Hey, baby, you've got a cute little tail

Голос этого человека острый. Строгий и обвиняющий тон с жалящими нотками ледяной стали. Фрэнк стоит перед ним, поджав черные пушистые ушки и ему чудится, будто с каждой секундой этот парень становится всё устрашающе и выше. Гордое лицо было бы еще прекраснее, если бы он так не ухмылялся и не издевался над жалким Фрэнком-неудачником. Лучше пусть Джерард изобьет его, как раньше, а не смотрит так жестоко. Парнишке хочется исчезнуть, раствориться, подобно пыли. Стать снегом, который будет падать на идеальное лицо Уэя. Быть дождем, который оставит мокрые следы на его щеках. Бабочкой, которой он будет восхищаться, если Джерард вообще способен испытывать какие-то эмоции. В тот момент, когда к Джерарду подходят его друзья, Айеро находится уже где-то далеко от этих проблем, в своем отдельном мире. Он бы желал, чтобы его миром стал Джерард, но его сердце сделано изо льда, как у самого прекрасного ледяного принца. — Всё еще выбиваешь из этого фрика дерьмо? И как тебе не надоело возиться с ним, — спрашивает Вентц, криво усмехаясь. — Всё потому что этот котенок не пускает коготки. Он очень послушный, — чем добрее Джерард пытается казаться, значит, тем больнее будет Фрэнку. — А может это ты не настолько хорош, раз уж этот придурок всё еще здесь? Эти слова действительно разозлили Джерарда. Все знают, что он хорош. Все знают, что он идеален. Для многих он подобен богу, а для Фрэнка — он просто человек, который когда-то был хорошим, он знает это. Парень не понимает, зачем Уэй скрывает свое истинное лицо за этой злобной маской. Подростки эгоистичны. Они никогда не думают о чувствах тех, кто слабее их. Добро сегодня — признак ничтожности. Всё решает сила и могущество. Когда Фрэнк переходил в эту школу, он не знал, через какой ад ему придется пройти. Это было самое престижное учебное заведение, в которое не брали таких оборванцев, как Фрэнк. Но если вдруг такие попадали сюда, то, значит, им крупно не повезло. Это подобно охоте. В клетку к голодному тигру приносят испуганную овечку, которая, наверное, изначально понимает, что её ждет смерть (если это умная овечка). Этот тигр — Джерард, а овечка — Фрэнки, который уж точно не блещет умом, раз уж всё еще стоит перед кучкой подростков, теребя пушистый хвост и не поднимая на них глаза. Джерард даже скалится от злобы, словно тигр, готовый растерзать свою жертву. Скорее бы, потому что Фрэнк больше не может терпеть этих унизительных слов. — На колени. Эти слова словно ударили Фрэнка током. Джерард зол. Лучше делать то, что он сказал, но Фрэнк не смог даже пошевелиться, продолжая разглядывать маленькие черточки на полу. Его друзья начали перешептываться и посмеиваться, будто не веря, что Уэй действительно может заставить Фрэнка сделать всё, что он прикажет. Вдруг Фрэнк почувствовал сильную руку парня на своей шее, как она обхватила его горло и начало сдавливать. В голове Фрэнка всё смешалось, он говорил себе «сделай это, черт возьми, делай, как он хочет», но продолжал стоять, зажмурив глаза и глотая жадно воздух. — На колени, я сказал. Фрэнк делает это, когда становится почти невозможно дышать. Но просто падает на холодный пол, пахнущий хлоркой и моющими средствами. И если раньше Джерард казался таким высоким, то теперь, когда Айеро смотрит на него снизу вверх, он кажется таким недосягаемым и гордым. — Неплохо. Это всё, чего ты добился за неделю? Я бы давно этого придурка сломил. Айеро думает, что ничем хорошим это всё не закончится. Он сидит на полу возле ног Джерарда, как его маленький котенок, пытаясь отдышаться и не дрожать так сильно. Ему очень сильно хочется плакать, но почему-то не получается, наверное, потому что в последнее время он плакал очень много и слез просто не осталось. — Кто твой хозяин, котенок? Это больно. Это убивает. Это разрывает сердце Фрэнка. — Джерард… — Громче. — Ты мой… хозяин. Джерард Уэй. Хочется убежать далеко и надолго. Хочется смыть с себя этот позор. Почему этот парень такой жестокий? — Хорошо. Теперь целуй мои кеды, котенок. Если до этого друзья Джерарда просто смеялись и что-то говорили Джерарду о том, что тот хорош и подчинил себе этого оборванца, то после того, как Фрэнк губами коснулся обуви Уэя, те начали хлопать и кричать, словно увидели лучшее представление в своей жизни. Айеро чувствовал себя таким уязвимым и беззащитным. Жаль, что у парня нет сил, чтобы поднять голову и увидеть лицо Джерарда. Наверное, он сейчас смотрит на него и улыбается. Фрэнк любит его улыбку. Фрэнк имел неосторожность полюбить Джерарда. Айеро продолжал сидеть на полу, когда все дружки Уэя ушли, громко смеясь. Фрэнку наплевать, что они говорят или думают про него. Но когда он всё же поднимает глаза, он видит перед собой Джерарда. Каждый его взгляд — острое ранение в живот. Каждое его слово — смертельная рана в сердце. — Ты такой послушный, мой маленький котенок. Ты должен быть еще лучше для меня. Хорошо? — Конечно… Но когда Джерард всё же ушел, Фрэнк заплакал в голос, потому что нельзя вот так просто топтать ногами чувства другого человека. Джерард неспособен любить.

