От огня огонь

      Белый вспыхнул и погас. И снова, и снова — как биение сердца. С невидимой отсюда стороны дома раздался хлопок и шаги. Он не видел даже тени Драко.       — Из тебя получится славный волк, — произнес оборотень. — Одна царапина — и ты завоешь на луну, ты знаешь? Будешь обращаться каждое полнолуние, забыв себя от голода. Задерешь любого, кто попадется тебе на пути, а на утро, проснувшись среди трупов, не сможешь вспомнить, как ты это сделал.        — Боишься меня, — сказал Ривай. Спокойно поднял меч, взвесил в руке. — Боишься, потому и пытаешься напугать в ответ.        — Боюсь? — он зашелся лающим, высоким смехом. — Боюсь?! Ты задерешь зубами собственных детей, растащишь их внутренности, докуда ночи хватит. Задерешь своего Малфоя. А лекарство от этого знаем только мы — те, кого воспитал Фенрир, кто научил нас… оставаться собой даже в полнолуние. Сдайся, человек. Сдайся сейчас. Тогда я отведу тебя к нам.        — А если нет?        — Будет так, как я сказал.       Ривай кивнул. Принял к сведению. И напал первым.       Рукоять меча лежала в руке твердо и уверенно. Хорошо, что Ривай взял оружие. Драко, конечно, знал об этом; как наверняка догадывался и о ситуации, в которой оно пригодится, обо всех обстоятельствах, которые привели их к этому моменту: к ночному саду, к готовому к бою оборотню, к белому огню, вспыхивающему и гаснущему ритмично, как сердцебиение.       Ривай умел ждать. Он мог бы назвать себя мастером долгих, изнурительных ожиданий, повторяемых раз за разом действий, не приводящих к результату.       Он наблюдал.       Драко влетал в его мир, как цвет, которого в нем раньше не существовало. Он приходил к ним рано утром, до занятий в своей школе, и изредка — вечером. Разговаривал с солдатами, встревал в тренировки — но места себе не находил. Большая часть разведчиков, не зная, кто он, смотрела на него с недоверием.       Дело было еще в тоне, который Драко приберегал для них: словно не говорил с ними, а великодушно позволял с собой говорить. Медлительно, забирая себе все время, которое найдет. Замечая на себе взгляд Ривая, Драко отворачивался — и продолжал свой неспешный монолог.       Он выставлял себя сыном богатого торговца из столицы. В вопросе о том, что он делает среди разведчиков, он напускал туман, многозначительно смотрел на Ривая, и солдаты, — это был наименее поддающийся объяснению момент, — внимательно слушали, а после шептались между собой, и очень старались, чтобы сам Ривай этот шепот не услышал.       Может быть, говорил себе Ривай, этой двери лучше остаться закрытой.       Он познакомился с Эреном — в обоих его обличиях. Не испугался. Ривай увидел как-то утром из окна своей спальни: Драко стоял, уперев руки в бока, и кричал Эрену, чтобы тот поднял его. «И аккуратней, пожалуйста, эта одежда стоит больше, чем вы все».       Он двигался резче солдат. Отрывисто, будто каждым движением проверял пространство на прочность. Не такой гибкий и сильный, как они. Не такой скоординированный. Активный, вызывающе уязвимый: без боевой подготовки, без амуниции, даже без стилета где-нибудь на поясе брюк. Сказал Эрену, чтобы тот поднял его себе на плечо, и оттуда озирал штаб с видом законного владельца.       Ривай продолжал наблюдать.       Драко отодвигает стул — левая рука на спинке, правая заранее тянется к стоящей на столе чашке. Драко перебирает детали ружья, хмурится в опасливом презрении. Драко садится на лошадь и с каким-то совсем мальчишеским, беззаботным криком бросается в галоп. И Ривай, идущий пешком неподалеку, едва не врезается в спину Ханджи.       Та бросает взгляд на него, потом на Драко, и шепотом, сквозь который прорывается смех, говорит:        — Ты взрослый мужчина, держи себя в руках!        Ночью он перебирал в голове эти жесты, эти маленькие моменты движения, и воображение добавляло им: солнце, улыбку на обычно плотно сжатых губах. Добавляло самого Ривая, находящегося где-нибудь поближе, но его собственное лицо оставалось едва узнаваемо, почти бесформенно, словно заготовка для какого-то другого лица.       Сама идея просто сидеть и ждать дала опасную трещину. Ожидание должно иметь результат, верно? Иметь точку, в которой оно прекратится. Иногда Риваю казалось, что это точка уже приближается, и ничего хорошего она ему не предвещает.       Вероятно, лучшее, что он мог сделать — это оставить все как есть. Он ведь знал, чем все закончится. Спроси у него кто, как он видит Драко через десять лет, он бы рассказал о молодом, может быть, враче или преподавателе, которого все зовут не иначе как «мистер Малфой». В строгой мантии, с миниатюрной женой и ребенком. Если предположение это вспоминалось ему в течение дня, совершенно спонтанно, всегда не к месту, он уходил, и долго, безо всякой заботы о своем и чужом времени, держал руки под водой.       Может быть, говорил себе Ривай, некоторые возможности лучше не использовать.       Драко сразу предупредил их, что ничего не выйдет.       С этого и начался конфликт, окончившийся швырянием артефактов в стены и холодным, подозрительно долгим молчанием Эрвина.       Позже Ханджи пересказала Риваю, что произошло: сам он стоял поодаль, следя за Эреном, и мог только видеть, но не слышать.       Разложив артефакты горками, Драко следил, сколько расходуется на каждое заклинание. Бережно отсчитывал: тридцать восемь на то, чтобы обездвижить, как Колосса, одиннадцать на то, чтобы мешать ориентироваться: Малфой называл это «помехами», а Эрен описывал как полную слепоту.       Это была идея Эрвина. Драко хмыкнул и сделал вид, что воодушевлен, а потом, спустя всего сорок минут после начала эксперимента, с удивленным лицом потряс пустой мешок.        — Ну вот. И никаких тебе огненных ливней и молний, рассекающих небеса.       Позднее они попытались перенести Эрена в его мир. Ничего не вышло: Драко исчезал, а Йегер оставался на месте, держась рукой за пустоту.        — Эрвин предложил ему привести других магов, — рассказывала Ханджи. — Переместить Эрена не вышло, но Эрен-то не маг.       Драко отказался. Ничего не объясняя. Просто сказал «нет», назвал их мир «бесплодными краями, где даже Мерлин ничего не наколдует», развернулся и пошел в штаб.       Тогда-то Эрвин и взял слово. Ни в чем Драко прямо не обвинил: только сказал, что у того, видимо, есть дела поважнее, чем помогать оставшейся в живых горстке людей в их войне.        — Мальчик взбесился, когда Эрвин сказал… то есть предположил, что он что-то от нас скрывает. Не выкладывается на полную, понимаешь?        — Понимаю, — ответил Ривай. — Я бы тоже взбесился.        — Эрвин сказал ему, чтобы он не пытался нас обманывать. Очень легко понять, что Драко или лжет, или умалчивает. И добавил, — продолжила Ханджи уже другим, взволнованным и слегка оправдывающимся тоном, какой Ривай слышал от нее впервые, — что ошеломительное и необъяснимое расположение, которым мальчик пользуется у тебя, закончится ровно в тот момент, когда ты тоже это поймешь.       Ривай не ответил.       