Safe and Distant

Бильбо интересно, как он докатился до того, что, несмотря на чистую одежду и живот, полный еды, не может спокойно расслабиться. Их приютили люди из Озёрного города, и после дней, проведённых в ледяной воде, после дрожащих перешёптываний в промозглом домишке и ночных вылазок за оружием Бургомистр пригласил отряд к себе. Им приготовили ванну, накормили, дали возможность со всеми удобствами расположиться в гостевых комнатах, а Бильбо никак не удаётся заставить себя просто развалиться на диване вместе со всеми, что для хоббита немыслимо, ведь такие удачные обстоятельства за весь поход выпадали им ой как нечасто. Трудно расслабиться, если думать без конца, станешь ли завтра хрустящим драконьим обедом. Трудно, если ты существо разумное, а не какой-нибудь там гном. Поэтому хоббит сжимает в руках кружку с пряным подогретым вином и хмуро осматривает пышные бургомистерские хоромы, которые так разительно отличаются от остальных обшарпанных домов в городе, а потом садится на небольшую скамеечку у окна и задумчиво смотрит на далёкую гору. Бильбо чувствует лёгкое, быстрое прикосновение к своей спине, и только потому, что он уже привык к подобным молчаливым приветствиям Торина, хоббит не подскакивает на месте. Первые пару раз, когда его только приняли в дружные ряды отряда, он пугался и вздрагивал, но потом на собственном опыте ощутил, какие гномы тактильные существа. Бильбо привык к тому, что другие нет-нет да и схватят его, или пихнут, или хлопнут по-дружески, здороваясь и шутя, но он никогда не думал, что Торин будет таким же. До тех памятных объятий на скале, понимает Бильбо, он просто не был в глазах Торина частью отряда. А теперь хоббита затопило лавиной прикосновений: хлопки по плечу, поглаживания, быстрые касания, говорящие «я здесь», когда гном проносится мимо... Все эти маленькие детали, что без конца напоминают Бильбо о присутствии Торина в его жизни. И сейчас гномья ладонь между лопаток — явление вполне обычное, даже какое-то успокаивающее. Касание такое тёплое, твёрдое и надёжное, что беспокойство хоббита понемногу стихает. Бильбо оглядывается на гнома, тихонько улыбается и кивает; так они теперь привыкли здороваться. Касание, улыбка — и каждый идёт по своим делам. — Я должен поблагодарить тебя, — тихо произносит Торин, ладонь плавно скользит по спине, когда гном садится рядом с ним у окна, — за то, что высказался в мою защиту сегодня. — За что? Ах, это... — Бильбо, лениво кривясь, отмахивается от его слов. — Само собой, я бы поручился за тебя. Торин, ты всегда держишь своё слово, это у тебя в крови. На губах гнома играет лёгкая, тёплая и непривычно расслабленная улыбка. — Хотелось бы мне, чтобы всё было так просто, как ты об этом говоришь. Но я рад, что ты обо мне такого высокого мнения. — Если честно, ты возводишь собственную честь до каких-то прямо-таки идиотских высот, — смеётся Бильбо. Торин вздыхает и закатывает глаза, улыбка гнома ширится. — Ну вот, опять. Я знал, не пройдёт и пары минут, как наш взломщик умудрится превратить похвалу в оскорбление. — Спасибо, конечно, но похвала отдельно, оскорбления отдельно. Ты едва не свалился с обрыва, помогая мне, а ведь тогда ты меня терпеть не мог! — Не совсем так, — улыбка Торина меркнет и превращается в какую-то странную гримасу, гном неловко скрещивает руки на груди. — Ой, да ладно, — фыркает Бильбо, вспоминая хмурые, недовольные взгляды и раздражённое рычание, которыми сопровождался каждый его шаг. — Я не доверял тебе. Кроме того, я не верил, что ты способен справиться с возложенным на тебя заданием. Двалин был прав, ты слишком мягкий и неприспособленный к походам, но ты подписал контракт и поклялся служить мне. А меня не прельщала идея стать причиной твоей, как мне тогда казалось, неминуемой жестокой смерти, — поспешно объясняет Торин, беспокойно барабаня пальцами по руке. — И... Я своей возможной смертью тебя что, застыдил? — невнятно спрашивает Бильбо, отчаянно пытаясь разобраться в услышанном. Он-то думал, что Торин просто сразу его невзлюбил, но теперь хоббит начинает потихоньку понимать. Торин без устали наблюдал за членами своего отряда, успевал следить за каждым, в какой бы передряге они ни оказывались, и первым готов был броситься наперерез опасности, угрожавшей его гномам, выкрикивая приказы и защищая жизни своих спутников. Для Торина клятва верности была обоюдной, за службу он платил доверием и защитой. — Я же сказал, что ошибался на этот счёт, — бормочет гном, мрачнея ещё сильнее. — Что ж... — Бильбо склоняет голову набок и кивает, словно только что принял какое-то важное решение. — Ты только что подтвердил мои слова. Ты решил, что твой долг — защищать маленького дурака-полурослика, которому нечего было покидать свою нору, только потому, что ему хватило глупости подписать контракт. — Вы вовсе не глупый, мастер Бэггинс, — мягко говорит Торин, снова улыбаясь. — Нет, — расплывается в ухмылке хоббит. — И раз дураком меня не назовёшь, я с полной уверенностью могу поручиться за то, что ты сдержишь своё слово, Торин. Ты, без сомнений, заслуживаешь моей веры. Торин уже хочет что-то возразить, но лишь вздыхает, ненадолго склоняет голову к груди, а потом поворачивается к окну и переводит взгляд на гору. С губ не сходит лёгкая улыбка, но в ней появляется острая тоска, стоит его глазам увидеть покрытый туманом одинокий пик. Бильбо