Девять дней назад

Родители всегда знают, что будет лучше их детям. И Фрэнк действительно благодарен своей маме за всё, что она сделала. У него есть её любовь, которую она пронесла сквозь годы, у него есть гитара, которую она купила сыну, даже если сама потом недоедала и экономила на всём, что можно. И Фрэнк не представляет, как бы он жил, если бы Линда отказалась от него еще при рождении. Она имела на это все основания, потому что Фрэнк был и остается фриком, на которого с рождения озираются люди и боятся знакомые ребята. Эти ушки и черный длинный хвост стали неким клеймом для Фрэнка, но с годами он научился не обращать внимания на оскорбления. Школа уже не была тем местом, куда Айеро шел, словно на казнь. Со временем у него появились друзья, которых он очень боялся потерять. Они вновь вернули его к жизни — они и мама, которою он больше жизни любит и боится разочаровать. Именно по этой причине весь его привычный мир рухнул. Они сидели за обеденным столом, Фрэнк ел клюквенные тосты, а Линда была такая счастливая, что сын не мог не спросить, что случилось. И тогда она сказала это… То, что заставило впервые в жизни Фрэнка поругаться с мамой. — Тебе понравится эта школа, Фрэнки. Тебе ведь скоро сдавать экзамены, и раз уж появилась такая возможность учиться в лучшей школе Нью-Джерси, глупо было отказываться, тем более, что это предложил мой директор. Его сын тоже учится там, вы подружитесь. Я ведь уже согласилась… — Мам, я не хочу этого, как ты не понимаешь? В моей школе есть Рэй и Боб, которые не отвернулись от меня, в то время как в меня тыкали другие пальцем и кричали, что я урод. — Ты не урод, Фрэнки. Множество детей живут с болезнями, хуже чем у тебя. Врачи ведь сказали, что твои уши и хвост… что это не болезнь, — Линда тяжело вздохнула, когда Фрэнк бросил вилку на стол, собираясь вставать из-за стола. — Я так стараюсь дать тебе самое лучшее. Я живу для одного тебя, совершенно забыв о том, что я женщина, а не только мать-одиночка. Хотя, Фрэнк, я скажу тебе… делай как знаешь. Я ужасно устала… Невозможно было смотреть на грустное лицо мамы. У неё и правда так много морщин, а глаза — уже не те живые и озорные, которые были раньше. Эта работа в офисе так уматывает, и Фрэнк всегда был того мнения, что работа должна приносить удовольствие, а не гробить жизнь, пусть она и довольно прибыльная. — Хорошо, мам, прости. Я действительно был не прав. Я согласен. В любом случае, всегда есть возможность вернуться в старую школу. Фрэнк тогда еще не знал, насколько сильно он ошибался.

Шесть дней назад.