Спросить у самого Драко шансов не было: тот избегал Ривая. И все же Ривай чувствовал на себе его внимание, едва уловимые уколы внимания; проходя мимо, он невольно ожидал, что юноша вот-вот прекратит свою игру в молчание, подастся к Риваю и так же быстро, как раньше, так же наплевав на любые обстоятельства, он его поцелует.       Но Драко оставался неподвижен. Он оставлял за собой — как назвать, чтобы не показаться самому себе безумцем? — оставлял нереализованную возможность, обещание, застывшее в воздухе, соблазн, которым Драко столько дразнил Ривая, а теперь вдруг отбросил. И ни слова ему не говорил.       Может быть, Драко делал ставку именно на это: на свою телесность, на ощущение своего физического присутствия рядом, на эту постоянную возможность в любой момент сократить расстояние между ними (если он вообще рассуждал об этом, а не действовал спонтанно, как полагал Ривай).       И может быть, говорил себе Ривай, – давай, собери яйца в кулак и признай это, — его ход, продуманный или нет, сработал.       Его ожидание завершилось событием неожиданным, но не сказать чтобы совершенно необъяснимым: Драко перестал приходить в их мир, а флакон с зельем удачи пропал.       Глядя на пустой ящик в своем рабочем столе, Ривай не злился. Он не злился даже когда обнаружил, что вместе с флаконом пропали и все его порт-ключи в мир Драко, кроме одного. Игральная карта лежала в углу стола, придавленная сверху бумагами. Не было никаких шансов, что Драко — это, конечно, мог быть только он — не заметил ее или забыл.       Состояние Мэнора с тех пор, как Ривай видел его в последний раз, ничуть не улучшилось. Ключ привел его к покосившимся воротам между засохших, желто-бурых кустов живой изгороди. Зима здесь наступила раньше, чем в его мире, и в своей легкой гражданской одежде он тут же ощутил холод. У входа в поместье он замешкался, открывая дверь: на месте некогда висевшего там железного кольца остался только след в виде более светлой древесины.       Он уже кое-как сдвинул тяжелые ворота, когда их с силой толкнули с другой стороны.       На него едва не налетел человек в красной мантии; он выронил деревянную коробку, забитую вазами и подсвечниками, и схватил палочку. Ривай отметил, что расстояние между ними позволило бы проткнуть незнакомца ножом до того, как тот успеет сказать хоть слово.        — Вы еще кто такой? Как вы преодолели барьер?        — Встречный вопрос: где сопляк?        — Попрошу уважения! Я — офицер, и если мое звание о чем-то вам говорит…        — А я — капитан. Разрешаю коротко доложить обстановку и удалиться нахрен.        — Что-то я не видел вас в Аврорате!       В поместье что-то упало, гулко разлетевшись на осколки. В тот же момент аврора кто-то вытолкнул за ворота, и Ривай увидел Драко.        — Это мой гость.        — Он перескочил барьер!        — Разумеется, раз у него был мой ключ. Заходи, Ривай.        — Вы не говорили, что ждете гостей. И мы не давали разрешения приглашать кого-либо!       Драко взмахом руки закрыл за ними дверь. Он был привычно бледен и непривычно зол; он кривился так, будто рядом находился источник мерзкого запаха.       Внутри поместье оказалось чище, чем можно было ожидать. Стекла из треснувших окон, упавшие перила лестниц, картинные рамы — все было приставлено к дальней стене, где смыкались лестницы галереи. Это обеспечивало относительный порядок, но, с другой стороны, первым, что видел человек, входящий с поместье, был склад из поеденной жуками древесины, выцветшей ткани портьер и множества каменных блоков разного размера, выпавших из стен.       Еще семеро людей в красных мантиях расположились по всему вестибюлю. Перед ними была свалена мебель, одежда, посуда — должно быть, из всего поместья. Авроры что-то колдовали над ними, записывали в свитки, и иногда отрывали по квадрату бумаги, самолетиком отправляя ее куда-то на верхние этажи.       Ривай обратился к юноше:        — Что они здесь делают?        — Следят, чтобы я не переметнулся обратно к Лорду. И ищут темную магию, конечно. Видишь, как повреждены стены? Они вытаскивают то, что кажется им подозрительным — то есть все.        — Вы ошибаетесь, мистер Малфой. — Аврор, снова с коробкой в руках, вклинился между ними. — Мы понимаем ваше состояние, но уверяю вас…        — Позвольте задать вопрос, мистер Норроу. Разве самолетики не объявлены внутренним указом Министра непригодными для передачи сообщений? Очень ненадежный способ. Даже я могу помешать им добраться до адресата.       И он резким, змеиным движением вскинул руки. Самолетик врезался в его ладонь, смялся и упал под ноги.        — Мистер Малфой!        — Я просто хотел продемонстрировать, что игнорирование указов Министра ни к чему хорошему не приведет. Уверен, вы должны были перейти на новый способ сообщения между аврорами не позднее прошлого месяца.        — Я требую объяснить, кто это такой. Вы все еще под подозрением, мистер Малфой, так что я советую вам не злить Министерство.        — Сперва позвольте кое-что уточнить. Разве вы не обязаны объяснить мне, подвергнутому обыску, мои права?        — Мы все вам объяснили еще при первом обыске, я не считаю…        — И все-таки я уверен, что это входит в ваши обязанности.       Пока Норроу злобно зачитывал из свитка права, Драко отвел Ривая к лестнице, где авроров было меньше.        — Я знаю, почему ты здесь. Но я не могу помочь.        — Тебя не было два дня. Драко, если ты решил больше не приходить, мог бы сказать об этом.        — Вот так запросто? И твой командор не был бы разочарован, не отчитал бы тебя за потерю такого шанса?        — Ты нихрена не понимаешь, — Ривай потянулся к нему, но Драко отошел на шаг. И Ривай заметил еще кое-что: он был одет нарядней, чем обычно, то есть еще нарядней: черные брюки, белая рубашка с манжетами, жилетка с едва заметным сероватым узором, пиджак, и поверх всего этого — мантия.        — Что здесь вообще происходит?        — Я собираюсь пойти на бал, чтобы напиться и потанцевать.        — Хорошая шутка.        — А я не шучу, Ривай.       Пока список прав в свитке Норроу не закончился, Драко повел Ривая наверх. Самолетики летали под самым потолком, но на лестнице снижались, скользили вдоль перил. Юноша рассеянно их сбивал. Авроры внизу прокричали, чтобы он не нарывался.        — Они должны были убраться отсюда еще час назад, — пояснил Драко, ни к кому конкретно не обращаясь. Он даже не проверил, следует за ним Ривай или нет. — Но у них вечно что-то идет не так. Бюрократия когда-нибудь добьет их бесполезную организацию.        — Не увиливай. Я пришел выяснить, какого черта ты решил исчезнуть.        — Нет. Ты пришел выяснить, могу ли я помочь вам в вашей войне. Я не могу. Передай Эрвину, что придется найти другого мага. Я оставил твой ключ, — он указал на карту, — именно для этого.        — Но забрал остальные.        — Намек достаточно ясен, правда?        — Меня никто не присылал. Тебе не приходило в голову, что я мог прийти сам?        — Честно говоря, нет. Мне казалось, ты физически неспособен проявлять инициативу.       