тоже поворачивается; эта далёкая гора манила их взгляды месяцы напролёт, и теперь хоббиту с трудом верится, что уже завтра они будут стоять на её склонах. Бильбо не представляет, что должны чувствовать Торин и Балин, которые помнят эту пугающую загадочную громадину своим домом. Бильбо понятия не имеет, что творится у гномов в душе, если даже у него болезненно сжимается сердце, а он горе чужак. — Каково это? — тихо спрашивает хоббит. — Быть наконец к ней так близко? Торин молча смотрит на гору ещё несколько мгновений и отвечает, не отворачиваясь от окна: — Вселяет веру, что у меня всё-таки получится. Что, несмотря на все препятствия и преграды, ради своего народа я сумею закончить начатое. Столько ещё нужно будет сделать, прежде чем я смогу сказать, что всё закончилось, но нам удалось добраться в срок, и все живы. Я... — гном медлит и передёргивает плечами, будто сам не ожидал от себя таких слов. — Неприятно признавать, но я не был уверен, что мы зайдём так далеко. Ради Эребора я готов драться до последнего вздоха, но я не верил, что из моего похода что-то получится. Не многие верили. На такой откровенный ответ Бильбо явно не рассчитывал, поэтому хоббит пытается отвлечься, дуя на остывшее вино и переваривая услышанное. Он никогда не думал, что Торин вообще способен в чём-то сомневаться, тем более в собственных силах. — Что ж... — говорит хоббит, от всей души надеясь, что следующей фразой не умудрится всё испортить. — Не думаю, что кто-нибудь из них принимал во внимание, каким упрямым ты бываешь. Торин, ты самый упёртый тип из всех, кого я встречал. Если ты что-то вбил себе в голову, то ты это сделаешь. Даже если у тебя в распоряжении только двенадцать гномов и один потерянный полурослик. Торин с улыбкой оглядывается на свой отряд и снова отворачивается к горе. — Лучших спутников мне не сыскать. Я ни за что не променял бы ни одного из них. Бильбо кивает и делает крохотный глоток вина. — Так каков план? После того, как мы откроем дверь? Если дракона больше нет, всё понятно, но если он ещё там? — Аркенстон, — тихо отвечает Торин. — Нам нужно добыть Аркенстон. И для этого у нас есть взломщик. Если дракон жив, если он спит, мы придём только за камнем. Такую небольшую вещь легко забрать незамеченным. С Аркенстоном меня признают королём Эребора, и я смогу призвать армии моих сородичей, чтобы избавиться от чудовища раз и навсегда. — Ты всерьёз думаешь, что у меня получится? Украсть драгоценный камень у дракона? Торин бросает в его сторону короткий взгляд, брови приподняты, будто это само собой разумеющееся дело. — Ты месяц пробыл незамеченным в эльфийском королевстве. Если ты не сумеешь, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь другой сумеет. — Значит, решено? Открываем дверь, я прокрадываюсь внутрь, беру Аркенстон, а потом толпа очень злых гномов убивает дракона? — допытывается Бильбо, желая как можно скорее перевести тему с собственной персоны. Было куда проще, когда Торин не ожидал от него подвигов, когда хоббиту не нужно было беспокоиться, как оправдать похвалу, которую он тогда и не надеялся услышать. Хотя план Торина звучит таким прямолинейным, таким простым... — Потом нам предстоит тяжёлая работа, — признаёт гном. — Эребор лежит в руинах, будет необходимо перевезти мой народ и всех, кто пожелает вернуться. Важнее всего привезти своих родичей и укрепить королевскую династию. Мне ещё столько нужно сделать. Бильбо отпивает ещё один глоток вина, теперь уже окончательно остывшего, и размышляет. Официально его пребывание в походе закончится в тот момент, когда он выполнит свою задачу взломщика. Строго говоря, он может развернуться и отправиться в Шир, как только сделает то, ради чего его вообще взяли в отряд. Но это всё просто... неправильно. — Ну... — тянет Бильбо, а потом вдруг смелеет и кладёт руку Торину на плечо. Он, должно быть, нахватался гномьих привычек, и Торин удивлённо смотрит на него, почувствовав непривычное прикосновение. — Я на это подписался, значит, сделаю, что должен. Может, я и пошёл с вами как простой взломщик, но хочу помочь Эребору по мере сил. Гном не всматривается больше в далёкую гору, всё его внимание сосредоточено на Бильбо, словно он не вполне уверен, кто перед ним. На лице медленно расцветает уже знакомая хоббиту широкая улыбка. Торин хватает Бильбо за плечо, прямо поверх воротника его ныне заношенной лучшей рубашки. Он наклоняется, и Бильбо цепенеет от внезапной близости, а потом забывает дышать, когда Торин прижимается к его лбу своим. Только тот факт, что хоббит раньше видел подобный жест между Торином и его племянниками, а иногда и Балином, не даёт ему отдёрнуться в сторону. Но даже так хоббит мучительно ясно ощущает близость Торина: его большую ладонь на своём плече и то, как легко касается щеки Бильбо дыхание гнома, как его чёрные волосы, словно занавес, отделяют их от всего остального мира. — Когда мы это сделаем, когда всё закончится, — едва слышно шепчет Торин, — нам с тобой о многом нужно будет поговорить, тебе и мне. Бильбо сглатывает, боясь не совладать с голосом, боясь спросить, что, во имя всего святого, он имеет в виду. Хоббит всё ещё пытается справиться с комом в горле, а Торин уже отстраняется, улыбается напоследок и легко сжимает плечо Бильбо, будто только что поделился с ним большим секретом, а потом поднимается и присоединяется к остальным.

