Поэтические зелья Аэлднаиланы

«Ясно, как день, Тинна и не думала запоминать дорогу. Не до того было, она же Шурфа искала, а что потом – какое ей дело? Ну а теперь она заблудилась» Я уверена, вы знаете откуда

      Девушке моей приснилось, что она улетела на Арварох. Да, и такого рода закавыки подстерегают влюбленные парочки на их пути к счастью. Казалось бы, чего такого, приснилось и приснилось. Проснулась, обсудили, проехали.       Беда только в том, что в обожаемом мной мире события снов имеют зачастую не меньшее, а то и большее значение, чем происходящее с бодрствующими. В общем, осталась в утешение страдающему мне одна только Безмолвная речь. Но и та не замедлила подложить мне порядочную свинью, которая, судя по всему, вместо положенных ей яблочных огрызков и цыплят пожирала мои глупые надежды; надо про эту свинью Махи рассказать, что ли, пусть порадуется хороший человек. «Какой еще Темный путь, Макс? – Меламори скорее удивилась, чем возмутилась моему предложению, словно я ляпнул что-то в духе двадцатилетнего несмышленыша. – Ты чего? Я же учусь тут, а не с подружками загораю».       И самое паршивое, Меламори была права. Учеба у буривухов – это вам не техникум. Сумочку за гражданкой обучающейся до подъезда нести не требуется и даже строго не рекомендуется. Она и Зов-то мне не каждый день посылает.       Итак, безутешный я побрел горестно слоняться по прекрасным улицам и безотрадно жрать всякие вкуснятины в трактирах.       Дабы облегчить столь непростое времяпровождение, я позвал Нумминориха.       Сэр Кута по закону подлости отказался.       «Прости, Макс, – словно бы даже с сожалением ответствовал он, хотя пойди эту Безмолвную речь разбери, – если бы не корабль из Уандука, я бы с удовольствием, ты знаешь, а так мне позарез надо быть в порту».       «Какой корабль с Уандука? И нельзя ли никак, прости за наглость, привлечь к этому познавательному и интересному корабельному занятию кого-нибудь другого?» – осведомился я, небезосновательно подозревая, что нет, нельзя. Все-таки нюхач у Тайного сыска один-одинешенек, и ладно бы у Тайного сыска – а то и у всего Соединенного королевства.       «Никак, Макс, – подтвердил мои догадки Нумминорих. – Аэлднаилана, кажется, привезла в Ехо какие-то невообразимые зелья совершенно непонятных свойств. По крайней мере, сэр Джуффин чуть ли не до потолка в кресле подскочил, как что-то почувствовал! И сразу же отправил Мелифаро и меня в порт. Даже сэр Кофа где-то здесь, если я правильно понимаю… В общем, компанию я тебе, уж извини, не составлю. Да и не хочу, если честно. Тут страшно интересно!».       «Еще бы не интересно! – воскликнул я, повеселев. – Как ты говоришь, Аэлд… наилана? Ну и названьица у этих грешных кораблей… Ты совершенно прав, драгоценный Нумминорих, уандукский корабль многократно занимательнее всяких трактиров! Поймай меня в порту, сейчас буду. Так что от моего навязчивого общества тебе все равно не отвертеться! Все, отбой! Лечу!».       Если я не потирал руки от радости, то только потому, что не счел приемлемым тратить на это время. Какое счастье, что у нас есть молодчина Нумминорих! Не потому даже, что его уникальный талант временами бывает бесценен, а потому, что он как никто находит общий язык с миром и самим собой. Если уж Нумминорих Кута вмешивается в какое-то дело, то дело это обязательно становится добрым увлекательным приключением.       Через секунду я ступил в шум и суету порта.       Нумминорих стоял прямо передо мной и почему-то пялился в небо.       – Ой! Макс! – изумился он, увидев меня.       – Он самый. А ты кого ждал? И почему сверху? Неужели магистр Карлсон обещал вернуться?       – Понятия не имею, – Нумминорих помотал головой, – я тебя ждал. Ты же сказал, что летишь, а сам Темным путем пришел.       Я заржал самым неделикатным образом. Не знаю, что случилось бы с душевной организацией моего друга, будь она чуточку тоньше. Превратив его недоуменную физиономию с помощью объяснений о фигурах речи в обычное радостное лицо, я потребовал свою порцию сведений.       – Раз ничего другого у вас тут все равно не наливают… – притворно вздохнул я. Нумминорих благоразумно проигнорировал проявление моего блистательного чувства юмора.       – Поскольку уж ты здесь, пойдем скорее. Я тебе все по пути расскажу. Сэр Мелифаро должен ждать нас у таможни. Представляешь! Аэлднаилана – это самая настоящая уандукская венна!       – Ого! – со значением протянул я. – Звучит угрожающе!       – Венна – это традиционное судно коренных амфитимайев, Макс. – Он ловко протиснулся между беседующей парой мужчин и палаткой, умудрившись не задеть ни одного участника дорожной ситуации. Мне бы его проворство! Кто-то из говорящих нахмурился, когда я мимоходом слегка потоптался на его сапоге, но, узнав мое лицо, заулыбался, причем искренне и добродушно. Вот вам и репутация. Я, между прочим, этого славного дядьку не знал, а он меня, выходит, знал, и давно.       – На веннах… Макс, ты идешь? На веннах кейифайи приплыли с Уандука на Хонхону. Ульвиар Безликий, взять хотя бы его, командовал вполне традиционным флотом. Их уже кучищу времени как не делают, и те, что есть, на воду не спускают, но Аэлднаилана – это исключение. Она так и называется – Аэлднаилана, то есть Хранительница времени. Кстати, ты знал, что в Куманском халифате все древние корабли женского пола?       – Женского рода? – переспросил я.       – Женского пола. Древние корабли считаются там одушевленными существами… – Факты сыпались из Нумминориха так же лихо, как яблоки из рога изобилия. Причем без всякой посторонней помощи. Но тут вместо продолжения лекции меня настиг крик:       – Эгей! Нумминорих и чудовище! – радостный и в меру зеленый Мелифаро махал нам рукой. Обрадуешься тут, пожалуй, даже нам, когда мы несем ему какое-то облегчение в нелегком деле общения с Нули Карифом, которого я тут же без труда отыскал взглядом.       – Макс, ты чего опять? – негромко и на всякий случай поглядев по сторонам, тревожно осведомился у меня Нумминорих.       – Ох, прости, – я приглушил свой дьявольский хохот и принял приемлемый в обществе вид. – Сказка такая есть. Была, по крайней мере, на моей родине. Красавица и чудовище.       Нумминорих тоже заулыбался – его вообще насмешить много стараться не надо, только повод дай. А Мелифаро поспешил к нашему очагу веселья. Ухватил меня за рукав и потащил к причалу.       – Так что там Джуффин сообщил по поводу этой венны? – спросил я. – Что, страшные ступени магии всех цветов? Странно как-то, я же точно знаю, что они там в халифатах не самые могучие колдуны.       – Нет, что ты, – Мелифаро отмахнулся. – Очевидной магией тут даже не пахнет. Сэр начальник сообщил, что почувствовал какие-то загадочные изменения на Темной стороне. Загадочней некуда.       – Серьезно? – обрадовался я. – Так надо просто…       – Сэр Макс! Сэр Кута! – Нули Кариф расплылся в самой восхищенной из улыбок. – А мы вас уже минут десять ждем! У меня в кабинете камра стынет, если вы хотите, дрянь удивительнейшая, зато заграничная, из Ташера. Честно говоря, даже не совсем камра, а какое-то новое изобретение, все продукты те же плюс буаки, но вот как они их готовят… А впрочем, почему бы и не так. Я не против. Кто угодно, только не я. А сэр Мелифаро сказал вам?..       Что должен был мне, по версии Нули, сказать сэр Мелифаро, я грешным делом пропустил мимо ушей. Потому что увидел венну.       Каким-то шестым, седьмым, восьмым, каким угодно чувством я с первого взгляда понял, что это она. Передо мной на воде величественно стояла, если не сказать парила, восхитительная едва заметно светящаяся лодка, похожая одновременно и на гондолу, и на уменьшенную ладью, и на лодку Солнца, и ни на что во всех мирах. Светлое дерево бортов будто было пропитано янтарем. Венна, вытянутая и увенчанная, словно диадемой, подобранным к рее жемчужным парусом, явилась из сказки, которую я, к своему стыду, не знал; иначе и быть не могло. Я забыл про все на свете, любуясь на это чудо. Сквозь уключину испарялся непостоянный мифический свет – как только я заметил в воздухе его зыбкие границы и облачно-дымчатые переливы, в голову сами собой полезли мысли о древних сказаниях, о первых людях и о рождении богов. Венна принесла с собой безжалостный дурман тоски и странствий.       Я потянулся к ней, я точно знал, я чувствовал, что на венне есть что-то такое, точнее, кто-то такой, что или кто с феерической силой притягивает меня к себе, и не узнать, что это, я просто-напросто не согласен, теперь уже – нет, большое спасибо, но нет, как говорил наш действующий монарх. Время, пространство, жизнь и смерть, бытие и сказки были бортами и грузом этого невероятного судна.       Но вот чего там не было – людей. В смысле, любых живых существ. Я не видел ни одного. И в то же время отчетливо ощущал чье-то волнительное присутствие. Именно оно повергало мое сердце в сладостный трепет; теперь, отделив это впечатление от прочих, я это понял. И это присутствие влекло меня к себе. Я не имел ни малейшего желания сопротивляться, я оглянулся на Мелифаро, который незаметно, но настойчиво щипал мою руку, надеясь вернуть в свою прагматичную действительность, и подумал: вот хорошо, Мелифаро найдет, как объяснить мое исчезновение всем жаждущим. Благодарно улыбнулся ему, моему спасителю, и, не сдерживаясь больше, рухнул на Темную сторону.       Неописуемая эйфория встретила меня и защекотала; я очнулся от дрожи лишь тогда, когда мне потребовалось срочно втянуть воздух. И тут глаза подключились наконец к остальному мне.       Вся Темная сторона на этот раз сияла жемчугом и янтарем, словно окаймленные легендами живые камни пружинили над головой, толкались в воде, таяли в воздухе и спускались туманом к небесам под ногами. И посреди этой судорожной красоты стояла женщина. Стояла прямо под водой.       