Ривай сжал губы. Все скатывалось к происшествию в лесном доме, верно? Если это можно назвать происшествием, как что-то поправимое.       Они остановились в конце лестницы третьего этажа, и юноша только сейчас обернулся к нему. Или, возможно, отвернулся от коридора, в конце которого располагалась комната, где его пытали. Он смотрел на свои руки, дергал края манжет; дорогой вид и многослойность его одежды не слишком помогали скрыть нервозность и острую, беспокойную злобу.       Пыль летала в воздухе, высвечиваемая белым, неподвижным зимним светом. Усталость, обреченная тревога; в руинах этого дома Драко, тоже потрепанный, выглядел уместно.       На первом этаже снова что-то рухнуло.       — От моего дома скоро ничего не останется, — произнес Драко задумчиво, словно примерялся к этому открытию. — Сначала здесь поселился Лорд, потом я со своим заклинанием забрал отсюда магию, теперь Аврорат. Хотел бы я никогда сюда не возвращаться.        — И где ты будешь жить?       Мысль о нем взрослом, идущим под руку с подходящим ему человеком, снова посетила Ривая; она посещала его часто, как напоминание и, быть может, предостережение.        — Где-нибудь. Где угодно.       Если это и была точка, где ожидание прекращалось, Ривай вынужден был признать, что все две недели прошли для него впустую. Ничего не изменилось. Он не убедил себя замолчать и оставить все как есть. У него было время все обдумать и сделать выводы; так он полагал, во всяком случае, пока не оказался лицом к лицу с Драко.       Тот двинулся дальше, быстро поднялся на четвертый этаж. Толкнул рукой дверь в свою комнату. Ее Ривай помнил хорошо: и кристаллы на полках, и странные часы, и легкий запах трав; одна из стен была выгнута, и большие окна до пола повторяли ее очертания.       Его дом. В который он не хотел возвращаться. Ривай остановился на пороге, всматриваясь в побитое окно, в слой пыли на тускло-серой кровати.       Чем живет человек, выросший здесь; о чем он может думать, видя Ривая, когда все свое детство видел людей опрятных и строгих, красивых той особой красотой, которая не зависит от черт лица и присутствует будто бы отблеском, эхом славы и богатства, звучащим сквозь поколения.       Его снова затягивало ожидание, раздумья, попытки найти объяснение и повод для отсрочки решения, и он остановил себя. Все, чем он пытался себя отговорить, все детали чужой жизни, могущие стать помехой — все это не было важно. Юноша был чем-то напуган, чем-то утомлен, и Ривай не смог бы уйти, даже укажи он ему на дверь.       Возможно, это и был ответ.       Он снова попытался прикоснуться к Драко. Протянул к нему руку, огладил запястье. Тот медленно отнял руку, так и не посмотрев на него.        — Ты знаешь, куда можешь прийти. В любой момент.       Драко застыл. Он выглядел еще более злым; Ривай приготовился, что он обрушится на него с обвинениями.       Но он опустил голову еще ниже — и неискренне, резко рассмеялся.        — Я ждал две недели, пока ты изволишь сделать хоть что-нибудь. Я думал, ты… решил игнорировать меня. Потому что отказать мне напрямую — невыгодно.        — Подожди секунду. Ты считал, что я могу, на манер дамы определенного рода занятий, тискать тебя или не тискать ради какой-то выгоды? Советую тебе извиниться немедленно.        — Разве у меня есть повод думать о тебе иначе? Ты пришел и заговорил со мной только после того, как я забрал зелье.       Переступая через стекла и щепки, Драко подошел к шкафу. Его плечи распрямились, но нервозность не ушла. Стоя спиной к Риваю, он заговорил:        — Так ты идешь со мной? Мы могли бы посетить… нет, так слишком долго… я планировал опоздать на двадцать минут, а если идти тебе за костюмом, получится минимум час. Возьми мой, я половину из них никогда не надевал. Эльфы подгонят. Вот этот или этот. Эй, смотри сюда. Синий? Или черный?        — Ты и представить себе не можешь, насколько мне насрать. Я иду туда пить и смотреть, чтобы ты не убился, — сказал он, но костюмы все-таки посмотрел. — Черный. Жилет без вышивки. И я оставлю свое жабо.       Драко щелчком пальцев позвал эльфа, дал указания насчет костюма. Затем он взял со стола бумажную коробку, и, произнеся заклинание, отбросил ее в сторону. Его руки покрылись зеленоватой дымчатой пленкой. Подойдя к Риваю, он пальцами зачесал его волосы назад.       До того, как он отошел, Ривай удержал его за плечо.        — Ты неправ насчет меня. И я сожалею, что у тебя был повод думать иначе.       Юноша стряхнул заклинание с рук. Смотрел куда-то в стену поверх головы Ривая; помолчав минуту, произнес:        — Ты хитер, Ривай. Из-за всего произошедшего у меня нет сил долго злиться. А я вообще-то планировал мстить тебе до конца твоих дней.        — В самом деле?        — Ты бы не стоял здесь с таким бесстрашным лицом, если бы хоть одним глазком подсмотрел мои планы. Я даже схемы нарисовал.       Это могло бы быть смешно. Но Драко снова отвернулся, нахмурился, думал о чем-то другом.        — Если что-то случилось, я ничего об этом не знаю. Хватит думать, будто я пользуюсь тобой и всем, что с тобой происходит.        — Я просто пошутил, — ответил он тоном, который был совершенно несовместим с шутками. — И раз ты хочешь пойти со мной, я тебе все объясню.       Он наклонился к рулону плотной, грубой ткани. Развернув его на полу, отошел на несколько шагов, жестом предлагая Риваю посмотреть поближе. Он увидел дерево, неестественно широко раскинувшее ветви, на каждой из которых изображался чей-то портрет.        — Гобелен? Впервые вижу что-то настолько старое.        — Магия ушла, вот он и состарился так быстро. Но он должен показывать, кто из родных еще жив.       Ривай присмотрелся к изображенным на полотне лицам. У ствола дерева все были потемневшими, а фон за ними — болотно-зеленым. Ближе к концу ветвей все чаще попадались светлые портреты, и два или три замаранных, будто кто-то хотел вычеркнуть этих людей из памяти. С некоторым трудом Ривай нашел среди портретов лицо Драко, в окружении людей таких же худых и беловолосых, как он. Фон под его портретом, как и портретами большинства окружающих его людей, тоже был темным.       Драко пояснил:        — Я лишился магии. Скорее всего, гобелен просто перестал меня видеть и показал это так, будто я умер. Посмотри на моих родителей.       Ривай повернулся к нему всем телом. Гобелен его больше не интересовал.        — Драко…        — Этого не может быть, — резко сказал он, — я бы узнал. Я почувствую это лучше, чем какая-то тряпка. — Он свернул гобелен обратно в рулон. — Они живы, но я не знаю, где они. Не могу понять, что случилось. Поэтому я иду на этот прием.       Он схватил с полки уже виденное Риваем желтоватое облако дыма, на этот раз окруженное металлическими прутьями, загибающимися по кругу.        — Помнишь? Ты едва не сломал мой компас, когда использовал его для перемещения. Он покажет мне, где родители, если я смогу правильно заколдовать его.        — Тебе не хватает магии, — догадался Ривай.        — Да! Мне негде взять столько, понимаешь? А леди Вальдо, на прием которой я иду, располагает… коллекцией. Она покупает предметы искусства и старый хлам, среди которого есть то, что мне нужно.        — Ты планируешь кражу.        — Кражу, затем запрещенное заклинание. А там посмотрим, — он сложил пруты вместе, так что весь компас стал почти плоским, и поместил его во внутренний карман пиджака. — Я показал аврорам гобелен. Они сказали, что будут искать, но ты видишь, как они работают. А я могу просто использовать свою кровь… Насколько бы все стало проще, не цепляйся они за никчемные запреты.       Поместье Вальдо производило куда лучшее впечатление, чем Малфой-мэнор. Снег опускался на его башенки и балконы, синюю блестящую черепицу, засыпал гаргулий на углах дома — Ривай с обреченным удивлением заметил, как те шевелятся, стряхивая снег с каменных крыльев. Все видимые окна были целы, и во всех, кроме окон первого этажа, горел теплый янтарный свет.       Драко, будто стараясь любым способом опровергнуть увиденное, начал рассказывать о семье владельцев все самое нелицеприятное. Это заняло всю дорогу от ворот поместья, куда их привел ключ, до сада, где он внезапно остановился.        — Смотри, — Драко встал на край фонтана и указал на юг, где полоса деревьев терялась за снегопадом, — мой дом вон там. Если идти прямо через лес, добраться можно за три с половиной часа. А вон там, — он повернулся к поместью, но указал чуть левее, где земля уходила обрывом в воду, — видишь уродливый клочок земли на той стороне реки? Это маггловская деревня. Леди Вальдо выбрала это поместье для бала специально, чтобы показать, как лояльна она к магглам. Это нынче модно.       Брюзжание в голосе Драко звучало забавно; Ривай почти забыл, что он и сам, в общем-то, почти маггл.        — И ты, конечно, не одобряешь.        — Мне все равно. Раньше бы не одобрил. — Они двинулись дальше. Трава под ногами, замерзшая будто за минуту, ломалась с тихим треском. — Перейти реку можно по мосту ниже по течению. На окраине деревни есть склад и пара заброшенных домов. Если идти дальше вдоль берега с той стороны, найдешь причал и рыбацкие лодки. Ты запомнил, что где? Вдруг нам придется спасаться бегством.        — Ты уже выпил Фелицис?        — Выпью, как только найду хранилище.       Ворота поместья были открыты. Два эльфа, отличить которых друг от друга Риваю не удалось, поклонились гостям до самой земли.       — Мистер Малфой! Приветствуем вас на приеме леди Вальдо! Хозяйка дома встретит вас внутри.       Они синхронно выпрямились, один из них взял в руки толстую книгу и перо.        — Позвольте, как записать вашего спутника?       Драко кинул на него вопросительный взгляд. Он пожал плечами.        — Просто Ривай.       Они прошли в вестибюль, где Ривай вынужден был остановиться на пороге, чтобы не потерять равновесие. Под невидимой поверхностью пола было небо — темнота, усыпанная звездами, так близко, словно в нее можно было упасть. Яркие завихрения медленно скользили по небосводу, звезды падали; это не было рисунком, с чем Ривай еще мог бы примириться.        — Это проекция неба над нами. С некоторыми улучшениями. Будь сейчас ясная погода, ты бы увидел.       Потолок тоже был проекцией. Вестибюль словно оказался среди звезд. Ривай прошел вглубь зала, убеждаясь, что пол вполне надежный.        — Неплохо.       Драко улыбнулся, глядя на него. Звезды его если и интересовали, то не слишком сильно.        — Вечер непременно будет испорчен, но не прямо сейчас. Рад, что тебе нравится. — Слева обеденный зал, — снова начал объяснять Драко. — Постарайся не задерживать возле еды — все подумают, что ты только ради нее пришел. Сходи направо, в гостевую: там Вальдо выставила картины и скульптуры, которые приобрела за последний сезон. Прямо — бальная зала, там тебе делать нечего. Наверх нельзя, это территория хозяйки. Коридор, выходящий из обеденного зала, ведет в уборную. Выход в сад из гостевой, но пока туда идти рано.        — Не нужно меня опекать. Где здесь что-то посущественнее шампанского?       Драко снова недовольно скривился, но ответил:        — Обеденный зал и гостевая. Или позови эльфа.        — Это все, что я хотел узнать.       Юноша оставил его, а сам принялся ходить по вестибюлю, изредка поглядывая на кажущийся бесконечно высоким потолок.       Кое-что в глаза бросалось сразу: к Драко никто не подошел. Леди Вальдо — в сложной комбинации из ярко-голубого платья и высокой шляпы с вуалью, за которой не было видно лица — остановилась рядом с ним на секунду, чтобы пожелать приятного вечера, и тут же ушла. Пока остальные гости сходились и расходились, нигде не задерживаясь дольше десяти минут, Драко ходил по залу один. Не было похоже, что его это не устраивало.       Ривай наблюдал за ним с уже привычным терпением, но упустил момент, когда он, только что стоявший возле окна, вдруг исчез. Здесь не могло обойтись без магии. Но, возможно, другие гости бы заметили, начни он колдовать прямо возле них, а они оставались спокойны.       Спустя двадцать минут Ривай нашел его, совершенно невозмутимого, у входа в сад.        — У тебя получилось?       Он покачал головой.        — Но время еще есть. Зелье не действует на такую защиту, как у хранилища Вальдо. Я должен был догадаться! Конечно, оно не действует, иначе каждый сможет хоть Гринготтс ограбить, имейся у него полфлакона Фелициса.        — Тебе не нужно все делать самому. Если я могу помочь…       Драко резко взял его за руку. Жест скорее удерживающий, чем ласковый; его руки слегка дрожали.        — Тебе лучше познакомиться с кем-нибудь. Сделай вид, что ты здесь ради праздника.        — Это бессмысленно. Как только ты сделаешь, что запланировал, все и так станет ясно.        — Вообще-то нет. Я собираюсь взять сущую безделушку. Я даже не уверен, что кто-нибудь заметит пропажу — учитывая объемы хранилища, — он скосил глаза на Ривая. — А вот если мы будем стоять вдалеке от гостей и шептаться, тогда могут возникнуть подозрения.       Он улыбнулся одними губами, так, чтобы видели возможные зрители, посоветовал Риваю заглянуть в гостевую и ушел.        Они сталкивались еще несколько раз. Драко сыпал предположениями, почему родители пропали с гобелена и почему за этим не может стоять серьезных проблем. Его тревожило то, что авроры взялись за поиск — могут все испортить, и в то же время он злился, что те не сильно спешили. Он боялся использовать магию, за которую его, в сочетании с сомнительным прошлым, могли казнить.       Ривай раздумывал, как юноша раньше, еще несколько месяцев назад, справлялся в одиночку. От разговора ему не становилось легче, но, возможно, без него было бы тяжелей.       Около часа происходило только то, что в целом было ожидаемо от подобного приема: люди разбивались на группы, танцевали и обчищали столы с едой и выпивкой. Небо начало тускнеть, движущиеся звездные спирали почти застыли на месте.       