***

Проблема в том, что, решив отправиться в путь на этот раз, он не может просто схватить рюкзак и выбежать за порог. Ну, вообще-то, может, конечно, если очень уж хочется. Но Бильбо знает, это не сиюминутное решение сбежать в неизведанные дикие края, чтобы потом благополучно вернуться. Вся соль в том, что возвращаться он не собирается, поэтому нужно обо всём позаботиться заранее. И на этот раз он точно захватит с собой носовой платок. Прежде всего нужно разобраться с тем, как вообще дойти до Эребора. Прошлый раз у него в спутниках были волшебник и банда гномов. Бильбо, может, и странный, сумасбродный хоббит, но он отнюдь не дурак. Пара тренировок с мечом не помогут, когда везёшь с собой гружёную телегу через леса и горы, полные орков, гоблинов, троллей и небеса знают кого ещё. Приключения — дело хорошее, но хоббит предпочёл бы, чтобы этот путь к горе прошёл поспокойнее. Эту проблему оказывается довольно просто разрешить за пару визитов в Бри. Торговые караваны гномов ходят часто, и Бильбо засиживается в «Гарцующем пони», пока не слышит наконец, как кто-то собирается в Дейл, чтобы поторговать, поискать работу и взглянуть собственными глазами на легендарный отвоёванный Эребор. Потом это дело пары монет, нескольких вопросов — и вот Бильбо гарантировано место в караване, который будет здесь через месяц. Бильбо знает, что смотрится довольно странно: благородного вида хоббит в плаще и с эльфийским клинком на бедре (он всегда берёт с собой Жало не только потому, что чувствует себя голым без меча, а ещё и потому, что гномам не лишне будет видеть его вооружённым, потому что так он приобретает толику уважения в их глазах), который просится в путешествие через половину Средиземья. Но торговцы лишь с любопытством его оглядывают, принимают деньги и предложение помогать им с приготовлением еды в походе и ни о чём не спрашивают. А если они ожесточённо что-то друг другу жестикулируют, когда думают, будто хоббит не видит, так это совершенно не его дело. Эта черта в гномах очень нравится Бильбо. Не лезь не в своё дело, и к тебе тоже никто не полезет. Если, разумеется, тебя не считают родичем или другом — тогда все понятия о частной жизни идут лесом, и ты становишься их законной добычей. Бильбо подозревает, что в будущем ему ещё предстоит отбиваться от беспардонного любопытства гномов, и решает, что несколько месяцев тишины звучат очень соблазнительно. Итак, у него есть месяц на то, чтобы привести в порядок все дела и приготовиться покинуть Шир. Прежде всего, он разбирается с завещанием, всего-то нужно заглянуть к нотариусу, написать и заверить бумагу, согласно которой, если он в течение года не появится в Шире, Бэг-Энд и всё имущество в нём отойдут его кузену Дрого Бэггинсу, его молодой жене Примуле и их наследникам. Без нового документа нора перешла бы во владение к следующему в роду, а это значило бы, что она досталась Саквиль-Бэггинсам. — А я предпочёл бы спокойно уехать, зная, что испортил Камелии всю её оставшуюся жизнь. Нет, не надо это записывать. Хотя, так ведь можно? Мы можем сделать это официальной частью завещания? А Камелии и Лого я завещаю смотреть на Бэг-Энд и завидовать, потому что в нём отныне будет жить их дальний родственник со своей женой из Брэндибаков. Дрого — единственный Бэггинс, которого я ещё как-то терплю, и, честно признаться, мне по душе мысль о том, что там поселится эта их странная семейка. Вот. Так будет замечательно. Нотариус отличается профессионализмом, поэтому с отрешённым видом слушает Бильбо и записывает всё, что нужно, игнорируя его невнятные бормотания и хихиканье. В последних строках хоббит оговаривает, что переход Бэг-Энда можно будет огласить только год спустя, чтобы уж точно поводить Саквиль-Бэггинсов за нос и дать им покипеть от злости только чтобы потом узнать, что имение теперь принадлежит Дрого. Это лучший прощальный подарок, который Бильбо может себе придумать. Всё, что он делает, кажется каким-то сном. Бильбо, словно играя, готовится к грандиозному событию, значение которого до сих пор не укладывается у него в голове. Только когда он покупает большую повозку и двух крепких пони (Герду и Тильду), до него начинает наконец доходить, что он уезжает. И, скорее всего, уже навсегда. Одни только его книги занимают три сундука. Бильбо нанимает рабочих, чтобы те разобрали письменный стол, так его перевезти гораздо легче. Он был сделан по заказу отца, давным-давно, когда хоббит только начал записывать истории и делать заметки о языках, но Бильбо до сих пор иногда останавливается и проводит пальцами по грубо вырезанным инициалам, которые он нацарапал на ножке, когда был ещё совсем мальчишкой, или по въевшимся в деревянную столешницу пятнам от пролитых чернил. Кроме этого, он берёт с собой матушкину шкатулку с драгоценностями, все её кружевные салфетки и вышивки, сундук с одеждой, постельные принадлежности, портреты родителей и парочку мелочей, которые, кроме сентиментальной, никакой другой ценностью не обладают. Его кресло покидает нору последним, аккуратно завёрнутое от непогоды и надёжно привязанное к повозке рядом с двумя бочонками Лонгботтомского табака. Когда Бильбо снова заходит в дом, он невольно останавливается и долго смотрит на пустое место у камина, где оно раньше стояло. До встречи с торговцами в Бри осталось два дня, и Бильбо бродит по коридорам и комнатам своего дома. Он любил свою нору, любит и сейчас. На дверном косяке видны зарубки, которыми матушка отмечала его рост. Вот диван, на котором любил сидеть отец, а Бильбо забирался ему на колени и слушал истории о его пра-пра-прадедушке Бальбо Бэггинсе, что построил этот дом и дал начало их славному роду. Куда бы он ни отправился, часть его души будет жить здесь, в этом месте, которое навсегда останется его домом. С этим несложно смириться, Бильбо нисколько не жалеет о своём решении, но он всё равно уже скучает. Эта нора — его дом и навсегда им останется, но сердце Бильбо давно зовёт его прочь. И Бильбо начинает думать, что, может быть, у него в жизни будет целых два дома, и нет ничего страшного в том, чтобы оставить один и дать себе шанс быть счастливым в другом.