Вода сама по себе на Темной стороне выглядит необычно и загадочно. Но существует непреодолимая пропасть между «необычно и загадочно» и «сверхъестественно и фатально». А эта леди, которую мне довелось созерцать, предстала передо мной именно такой – сверхъестественной и фатальной. Я не видел черт ее лица, хотя где-то они, конечно, присутствовали. Они попросту ускользали от меня, как ускользает лицо любого незнакомого странника миров. Все, что я понимал о ней, было то, что она выше меня так же, как памятник выше попрошайки; она была худощава, похожа на тугой упругий стержень, и ее длинные смешанные с ветром волосы жили собственной жизнью. И ее окружал лучистый аромат междумирья и вневременья.       Со следующим вдохом я осознал, что Хранительница времени – это не просто слепленные друг с другом слова, это нечто совершенно конкретное, нечто с содержанием и даже формой, это в первую очередь нечто, и уже потом – слова. Ее имя слетело на меня легко и естественно – Аэлдн-Аи-Лана – и в то же время я угадывал, что за этим именем стоит другое, а возможно, и несколько других имен; а она точно знала подобное же обо мне. Она вообще почти все обо мне знала. Она была здесь отчасти из-за меня, потому что подвернулся под руку этот игривый мирок и это цветастое время, где и когда я обосновался, и меня стоило проведать, раз я забывал проведать ее сам. Отчасти ее влекли все те другие бессмертные обитатели этого мира, с которыми она была знакома; отчасти ее вели меланхолия и желание сменить правила игры; но более всего – тот факт, что здесь и сейчас пришлись ей по пути.       А я очень, очень хотел к ней. И я пошел, конечно. Но тут она улыбнулась, всем существом, скорее, чем такой приземленной штукой, как губы, без звуков и слов сказала мне «нет» и растаяла.       Я остался, как покинутый дурачок, таращиться на реку, которая – страшно сказать – потеряла здесь, на Темной стороне, свои прелестные краски. Как будто бы Темная сторона понимала: свершилась сейчас именно что потеря и невосполнима она ничем, кроме утраченного оригинала.       А потом я услышал озабоченный голос Мелифаро:       – Макс! Ты что, чудище, решил тут корни пустить?       Друг мой был неспокоен.       – А?.. – без достаточной осмысленности откликнулся я.       – Возвращайся, а не а, – ответствовал он.       – Да, – согласился я, восхищаясь, какой Мелифаро многомудрый и рассудительный. Хотел было шагнуть с Темной стороны в привычную не слишком Темную, но вовремя хватился: куда-то меня сейчас занесет? И еще раз порадовался появлению Мелифаро. – Помоги мне, пожалуйста.       Он ничего в ответ не произнес, но в следующий момент сильные руки вытянули меня на границу и протащили через нее.       Мы снова стояли у причала. Здесь вечерело и было подозрительно безлюдно: меня поприветствовал лишь Коба, и я рассеянно выдал ему что-то в меру вежливое. Возможно, что вижу его, как наяву, потому что он только хрипловато засмеялся надо мной и, качая головой, обратился к Мелифаро:       – Ну что, вижу, спасательная операция успешно завершилась? Старый нищий Коба больше не нужен на стреме, а?       Тот тепло его поблагодарил, расплатился и проводил взглядом удаляющуюся разноцветно замотанную спину.       – Мелифаро, – осторожно начал я, заражаясь его серьезностью, – а где все?       – Все ушли вместе с Нумминорихом, Макс. – Он повернулся ко мне. Тревожная складка не желала покидать его лоб. – Этот талантливый юноша справился с тем, чтобы увести толпу, любопытствующую, куда это так внезапно делся сэр Смерть, на увлекательную экскурсию по другим причалам.       – Экскурсию по причалам?.. А я точно по адресу вернулся? Нумминорих увел толпу зевак пялиться на то, что они и так каждый день видят?       – Видят, да не слышат. Все-таки Корабельная школа – это вам не в дудки дудеть. Хотя подвиг его, ты прав, достоин увековечения в истории. Говорю же, милый и талантливый юноша. Даром, что Тайный сыщик. – Ничтожное количество шуток на абстрактную единицу речи Мелифаро укрепило мою тревогу. А его следующие слова – и вовсе. – А вот по адресу ли ты вернулся, этого я наверняка сказать не могу. Придется тебе самому разбираться. Но искренне надеюсь, что по адресу. Как-то не жажду узнать об очередном столетнем путешествии сэра Макса по всяким сбывшимся и несбывшимся мирам.       Я уставился на него с крайне серьезным видом.       – Мелифаро, – чуть ли не по слогам воззвал я, – посмотри на меня хорошенько, дружище, и уж, пожалуйста, все-таки определи, меня ты вернул или где. Ты у нас колдун с приличествующими случаю могуществом и талантами, к тому же в самом расцвете сил.       Боюсь, мой голос звучал не в меру жалко. Но Мелифаро и вправду задумчиво уставился на несколько секунд в никуда за моей спиной, после чего расслабился, выдохнул и хлопнул меня по плечу.       – Ну теперь я снова небезосновательно верю в чудовищ, – расплылся он в улыбке. – Ну и перепугал ты нас, драгоценное чудище мое. Ты бы знал.       – А я как раз очень хочу узнать! – страстно заверил я. – А то с моей точки зрения все было не слишком содержательно. С кем-то пообщался, а вот с кем и о чем – сам не понял. Давай баш на баш: ты мне вещаешь о том, что у вас тут творилось, а я тебе – что я видел. Но обмен, предупреждаю сразу, будет неравноценным.       – Значит, будешь кормить нас с Нумминорихом ужином, не сегодня, так потом. Такие гении, как мы, вполне его заслужили, особенно учитывая все кошмарные потрясения, выпавшие на нашу несчастную долю! – Он вернулся к сосредоточенному состоянию. – У нас все было так. Стоило нам приблизиться, четыре часа назад, между прочим, к этому эльфийскому кораблю, как ты встал на месте, словно вкопанный, не пошевелишь тебя. А когда я догадался посильнее тебя ущипнуть, ты обратил на меня свой блаженный взор, улыбнулся таинственно и исчез. То, что ты отправился именно на Темную сторону, я почувствовал, иначе бы сразу сэра Джуффина на уши поставил. А так пришлось красиво развести руками перед зеваками – мол, сами понимаете, имеем дело с сэром Максом, всякое может случиться. Занялись таможенными протоколами, проверили документы – и не зря, между прочим. Ни одной записи о том, что должен прибыть корабль из халифата, мы не нашли. И Нули, знаешь, подтвердил мои догадки: не должен сейчас объявляться корабль с Уандука. Не плавают они такой ранней весной. Штормы на море.       Признаться, что-то подобное я и ожидал услышать. Мелифаро продолжил:       – Наши сознательные горожане к тому моменту уже успели заняться кто чем, а оставшихся мы с Нумминорихом решили как-то отвлечь. Вот он и устроил себе экскурс в школьно-корабельные годы. Я и сам удивился, Макс, но он так захватывающе рассказывал про банальные шикки, что, не будь мой братик пиратом, плюнул бы на все и побежал бы вслед за ним, изучать их затейливое устройство! Вот только когда вся процессия уже на приличное расстояние удалилась, как будто чары рассеялись. Что я, шикки никогда не видел? Пожал плечами и хотел было послать сэру двуликому начальнику Зов, как он сам меня достал. Спросил, как у нас дела, и сообщил, что, не поверишь, венна Аэлднаилана стоит пришвартованная в кумонском порту, а ее капитан, со слов Старшей кумонской Хальфагулы, преспокойно наслаждается жизнью в целом и воскуриванием благовоний в частности. Уже на этой прекрасной новости, – продолжил Мелифаро, – какое-то нехорошее предчувствие затронуло мое сердце. Причем затронуло так затронуло, лучше бы не трогало. И тут в довершение ко всему эта грешная венна взяла и исчезла! Я для порядка попаниковал слегка и даже думал всплакнуть. Но усилием воли принял решение все-таки оградить причал Отводом глаз, позвать Кобу на всякий случай и отправиться к тебе на Темную сторону. И, знаешь, это был, наверное, первый раз, когда мне страшно было идти на Границу. В смысле, я же понятия не имел, кого или что притащу обратно в качестве сувенира и чем вы там развлекаетесь. Вообще не был уверен, если честно, что притащу хоть кого-то. А тут целый ты. Живой, здоровый. И молчишь так таинственно.       Я хмыкнул и пересказал ему свою встречу с той женщиной – как мог, потому что словами вообще не многое разъяснишь, а уж такое – тем более. И спросил:       – А Отвод глаз ты собираешься убрать?       – Да нет, пускай болтается, – сообщил он. – Через пару дней и сам рассосется. А до тех пор не ожидаются суда у этого причала. Но если объявятся – мы об этом, разумеется, узнаем, слава и хвала мудрому и предприимчивому мне!       Мы немного прошлись по портовому кварталу, даже не надеясь встретить Нумминориха, и, пожертвовав визитом в трактир, направились в Дом у Моста.       Нумминорих встретил нас в Зале общей работы. Джуффин был там же.       Едва на него взглянув, я понял, что тот охвачен меланхоличным настроением Темной стороны. Трубку он уже потягивал, но я не сомневался: если захочет сделать паузу, найдет способ, злодей, и никто его не остановит.       – А что, Кофа еще не пришел? – осведомился я.       – Кофа, – с легкой укоризной сказал мне сэр Джуффин, взмахивая трубкой, – уже ушел. Впрочем, ничего бесценного он не сообщил.       – А.       – Дэ, – невозмутимо ответил он. – Еще поиграем в алфавит?       – Э-э… – беспомощно протянул я, к своему стыду осознавая, что до сих пор не удосужился осведомиться даже, каков же алфавит моего всем сердцем любимого языка.       – Нет, – решительно отверг Джуффин мою попытку, – неправильно. Стыдись, сэр Макс, в школу тебя уже поздно отдавать. Придется искать другие пути к просвещению.       Слава магистрам, я успел заговорить раньше, чем Мелифаро раскрыл рот, поэтому сумел привести в исполнение наступательный маневр:       – Так ты разве не знал, что для таких убогих, как я, существует особый том Энциклопедии мира? С пометками, разъяснениями и комментариями составителя. А что самое приятное – с движущимися картинками.       Мелифаро махнул на меня рукой и уселся на стол.       – Сэр шэф, – пожаловался он, – в условиях настолько ограниченной осведомленности особый том выходит из строя. Картинки перестают двигаться, комментарии путаются. Вы уж объясните, будьте добры, что там с этой венной.       