С ним несколько раз заговаривали, каждый раз пытаясь выяснить, откуда он, и главное — почему пришел с Малфоем. Выбрав единственную доступную тактику, Ривай просто давал собеседникам выговориться: про этот вечер, про магию, про их догадки относительно самого Ривая. Рано или поздно их монолог возвращался к Драко, но, хотя большинство из них были знакомы с Малфоями лично, они проявляли удивительную сдержанность, говоря о них. Ни служение Лорду, ни внезапное предательство оценке не подлежали.       Немного скрасила в целом унылый вечер беседа с несколькими девушками и одним молодым магом, по виду — на год или два старше Драко. Юноша их в равной степени пугал и восхищал, а интерес, который они к нему питали, вызывал ряд еще более сложных переживаний.       Когда хаотичные передвижения снова столкнули их вместе, у стола с угощениями, Драко шепотом пояснил:        — Видишь ли, некоторые из них заинтересованы в Драко Малфое. Но в текущих обстоятельствах это означает, что они так же заинтересованы в сыне Пожирателя, в предателе всех и вся и непонятно ком еще. Этого никому не хочется. Все могло быть раз и навсегда решено судом, если бы нас признали пострадавшей стороной. Но пока мои родители неизвестно где, заседание провести невозможно, поэтому они не знают, как ко мне относиться. Вальдо могла и не приглашать меня, ее бы только похвалили.        — Но она пригласила.        — Решила не рисковать на случай, если моя семья вернет себе власть.        — То есть ты здесь… представитель семьи? Мне сложно это понять. — Ривай повернулся лицом к залу. — Разве ты не вытворял свои фокусы с магией за спиной у родителей?       — Тихо! — будто оклика было недостаточно, юноша дернул его за рукав. Но Ривай знал, что их не услышали: ближайшие гости находились далеко от стола. — Никто об этом не знает.       Ривай повернулся лицом к залу. Гости следили за ними, будто ничего любопытней в доме не было, но взгляд Ривая удерживал их подальше. Драко вдумчиво ковырялся в тарелке, с особенной тщательностью отделяя листья салата от курицы, грибов и черных маслянистых плодов размером чуть больше лесного ореха.        — Что это такое? — спросил Ривай.        — Оливки. Попробуешь? Терпеть их не могу.        — А это что за тварь?        — Краб. Показать тебе, как правильно его есть? Сначала оторви конечности от туловища, вот так…        — Уже звучит омерзительно. Ешь это сам.       Кажется, кое-кто из гостей его услышал, потому что хихиканье начало расходиться по всему залу, как круги на воде.        — Никогда не понимал этой особенности вашего поведения, — сказал Ривай тоже шепотом.        — Какой? И что еще за «вашего»?        — Аристократического. Я говорю о том, как вы воспринимаете целую семью как единое целое. Строго говоря, от Лорда отрекся только ты. Твои родители бежали, потому что ты не оставил им выбора.        — Говори тише, Ривай! Лучше вообще не говори! Почему все это не пришло тебе в голову, когда мы шли через сад?        — Не вопи. Итак, почему бы тебе не заявить публично, что ты теперь за хороших?       — Я не могу.        — Опять что-то аристократическое?        — Мои отец и мать могут заявить свою позицию, а я — только повторять за ними. В любых диалогах о политике, как ты и сказал, я всего лишь представитель семьи. — Он протянул Риваю двузубую вилку и указал на тарелку. — Попробуешь?        — Возможно, память меня подводит, но ты не дожидался родителей, когда читал свое заклинание…        — Ривай!       Драко смотрел в стол напряженно и растерянно; с опозданием Ривай обнаружил на его лице еще и стыд.        — Мне еще придется объясняться перед ними. Давай не будем об этом.       Ривай подцепил вилкой белое мясо. На вкус он внимания не обратил; Драко, выходит, чувствовал себя виноватым за свое решение. Не за то даже, что у него не вышло задуманное, но за саму попытку.        — Мы поговорим об этом потом. Я считаю, что ты поступил правильно.        — Ты необычайно добр сегодня, — проворчал юноша. — Хочешь, чтобы я расплакался от благодарности?        — Можешь выплакаться у меня на плече. Или не на плече, а на каком другом месте. Ты только скажи, куда тебя больше тянет.       Драко прыснул и закрыл руками лицо, покрасневшее вплоть до ушей. Он был расслаблен всего секунду, но этого — даже этого — было достаточно, чтобы Ривай не жалел о своем присутствии.        — Я тебе это припомню. И пока ты не сказал еще что-нибудь ужасное, я тебя покину. У меня есть дела.       Ривай, захватив с собой стакан виски, перешел в гостевую. Движущиеся картины все еще настораживали его. Будто окна были там, где их быть не должно, и выходили на пейзажи, которые никак не могли находиться рядом. Скульптуры были еще хуже.       Гости вяло ходили между стеклянных витрин, пьедесталов и рам. У одной из картин, однако, вялость попадала, и Ривай подошел ближе.        — Звали его как?        — Астрэ.        — Астрэ — это как Астрэ Мошенник?        — Что тебе-то, хорошее имя, не хуже других.       Человек на полотне стоял полубоком к зрителю, с надвинутым на лицо капюшоном, из-под которого была видна только спокойная, неподвижная линия губ. Перед ним раскинулось войско, обозначенное художником невнятной черно-синей массой с выпирающими кое-где копьями и вымпелами. Человек поднял обе руки ладонями вверх на высоту своих плеч, и, судя по движению воды, собирался поднять ее и обрушить на массу с копьями.        — Взгляните! Взгляните и запомните! Вот так должен выглядеть настоящий маг.       Ривай оглянулся: если Драко ничего не напутал и все находящиеся в зале в самом деле являлись магами, то их отличие от идеала было катастрофическим.        — Он собирается утопить магглов в реке!        — Вовсе нет, он просто ее отодвигает.        — Зачем?        — Ну как зачем, она мешает ему пройти.        — А войско там откуда?        — Откуда же мне знать?        — Вот так батальное полотно превратилось в пасторальное.        — Ему всего-то река пройти мешает, но что же я от вас слышу в первую очередь? Утопить магглов! Уж не потому ли, вы и сами не прочь?..       Ривай воздержался высказывать свое мнение. Картина выглядела достаточно понятно: вот царственный маг, каждый завиток узора на одежде которого был отрисован с фанатизмом, достойным лучшего применения. Вот масса с копьями, направление движения которой тоже было вполне понятным. А вот река, текущая между ними.        — Река символизирует очищение, так я скажу. И колдун сбрасывает реку на магглов, понимаете? Очищает землю от них.        — Символы он видит! Вы слышали? Очищение, значит!        — Леди проявляет чудеса предусмотрительности. Куда бы ни подул ветер, она будет готова.        — А вы, сэр, скажите вы, как нейтральная сторона!       Ривай понял, что обращаются к нему. Он отпил из бокала и посчитал до десяти. Потом еще раз до десяти — на всякий случай. Магглолюбы, магглоненавистники и знатоки символов в искусстве притихли, ожидая ответ.        — Я считаю, что если вы хотите очистить от кого-то землю, то начать следует с себя.       