***

Бильбо уверен, в любых других обстоятельствах он мог бы влюбиться в эльфийское королевство Лихолесья. Есть какая-то особенная, дикая красота в городе, таящемся под землёй среди корней, которая не уступает красоте Ривендела, но в то же время так разительно от неё отличается. Причудливые здания и воздушные беседки в Ривенделе поражают стройной, изысканной, изящной грацией самих водопадов, над которыми они выстроены. Любая арка и мостик — произведение искусства, и каждую плавную линию, каждый сложный узор, должно быть, продумывали годами. Лихолесье дышит природной дикостью, каждый дом и тропинка словно выросли из самих окружающих город корней, и Бильбо гадает, может, его вовсе и не строили, а он появился сам собой. Кое-где попадаются вырезанные в дереве узоры, есть и довольно простые на вид подсобные строения, но всё вокруг без устали напоминает о красоте, которая вдруг может на тебя ополчиться. И эльфы, живущие тут, под стать своему дому, яркоглазые и светловолосые, быстрее и агрессивнее своих собратьев из Ривендела, томных, медлительных и обожающих струящиеся одежды. Лесные эльфы прыгают с тропы на тропу, крадутся словно дикие звери, и куда бы они ни шли, всюду за ними следуют резкий, звонкий смех, блеск кинжалов, луков и стрел. Но не красота заставляет сердце Бильбо стучать чаще, прилипать к стенам и бегать от одного укромного тёмного уголка к другому, а опасность. Кажется, эти эльфы всегда начеку, их глаза внимательно смотрят по сторонам, даже когда они, смеясь, попивают вино и рука об руку прогуливаются по городу. Дни напролёт Бильбо пытается найти слабину в их защите и теперь настолько измотан, что едва не спотыкается пару раз о собственные ноги, и только пустота коридора спасает его от разоблачения — такими неприлично громкими взвизгиваниями сопровождаются его попытки удержать равновесие. Ему нужно поспать, нужно найти место, где он сможет немного отдохнуть, но хоббит не разрешает себе расслабляться. Найти безопасный уголок не так сложно, Бильбо уже наловчился заползать в невидимые всем остальным расщелины и дупла. Но всякий раз, стоит хоббиту прилечь, он слышит, как бьётся собственное сердце, как каплет вода, скрипит и стонет живое дерево, и вспоминает, что где-то там, глубоко-глубоко в подземелье томятся его друзья. Целый день слоняясь от одного потайного угла к другому, Бильбо, наконец, решается и идёт вниз. Путь долгий из-за частых стражей и патрулей, ему даже встречается рыжеволосая эльфийка, у которой, похоже, вошло в привычку твёрдыми шагами спускаться в подземелье каждые несколько часов и проверять своих пленников. Все эльфы по-своему пугают Бильбо, но она кажется ему самой опасной, и страшнее её только сам невозможно холодный и строгий эльфийский король. В конце концов Бильбо добирается до камер, где держат гномов. Его как магнитом тянет к Торину. Время позднее, одним богам известно, насколько позднее, но хоббит понимает это только по тишине, которая ложится на город, и по тихому храпу, что разносится по подземелью. Гномы давным-давно спят, все, кроме Торина, который сидит на полу, спиной привалившись к стене, практически вжавшись боком в решётку, крепко сцепив руки на согнутых коленях. Бильбо смотрит на свисающие на лицо растрёпанные волосы, непривычно не убранные назад, на глубокие тени, что залегли под цепкими синими глазами, и решает, что Торин не спал столько же, сколько он сам. Этот беспокойный гном, скорее всего, часами мерил шагами камеру и злобно зыркал на проходящих мимо эльфов, и хоббиту почти жаль бедолаг стражников. Почти. Только почти, думает Бильбо, глядя на новые морщинки вокруг глаз Торина. Хоббит аккуратно садится у стены напротив камеры, устраивается в небольшой нише перед решёткой. У Бильбо появилось занимательное увлечение — наблюдать за спутниками, не снимая кольца, но наблюдать за Торином — совершенно другое удовольствие. Хоббит может разглядеть каждое выверенное дыхание, резкий выдох и медленный вдох. Мрачный взгляд Торина из-под сведённых бровей без конца скользит по стенам, потом тихо обходит каждую видимую ему камеру. Гном и в самом деле прижимается к решётке, металлические прутья заметно впиваются в плечо и ногу. Некоторое время назад Торин рассказывал Бильбо об Эреборе и своей семье, о детстве под горой, и в голосе его звучали необычные напряжённые нотки, когда он вспоминал о душной комнатке, где его запирали, если проказы уводили гнома слишком далеко от дома. Бильбо припоминает вдруг дикую гневную панику, которая сквозила в словах Торина, когда тот распинался о разросшемся Лихолесье, о том, что деревья обступили их со всех сторон и не дают вздохнуть. Бильбо вспоминает всё это и больше не жалеет эльфов ни чуточки. Подушечкой пальца он медленно водит по кольцу и ощущает под кожей тёплую, живую и бурлящую силу. Бильбо наблюдает за Торином и всерьёз подумывает снять кольцо. Чего он хочет этим добиться, он толком не знает. Может, попытаться утешить Торина? Сказать ему, что он что-нибудь придумает, что вытащит их и освободит Торина из этой крохотной камеры. Но хоббиту нужно оставаться в тени, нужно сделать всё, чтобы эльфы не заметили неладного и не попытались его поймать. Бильбо уверен, Торин не стал бы устраивать громких сцен, но он не представляет, как можно сохранить спокойствие, когда из воздуха перед тобой появляется хоббит, и предчувствует, какой галдёж начнётся, если остальные узнают, что он тоже во дворце. Рука соскальзывает с кольца, Бильбо медленно вздыхает и откидывается спиной к стене. Он придвигается так близко, насколько хватает смелости, не понимая толком, что творит, но отчаянно желая протянуть руку и коснуться Торина, остановить его нервное постукивание и подёргивание, освободить гнома от паники во взгляде. Но вместо этого Бильбо просто тихо сидит рядом, чувствуя себя абсолютно бесполезным, и смотрит на пленённого короля. Несколько минут спустя Торин делает глубокий вдох и начинает постепенно успокаиваться. Мрачное выражение не покидает лица гнома, но он прислоняется головой к стене и позволяет себе закрыть глаза. Бильбо сворачивается в комок и видит, как Торин медленно засыпает, наконец-то немного расслабляясь, неловко привалившись к решётке своей темницы. «Я ищу выход, — думает Бильбо, чувствуя, как тяжелеют его веки. — Я здесь. Я нас вытащу. Не теряй надежды и не сдавайся, ещё не время. Я спасу тебя». Он возвращается сюда каждую ночь и всякий раз, засыпая перед камерой Торина, повторяет эту молитву, пока мир перед глазами не становится темнотой.

