Paul in the Sky with Diamonds

      «Вообрази, что ты в лодке на речке».       А ты, Пол, представь, что сейчас мы с тобой на самом деле гуляем по Красной площади и серые камни мостовой под моими ботинками столь же осязаемы, как и ты, стоящий поблизости. Как мне удалось уговорить тебя сбежать, оставить Ринго и Джорджа в аэропорту с непроизносимым названием, пока мы гуляем там, где нам запрещено? Не ты ли часто обвиняешь меня в безрассудстве? Ну же, не отворачивайся, не стой против солнца — в его лучах ты почти не виден, а разве я этого хотел? Нет.       Ты друг мне, Пол, друг, лучше которого я не мог бы пожелать. Ты усмехаешься, видимо, вспомнив все наши бесчисленные ссоры; я же со странной неприязнью думаю, что, стоит нам вернуться из Японии, ты вновь начнешь перетягивать одеяло на себя. Тобой становится трудно управлять: ты тянешься к музыке, к процессу творения, пытаешься выделиться — и тем самым отодвигаешь нас на второй план. Почему ничего не может быть, как раньше? Неужели ничего нельзя вернуть назад?       Смотри, смотри, Пол! Эти люди просят меня их сфотографировать. Они в самом деле не узнают меня — и пускай, так даже лучше. Ты смеешься взглядом, глядя, как я вожусь с фотоаппаратом — почему же сам не попробуешь? Навожу объектив и вижу, как мне улыбается девочка с сияющими глазами. Ее украшение — как бы ты назвал его?       «Жёлто-зелёный цветочный венок из пластика на голове».       Да, точно. Желто-зеленый — я вижу эти цвета на куполах высокого собора, равно как и синий, красный и белый. Они калейдоскопом закручиваются передо мной, и я практически теряюсь, слишком резко задрав голову. Ты протягиваешь руки, словно готовясь поймать, но мы оба понимаем, что ты не смог бы сделать этого, даже если захотел.       Невозможность коснуться — вот та граница, по которой я до сих пор понимаю, кто ты на самом деле. Иллюзия реальности падает, и мне вновь приходится учиться привыкать к мысли, что ты — лишь образ, хорошо проработанный, но все равно ненастоящий. Знаю, ты не любишь это слово — но можно ли обижаться на правду?       Тюльпаны продают, Пол. Что ты там напеваешь себе под нос?       «В сотне улыбок паришь над цветами, и стал таким крошечным мир».       А ты, верно, стал звездочетом, сидящим на Луне, раз говоришь такое. Сидишь в глубине неба, полного алмазов, и смотришь на меня, прислонившись головой к грифу гитары. Подозрительно часто ты бываешь излишне высокомерен для того, чье имя значит «скромный».       Мне всегда нравилось имя «Пол» — потому-то я и решил так тебя назвать. Оно отлично подходило к придуманному мной образу шотландца с пронзительным взглядом и вечно поджатыми губами, готового в любой момент сесть напротив и выслушать твои бредни. Похоже, я перестарался, наделив тебя изрядной долей упрямства и требовательности — или ты нахватался этому сам? Рассказать не желаешь?       Площадь заканчивается, Пол, я вижу парк и скамейки. Хочешь что-нибудь предложить?       «Сядешь назад, голова выше неба — внезапно меня уже нет».       А если ты пропадешь, исчезнешь навсегда из моей жизни — что тогда? Ты — часть меня, осколок моей личности, равное мне, разумное существо, которое я вижу уже больше десяти лет. Ты прошел со мной через Quarrymen и Silver Beetles, был в Гамбурге и Лондоне, слышал первые куплеты «Джулии» и разделял со мной всю боль, шедшую из них.       Я так привык, что ты всегда рядом, что даже не могу представить, как буду складывать слова в строки и не петь их тебе, не видеть, как ты набираешь воздуха в грудь, чтобы дунуть себе под нос и вынести свой вердикт. Кто будет нежно перебирать струны гитары, подбирая мотив, вычленять идеи из бесконечного потока моих слов, придумывая название? Я сойду с ума, если это будешь не ты.       Пол, может, напишем песню про это?