Драко выдернул его из толпы раньше, чем застывшие слушатели как следует осознали его слова.        — Вот ты где! Все хорошо? Кто-то с тобой разговаривал?       Ривай несколько секунд размышлял, с чего начать.        — Спрашивала… та дама, — Драко проследил за его взглядом, — вон та, в желтом. И еще сестры в одинаковых платьях, не вижу их сейчас. Тот парень в зеленой мантии и…       Лицо Драко с каждым словом становилось все более несчастным, и в конце концов он перебил:        — О Мерлин! О Мерлин! Что ты им говорил? Они тебе что-нибудь предлагали?        — Пригласили наведаться к ним. Тут все просто помешаны на приемах, да?        — Ты новый человек. Им надо поместить тебя в свою среду и понаблюдать, как ты будешь реагировать.        — Плохо я буду реагировать. Те девки…        — Девушки. Дамы. «Миссис», если она жената или вдова, и «Мисс», если не замужем.        — Те девушки вешались на меня. Уточнили, почему такой, — Ривай запнулся, — такой, как я, стоит тут один и напивается, когда все остальные танцуют.        — И что же ответил прелестным девушкам «такой, как ты»?        — Сказал, что еще недостаточно пьян.        — О! — Драко удивился, но еще больше — растерялся.        — Давай, скажи, что кто-то вызывает меня на дуэль.        — Нет, нет. Это очень хорошо. Они… могли бы принять это как оскорбление, но скорее всего расценят как шутку.        — Почему?        — Потому что ты со мной. Я не позволяю себе водить на приемы людей, которые могут сказать подобную грубость.        — Но, минутку, ты все-таки позволил себе привести меня.        — Я знаю, что ты не хотел им грубить. Просто ты еще не знаешь, как себя вести, вот и говоришь невпопад.       Драко снова улыбнулся — будто вернул на голову снятую шляпу. Его улыбка никак не задела взгляд, но придала ему вид более доброжелательный и немного плутоватый.       Он протянул Риваю руку, и тот уставился на нее, обдумывая варианты. Варианты не обдумывались. Он должен взять его за руку? Под локоть? Драко приглашал его, о боже, потанцевать?       Юноша с улыбкой, не изменившийся ни на миг, прошипел: — Давай, иди со мной. Проветримся, — и сам схватил его за предплечье и потащил вперед. — Вечер только начался, Ривай.        — Это совсем не радует.        — Сейчас мы пройдем через сад. Там будут парочки, ищущие уединения, и хорошо одетые волшебники, плетущие заговор. В боковой зал уйдут те, кто желает пить виски и разговаривать о политике.        — Я могу пить виски, но не разговаривать о политике, — заявил он. Но Драко строго ответил:        — Нет, Ривай. Это так не работает.       Юноша зашел в часть сада, которую не освещали фонари и едва достигал падающий из окон свет. Он остановился, по-прежнему держа руку Ривая.        — Я хотел поговорить, прежде чем… — он медленно выдохнул, успокаивая себя. — Если не хочешь, не иди. Я смогу сам вытащить родителей. В крайнем случае позову авроров.        — Нет, я пойду.        — Там может быть опасно, ты ведь не сможешь защититься от магии.        — По-моему, это ты не хочешь, чтобы я шел.        — Что за глупость! — он хрипло, коротко рассмеялся. — Кем мне заслоняться, если на меня нападут?       Ривай впервые предположил, что Драко предпочел бы скрыть от родителей, с кем он общается в последнее время. Это было объяснимо и даже желательно, и все-таки сейчас показалось Риваю недопустимым. Драко не был ни в чем виноват, но его окружение — еще как; его родители, которые не изволили поблагодарить его за спасение от служения Лорду, но вполне могли за него — и за многое другое — осудить.       — Ладно, — первым прервал молчание юноша. — Я заберу наконец этот проклятый артефакт. Подожди здесь.       Драко оставил его перед входом в высокий, выстриженный из жесткого кустарника лабиринт. Темнота не позволяла разглядеть ничего дальше нескольких шагов, и Ривай не стал сходить с места. Пока Драко обкрадывал поместье, ему оставалось только ждать.       Прошло не меньше получаса, прежде чем тот окликнул его, и, подняв голову, Ривай увидел его темный силуэт на крыше поместья. Рядом с ним парила бледная, почти невидимая точка размером с огонек свечи. Окно чердака было открыто, и юноша с некоторым трудом выбрался из него, соскользнув с покатой крыши. Он замахнулся и приготовился что-то бросить вниз.        — Лови!       Ривай подошел ближе к стене и поймал длинный, непривычно тяжелый меч в ножнах. Он не успел его рассмотреть. Драко прыгнул — прямо с крыши, но, только перевалившись за парапет, он исчез и появился снова уже у самой земли.        — Это еще что было?        — Аппарация на короткое расстояние. — Он заозирался и схватил рукой парящий огонек; тот с шипением погас в его сжатых пальцах. В темноте его лицо было пустым, как маска.       Его пиджак оказался порван на спине и локтях, будто он пытался в нем пролезть в узкий проем. Помимо свисающих рваных лоскутов, Ривай заметил потертости и подпалины, впрочем, не задевшие кожу. Намеренно нанесенным и опасным выглядел только ровный короткий порез на правом запястье. Ривай перехватил руку юноши, зажимая рану, но тот покачал головой.        — Так надо. Моя кровь приведет меня к родителям.        — Ты достал то, что хотел?        — Да. Выкачал всю магию и положил на место.       Он достал из нагрудного кармана компас. Металлические прутья раскрылись, освобождая пульсирующее облако; кровь из пореза устремилась в его центр, окрашивая сердцевину темно-алым. Прутья зашевелились, перестраиваясь, и их каплевидные окончания сошлись вместе, указав куда-то на запад, за реку.       Лицо Драко оставалось спокойным всего секунду.        — Там кто-то есть. Не только родители. Они перемещаются… их ведут куда-то.        — Выясним.        — Придется аппарировать шесть или семь раз. Но, проклятие, это не самое важное! Ривай, там будут враги. Я хочу, чтобы ты пошел, но ты… понимаешь, что можешь не справиться? Я не смогу вывести тебя из боя.        — Посмотри на меня, сопляк. Ну же! — он взял Драко за подбородок, разворачивая к себе. Тот испуганно замер. — Я позабочусь о себе. Твое дело — спасти родителей и себя. Понял? Забудь обо мне. Делай то, что должен.       Драко взял его ладонь в свою и аппарировал. Земля рывком ушла из-под ног, утягивая вниз, и тут же вернулась, уже где-то в пролеске. Ривай не успел оглянуться и понять, где он, когда юноша переместился снова, а затем еще раз. Третий скачок вышел неудачным — они падали в озеро, и Драко тут же аппарировал снова.       Четвертый скачок привел их в проулок между высокими и опасно накренившимися домами, пятый — на черную землю поля, на расстоянии в двадцать шагов друг от друга. Шестой — в бар, где Ривай едва не решил, что они каким-то образом разминулись, когда Драко быстро спустился со второго этажа. Маги отреагировали на их появление вялыми ругательствами.        — Последний. Уже близко.       Драко был напуган, и, двигаясь вперед, боялся все больше. Ривай старался скрыть, что от перемещений его мутит. Едва он успевал найти точку опоры, как та исчезала. Меч ощущался в руке легким и хрупким, как игла, и ничего хорошего это не предвещало.       