***

Бильбо уезжает из Шира, когда небо светлеет, но солнце ещё не встало, когда ночь начинает выцветать в бледное, ясное утро. Жёлудь лежит в кошельке на поясе, хоббит собирает последний урожай ранних летних овощей из своего огорода. Он берёт с собой корзину помидоров, несколько тыкв и сладкий перец, чтобы можно было перекусить ими на ходу прямо с телеги. Так, по крайней мере, у него пару дней будет свежая еда, пока не настанет время питаться суровой, сухой дорожной пищей. На этот раз он ни от кого не собирается прятаться, и парочка вставших спозаранку фермеров провожает его строгими неодобрительными взглядами. Бильбо натягивает шляпу, раскуривает трубку и легонько трогает поводья. Он надевает в дорогу простую, плотную рубашку и тёмно-бордовый жилет, коричневый сюртук свёрнут под боком. Под отличной хоббичьей тканью скрывается мифриловая кольчуга, теплея от соприкосновения с кожей. Если бы не Жало на бедре, Бильбо выглядел бы как обычный торговец, ранним утром, покуривая трубку и покачивая шляпой, едущий в Бри. Подъезжая к границам Хоббитона, Бильбо останавливается на мгновение и оборачивается, чтобы взглянуть на Бэг-Энд, озарённый солнечными лучами и омытый спокойным умиротворением. Ему вспоминаются слова Гендальфа, сказанные волшебником почти два года назад. Хоббит улыбается и по-своему их переиначивает. Дом остался позади, только дом ждёт впереди.

***

— Мне думается, лучше ему оставаться потерянным. Балин многозначительно смотрит Бильбо в глаза, хоббит судорожно сглатывает и едва заметно кивает, отступая назад. Он тяжело дышит, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Бильбо не хочет лгать Торину, дела в последнее время и так обстоят не лучшим образом. Бильбо нельзя поддаться сейчас, нельзя отдавать гному камень, иначе всё станет ещё хуже. На него вдруг наваливаются события прошлых дней, и хоббит тяжело опускается на пыльный сундук, ожесточённо потирая закрытые глаза. Это его единственный шанс немного передохнуть от вечного присутствия Торина. Бильбо трёт лицо ладонями, не имея ни малейшего понятия, как вести себя дальше. Не может же он вечно прятать Аркенстон во внутреннем кармане своей куртки. — Ты в порядке, парень? — взволнованно и ласково спрашивает Балин, подходя ближе. — Какой-то ты бледный. — Нет. Я... В смысле, да. Я просто... — Бильбо уже привычным жестом оглядывается по сторонам, выискивая высокую тень Торина, который, кажется, только и делает, что ждёт, как бы накинуться на него из-за угла и потребовать идти за ним. И, проверяя каждый раз, хоббит ощущает в груди свинцовую тяжесть. Не должен он оглядываться и пугаться, нет ли рядом Торина, когда он так привык желать его компании. — Знаешь... — хоббит нервно смеётся, пытаясь разрядить гнетущую обстановку. — Я думаю, Торин может что-то заподозрить... Кустистые брови Балина сходятся на переносице. — Друг мой... — наклоняется гном к Бильбо. — Я думаю, если бы он тебя в чём-то подозревал, ты бы давно это понял, — Балин кивает ему и посылает в сторону хоббита ещё один многозначительный взгляд. Бильбо вспоминает, как Торин рычал, что «отомстит ворам», и соглашается. — Не знаю. Может быть... Просто... — Просто? — подначивает Балин, придвигаясь ближе. — Я не могу. Не знаю. По-моему, наша с тобой беседа — самое долгое время, на какое мне удалось от него улизнуть. Я не понимаю, что происходит. Балин, он с меня глаз не сводит и никуда не отпускает! — Бильбо вскакивает на ноги и, ероша волосы, начинает ходить из стороны в сторону. — Он не разрешает мне спускаться в сокровищницу к остальным и искать камень, я думал это потому... Потому, что я не справился с задачей в первый раз, — хоббит нервно кашляет, и Балин кивает, приглашая продолжить. — Но дело не в этом... Он говорит, что мне не нужно участвовать в поиске потому, что я свою часть контракта уже выполнил. А потом ещё эта сцена у трона... Я просто... я привык, что он всегда рядом, и я понимаю, что теперь всё изменится, но я просто чувствую... Бильбо с трудом сглатывает, не в силах выразить словами тот леденящий страх, что вселяет в него Торин, и объяснить, что он совсем не вяжется с тем уютным чувством, которое хоббит привык ощущать в присутствии