Если бы Фрэнка попросили описать Джерарда одним словом, он бы ломал над этим голову целый день, но так бы и не смог по-настоящему точно описать этого парня. Он как холодная волна, которая накрывает тебя с головой. И, если ты не умеешь плавать, значит, он заполнит собой твои легкие, твое сердце и всего тебя. Он как морской песок, который впивается в пятки при каждом шаге, но от этого становится так хорошо и спокойно. Он — глубокий темный лес. Он — палящее знойное солнце. Джерард слишком разный, чтобы рассказывать о нем в двух словах. Когда Фрэнк впервые попал в новую школу (как раз за шесть дней до того дня, когда ему пришлось падать на колени перед Джерардом), он был ошарашен тем, какой она была огромной. Вечно улыбающиеся и желающие помочь учителя, отзывчивые охранники (не то, что в старой школе), восхитительная столовая. Но, несмотря на это, Фрэнк никогда не привязывался к таким материальным вещам, как красиво покрашенные стены или дорогие ноутбуки в кабинете информатики. Главное, на что обратил Айеро внимание — взгляд детей, которые здесь учатся. Их разговоры в столовой, пока они едят свои дорогущие завтраки. От всего этого Фрэнку хотелось блевать. Как только Фрэнк был представлен своему классу, раздался тихий шум, где-то послышались тихие смешки. Парень уже и забыл, какого это — чувствовать себя фриком. Его хвост обернулся вокруг ноги, а ушки машинально прижались от страха. Учитель и сам был немного обескуражен, потому сказал сесть за свободную парту и начал урок. — Долбанный придурок, — послышалось позади, когда Фрэнк направлялся к задней парте. Все тут же засмеялись Айеро в лицо, заставив того остановиться. — Что, прости? Фрэнк обернулся на голос, увидев парня с красными волосами, который смотрел на него так, словно Фрэнк чертов муравей, которого этот парень сейчас раздавит. — Я сказал, что ты долбанный придурок. Вечно вы, ничтожества, из кожи вон лезете, чтобы вас сочли за людей. Его одноклассники закивали в ответ, обзывая Фрэнка и говоря, что ему тут не место. Он, в общем, с ними согласен, но за свою жизнь он понял, что просто так спускать с рук все гнусные поступки таких, как этот парень — значит позволять и впредь издеваться над собой. — Да пошел ты, — у Фрэнка не было сколько самоуверенности, как у этого парня, но он попытался с первого дня доказать, что он такой же, как и все эти ребята. - Возомнил себя крутым, оскорбляя других? Я этого не позволю. Все вокруг тут же притихли, смотря то на этого красноволосого парня, то на Айеро, снова перейдя на шепот. А тот лишь усмехнулся на слова Фрэнка, пристально посмотрев на него, словно изучая, а затем отвернулся. Весь урок Фрэнк слушал учителя, который рассказывал о жизни Шекспира, и было действительно интересно. А потом кто-то остановил его в коридоре, объяснив ему, что с Джерардом лучше не связываться. Видимо, эти парни думали, что если они будут бить по животу, то до Фрэнка дойдет быстрее, чем, если бы они объяснили это всё на словах. Было невыносимо больно. Несколько раз им удавалось ударить по хвосту, и в этот момент Фрэнк был готов взвыть, словно его прожигали коленным железом. А потом появился он. — Ну, что, киса, как поживаешь? Его образ был расплывчатым и неясным, всё было в легкой дымке. Ужасно болел живот и хотелось домой. Фрэнк был даже рад, что Джерард пришел, теперь его хотя бы перестали бить. Парень сел перед ним на корточки и поднял за подбородок, заставив посмотреть на себя. В тот момент Айеро был готов захлебнуться, если бы Джерард действительно был морем, потому что его глаза такие же красивые, но в то же время гордые и устрашающие, как и бушующий шторм. — Тебе уже объяснили, кто я и какие у меня правила? Внезапно Джерард коснулся пушистых ушей парнишки, чуть ощутимо погладив. Он продолжал ухмыляться и, видимо, ждать от Фрэнка ответа, гладя его черные ушки. — Видимо, ты Джерард, которому не понравилось, что я послал тебя и сказал правду о том, какой ты засранец? Ох, прости, но мне так… ни капельки не жаль. — Что ж, Фрэнки, — лицо Джерарда ни на миг не изменило своего прежнего беспечного вида. Но в глазах, казалось, сверкнули огоньки. Хвост Фрэнка вилял в разные стороны от страха, потом Уэй поймал его, легонько поглаживая. — Прежде чем тебе снова станет больно, ты уж прости, я должен тебе сказать, что в данной ситуации только один выход: либо ты выметаешься отсюда нахрен и больше не портишь мне настроение своим уродским лицом, либо ты остаешься и терпишь всё то, что придет мне