюблён в него, или над тем, что его несуществующая борода стала таким популярным ругательством, что он слышал его уже миллион раз. А также упоминания его кальсон и, как ни удивительно, панталон. — Чёрт подери, Артур, я знаю! — выпалил Мерлин в ответ. — Ты достаточно хорошо знаком со мной, чтобы понимать, что я бы не начал нести весь этот бред, если бы у меня не было на то причин! Я прекрасно понимаю, что всё это звучит как бред сумасшедшего даже в мире, где магией пользуются дети. — Именно поэтому мне так сложно это переварить, — ответил Артур, понижая голос. — Потому что, мысля логически, я понимаю, что то, о чём ты говоришь, не могло произойти, однако я всё же хочу тебе верить, и в какой-то степени я верю. — Ты веришь мне? — удивлённо переспросил Мерлин, и Артур улыбнулся уголком губ. — Ага, — ответил он. — Я не думаю, что ты сошёл с ума, и, учитывая, как тяжело дались тебе последние несколько недель, я предполагал, что за всем этим стоит нечто большее, чем тот факт, что ты просто боялся признаться, что я тебе нравлюсь. Если вспомнить, что ты, цитирую: «Слагал баллады о моей заднице». Так что всё понемногу встаёт на свои места, если только это вообще возможно. Мерлин на мгновение замер. В какой-то степени Артур верил ему, несмотря на то, что любой другой уже бы выл и лез на стены, умоляя выпустить его отсюда. Он помнил ту вспышку узнавания, которую увидел в глазах Артура в первый день их знакомства. Мерлину, во всяком случае, было с чем работать. Всю свою жизнь Мерлин верил в магию. Даже когда он не верил в самого себя, пару раз, когда он не верил в Артура, даже когда он не верил ни во что, когда казалось, что выхода нет и он летит в бездонную пропасть отчаяния,  —он всегда верил в волшебство вокруг него и в нём самом. Он забыл одну очень важную вещь, которую всегда воспринимал как должное. Он сам был магией. Мерлин был Воплощением Волшебства, последней надеждой мира, баланс в котором был нарушен так сильно, что единственным, что он мог сделать, было собрать всю магическую энергию и сосредоточить её в горящем, живом сердце одного человека. Мерлин был Воплощением Волшебства. Он был Эмрисом, и если он хотел, чтобы магия что-то сделала, то ему нужно было только пожелать. Мерлин вскочил на ноги, чувствуя, как магия начинает течь по его жилам, как тонкие нити энергии начинают покалывать кожу, как буря поднимается у него в груди, проникая в каждую молекулу воздуха, находящуюся между ним и Артуром. Он почувствовал, как его глаза начинают гореть золотом. Артур тут же вскочил с пола, выглядя одновременно слегка испуганно и восторженно. — Морган?.. — прошептал Артур. — Ты веришь мне? — спросил Мерлин, делая шаг навстречу Артуру. — Я... — сумел выдавить Артур и замолчал. — Доверься мне всего на пару секунд, Артур. Этого времени мне хватит, чтобы объясниться, — попросил Мерлин, продолжая подходить к Артуру, пока между ними не осталось около фута. Он был так близко, что волшебство, окутывающее его, словно кокон, заставило подняться волоски у Артура на руках и голове. Магия будто осторожно, невесомо касалась его, и во взгляде Артура что-то появилось. Не узнавание, но что-то очень на то похожее. — ...Да, — наконец выговорил Артур. Мерлин мягко улыбнулся и сделал последний шаг, отделяющий их друг от друга. — Сейчас я поцелую тебя, хорошо? — спросил Мерлин. Взгляд Артура опустился к губам Мерлина и затем вернулся к его сияющим глазам. Артур глубоко вдохнул и кивнул. Мерлин осторожно обхватил лицо Артура руками, наблюдая за тем, как закрываются его голубые глаза. Он втянул всю энергию, которая нитями вилась вокруг него, и вложил её в поцелуй. Когда их губы соприкоснулись, Мерлина охватило такое чувство, как будто всё во Вселенной встало на свои места, словно он наконец смог почувствовать реальность: тёплый воздух, холод камня, тихий треск факелов. Он почувствовал невероятное спокойствие, будто в конце концов оказался дома. Никакие любовные романы не сравнятся с тем чувством, которое