своего друга. Как объяснить, что обволакивающее ощущение защиты сменяется напряжённым мрачным ожиданием, словно Бильбо — попавшая в западню добыча, стоит Торину прорычать команду следовать за собой, чтобы изучить новые горные залы. Торин вообще не обращает внимания на его протесты, просто тащит за руку. Кажется, он замечает хоббита, только когда тот заговаривает или когда его не оказывается рядом. Балин кривится, сжимая губы в тонкую линию, и отводит глаза, полные странной вины. — Дружок... — он умолкает и приглаживает бороду ладонью. Бильбо прекращает свои метания из угла в угол, заметив, каким необычно напряжённым стал гном. — Ты выполнил свою работу. Тебя наняли, чтобы ты пробрался в гору мимо дракона, и ты это сделал. Насколько я могу судить, твоя часть контракта — а если ты помнишь, я сам его составлял, — выполнена. — Что ты хочешь этим сказать? — медленно спрашивает Бильбо. — Я хочу сказать, — продолжает Балин, твёрдо глядя хоббиту в глаза, — что вам пора собираться домой, мастер Бэггинс. — Что? Нет! Нет-нет-нет, Балин... — Бильбо, — перебивает его гном, — скоро наступит зима, никакие обязательства тебя здесь больше не держат. Мне нелегко тебя отпускать, но... — Никуда я не пойду! — взрывается хоббит. — Нет, Балин! Я ещё не закончил работу! Я же пообещал Торину... — ему приходится остановиться и перевести дыхание, он вспоминает Торина таким, каким он был в Озёрном городе — спокойным, расслабленным, с улыбкой смотрящим на гору. — Я сказал Торину, что останусь в Эреборе, чтобы помочь. Я пообещал ему никуда не уходить, пока мы не восстановим его. И я не могу уйти сейчас, когда... Это неправильно. Я не могу просто бросить его. Он болен, я не могу его оставить. Я... — Бильбо едва ловит срывающееся с губ «я нужен Торину». Ему нельзя думать такие вещи. Он, в сущности, ничем не может помочь. Бильбо не знает, как бороться с болезнью, и единственное, как ему казалось, лекарство прячет в кармане куртки. Если подумать, хоббит может ненароком сделать только хуже, но заставить себя покинуть Эребор у него тоже не получается. Торин не в себе, Торину нужна помощь, и Бильбо никогда не простит себя, если бросит больного Торина посреди руин и безумия. Балин вздыхает, качает головой и улыбается ему странной, печальной улыбкой. — Конечно, не можешь. Ты пообещаешь мне кое-что, дружок? Если Торин... Если что-нибудь случится... — О чём ты говоришь? — спрашивает хоббит, а во взгляде Балина столько смирения и грусти. — Балин? Ты что, хочешь сказать, что Торин... — Бильбо! Окрик Торина кнутом хлещет по нервам, заставляя каждый мускул в теле хоббита напрячься. Бильбо глубоко вдыхает, пытаясь унять стягивающие грудь чувства, и оборачивается, с любопытствующей улыбкой глядя на широкую тень, что размашистыми шагами заходит в комнату. — О, привет, Торин, ты что-то хотел? — спрашивает Бильбо тихим, успокаивающим голосом. Торин замирает, мрачная решимость на миг покидает его, стоит ему увидеть Бильбо и Балина. — Что ты здесь делаешь? — говорит гном, подозрительно оглядывая их. Бильбо очень хочется пнуть его, хочется крикнуть, ради всего святого, это же Балин! Да что они могут тут делать вдвоём, против Торина? Но вместо этого хоббит пожимает плечами и поднимает на гнома невинный, порядком удивлённый взгляд. — Беседую, мы просто сидим и разговариваем. В последние дни это нечастая роскошь. Балин дружелюбно улыбается и одобрительно кивает. Торин хмурится ещё сильнее, не так мрачно и злобно, как раньше, что на фоне прошедших дней уже кажется победой. — У нас нет времени, — ворчит гном, — на досужие разговоры. Балин, возвращайся к остальным. Бильбо, ты — со мной. Балин кивает и уходит прочь, к залам, заполненным золотом, и очень, очень хорошо спрятанному Аркенстону. Бильбо улыбается и, несмотря на безудержно колотящееся сердце, легко шагает вслед за Торином. — Ты точно уверен, что не хочешь, чтобы я к ним присоединился? Я мог бы... — Тебе больше не нужно об этом беспокоиться, — перебивает его Торин. — Пришло их время выполнять свою работу. — Разумеется, — быстро соглашается хоббит, крепко-крепко сжимает челюсть и стискивает кулаки, шагая за Торином вниз, чтобы смотреть на бесконечные груды золота.