на ум. А у меня, знаешь ли, бурная фантазия, киса. Выбирай. Фрэнк вдруг взвыл, потому что Джерард с силой потянул его за хвост. Парень серьезно думает уйти сейчас и никогда не возвращаться. Он дал матери шанс. Он сходил в эту гребанную школу, но больше он не хочет, чтобы его несчастный хвост страдал. — Я понял, хорошо. — Вот и славно, киса. Но, знаешь, ты меня здорово обидел сегодня, и я зол на тебя. Поэтому я подумал, что ночь в раздевалке заставит твою завышенную самооценку немного прийти в норму. Свяжите его ребята. Ох, да, Фрэнки, у тебя зачетный хвостик. А после Джерард исчез, как исчезает ветер, отчего буря превращается в спокойную морскую гладь. Но это спокойствие длилось недолго. Когда Фрэнка тащили в раздевалку, в которой ужасно пахло и было темно, он думал о том, за что же он провинился, раз уж весь мир несправедлив к нему. Хотелось плакать, потому что ему успели еще раз хорошенько ударить в живот, а затем привязали к стулу, заклеили рот скотчем и завязали глаза, как заложникам из фильмов про погони и убийства. Где-то за окном шел дождь. Айеро еще раз осознал, что он действительно ничтожный маленький мальчишка, который никого не интересует в жизни. Мир ополчился на него. Теперь он понял, почему Джерард просто не приказал избить его до полусмерти: мысли терзают намного больнее, чем удары в живот. Он не знает, сколько просидел так — связанный и голодный, наверное, было уже около девяти или десяти часов вечера, потому что в такой положении, как у Фрэнка, счет времени теряется уже через несколько минут. Но, если честно, он был готов просидеть так всю ночь, главное только снова не встречаться с Джерардом. Однако он услышал звук отрывающейся двери, чьи-то шаги, а затем холодные руки стянули эту чертову повязку и, не церемонясь, с силой сорвали скотч. Хвост машинально прижался к животу, словно всё еще помня ту боль, когда Уэй с силой потянул за него. — Ну как тебе здесь, Фрэнки, весело? Уверен, ты отлично провел время. Джерард немного мокрый от дождя и уже не такой злой, как пару часов назад. Он явно получал удовольствие от того, какое у Фрэнка сейчас несчастное выражение лица. Айеро молчал, не желая, чтобы его хвост вновь пострадал. — Зачем ты здесь? Чтобы снова издеваться надо мной? Я ведь сказал, что больше не вернусь сюда. — Я передумал. Мне понравился твой хвостик. Знаешь, он не такой уродский, как кажется на первый взгляд. — Что это значит? — Я объясню, киса. Ты делаешь то, что я тебе говорю, а я не позволяю никому в этой школе бить тебя. А если будешь плохо себя вести, то придется тебя всё-таки избить, чтобы ты понимал, что быть плохим мальчиком — тебе же хуже. — Ну, уж нет! Я не буду кем-то вроде раба для такого, как ты. — Да брось, Фрэнки, я последний раз повторяю по-хорошему: ты остаешься и становишься моим питомцем. — Ты думаешь это забавно? Никогда в жизни я не буду этого делать. Хоть Фрэнки и говорил эти слова, его сердце стучало болезненно быстро, а связанные за спиной руки были мокрыми от страха за свою жизнь. Уэй действительно может сделать с ним всё, что угодно. — Видишь ли, я не терял зря время и разузнал, зачем, такой как ты, — последняя фраза звучала действительно призирающе с уст парня, — перевелся к нам в школу. И я узнал интересную вещь: оказывается мой отец сделал твоей матери такой радушный подарок - выбил для её ничтожного сынка место здесь. Наверное, твоя мать действительно старается и усердно работает, раз уж даже мой отец заметил это. Жаль, что после таких трудов моему отцу придется её уволить. Кажется, её зовут Линда? Прекрасное имя. — Зачем тебе это всё? Зачем я нужен тебе? — Вентц решил, что было бы весело узнать, как легко сломить волю человека и заставить делать всё, что ты скажешь ему. Я сказал, что смогу это сделать за, скажем, неделю. Что думаешь, Фрэнки? Тебе же будет лучше, если ты будешь слушаться меня. Джерард словно умеет гипнотизировать словами и взглядом, отчего Фрэнку хочется провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда. Его хвост вновь оказался в руках Уэя; тот улыбался, но Айеро знает, что за этой улыбкой скрывается злоба и бессердечность. Одной лишь улыбкой и одним словом он готов разрушить весь мир парня до основания. Фрэнк молчал, хотя ответ здесь бы очевиден: другого выхода, кроме как согласиться, у него нет. — Ну, ладно, вижу, я зря пришел. — Хорошо, я согласен, — практически прошептал Фрэнк, устало прикрыв глаза. Хотелось заснуть и не проснуться. — Отлично, киса. Игра началась.