POV Илья
— Пора вставать, — тёплая рука треплет по волосам. — Илюш, ты просил разбудить тебя в девять, — терпеливо повторяет мама, продолжая гладить меня по голове. — Ты хотел сходить за подарком для Саши. Нехотя открываю глаза. Убедившись, что я не засну снова, мама выходит из комнаты. Я задерживаюсь в постели на несколько блаженных минут, лениво потягиваюсь, прежде чем вынырнуть из тепла в декабрьское утро. Умывание холодной водой — горячую отключили из-за аварии в котельной — окончательно приводит меня в чувство, и завтракать я сажусь относительно бодрым, свежим и готовым на подвиги. Без преувеличений, прогулка в такую стужу требует поистине героических усилий. Мама колдует у плиты, переворачивая аппетитные блинчики на сковородке. Ловко опрокинув последний на тарелку, ставит её на стол; снимает с огня свистящий носиком чайник. Вытерев руки о край фартука, присаживается на угол диванчика рядом со мной. — Поедешь в торговый? — спрашивает она, придвинув ко мне кружку с горячим чаем. Я киваю с набитым ртом. — Не забудь папины часы из мастерской. А кредитку у него взял? — Ещё вчера. — Код помнишь, да? За интернет я заплатила, вещи вам с Сашей погладила — это если к бабушке пойдете, суп оставлю в холодильнике и… — И котлеты на плите, и пирог в духовке. И дверь незнакомым не открывать. Мы всё знаем, мам, не маленькие уже. Она улыбается и качает головой: — Для меня всегда будете маленькими. Уходя с кухни, целует меня в макушку. Перед расставаниями, даже недолгими, она всегда волнуется и старается прикрыть это приступами нежности ко всей семье. Оставлять нас с Сашкой вдвоём на все выходные — целое испытание для её нервной системы. Но мама знает, как Саша не любит трястись в машине по несколько часов, а я почти всегда занят на работе, поэтому ежегодный рейд по гостям в канун Нового года родители совершают без нас. Допиваю чай и выхожу из-за стола. Собрав посуду в мойку, иду одеваться. — И таблеток купи, у тебя закончились! — кричат мне вслед, когда я уже закрываю за собой дверь в квартиру. На лестничной клетке пахнет мокрой известью и ядрёной сиренью духов старушки-соседки. Я спускаюсь до первого этажа, не вызывая лифта, выхожу из подъезда и глубоко вдыхаю морозный декабрьский воздух. В такие моменты мне кажется, что для счастья нам нужно совсем немного: просто проснуться утром, просто увидеть новый день. Увидеть… Я останавливаюсь ненадолго посреди улицы, оглядываю пёстрые новостройки на противоположной стороне: синие, красные, зелёные балконы, похожие на детали конструктора; перевитые гирляндами вывески магазинов на первом этаже, кричащие витрины, машины на стоянке, разношерстную толпу, спешащую по своим предпраздничным делам. Кто-то случайно задевает меня плечом, извиняется на бегу, и я прихожу в себя. Понимаю, что тоже должен поторопиться, и вливаюсь обратно в пешеходное движение. Вместе со стайкой прохожих перебираюсь на другую улицу, и с ней же, подхваченного людским потоком, меня выносит к трамвайной остановке. Подняв воротник куртки повыше, чтобы спрятаться от холодного ветра, подхожу к краю платформы и смотрю вдаль, ожидая, когда появится транспорт. К счастью, железная морда трамвая показывается на путях почти сразу же. Когда он останавливается у нашей платформы и шуршит открываемыми дверьми, приглашая в своё нутро, радости у меня поубавляется. Приходится выбирать между давкой и перспективой ощутить вкус собственной селезёнки там и лишними десятью минутами на морозе — здесь. Поколебавшись, я выбираю трамвай. Забираюсь рукой в карман куртки, сжимаю телефон и студенческий, обложку которого привык использовать как кошелёк: простые меры предосторожности помогут мне сохранить хорошее настроение до самого вечера. Утрамбовавшись в один вагон, мы едем в сторону Комсомольской, притираясь друг к другу и извиняясь за оттоптанные конечности. Проскакивающие то там, то здесь поздравления немного разряжают обстановку. Я уже думаю, что поездку можно считать удачной, когда начинает трезвонить зажатый в руке телефон. С трудом достаю мобильник из кармана и поднимаю трубку. — Что я делаю? Познаю прелести общественного транспорта, — говорю Славке, опуская приветствие. Поворачиваюсь немного в сторону, чтобы раскидистая ёлка в руках соседнего пассажира не совала мне в рот свою игольчатую лапу. Сообразив, что выбрал не самое удачное время для телефонных разговоров, Славка обещает перезвонить позже и отключается. Едва мне удается втиснуть телефон обратно в карман, он снова начинает вибрировать. Я уже готов разжаловать Славу в звании понимающего друга, но имя на экране заставляет меня забыть об этом — мне звонит Саша.POV Саша