***

На него опять пялятся. К счастью для Бильбо, вернувшись в Шир с гномьим щитом за спиной и сундучком золота подмышкой, к подобным взглядам он привык. К тому же гномы гораздо меньше предрасположены к обсасыванию сплетен. По крайней мере так ему кажется. Вокруг хоббита постоянно ведутся тихие разговоры на кхуздуле, и, хотя Бильбо пытается расслышать определённые закономерности, он всё никак не может разобраться в этом резком, отрывистом языке. Иногда он чувствует себя неловко, но продолжает сидеть в повозке близко к хвосту каравана, держа на коленях раскрытую книгу и всем своим видом демонстрируя, что не интересуется беседой. И всё же это путешествие разительно отличается от его прошлого опыта общения с гномами. Может, это всегда так, когда ты не член отряда? Бильбо непривычно чувствовать себя чужаком. Всего несколько месяцев. Спокойных месяцев. Бильбо может тихонько сидеть у костра, любезно улыбаться, болтать о тяготах пути с какой-нибудь из путешествующих с ними семей, а потом без лишних проблем возвращаться к своей повозке. И всё идёт гладко до поры до времени. — Любопытный меч для полурослика. Бильбо к этому моменту стал уже настоящим мастером притворства, поэтому лишь поднимает на молодого гнома, сидящего у костра напротив, полный невинного удивления взгляд, будто они завели беседу о погоде, и в хоббите не прожигают дыры десять пар заинтересованных глаз. Прошло почти две недели с начала их путешествия, Бильбо уже решил, что к нему успели привыкнуть. Но гном, примерно возраста Ори, с любопытством наблюдает, как хоббит оглядывается на Жало, будто только что его заметил. — Хм, что? В самом деле? Я всегда думал, он немного мелковат. — Он эльфийский, — хрипло замечает другой гном, постарше, с причудливо заплетёнными и украшенными бусинами косичками. Бильбо даже не удивляется нотке презрения в его голосе. — Ага. Нашёл его, кхм, в пещере. Думал, это... — И ты действительно умеешь им пользоваться? — спрашивает молодой гном, и в вопросе нет издёвки. Ему в самом деле интересно, он глядит на Бильбо, как на причудливого маленького зверька, который обучен разным фокусам. Бильбо даже не обижается. Он снова одет в наряд ширского покроя, чисто вымыт и преспокойно покуривает трубку, так что вряд ли похож на воина. Честно признаться, он сам себя таковым до сих пор не считает. — Чуть-чуть, — пожимает плечами хоббит. — В смысле, я немного тренировался. Ничего особенного, право слово! Меч — всего лишь предупреждение, понимаете? Также очень полезен в бою: враги отвлекаются, пытаясь понять, какого лешего полурослик делает с мечом, и пока они ломают себе голову, я могу преспокойно смыться, — улыбается Бильбо, и пара гномов добродушно смеётся, но остальные лишь пристальнее вглядываются ему в лицо. — Полурослики не носят мечи, — грубо заявляет другой гном с авторитетным видом. Бильбо переводит взгляд на Жало и в деланном замешательстве хмурит брови, перекатывая трубку между зубов. — Ой, какая незадача. Жаль, что мне раньше никто не сказал. — Особенно эльфийские мечи, — поддакивает гном с косичками, и когда Бильбо поднимает глаза, замечает, что количество наблюдателей увеличилось чуть ли не вдвое. Он деловито кашляет и пыхтит трубкой, передёргивает плечами и отчаянно борется с желанием потянуться к клинку, который вызвал у гномов такой ажиотаж. — Что ж... Так уж получилось. Мне нравится его носить... — Полурослик. С эльфийским мечом. В караване на Эребор, — тянет каждое слово молодой гном, словно складывает кусочки головоломки. А потом глаза его начинают удивлённо расширяться, будто до него наконец начал доходить ответ. — Твою ж мать, — бормочет Бильбо. И мысленно отвешивает себе подзатыльник. Поход с компанией гномов не прошёл зря, у него никогда не было такого богатого лексикона. Несколько напряжённых мгновений на него смотрят в тишине, а потом гном с косичками вдруг издаёт взволнованный крик и тычет пальцем в его сторону. — Akdâmuthrab! Ты — Взломщик! — Что? — Бильбо откидывается назад, брови удивлённо ползут вверх. — Я кто? Как вы меня назвали? Я бы никогда!.. Как вы смеете... — Взломщик из похода! Ты — тот самый взломщик, что путешествовал с королём Торином, чтобы отвоевать гору! — продолжает вопить гном, заглушая болезненный стон Бильбо. — Я был не очень хорошим взломщиком, — бормочет хоббит, крепко сжимая зубами трубку и чувствуя себя немного неуютно в обступившей его толпе. — Но это был ты? — молодой гном едва не падает в костёр от любопытства. Бильбо тяжело вздыхает и мысленно прощается с тихой и спокойной поездкой. — Да, я был в том походе. Бильбо Бэггинс, к вашим услугам, — признаёт он, не разжимая зубов на мундштуке трубки и от души надеясь, что его не расслышат. Возбуждённый взрыв фраз на кхуздуле рушит его последние надежды. — Ты действительно бился с драконом? — задыхаясь, спрашивает молодой гном, глядя на него восторженными глазами. — Там, в горе? — Что?! Бился ли я?.. Нет. О, небеса, конечно нет! Откуда вы вообще решили... — нет, в самом деле, что он несёт? Бильбо готов побиться об заклад, это всё проделки Бофура, старого сплетника. — Не бился я с драконом! Я вообще был самым слабым воином из всей компании. С драконом я всего-навсего немного поговорил. — Ты говорил с драконом? — гном с косичками наклоняется к нему через костёр не хуже молодого. — И выжил. Как тебе это удалось? — Это, кхм... — Бильбо смущённо кашляет и вытряхивает пепел из трубки. — Нужно просто... Драконы падки на лесть и очень... вежливы... В своей драконьей манере, понимаете? Вы говорите с ними, а они... отвечают. Ничего выдающегося я не делал, просто нёс всё подряд, пока не подвернулась возможность сбежать. — Тогда ты действительно умеешь владеть мечом, — самодовольно замечает молодой гном, будто Бильбо пытался его обмануть. — Ну, Торин научил меня кое-чему... Гномы заходятся взволнованными восклицаниями и благоговейными возгласами. Бильбо стонет и трёт лоб ладонью. Боги, у него уже начинается мигрень. — Так ты с ним знаком? — кричит один гном, едва не выпрыгивая из собственных сапог от возбуждения. — Ну, я был в том походе, поэтому, можно сказать, что да, — резко замечает Бильбо. — Нас было не так много... — хоббит с трудом удерживается от того, чтобы не рассказать гномам, как их Героический Король пару раз завёл их не туда, но решает, не стоит марать его светлый образ, тем более что он едет в Эребор, чтобы на нём жениться. — А какой он? Король Торин? — перекрикивает остальных молодой гном, и как по волшебству гомон стихает, гномы жадно ждут его немедленного ответа. Бильбо оглядывается вокруг, тихо вздыхает и понимает, что ему никак не отделаться от вопроса. — Он... Бильбо замолкает, глядит в огонь и пытается подобрать слова, чтобы составить связное предложение. Торин... Невероятный, безрассудно храбрый и доблестный, до невозможности благородный. Он одно из самых заботливых существ, которых Бильбо встречал в своей жизни. Он серьёзный, упрямый, немного увлекающийся и абсолютно не умеет ориентироваться в незнакомых местах. Он хороший стратег в бою, но совершенно не умеет планировать что-то крупное и бывает непроходимым идиотом, если вобьёт себе в голову какую-нибудь идею. Он может одним грозным взглядом отнять у тебя лет десять жизни, а белозубой улыбкой и яркими синими глазами превратить тебя в желе. Бильбо беспомощен и растерян. Он чувствует, как лицо заливает румянец, и надеется, что пламени костра не хватит, чтобы гномы рассмотрели, как он покраснел. — Он... просто неописуем. Быть в его походе было настоящим приключением и великой честью для такого полурослика, как я. Гномы подсаживаются ещё ближе, затаив дыхание слушая его слова. — Ты участвовал в битве? Когда он возглавил атаку? — спрашивает гном с косичками. — Меня тогда не было рядом с ним, — неловко крякает Бильбо, решая, что лучше не рассказывать толпе восторженных гномов о том, что он предал доверие их великого короля Торина Дубощита. — Я воевал в Дейле, но я видел его. Гномы ждут, и Бильбо сдаётся. Он снова раскуривает трубку, наклоняется к костру, укладывая локти на колени, и обводит внимательных слушателей взглядом. — Остатки армии Даина отбросили к подножию Эребора. Их окружили, гномам пришлось несладко. Я был на стенах в Дейле, думал, мне придётся смотреть, как их сейчас перебьют, но тут на воротах Эребора затрубил рог... Он рассказывает часы напролёт, делится историями о своих приключениях с легендарным Королём Под Горой и каким-то чудом не упоминает, что едет в Эребор, чтобы стать его супругом.