росло многие столетия и теперь, как лавина, нахлынуло на Мерлина, когда Артур схватил его за плечи и ответил на поцелуй. Мерлин не знал, на чём ему нужно концентрироваться: на поцелуе, о котором он грезил сотни лет, или на Старой Магии, которую он направлял в Артура через губы, кожу, прямо к его сердцу с единственным желанием — желанием вспомнить. Желанием вернуть воспоминания, которые, как был уверен Мерлин, были спрятаны где-то глубоко внутри. Желанием того, чтобы объединить Короля Былого и Грядущего с идиотом гриффиндорцем, которого он полюбил так же сильно, как и старого друга. Он наполнял волшебством каждую клеточку тела Артура, доверяя своим инстинктам и магии, которая была такой же неотъемлемой частью его самого, как и всего мира. Мерлин хотел собрать всю магию звёзд, космоса и направить её в одного человека, которого он с такой нежностью держал в руках, только чтобы он вспомнил, чтобы он вновь стал королём, которым должен был быть. Он уже был королём былого, сейчас пришло время стать королём грядущего. Волшебство рассеялось золотистой пылью, и вскоре всё, что Мерлин чувствовал, был Артур: золотые пряди волос у Мерлина в руках и лёгкое касание губ. Мерлин отступил на шаг, но Артур сильнее схватил его за плечи. Мерлин наблюдал за его лицом — глаза были закрыты, и он тяжело дышал — внешне ничего не изменилось, однако Мерлин чувствовал, как Старая Магия разливается по его телу, как молоко растворяется в чае. Несколько секунд прошли в тишине, и Мерлин понемногу начал сомневаться в себе. — Мерлин... — выругался Артур, а Мерлин натянуто усмехнулся. — Неужели так плохо? — проговорил он с болью в сердце. Чёрт, что он сделал не так? Неужели Артур оказался невосприимчив к Старой Магии? Неужели ему придётся заставить его всё вспомнить каким-то другим способом? Отвезти его к Авалону? В его голове начали появляться сотни мыслей, «дерево» начало разрастаться, когда... — Нет, это твоё имя, — едва слышно произнёс Артур, и Мерлин поднял на него взгляд. — Что? — переспросил Мерлин, чувствуя, будто он задыхается. — Я... — пробормотал Артур и открыл глаза. Вместо ярко голубого они теперь сияли золотом. — Я не понимаю, откуда, но я знаю, что тебя зовут Мерлин, не Морган. Золотое сияние начало исчезать, возвращая небесно-голубой цвет глаз. Артур задумчиво нахмурился. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, однако золотое сияние вернулось, и Артур широко распахнул глаза, цепляясь за Мерлина с такой силой, что ему показалось, что завтра на этих местах будут синяки. — Ты... ты держал меня на руках, — пробормотал Артур. Его глаза двигались, словно он что-то рассматривал. — В моей груди всё было обжигающе ледяным, а ты держал меня на руках, когда я умирал. От этих слов во рту у Мерлина пересохло. — Ты помнишь, что случилось? — спросил он. — ...Была битва, — произнёс Артур. Его взгляд начал фокусироваться на Мерлине, а не на том, что он вспоминал. — Великая битва, однако тебя там не было, а потом ты появился, но... он ранил меня. — Кто ранил? — спросил Мерлин, подталкивая Артура вспомнить. — М... Мордред, — ответил Артур, хмурясь. — Он предал меня. Он перешёл на сторону Морганы... но я убил его, а ты... ты убил Моргану. Я помню, как ты отнёс меня к озеру, как показал свою магию. Тогда я понял, что все эти годы ты пользовался ею, чтобы спасать меня, спасать Камелот. Ты убивал ей людей... использовал её, чтобы скрывать наши следы, чтобы призывать дракона... У Артура подкосились ноги, и Мерлину пришлось подхватить его и аккуратно опустился вместе с ним на пол, положив его голову себе на колени почти так же, как когда он умирал у него на руках. От этой мысли у Мерлина слёзы встали комом в горле. Но Артур не умирал. Он вспоминал. — Сколько раз ты спасал мою жизнь, Мерлин? — поинтересовался Артур. Мерлин выдавил смешок. — Я сбился со счёта ещё в первые годы нашего знакомства, — ответил Мерлин. — Ну, я не прямо всё время тебя спасал, но довольно часто. Тебе бы стоило