Последняя аппарация выбросила Ривая к фасаду большого деревянного дома. В темноте деталей было не разглядеть, и ни одного источника света рядом не было. Перед домом из земли торчали то ли колонны, то ли остатки скульптур или фонтанов; ни ворот, ни какой-либо дороги видно не было. Видно не было и Драко.       Ривай поднялся на ноги, дал себе полминуты, справляясь с головокружением и тошнотой. Он сжал в руке меч, но руки все еще не ощущали металл достаточно хорошо.       Местность выглядела совершенно безлюдной. Где-то с другой стороны дома послышался треск, будто кто-то выбил дверь, и следом — несколько голосов, рычание, быстрые шаги по мерзлой земле. Двигаясь вдоль стены дома, Ривай выглянул за угол.       Он увидел Драко у другого угла дома; возможно, они приземлились неподалеку, но не заметили друг друга и обошли дом с противоположных сторон.       Следом, словно его взгляд кто-то направлял, он увидел оборотней. Драко никогда их не описывал, но существа с волчьими мордами и по-человечески длинными конечностями вызвали это название в памяти сами собой. Они окружили и вели в сторону леса двоих людей со светлыми, почти белыми волосами.       Драко тоже увидел их.       Ривая рвануло к нему, как магнитом, но он не успел. Он не успел бы даже в амуниции.       Он едва успел крикнуть мальчишке стоять на месте, но тот уже аппарировал снова — коротким, бесшумным броском. Он появился прямо над головами оборотней, и пространство вокруг взорвалось белым. Вихрь с длинными, зернистыми лучами затягивал зверей в центр, не давая вырваться. Некоторые обращались обратно в людей, но застывали, будто в какой-то момент сил у них не оставалось.       На краю вихря раздался хлопок, пространство начало скручиваться и затягивать одного из оборотней и родителей Драко. Тот заметил, мгновенно прервал свое заклинание, если это было заклинание, и кинулся к ним. Они все исчезли, но искаженное пространство не выпрямилось, и где-то в отдалении прозвучал еще один хлопок. За стеной дома, которую Ривай только что обошел, вспыхнул белый огонь, и он развернулся в ту сторону. Но снова не успел.        — Остановись здесь.       Ривай замер. Ему навстречу вышел человек, одетый в рубашку и легкие брюки. Босиком он прошел по земле, не показывая, что хоть сколько-нибудь мерзнет. Он встал спиной к месту, где только что погас вихрь, поставил одну ногу на поваленную колонну. Он сутулился, прятал руки в карманы; смотрел на Ривая исподлобья.       Отсюда не было видно, что происходило за домом. Хлопки прекратились, и у Ривая не было ни единой подсказки, жив ли еще Драко.       Маг по-звериному клацнул зубами.        — Твой мальчик убил половину моей семьи.       Ривай не ответил.        — Мы вместе охотились. С тремя из них я прошел первое превращение. Рука об руку… И он погубил их.        — Они живы. Что ничуть меня не радует.        — Он убил в них волка. Теперь только беспамятство и медленное доживание своих человеческих жизней…       Ривай начал обходить его по широкой дуге. Чтобы добраться до той стороны дома, ему потребуется не менее пятидесяти шагов.        — Меня зовут Кнебильи. А моих братьев и сестер звали Луис, Р… — Чертовски интересно, — перебил Ривай. Оборотень не сдвинулся с места. Он следил за Риваем, поворачивая только голову, не отрывая бешеного взгляда.        — Кто ты такой? Что это за магия? Зачем такой, как ты, на его стороне?       — Ни слова не понял. А теперь дай мне пройти.        — Мы знаем, где сегодня был сын Малфоев. Никто не сможет аппарировать так часто своими силами. А он просто ребенок. Дело в тебе, не спорь, я прав, я знаю, что прав! Говори!       Ривай мельком обдумал эту возможность: он может повесить на себя любое обвинение, которое предъявят Драко. Он мог вместо него совершить и кражу, и сотворить магию крови — он, незнакомый никому и способный исчезнуть в другой мир, мог выдать себя за кого угодно. Если быть достаточно осторожным, никто не сможет докопаться до правды.       Оборотень сдвинулся с места и пошел следом за Риваем.        — Из тебя получится славный волк. Одна царапина — и ты завоешь на луну, ты знаешь? Будешь обращаться каждое полнолуние, забыв себя от голода. Задерешь любого, кто попадется тебе на пути, а на утро, проснувшись среди трупов, не сможешь вспомнить, как ты это сделал.        — Боишься меня, — сказал Ривай. Спокойно поднял меч, взвесил в руке. — Боишься, потому и пытаешься напугать меня в ответ.        — Боюсь? — он зашелся лающим, высоким смехом. — Боюсь?! Ты задерешь зубами собственных детей, растащишь их внутренности, докуда ночи хватит. Задерешь своего Малфоя. А лекарство от этого знаем только мы — те, кого воспитал Фенрир, кто научил нас… оставаться собой даже в полнолуния. Сдайся, человек. Сдайся сейчас. Тогда я отведу тебя к нам.        — А если нет?        — Будет так, как я сказал.       Ривай кивнул. Принял к сведению. И напал первым. Кнебильи отпрыгнул назад, на лету оборачиваясь, и, приземлившись, встал уже на лапы и зарычал. Он кинулся на Ривая, но тут же, обманывая, обошел его справа; длинные лапы позволяли двигаться быстро, маневрировать среди колонн. Он резким, сильным выпадом набросился на Ривая со спины, но тот успел припасть к земле, откатиться с линии удара.       Он развернулся, удержал оборотня на расстоянии клинка, короткими шагами начал обходить по кругу. Оборотень следил за ним, а затем, когда Ривай поднял клинок чуть выше для удара, прыгнул полубоком, пытаясь всем весом сбить с ног. Ривай догадывался о таком выпаде, поднырнул под замершего в прыжке зверя, перекатился и ударил снизу вверх в голову, рассекая морду.       Оборотень взвыл, отпрыгнул прочь, сбив по пути одну из маленьких колонн. Ривай выругался про себя: меч должен был пройти сквозь челюсть, пробить мозг, но только рассек пасть и глаз. Непохоже, чтобы оборотню это сильно мешало.       Зверь поклацал зубами — проверял, нормально ли работает челюсть — и начал приближаться. Он был неспокоен, и все же держался с осторожностью. Пытался напугать: пригибался к земле, будто готовясь к прыжку. Ривай поднял меч обеими руками, не отводя острие от залитой кровью морды.       Оборотень прыгнул низко, почти не отрываясь от земли, вытянул лапы вперед, намереваясь схватить. Ривай сделал выпад навстречу, целясь в загривок сверху, прыгнул, пропуская оборотня. Тот, едва приземлившись, развернулся. И встал на задние лапы. Рана оказалась глубока. Оборотень закинул лапу назад, ощупал шею, рыкнул со злобой. Двигался он теперь медленней. Длинными лапами, куда длинней рук Ривая, он замахивался широко, от плеча, не подпуская к себе. Едва Ривай отошел от него на несколько шагов, как тот снова встал на лапы, опустил морду и тихо, непрерывно зарычал. Затем прыгнул — бесхитростно, прямо, будто никакого меча перед собой не видел. Все, что он сделал — это вильнул чуть в сторону, избегая удара в морду. Земля под ногами Ривая дрогнула, поднялась пластами; причина могла быть только в магии. Падая, он успел только прикрыть руками шею. Оборотень схватил его лапами и сомкнул челюсти на грудной клетке с левой стороны. Ривай мог ошибиться, но по ощущениям его нижние и самые тонкие ребра сломались от давления. Он выронил меч; с трудом дотянувшись до спрятанного на поясе ножа, он вонзил его в шею зверя и крутанул лезвие.       