Эта суббота оказалась не похожа на большинство суббот в году. Приближающиеся праздники благотворно влияют на учителей, поэтому уроки сократили почти вдвое, и, совершенно неожиданно, у всех появилась целая куча свободного времени. Одноклассники остались ждать родителей, а я, неторопливо одевшись в фойе, выхожу на крыльцо, чтобы встретить своих друзей. Обычно по субботам за мной приезжает Илья, но на сегодня у нас обоих есть другие планы: в свои брат меня не посвятил, а лично я собираюсь с друзьями в кино. Я жду их совсем недолго. Вскоре мы втроем уже шагаем к автобусной остановке, обсуждая планы на предстоящие каникулы и болтая обо всяких пустяках. На самом деле кинотеатр в паре минут езды от школы, и обычно мы доходим до него пешком, но в такой мороз никому из нас этого делать не хочется. Женя берёт меня под руку, помогая сесть в автобус, мы проходим в конец салона и садимся на самый последний ряд, чтобы не пришлось ехать отдельно друг от друга. Всю дорогу до кинотеатра я молчу, думая, что стоило пойти домой. Нет, я люблю фильмы, но в последнее время меня ничего не привлекает, и даже сегодня я согласился только потому, что сильно соскучился по своему лучшему другу Женьке. Мы знакомы с самого детства, а его мать дружит с моими родителями ещё со студенческих лет, но сейчас Женя поступил в университет, и его свободное время с каждым месяцем тает на глазах. Ко всему прочему, он стал уделять больше времени своей личной жизни, поэтому сегодня мы втроём: Женя пригласил Катю — свою новую девушку. До конца сеанса положение вещей не меняется. Мне нечего вставить в их весёлую болтовню на темы, которые меня не касаются. Наверное, это влияние пресловутого конфетно-букетного периода. Только когда мы выходим из зала, я оказываюсь в центре внимания в прямом смысле этих слов. — Ну как тебе фильм? Понравился? — Катя подходит ко мне слева, берёт за руку, несильно сжимая ладонь прохладными пальцами. Я не сопротивляюсь, хотя мне не хочется прикасаться к чужому человеку. Мне становится спокойнее, когда Женя привычно стискивает мою правую ладонь своей и убирает наши сцепленные руки в глубокий карман куртки. — Мне кажется, первая часть была лучше, — отвечает на свой же вопрос Катя. — Умеют они всё испортить продолжением. — Я не разобрал в нём смысла. — Неуверенно пожимая плечами, высвобождаю руку из её пальцев, растираю побаливающую от дужки очков переносицу. — Давайте в следующий раз пойдём на какой-нибудь мультик, они хотя бы с юмором. Мы болтаем всю дорогу до метро. Теперь я принимаю в разговоре активное участие, но всё равно чувствую себя неуютно. Как всегда, когда со мной разговаривают малознакомые люди. А Катя как раз такая. Я интуитивно чувствую, как тщательно они подбирают слова, чтобы не сказать чего-то смущающего. Чтобы случайно не обмолвится о моей инвалидности. Думают, что беспокоятся обо мне, но на самом деле это чистейший эгоизм: они переживают за свою совесть, которая может пострадать, если меня обидеть. А мне, по большому счёту, наплевать на их слова и на их осторожность. Катя сбавляет шаг, когда мы доходим до метро и спускаемся на эскалаторе в тёплый лабиринт подземки. Она не знает, стоит ли ей предлагать мне свою помощь или не стоит, но Женя спасает ситуацию, уверенно проводя меня за собой через турникет к шуршащим спусковым механизмом ступеням. Поначалу я очень боялся метро — два потока пассажиров, размеренно движущихся в разных направлениях, казались мне хаосом, а запутанная схема со множеством линий и станций приводила в ужас. Сложно было представить, что я вообще когда-нибудь смогу передвигаться в нём самостоятельно. Потом это стало привычным, в основном благодаря помощи брата, громкому голосу, объявляющему названия