Возможно, форма действительно определяет содержание, подумалось мне, по крайней мере, двухцветный Мелифаро уже который день серьезнее, чем Мелифаро радужный. Или его не отпускает мысль о Фило?       – Ох, с этой венной чего там только нет, – тяжко вздохнул Джуффин и откинулся назад, прикрыв глаза. Трубка, торчавшая у него из уголка рта, произвела на свет несколько мультяшных вопросительно-расплывчатых колечек. Вот я как в воду глядел.       – Это же не венна в действительности, правда?       Я обернулся на Нумминориха, весьма заинтересованный в том, что этот юный гений готов поведать миру.       – Венны – это вместительные суда, рассчитанные на две, а то и на три дюжины человек. Это с учетом того, что кейифайи без комфорта не путешествуют.       – Верно, сэр Нумминорих, – довольно отозвался Джуффин, возвращаясь к беседе. – Но как похожа, а?       – Да… похожа на раз в двадцать уменьшенную венну. Очень похожа. И целды похожи, хотя их всего одна пара, и аланна, и контраланна, и даже самый настоящий шеон я тоже заметил. Тем не менее Уандуком от нее пахнет не больше, чем от вас – замком Рулх.       – То есть попахивает все-таки немного? – обрадовался он. – Ты прав, сэр Нумминорих. Но кой-какое отношение к Уандуку эта красавица все-таки имеет. А ты, Макс, прекрати предаваться тоске. Мы с тобой уже выяснили, что ты и алфавит-то не знаешь, так что за неосведомленность в корабельном ремесле себя корить – дело бессмысленное.       – А мне, сэр Джуффин? – без особой радости полюбопытствовал Мелифаро. – Я алфавит уже выучил.       – Ну осваивай счет до десяти, – развел руками Джуффин, всем своим видом демонстрируя, что просто сражен неожиданными талантами своих сотрудников.       – Ой. Извините, – Нумминорих слегка покраснел. – Я сейчас быстренько объясню. Целды – это традиционные полупрорези-полууключины для амалир, эльфийских весел. Они особой формы, поскольку весла нужны были на веннах не только для того, чтобы рулить и плыть, но и чтобы успокаивать воду. А вот аланна – это гальюнная фигура, то есть украшение на носу корабля, тоже традиционное, а контраланна – соответственно, на корме. А шеон… – Нумминорих покосился на меня, но я не продемонстрировал готовности выступить, – это что-то вроде волшебного знамени над мачтой. По-настоящему его можно оценить, только когда судно плывет под парусом, а так видно только деревянный набалдашник на мачте.       Умиление на лице Джуффина можно было сравнить лишь с тем, с которым он кормил Куруша.       – Здорово, – искренне улыбнулся я. – Я так и знал, что в ней должно быть что-то чудесное и загадочное.       – А оно и было, правда? – подмигнул мне Джуффин.       – Было, – подтвердил я. – А вы уже все знаете?       – Ну что ты. Я всего на шесть сотен лет старше Мелифаро. Так что изучаю сейчас таблицу умножения на восемь…       – Ну у вас и прогнозы, сэр, – усмехнулся Мелифаро.       – Но на Темную сторону прогуляться тоже успел, – Джуффин не обратил на его комментарий внимания.       – Вот здрасьте-интересно. А я вас там и не заметил!       Джуффин картинно расплылся в улыбке и погладил себя по тюрбану:       – Молодец, старик, еще годен на что-то. Поделись-ка тогда лучше, что заметил. Мне так показалось, что вы с ней о чем-то договорились.       – Да скорее наоборот, не договорились, – опечаленно вздохнул я, сразу поняв, о ком речь. – Я ведь ее не узнал. В смысле, узнал, но не вспомнил.       Мелифаро переглянулся с Нумминорихом.       – Но я так понял, что она здесь не только из-за меня? – уточнил я.       – Не только и не столько, – подтвердил Джуффин, но развивать мысль не счел нужным.       – Да скажите вы уже нормальным языком, – устало попросил Мелифаро, – кто – она? Она хоть человек вообще?       Я слегка растерялся. Мне бы тоже хотелось знать.       – Ну что вы на меня уставились? Я не пророк и не Нуфлин… А-а, магистры с вами. Но много все равно не скажу. Вообще строго говоря – нет, не человек. Когда-то была наполовину человеком, наполовину амфитимайей, но уже давно и того нет. Стал бы, по-вашему, нормальный человек в виде лодки между мирами разгуливать? Сэр Макс, между прочим, получше меня эту особу знает, даже если и не помнит. Если верить ей самой, по крайней мере.       Две пары глаз вдруг превратились в некие лоботомические сверла. Я виновато развел руками.       – А вот мне она ничего не сказала, чтобы ей верить или не верить.       – Так ведь для этого болтать не обязательно, – изрек Джуффин и блаженно вытянулся, сделав затяжку.       Я возвращался домой пешком и в задумчивости.       Вот и очередная загадка, Макс.       Я успел послать Зов Джуффину, надеясь, что наедине со мной он окажется разговорчивее и откроет-таки великий секрет о происхождении чудесной гостьи. Но он осадил меня: «Нет уж, Макс. Сейчас я тебе скажу, что знаю, а ты рот разинешь и думать перестанешь. А я хочу сначала узнать твою версию. Так что обменяемся сведениями, как послы враждующих держав, за один раз».       