BGN

Мин Юнги быстро шагает по коридору, ведущему от больничного крыла, торопясь уйти подальше до того, как его кто-нибудь заметит, но пуще этого он боится, что поддастся страшному соблазну и вернется к Чонгуку, вернется, чтобы продолжить начатое. Хорошо, что всего этого не видит Намджун. Мин почти слышит насмешливое джуновское "испугаааался?", и лишь себе готов признаться, что да, испугался. Испугался своих желаний, желаний Гука и того, что они совпали. Совпали. Черт. - Бродите после отбоя, Мин? - голос Кровавого Барона как обычно неприятен, но он еще и нарочно делает хуже, просачиваясь сквозь Юнги, оставляя абсолютно мерзкое ощущение после себя. - А если позову завхоза? Правда этот не так хорош, как ныне покойный старина Филч, так, всего лишь его тень. Юнги с трудом подавляет в себе желание поспорить: пусть это и был всего лишь племянник небезызвестного Аргуса Филча, но в свое время и этот немало крови выпил у младшекурсника Мин Юнги, да и сейчас норовил в чем-нибудь его уличить, просто так. А вот гриффиндорцам и пуффендуйцам многое спускал с рук. - Возвращаюсь в подземелья, не волнуйтесь, сэр, - тон Юнги как обычно холоден и вежлив, - нет необходимости беспокоить мистера Филча. О, я вижу Серую Даму… Дождавшись того, чтобы призрак Слизерина в смятении принялся озираться по сторонам, слизеринец быстро ныряет в потайной ход, ведущий на первый этаж в холл. Неужели чувства могут существовать и после смерти? Об этом Мину думать совсем не хочется, в большей степени из-за того, что произошло в больничном крыле. - Все, выбросить все это из головы, - почти беззвучно хнычет парень, испытывая облегчение при виде зеленоватого свечения, которое повсюду в гостиной Слизерина, - выбросить и лечь спать. Однако даже этого сделать не удалось. - Намджун! – зовет друга Юнги, едва переступив порог спальни. – Ким Намджун! Громоподобный храп на секунду затихает, чтобы в следующую грянуть во всю мощь здоровых юношеских легких. Юнги аж подпрыгивает, когда мчится к спящему другу, и направляет на него палочку. - Квиетус, - вполголоса произносит он, поднося палочку к горлу Намджуна, но тот только слегка морщится на заклинание и выдает просто чудовищный звук, от которого Мин не просто вздрагивает, а самым натуральным образом шарахается, - Квиетус, я сказал, вот же зараза! Юнги перекладывает палочку в левую руку и весьма ощутимо ударяет сжатой в кулак правой плечо храпуна и, о чудо, но тот затихает. - Ты серьезно? – шипит Юнги, в изумлении уставившись на приоткрывшего во сне рот друга. – То есть мне просто надо было тебя ударить в плечо? Джун вполне ожидаемо не отвечает, пойманный в силки Морфея, и только легонько причмокивает пухлыми губами. Юнги на это только закатывает глаза и фыркая идет к своей кровати, чтобы повалиться на нее как срубленное дерево и проваляться так вплоть до утра, снедаемый соблазном вернуться в больничное крыло и увидеть Чонгука. Дурацкого Чон Чонгука. - Это свет с нашего озера так искусно оттеняет твое лицо или ты заболел? – Сокджин внимательно смотрит на друга, вяло отмахивающегося от выспавшегося и развеселившегося Намджуна, который все норовит прилепить на Юнги невесть откуда взявшийся бантик мятного цвета на липучке. – Может в больничное крыло наведаешься? Джин никак не ожидает такой странной реакции на словосочетание «больничное крыло» и не сразу успевает отодвинуться, когда Мин Юнги враз пунцовеет и вихрем проносится мимо в сторону выхода из гостиной. - Что я такого сказал? – озадаченно хмурится староста, смотря вслед почти бегущему Мину. – Ребята? Намджун выглядит таким же удивленным по крайней мере первые несколько минут, а потом только тихонько хмыкает себе под нос, вполне справедливо полагая кто виновник такого странного на первый взгляд поведения. Кто-то с младших курсов и в алом галстуке… Чонгук мрачно сверлит взглядом тарелку с овсянкой, мало обращая внимание на то, что все вокруг в приподнятом настроении в предвкушении зимних каникул. Чонгук и сам думает о том, чтобы уехать домой, но вот незадача: родители утром прислали сову с письмом, где говорили, что уедут в Америку проведать старшего брата Чонгука, который не так давно обзавелся семьей. Они предлагали и Гуку поехать с ними, обещали дождаться его прибытия домой и взять с собой, но тот внезапно