станций и так пугавшему меня вначале отлаженному движению пассажиров. Я уже год могу спокойно добираться из дома до школы самостоятельно, но обратный путь всё ещё дается тяжеловато. Его освоение я решил начать с весны, когда станет теплее. — Саш, какая у тебя станция? — мы останавливаемся где-то посреди платформы, и Катя выпускает, наконец, мою руку. Сую ладонь в карман, чтобы избежать повторения вынужденных контактов с чужим человеком. — Алексеевская. Оранжевая ветка. — Давай, мы тебя проводим, — как обычно предлагает Женя, но его фраза какая-то оборванная, а пальцы на моей ладони, которую он всё ещё не отпустил, чуть подрагивают. Я не знаю наверняка, но мне кажется, что сейчас между ним и Катей идёт безмолвный диалог, в котором я, естественно, не участвую. — Жень, я сам доберусь, правда. Не беспокойся, — говорю я, избавляя его от необходимости делать выбор. Улыбнувшись, поправляю на плече лямку рюкзака с ноутбуком. — Позвоню Илье, как буду подъезжать, и он меня встретит. На какой мы сейчас? — Красносельская, — отвечает Катя. В моей голове моментально формируется схема метро. — О, да это совсем недалеко от школы! — А переход? — неуверенно спрашивает друг. — Жень, я же не первый раз в метро, пересадка для меня — раз плюнуть! Только посадите меня в нужную сторону. Женя соглашается, ведь он знает, что я могу кататься и сам. Ребята ведут меня к правой платформе, где мы вместе дожидаемся поезда. Когда из тоннеля появляется грохочущий состав и открываются двери вагонов, Женя проходит со мной, чтобы убедиться, что всё в порядке. Ещё не час пик, пассажиров в вагоне мало, и я занимаю своё любимое место — сразу у двери, чтобы без проблем выйти. Женька торопливо извиняется, говорит, что у Кати в семье проблемы, и ей нужно возвращаться пораньше, чтобы не ссориться с родителями. Понимающе киваю, даже не особенно в это веря, пожимаю на прощание его руку, и Женя выскакивает обратно на платформу за секунду до того, как захлопнутся двери. Порывшись в рюкзаке, вытаскиваю сложенную в несколько раз трость и раскрываю её, надевая тонкий ремешок на руку. Не люблю эту вещь, она в очередной раз напоминает мне и окружающим о моих недостатках, но иначе я вряд ли осилю переход с одной станции на другую. Ведь до сегодняшнего дня я не имел дела с пересадками…***
Мерный гул поездов немного успокаивает меня, сидящего на холодной скамейке. Сначала появляется ветер, ерошит волосы, заставляя отворачивать лицо, затем слышится нарастающий шелест из тоннеля. Поезд медленно останавливается, распахивая двери, из вагонов на платформу выходят люди. Обрывки чьих-то разговоров, шарканье, шаги десятков, а то и сотен ног проносятся мимо и растворяются вдали. Стуча колесами, поезд исчезает, и станцию на пару секунд накрывает тишина, пока не приходит состав в обратную сторону. Переход оказался мне не под силу. Точнее, я перешел, но уехал не туда. Какая-то женщина, пахнущая книгами и травами, провела меня в вагон, но направление оказалось неверным. Я вышел на следующей же остановке, поняв, что запутался совершенно — названия были знакомыми, но от волнения связать их со схемой не удавалось. Сначала мне казалось, что я справлюсь с этим сам, обратившись к кому-нибудь, но женщина, рядом с которой я присел на скамью, убежала довольно быстро, не дослушав мой вопрос, и я растерялся. И вот я сижу один посреди незнакомой станции. Поезд приходит снова, люди высыпают из вагонов и спешат по делам, а меня потихоньку начинает охватывать паника. Где я? Куда меня занесло? Вроде бы проехал от силы две остановки, один раз перешёл, значит я не так уж далеко от своей ветки. Но не на ней точно, иначе бы я знал, где нахожусь, и мог доехать сам. Еще один поезд, скрежет чьей-то груженой тележки совсем рядом, но никто не садится, все проходят дальше. Уговариваю себя не волноваться, но руки дрожат, когда я уже автоматически набираю первый в списке вызовов номер. — Илья… — он берёт не сразу, за три гудка я уже успеваю испугаться, что трубку так и не снимут или связь пропадет. — Да, Саш. — Его уверенный голос действует на меня, как успокоительное. Я точно знаю, Илья меня не бросит. — Что-то случилось? — Нет, — сглатываю ком в горле — мне не очень удаётся ложь. — Нет, все в порядке. Забери меня, пожалуйста. — Где ты? — Где-то в метро… — на секунду разговор заглушает грохот состава на соседней платформе. — Кажется, это Проспект… Нет, Курская… — Так Проспект или Курская, Саша? Спроси у кого-нибудь, я скоро приеду. Молчу полминуты, старательно вспоминая маршрут и схему метро. Названия станций перемешались в голове, и, чем больше я пытаюсь сосредоточиться, тем сильнее путаются мысли. — Саш, соберись, слышишь? — Подожди, я сейчас, — опустив руку с телефоном, я закрываю глаза. Надо идти от простого к сложному, как говорил психолог. Это нетрудно. — Меня зовут Александр Ветковский, мне семнадцать лет, — одними губами повторяю я заученный текст, который спасает меня каждый раз, когда надо успокоиться и собраться с мыслями. — Я учусь в одиннадцатом классе, в спецшколе номер 346. Я живу с мамой, отцом и братом, брата зовут Илья, ему двадцать один. У нас есть кот, он чёрного цвета. Наша линия метро — оранжевая, рыжая, под номером шесть. Станция Алексеевская — там мой дом. Станция Тургеневская — там школа. А я сейчас… — Курская, Илья. — Ты на платформе? Сидишь? — уточняет брат. Я знаю — где бы он ни был, сейчас он уже идёт ко мне. — Да, где-то в середине, кажется. Здесь ещё лавочка. — Я сейчас приеду, потерпи немного, ладно? Илья отключается, и я жду его, не выпуская телефон из рук.POV Илья
Черт! Черт! Черт! Не надо было оставлять его на Женю. Наверняка Сашка заверил его, что много раз добирался до дома самостоятельно, умолчав о моём присутствии в нескольких метрах от него, и потерялся без такой страховки. А если он ошибся станцией? Как скоро я найду его там и как сильно он успеет испугаться за это время? Я нервно переступаю с ноги на ногу, готовый сорваться с места, как только откроются двери. Мысленно подгоняю дребезжащую по рельсам колымагу, но она не только не едет быстрее, а останавливается совсем, хотя мы ещё не приехали. Народ в вагоне начинает недовольно ворчать и перешёптываться, пытается выглянуть на улицу через заиндевевшие окна. Я тоже прикладываю ладонь к инею на стекле и через образовавшийся пятачок смотрю на дорогу. Не сразу понимаю, в чём дело, а когда вижу причину, от досады хочется взвыть: несколько машин столкнулись прямо на трамвайных путях. Дальше дороги нет. Трамвай временно прекращает движение, не доехав до Комсомольской площади всего одну остановку. До ближайшей станции придётся добираться самому. Протиснувшись к открывшимся дверям, я выхожу на улицу. На путях затор. Я перехожу дорогу в неположенном месте, а дальше уже бегу. Оскальзываюсь на обледенелом тротуаре, несколько раз налетаю на нерасторопных прохожих, бранящихся мне вслед. На автобусной остановке торможу первую попавшуюся маршрутку, идущую в нужном направлении. Водитель долго ищет сдачу со сторублёвой купюры, и я выскакиваю на Комсомольской, прямо перед входом в метро, не дождавшись своих денег. В подземке мне кажется, что стеклянные двери открываются слишком медленно, турникет соображает ещё медленнее, а эскалатор и вовсе не движется. Пренебрегая правилами пользования метрополитеном, бегом спускаюсь по ступеням. Оказавшись в вагоне, поторапливаю состав, несущий меня до Курской — маленький отрезок времени, отделяющий меня от Саши, кажется просто резиновым. Когда поезд наконец прибывает, выскакиваю на платформу вперёд всех; до места, которое мне назвал брат, иду спокойным шагом, чтобы успеть отдышаться, иначе он всё поймет. А этого допустить нельзя. Сашка должен знать, что я в нём уверен. Я нахожу брата у дальнего конца платформы. Сажусь рядом на скамейку. Саша поворачивается в мою сторону, нисколько не сомневаясь в том, что это не посторонний человек. Лёгкая улыбка трогает побледневшие губы — значит, он всё же был напуган. Беру его за руку, крепко сжимаю, подбадривая. — Ты долго, — в голосе ни тени упрёка. — Да, на трамвайных путях авария, представляешь? А ты здесь как оказался? — Неудачно поэкспериментировал с пересадками, — вздыхает Сашка. — Теперь будешь думать, что я не справляюсь сам? — Нет, что ты... — Ты совсем не умеешь врать, — улыбнувшись, он встает со скамейки и тянет меня за собой. — Отведи меня домой.