А Меламори не прислала Зов ни сегодня, ни вчера.       А обычно уандукские корабли привозят на Хонхону эльфийские любовные зелья, которые, говорят, по-настоящему ни на кого, кроме этих самых эльфов, не действуют. Хотя сложно забыть мой опыт общения с приворотной отравой.       С другой стороны, вот поил же меня Коба уандукским зельем, и сработало все как надо.       А интересно было бы попробовать… Бр-р-р, нет, Макс, фу, не интересно! Не интересно!       И Обмен Ульвиара, кстати, у нас с Шурфом преотлично получился, а тоже ведь уандукская, по сути, магия.       Почитать, что ли, что-нибудь про эти грешные зелья? Где-то здесь была какая-то книжная лавка.       Но вот чем мне книжки помогут, а? Что, есть такие, где написано, как здешние зелья на пришельцев из другого мира действуют? Ни одной еще не встречал, если честно, чтобы была озаглавлена «Сэр Макс и чем его поить».       Хоть в пророки, как Хонна, подавайся. Только для личного пользования. Для общественного у меня другая должность имеется. А что, как говорит Нули, раз – заснул, узнал, что тебе хочется, два – проснулся, так и надо.       Кажется, книжный магазин где-то в той стороне. Хорошо бы, чтобы он был открыт.       Или нет, с пророческими сновидениями – это совсем другая была история. А в стиле Хонны – это щелкнуть себя по лбу и понять самое главное. Вспышкой, озарением.       Понять бы, где тут был книжный.       Я вздохнул, развернулся на сто восемьдесят градусов и покинул тупик. Книжный магазин нашел часа через два. Он к тому времени как раз открылся. Еще столько же проторчал между полками и витринами, благо предусмотрительные хозяева ненавязчиво расставили по всей лавке где по одному, где по два креслица. Вдоволь налюбовавшись на внутреннее устройство лавки, я вышел оттуда счастливым владельцем целой кучи книг, свитков и брошюр о Уандуке и его истории, а также пары достаточно, на мой дилетантский взгляд, замусоленных, толстых, грозно-непонятных, а самое главное – дорогих книг, чтобы на них можно было выудить Шурфа. Хотя с его-то орденской библиотекой… Остается надеяться на мое везение дурачка.       Домой я вернулся зверски голодный. Хотел зайти в трактир, но с горой букинистической роскоши не решился. В гостиной мохнатого дома меня, однако, ждала подогреваемая заклинанием камра и целое блюдо тарамб под не-ванбанами. О том, что это именно тарамбы, да еще и под не-ванбанами, а не яблочные ватрушки под, скажем, сливочным кремом, я узнал из записки – очередной страсти моей симпатичной домашней овеществленной иллюзии, обнаружившей, что красивые почерки представляют собой развлечение не меньшее, чем разгадывание головоломок. В особенности ее красивые почерки стали развлечением для меня, в те моменты, когда их нужно было прочитать. Вот именно так, должно быть, и пишут на моей исторической родине элитные долларовые врачи.       А ночью – я заснул неестественно быстро – мне начала сниться всякая чепуха. Я на радостях хотел было вовсю наслаждаться происходящим, подумал оторваться, так сказать, хоть во сне за все дневные переживания и охватившие меня чудовищные экзистенциальные метания, и даже успешно начал претворять свой план в жизнь, как вдруг…       Как вдруг прямо посреди сна меня выдернуло в какое-то темное пространство – я пробыл в нем меньше секунды, но того, что я ощутил, мне хватило бы на тысячу вечностей – потому что там, слишком далеко, чтобы я мог дотянуться, стоял Шурф, стоял на коленях, истерзанный и протягивающий ко мне руку.       Видение прекратилось так же внезапно, как возникло. Разом, целиком, не спрашивая меня. Я подскочил в постели, сердце колотилось как бешеное, и я, кажется, шарил вокруг себя руками и ошеломленно пялился вокруг, не узнавая стены спальни. Перед моими глазами все еще стояла совсем иная картина.       Шурф с искаженным от боли и ярости лицом, в разодранной одежде, окровавленный и тянущийся в мою сторону; его голая рука, с которой, обнажая кровавого цвета мышцы, пластом свисала… Черт, я изо всех сил не желал об этом думать, но не мог избавиться от этого убийственного впечатления. Да что вообще нужно было сделать, чтобы Шурф стоял на коленях?!       «Макс! – Среди моих сумбурных мыслей раздался требовательный голос, одновременно успокаивающий и настойчивый, как асфальтоукладчик. – Макс! С тобой все в порядке?». Я рассмеялся и замотал головой.       Потом сообразил, что Шурф моего мотания не увидит, и ответил: «Честно говоря, понятия не имею, дружище. Но это чертовски хорошо, это просто дырку над всем миром насколько восхитительно, что ты прислал мне зов!». Истерическое хихиканье не думало меня покидать, но хоть реветь я не ревел, и то хлеб. Как хорошо все-таки, что безмолвная речь почти не передает эмоций.       «Что-то подсказывает мне, что стоит тебя навестить, причем не откладывая», – скорее констатировал, чем спросил он.       «Чем бы оно ни было, то, что тебе подсказывает, ни в коем случае не выбрасывай. Подсказывать оно умеет». Я попытался пошутить, как мокрая курица могла бы попытаться взлететь. Однако предавался расстройству я не долго. Не дольше полутора секунд. Потом Шурф уже стоял рядом.       Длинный Шурф в длинной белой скабе, отсвечивающей серебром в лунном освещении моей спальни. Его волосы были распущены и рассыпались по накинутой поверх плеч, как палантин, бело-голубой мантии. И мир как-то постепенно начал приходить в порядок.       Я смущенно замолк и отнял ото рта ноготь, который, как оказалось, зачем-то прикусил. Но мой вид встревожил Шурфа не на шутку. Он одним плавным движением опустился на постель и спокойно велел:       – Рассказывай.       Я коротко потряс головой, удивляясь всему происходящему.       – А как ты узнал… Ай, да что это я! Ты же все обо мне знаешь, да еще и лучше, чем я сам.       Он только склонил голову набок, этот самоуверенный всеведающий беспредельщик.       А я ведь выдернул его из постели. Я ощутил, как почему-то краснею. Это, возможно, было как-то связано с тем, что мне жутко понравилось смотреть на ночного домашнего Шурфа. В особенности потому, что это был Шурф. Все остальное можно было отмести без непоправимой потери смысла.       – Да знаешь, если разобраться, и рассказывать-то нечего, – признался я.       Он улыбнулся:       – Согласно статистике, не менее трети происходящих с тобой эпопей начинаются с примерно таких слов. Поэтому ты как-нибудь расскажи.       – Для тебя я на все что угодно готов. Даже трещать без умолку. А ты об этом прекрасно знаешь и бессовестно пользуешься.       – И долго ты еще намерен уходить от ответа?       – Ну вот. Опять ты за свое. И как после такого мне тебя заинтриговывать, шантажировать страшными секретами?       И все-таки это было приятно и почти волшебно, что Шурф был вот, целый и невредимый, да еще и такой уверенный, в чем бы он ни был уверен.       – Заинтриговывать меня у тебя получается лучше, чем ты себе можешь представить. Или как минимум в точности ровно так, как ты можешь это представить. Вот сейчас, например. Так что там со мной случилось?       – Понятия не имею и знать не хочу, что именно, но… – я свернул поток слов, когда смысл шурфовых слов догнал мой язык. – Вот ты откуда знаешь, нет, серьезно?       – Это очень просто. Если бы произошедшее не касалось меня, ты бы давно уже все растрепал. Так что там?       Я пожевал губами.       – Собственно, всего-навсего страшный сон. Просто очень необычный.       – Страшный сон про меня? – уточнил он.       – Страшный сон про тебя, – подтвердил я. – Прости, что разбудил тебя посреди ночи да еще и сюда заставил тащиться.       – Знаешь, Макс, – раздумчиво ответил он, – если именно тебе снятся пугающие сны с моим участием, я предпочел бы узнавать о них настолько неотложно, насколько это возможно, чем бы я ни был занят. Если случится какая-то опасность, вряд ли я смогу ее отсрочить, взывая к тому, что еще не готов, потому что вместо того чтобы узнать, как обстоят дела, спал, решал чьи-то проблемы или занимался любовью.       Эта новая точка зрения меня пристыдила, и я, виновато разглядывая пол, изложил Шурфу суть вопроса, какой-то частью мозга продолжая восторгаться тем, как он уровнял «спать», «решать проблемы» и «заниматься любовью».       – В принципе, кошмары мне и раньше снились, причем было время – частенько, – добавил я, – но вот что мне в этот раз больше всего не понравилось, это… – я честно напряг мыслительную систему. – Это как именно оно вломилось в мой сон. Как будто смотришь кино, и тут вдруг резко кадр меняется, как будто случайно врезана секунда из другого фильма. Всего секунда… но потом больше как-то не до кино.       – Меня и самого не слишком воодушевляет ситуация, которую ты описал. А ты можешь показать мне всю картину?       – Ох… Да почему нет? Точно, как я не сообразил. Ты же можешь просто посмотреть мою память. Или, как Джуффин… Хотя, не знаю, что конкретно, как Джуффин. Слишком много он всего может.       – Нет, Макс, фокус с памятью тут не поможет, – качнул он головой. – Ты же не присутствовал при происходящем в действительности… или мне очень хотелось бы так думать. Давай попробуем для начала разделить сон, если ты не против. Уверен, что не стоит ждать многого от этого мероприятия, но так я хотя бы убежусь, что ты спокойно проспал до утра.       Я повеселел.       – Вот и отлично! Я не просто не против, я за и руками, и ногами. Из самых эгоистических соображений, между прочим. Давно я не утаскивал тебя в свои сновидения, а там еще много всякого занимательного бреда! Мы же будем мой сон смотреть, правильно? Только такому вдумчивому парню, как ты, в том бреду и копаться. Надо как-нибудь просветить тебя по поводу психоанализа.       Шурф усмехнулся, но спорить не стал. Вместо этого оглядел постель и ее окрестности, и я не сомневался, что все отлично разглядел.       