меня поблагодарить. Артур рассмеялся. Его глаза всё ещё отливали золотом. — Поцелуй меня ещё раз, — попросил он, и брови Мерлина взлетели на середину лба. — Ты слышал меня, не заставляй просить ещё раз. С улыбкой на лице Мерлин наклонился и коснулся губами губ Артура. Он прижал Артура к себе, теряясь в ощущениях и не желая отпускать его никогда, навсегда замереть в этом мгновении. Артур поднялся на колени, не разрывая поцелуя, и обхватил ладонями лицо Мерлина, который, в свою очередь, ещё ближе притянул его за талию. Наконец Артур отстранился, мягко потянув зубами нижнюю губу Мерлина. Они оба учащённо дышали, пытаясь перевести дух. — Я даже знаю, что бы сказала на это Гвиневра, — пробормотал Артур почти в губы Мерлину. Тот вскинул бровь. — Что же? — спросил он. — Ну наконец-то, — ответил Артур, а Мерлин рассмеялся. — Я почти абсолютно уверен, что она знала, что мы влюблены друг в друга раньше, чем мы сами это поняли. — А разве мы поняли? — удивлённо произнёс Мерлин, стараясь унять заходящееся стуком сердце от признания Артура. — Я осознал это только спустя несколько лет после того, как ты... — Умер? — подсказал Артур. — Кажется, смерть тоже мне в этом помогла. Я осознал, что люблю тебя, когда лежал на том берегу. Я знал, что хочу быть именно с тобой в тот момент. — Интересно, что бы на это сказала Гвен, — пробормотал Мерлин. — Мерлин, можно любить нескольких человек одновременно, — укоризненно сказал Артур, закатив глаза. У Мерлина мурашки забегали по спине и сердце начало выпрыгивать из груди от того, что Артур назвал его по имени, как делал сотни лет назад. — Так что? Ты провёл свою прошлую жизнь с ней, а эту проведёшь со мной? — как бы невзначай спросил Мерлин, притягивая Артура почти к себе на колени. Гриффиндорец улыбнулся и коснулся своим лбом лба Мерлина. — Вроде того, — прошептал Артур Мерлину в губы. На несколько мгновений Мерлин забыл, что сидит на неудобном голом полу и что его затащили сюда против его воли, предварительно накачав отключающим зельем. Всё его существо заполнило тёплое, домашнее ощущение Артура рядом с ним. Вдруг Артур резко отпрянул. На его лице был написан ужас. Глаза снова приобрели свою небесную синеву. — Я... Мерлин, пожалуйста, скажи мне, что ты тоже переродился, — произнёс он. Мерлин поджал губы и грустно уставился в пол. — Мерлин, — настойчиво повторил Артур. — Эм, я довольно быстро понял, что быть Воплощением Волшебства означает, что я... как бы... не могу умереть, — пробормотал Мерлин. — Во всяком случае, не сейчас. — Так ты прожил почти тысячелетие? — недоверчиво уточнил Артур. — Вроде того, — ответил Мерлин, не до конца понимая, почему ему стыдно. Он не поднимал с пола глаз, чтобы не встречаться с неодобрительным взглядом Артура. — Мерлин, если ты скажешь мне, что ты всё это время сидел, как пёс на привязи, у озера, а не жил, наслаждаясь жизнью в этом удивительном мире... — начал Артур. Мерлин покраснел. — Какой же ты дурак. — Сам ты дурак, — обозвался в ответ Мерлин. — Нет, ты дубоголовый, хоть я до сих пор и не знаю, что это значит, — бросил в ответ Артур. Мерлин наконец поднял на него взгляд и широко улыбнулся. — Твой дубоголовый, — ответил он. И если бы Артур закатил глаза сильнее, то они бы выкатились у него из глазниц и полетели в дальний угол. — Напомни-ка мне почему? — спросил Артур, смотря в потолок. Мерлин рассмеялся. Он придвинулся к гриффиндорцу и крепко его обнял, зарываясь лицом в его шею. Сколько же веков прошло с тех пор, когда он мог так его обнять? Честно говоря, даже в Камелоте это случалось всего пару раз, но каждый раз ему казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди и разорвётся на сотни маленьких кусочков. Артур так же крепко обнял его в ответ, а Мерлин с трудом пытался унять дрожь в руках. — Боже, Мерлин, сколько же ты ждал? — прошептал Артур. Мерлин зажмурился, не позволяя слезам катиться по щекам. — Слишком долго, — ответил Мерлин. — Но ожидание стоило того. Боже, действительно стоило.