А потом в спину оборотню ударил белый огонь, заставив того завыть и разжать челюсти. Кровь хлынула из артерии, и он рухнул, скребя лапами землю.       Драко стоял за его спиной и безо всякого интереса смотрел, как тот умирает. Он был встрепан, бледен и испуган до дрожи; его глаза в который раз едва заметно отличались по цвету.        — Мне нужна помощь, — произнес он сипло.        — Разумеется, — тут же ответил Ривай. Он осторожно потрогал рану. Помимо жгучей боли, по венам распространялось жжение. Он не забыл о том, что Кнебильи говорил об укусах оборотней, но едва ли сейчас это было главной проблемой.        — Они прокляли моих родителей. Я позвал авроров, они пытаются нейтрализовать проклятие, но у них нет времени.        — Просто скажи, что можно сделать.       Драко резко развернулся и пошел назад, затем — снова к Риваю. Тот поднялся на ноги, невольно схватившись за раненный бок. Юноша вцепился в него измученным взглядом.        — Отведи меня туда. Мы что-нибудь придумаем.       Он кивнул и почти бегом направился ко входу в дом. Ривай услышал чужие голоса, заметил людей в красных мантиях. Среди них — возможно, ему просто показалось — сновал издерганный Норроу.        — Они каменеют, — тихо сказал Драко. — Никогда не видел такого. Авроры говорят, что видели, но мало кого удалась спасти от такого проклятия.       Драко остановился перед входом в дом. Его родителей занесли внутрь, положив на носилки в вестибюле. Они лежали без сознания, прямо на полу; на первый взгляд кожу их рук можно было принять за ткань перчаток, пока прямо на глазах Ривая она не начала трескаться и осыпаться, как плохая глина.       Он спрятал нож в крепление на поясе. Происходи все это в его мире, он бы сказал, что поделать ничего нельзя. Они умирали. Ему был хорошо знаком вид людей, когда к ним подступала смерть.       Юноша ни на что не реагировал, стоял поодаль, не отводя взгляда от родителей и не двигаясь, даже когда их тела ему закрывали подошедшие авроры и медики. Отчуждение встало вокруг него стеной, давило вовне. Нельзя было подойти, и окликнуть тоже нельзя было; и Ривай подумал, что, может, переживать подобное в одиночестве — это самый страшный, но единственный возможный способ.       Ривай встал рядом с ним. Смотрел туда же, куда он — в спины авроров и медиков, стоящих рядом с носилками.       И все-таки, не сдержавшись, сказал:        — Ты не один. Ты не останешься один.       Будто он может заменить ему родителей. Будто хоть в какой-то мере, хоть в чем-нибудь сможет компенсировать их потерю.       Пропасть росла, и Драко ничего не отвечал. Вдруг его невидящий, пустой взгляд метнулся к Риваю, задержался на ране от укуса на боку, на окровавленных лоскутах, оставшихся от рубашки; скользнул выше, поискал другие повреждения.        — Только укус, Драко. Я в порядке.       Он качнул головой. Не нашел в себе сил произнести объяснение, просто протянул руку вперед, толкнул Ривая к стене.        — Что ты хочешь? Чтобы я сел?       Он кивнул. Не смотрел ему в глаза.       Драко присел на одно колено рядом, обвил руками его плечи, обвил без намека на ласку — так помогают устоять падающему. Вспыхнул белый огонь, и медленно, щекочущее-колючим ощущением из раны начала вытекать боль.        — Тебе не нужно мне помогать. Не сейчас.       Укус не зажил, вопреки ожиданиям Ривая. Но ушло жжение, которое беспокоило его, оставив только естественную при такой ране боль.       Драко молчал. Ривай обнял его сам — и, обняв, прижался своим лбом к его.        — Это я виноват.        — Нет. Из всех возможных людей… Драко, ты виноват меньше всего.        — Зачем они их уводили, если собирались убить? Я думаю, они контролировали проклятие. Угрожали, что оно продолжит расти, если они не пойдут с ними. А когда поняли, что не успеют, перестали его сдерживать.       Он говорил быстро и сухо, кусал губы. Внезапно выпрямился, его взгляд забегал по окружающим людям.        — Я вытащу из них магию. Всю, какая есть, и проклятие тоже. Как только что вытащил из тебя.       Ривай не успел задать ни один из десятка вопросов, которые пришли ему в голову. Юноша рванул вперед, на негнущихся ногах протиснулся мимо авроров. Сказал им отойти. Когда те не послушали, Ривай сам начал отводить их подальше.        — Мы сделали все, что в наших силах!        — То есть ничего. Теперь дайте возможность ему, — сказал Ривай.        — А что сможет он? Он же ребенок!       Но один из авроров приказал отойти. Остальные удивились, но послушно отступили; Ривай теперь точно узнал Норроу. Тот тоже узнал Ривая, и, едва заметно кивнув, сказал:        — Мы все понимаем. Но ничего уже поделать нельзя.        — Он только что вылечил меня от укуса оборотня.       Вопреки ожиданиям Ривая, аврор только передернул плечами.        — Это похвально для его возраста, но так может любой хороший медик. Мы имеем дело с кое-чем посерьезней.       Ривай не знал, как на это реагировать; все его познания, все, из чего он мог делать выводы, ничего не стоили в этом мире. Но он все же подтолкнул Норроу к выходу.        — Просто оставьте его.       Тот вышел, уводя за собой остальных. Драко медленным, твердым движением поднял руки ладонями вверх, задержал их на уровне плеч. Пламя поднялось прямо из грудной клетки его родителей, зашипело на их руках, над головой. Оно перетекало в его ладони, вилось белыми всполохами к мучительно зажмуренным глазам. Огонь начал колоть кожу, но Ривай не отступил, пока Драко сам не сказал ему отойти.       Деревянный пол пошел трещинами, щепки поднялись в воздух. Драко вскрикнул, но рук не опустил.       Огонь вспыхнул, теряя очертания, и тут же собрался обратно в текучий, как вода, неправильной формы шар.       Драко не был ни удивлен, ни обрадован. Он стоял ровно, как… как Маг с картины, как персонаж сказок; как тот, кто движением ладони отодвигает реку, вставшую у него на пути.       Мальчик замер, и огонь стек с его ладоней, весь уходя в шар, и Ривай — Ривай поверил, он в самом деле поверил, что у Драко получится.       Дверь открыли медленно, вошли тоже медленно, тщательно завершая каждое движение, и, не завершив одно, другое не начинали. Подошли к Драко.       Ничего не получилось. Конечно, ничего не получилось, и чем все закончилось, Ривай и Драко уже знали, и чужие слова были так легковесны, так пусты, что ничего уже сдвинуть не могли.       Люциус жив, но без сознания. Нарциссе не повезло.       Долгий день. Пыль в зимнем свете, звезды под ногами — все выцвело в воспоминание далекое, будто из детства.       Ривай протянул ему руку, принял его прохладную ладонь в свою. И переместил их раньше, чем авроры успели сказать еще что-либо.