А мне вообще делить сновидения с Шурфом очень даже нравилось. Он с самого начала зарекомендовал себя как внимательный и учтивый сновидец, а однажды и вовсе удрал в приснившийся мне мир, что вселило в меня истинную гордость демиурга.       – Разумеется, твой. – Он стянул мантию и, засовывая ноги под одеяло, ровно, но не щепетильно уложил ее неподалеку.       Видимо, сочетание живого теплого Шурфа, глубокой ночи, одеяла и пережитого волнения действовало на меня магическим преобразующим образом. Я словно смотрел на него чужим взглядом, в первый раз, как на незнакомца, и понимал, что этот человек обязательно в моей жизни должен быть. А раз он, с его темными локонами и светлым лицом, все-таки живой и настоящий укладывается тут под мое одеяло – значит, я в его жизни уже неотъемлемо есть. Что-то такое уже случалось со мной сегодня. А подробности я вспомню потом. От этого невероятного человека слишком уж беспрекословно разило океаническим спокойствием, чтобы я продолжал переживать; я вдруг понял, что мое дыхание стало ровным и тихим.       И тут он повернул ко мне лицо – чего это я не ложусь?       И я пропал.       Или наоборот, нашелся.       В его выражении было немного вопроса, немного ожидания, много-много невозмутимости и – да, не дружелюбие, демонстрировать которое ему не было нужды, а повседневное, как будто семейное доверие, едва заметное потому, что оно было, скорее, фоном для всего остального, нормой. Вероятно, я видел Шурфа таким в первый раз. Или же, как водится у нас, самовлюбленных болванов, прежде, при дневном или искусственном свете, я просто не обращал внимания на многогранность его эмоций. Но сейчас обратил. И понял, что вот это конкретное естественное доверие мне нравится, радикально нравится, и дальше без него я не согласен. Мне позарез нужен именно этот Шурф, принимающий меня как нечто само собой разумеющееся.       Поэтому я улыбнулся в ответ на его взгляд и быстренько послушно из положения сидя переключился в положение лежа.       Прямо головой ему на живот.       Что поделать. Живот был ближе и удобнее подушки. А людям, которые так на тебя смотрят, можно, по моему твердому убеждению, укладываться головой на живот.       Что-то легкое и летящее прозвучало невдалеке от моего уха, как шелест травы, шепот магистра Хонны или перелив ручья. Когда Шурф опустил руку мне на волосы, я понял, что это был его смех.       Какое-то время я растворялся в эхе этого удивительного смеха и ласкающей щекотке руки, перебирающей мои волосы. А потом заявил, не то чтобы совсем неожиданно для себя:       – Шурф! Знаешь, я ужасный консерватор. И совершенно не готов остаться без твоего общества ни сейчас, ни потом. Ненавижу оставаться без родных людей. Ты учти это, если вдруг вздумаешь исчезнуть или, не приведи что, умереть.       Под несвойственный Шурфу аккомпанемент глубокого вздоха могучие руки крепко, однако бережно обхватили меня за плечи и подтянули к подушке. Шурф прислонился лбом к моему лбу, не размыкая объятий. Сколько-то минут тишины я хлопал лампочками в его выразительные глаза. Посчитав, наверное, что достаточно изучил мою персону, он отчетливо прошептал:       – Удивительное ты существо, Макс. Как будто я когда-нибудь могу захотеть куда-то от тебя деться. Если не обращать внимания на то, что исчезать и умирать – это вообще не из списка моих любимых занятий.       – Значит, придется тебе терпеть меня, труса и перестраховщика. – Я зевнул. – Как хорошо, что ты вспомнил про лоб. Мы же вместе сон смотрим.       – Как я тебе уже говорил, при определенных опыте и могуществе можно делить сон, находясь хоть на разных концах материка, если вообще в одном мире.       – Вот и чудесно, – ответил я, укладывая свою руку поверх его и закрывая глаза.       Нам снилось что-то расслабляющее и мелодичное. А потом я понял, что это был лес. Высокий, словно поросшие мхом тысячелетия, светлый, чистый, но не безопасный. Свет проходил сквозь переплетенные ветви и мелкие узорчатые листья, оранжеватый и дымчатый. Свет струился на просторную поляну, где кругом стояли серые с золотом валуны. А сразу за лесом открывалась пустыня.       Шурф с присущей ему аккуратностью освободил сначала одну свою руку, затем другую. Как я не отдавил ни одну из них за полночи, особенно ту, в которой открыл призвание подушки, – для меня тайна за семью печатями.       Я вполглаза следил, как он сгребает с себя одеяло, бесшумно переступает на пол, накидывает мантию. Проделав это, он присел рядом со мной на корточки – волосы по плечам – и тихо, по-утреннему произнес:       – Спи, Макс. Рано еще.       Я расслабленно улыбнулся. Он поднялся, тепло повел головой вместо прощания и шагнул прочь. Я смотрел ему вслед. Секунду я видел, как он появился дома, Хельна тихонько ойкнула и начала ему что-то говорить, а он заранее успокаивающе положил ей ладонь на плечо… Только секунду.       А потом снова уснул.       Надо поговорить с Джуффином, успел подумать я.       Только не забыть.