отказался, сославшись на неотложные дела в Лондоне. И имя этому неотложному делу Мин Юнги. Мин Юнги, который теперь шарахается от него пуще прежнего, который неустанно придумывает все более изощренные способы улизнуть от гриффиндорца и не оставаться с ним наедине. Коварный план зреет в голове макнэ медленно, но верно. - И вот что мне теперь делать даже не знаю, - удрученно вздыхает Чонгук, сидя в кругу хенов с самым что ни на есть несчастным видом, - остаться в Хогвартсе на каникулы или жить одному в пустом холодном доме? Сокджин, проникшийся грустной историей младшего, уже было открывает рот, чтобы предложить пожить у него во время каникул, как осекается, почувствовав весьма чувствительный толчок со стороны Намджуна, который глазами показывает на всех сидящих, а особенно на притихшего Юнги и уж слишком несчастного Чонгука. Джин с удивлением замечает, что все сидят тихо и с сочувствующими лицами, но у всех, кроме Юнги и Чонгука, нет-нет да и промелькнет улыбка. Смешливый Чимин сосредоточенно щипает себя за ладонь, чтобы не захихикать во весь голос, Хосок кусает губы словно бы в задумчивости, вот только глаза у него совсем не задумчивые, а скорее озорные, а Тэхен, пришедший вместе с Чонгуком, только устало закатывает глаза. Сокджин приподнимает брови, глядя в упор на Джуна, а он только ухмыляется и жмет плечами. - Может я могу пожить у кого-то из хенов? – тихо спрашивает Гук, поочередно обводя глазами каждого из старших, вот только вместо мольбы в глазах каждый, кроме Мин Юнги, видит только яростное предупреждение «попробуй только согласись, я устрою тебе ад» и тут же все понимает. - Я уеду с родителями в Швейцарию кататься на лыжах, прости, мелкий, - отзывается Хосок, пряча улыбку и чуть кивая в ответ на благодарный взгляд Гука. - А я к бабушке уеду, - слишком радостно возвещает Чимин, который последние десять секунд панически искал что бы сказать, затем ловит взгляд «ой, дурак» от Тэхена и уже гораздо трагичнее добавляет, - она у меня старенькая, того и гляди помрет. И ведь Сокджин знает, что бабуля Чимина не то чтобы «того и гляди помрет», а быстрее он, Джин, ноги протянет, нежели крепенькая бойкая старушка. - На меня даже и не смотри, парень, - басит Намджун, усмехаясь, - приведу домой гриффиндорца и меня выставят из дома. Тоже неправда, думает Джин, зная, что факультет – это последнее, на что смотрят в семье Ким Намджуна. - Ко мне приедут родственники из Кореи и будет тот еще цирк, - как можно убедительнее говорит Сокджин, - а почему ты не поживешь у Тэхена? - Потому что Тэхен, скорее всего, уедет в Корею, - с широкой улыбкой произносит сам Ким Тэхен, останавливая взгляд на Намджуне, который так же пристально смотрит в ответ. Тэхен выгибает бровь и подмигивает парню, который тут же отводит взгляд, но Тэ замечает быстро краснеющие уши и лишь довольно улыбается. Юнги, сидевший молча все это время и внимательно разглядывающий собственные руки, тяжело вздыхает, набирает в грудь воздуха, словно хочет что-то сказать, но… издает еще один вздох. - Хен? – жалобно тянет Чонгук и каждый уже готов поднять табличку со 100 баллами, чтобы присудить награду лучшему актеру года. – Можно мне пожить с тобой? Я не буду надоедать, честно… Как же, саркастично думает Юнги, не будет он надоедать, ага. Он уже отрывает взгляд от своих пальцев, поднимает голову и готовится рявкнуть «сиди в замке», как натыкается на большие, темные и блестящие от невысказанных эмоций глаза Чонгука и его грубое «сиди в замке», которое вот-вот было готово вырваться и покрошить все надежды приставучего мелкого в мелкую пыль, превращается в лепет «хорошо, Чонгуки». Лицо гриффиндорца – номинанта на Оскар в долю секунды преображается, и нет здесь уже никакого горя, а только безмерная радость и щенячий восторг, от которого у Юнги уголки губ дергаются, пытаясь разъехаться в улыбке, но старший вовремя спохватывается и снова его лицо непроницаемо, но вот внутрииииии Мин отвешивает себе нехилых лещей, ругает себя последними словами и с ужасом думает о том, что может таки произойти, если они будут с Чонгуком вдвоем в миновом особняке, где обычно немноголюдно и жуть как уединенно. Юнги зарывается лицом в свои ладони и беззвучно хнычет под четыре довольных смешка, одно насмешливое хмыканье и одну коварную довольную улыбку победителя.