***

У Бильбо нет никаких проблем с тем, какой Торин привлекательный. Очень привлекательный. Царственный и благородный. Кажется, у гнома развито какое-то шестое чувство, которое подсказывает, когда принимать величественные позы, чтобы свет падал под нужным углом, а ветер трепал густые чёрные волосы. Поначалу Бильбо это раздражает, и не потому, что Торин — воплощение мужественности. С этим у Бильбо никогда особых вопросов не возникало, ведь, прежде всего, его всегда интересовала личность, характер. А красота она и есть красота. Нет, беда с Торином не в том, что он очаровательный мужчина-гном, а в том, что он очаровательный засранец. Никто, по мнению хоббита, не имеет права быть таким мрачным, грубым и умопомрачительно красивым одновременно. Со временем это превращается для Бильбо в шутку, понятную ему одному. Торину всегда каким-то непостижимым образом удаётся оставаться таким привлекательным, что это даже смешно. Может идти проливной дождь, их отряд вымокнет до нитки и станет похож на свору бродячих псов, по уши изваляется в грязи в поисках места для лагеря, а между ними будет идти Торин. Торин, чьи всклокоченные волосы начнут виться от влаги, чьё лицо будет запачкано ровно настолько, чтобы казаться ещё суровее, а вода сделает взгляд синих глаз ещё ярче. И Бильбо приходится изо всех сил сдерживать хохот, потому что, право слово, ну кто ещё умудряется посреди похода выглядеть так сногсшибательно, как не Торин чёртов Дубощит? И так проходят дни. Торин зыркает и рявкает на Бильбо, понукая его не отставать, солнце проглядывает из-за туч, озаряя гнома и украшая его голову короной из золотых лучей, а хоббит пытается не захихикать, потому что это невыносимо. Обычно Бильбо удаётся держать себя в руках, и он мысленно ставит ещё одну галочку в списке «Почему Торин Дубощит невозможен». Но всё меняется, когда орлы высаживают их на скале. — Я никогда так в жизни не ошибался! Бильбо успел привыкнуть к недовольным минам Торина, но оказывается совершенно неготовым к его улыбке. Мелькают белоснежные зубы, стальные синие глаза вдруг светятся дружелюбием и теплом, вокруг них появляются морщинки, о существовании которых Бильбо и не подозревал. Это нечестно, думает хоббит, чувствуя, как в груди что-то обрывается от этой улыбки. Почему его никто не предупредил! И это абсолютно нечестно, потому что поперёк носа у Торина ссадина, лицо заляпано кровью, одна щека немного опухла, но он всё равно красив! Бильбо ещё не пришёл в себя от улыбки, поэтому не успевает подготовиться к следующему потрясению — Торин притягивает его в сокрушительное объятие. Бильбо не любитель переходить к телесному контакту, даже с очень красивыми личностями, и оказывается безоружен перед обволакивающим теплом. Пока его обнимают, хоббит разом понимает несколько вещей. Во-первых, Торин очень, очень твёрдый. Бильбо словно прижали к раскалённой стене. И во-вторых — Торин оказывается невероятно тёплым. Хоббита надёжно и крепко прижимают к горячей груди сильные руки, и стоит его спине немного прогнуться, как Торин вжимает хоббита в себя ещё сильнее. Бильбо чувствует щекой тёмные волосы гнома, когда тот прислоняется лбом к его плечу. И тогда Бильбо ощущает его запах, в котором смешались дым костра, кровь, дублёная кожа, металл и что-то пряное. И это совсем не смешно, думается хоббиту, чьё сердце старательно пытается прорваться сквозь рёбра. Это повергает в ужас, но отчего-то Бильбо чувствует всепоглощающее желание свернуться клубочком на широкой груди Торина и прижаться к нему ещё теснее. «Ой, мамочка... — думает хоббит, словно со стороны наблюдая, как в сердце зарождается какое-то странное трепыхание, и поднимает руки, чтобы обнять гнома в ответ. — С этим будут проблемы...»

***

Бильбо с трудом узнаёт Дейл. Хоббит подсчитывает, что с его отъезда, со времени, проведённого в Шире, и медленного возвращения прошло больше года, но он всё равно не может поверить своим глазам. Караван въезжает в Дейл, который теперь с полной уверенностью можно назвать городом. Бильбо глазеет по сторонам, пытаясь в оживлённых улицах разглядеть руины, которые запомнил по прошлому визиту. Вокруг ещё видны полуразрушенные дома, и в стенах после битвы кое-где не хватает целых кусков кладки, всё ещё есть кварталы, которые кажутся слишком пустыми, ещё не занятые остатками жителей Озёрного города, но на каждой башне и покосившемся здании виднеются снующие туда-сюда фигурки людей и гномов, дружно орущие и работающие молотками и пилами. Бильбо быстро прощается с гномами, которые всю дорогу слушали его рассказы, удачно отказывается от парочки дружелюбных ударов лоб в лоб, но с благодарностью принимает объятия и даже кое-кому обещает заглянуть на ужин. В отличие от приглашений знакомых по Ширу, эти ужины он действительно будет ждать с нетерпением. Но дело сделано, товары проданы, и Бильбо находится местечко на главной дороге, куда он заводит повозку и несколько минут сидит на козлах, пытаясь собраться с мыслями. Бильбо не имеет ни малейшего понятия, что делать теперь. Он провёл месяцы в дороге, мог всё распланировать, но так в итоге ничего и не решил. Может, ему стоит сначала обосноваться в Дейле? Или как ни в чём не бывало заявиться в Эребор: «Привет, друзья, как вам тут жилось без меня? Не обращайте на меня внимания, я просто загляну к Торину, спрошу, хочет ли он ещё быть моим супругом». Или ему вообще нужно тихо поселиться в Дейле и сделать вид, что не было никакого предложения руки и сердца? Бильбо не думает, что Торин способен разбрасываться подобными обещаниями. По крайней мере, очень на это надеется. Хоббит часто задавался вопросом: а что если он опоздал? Что если его внезапный отъезд навсегда испортил то хрупкое нечто, что выросло между ними, и вернётся Бильбо к неловким попыткам возродить былую дружбу? Но это же Торин, который, живя в Голубых горах, годами грезил Эребором, который был слепо убеждён, что их скромному отряду удастся отвоевать у дракона целое королевство. Это Торин, который предпочёл сидеть в темнице эльфийского короля, вместо того, чтобы оставить в стороне былые обиды. Нет, Бильбо с трудом представляет, как гном может забыть что бы то ни было меньше чем за пару десятилетий. Особенно, если учесть, что Бильбо теперь понимает, как давно он начал замечать обращённые в его сторону тёплые улыбки Торина. Хоббит уверен, ещё не всё потеряно, он просто не знает, как лучше всего поступить и при этом не выставить себя тупицей. — Я слышал, с торговцами приехал необычный гость, — раздаётся рядом с повозкой весёлый голос, и Бильбо вздрагивает от неожиданности: хоббит уже успел засмотреться, как гномы возводят над главной дорогой высокий сводчатый мост. Бильбо оборачивается и расплывается в улыбке, глядя на подъехавшего к нему всадника. — Бард! Или теперь тебя полагается звать король Бард? Бард недовольно кривится, и улыбка Бильбо становится ещё шире. Человек и в самом деле сейчас больше походит на правителя, пропала латаная-перелатанная одежда и кожаный доспех, но выглядит он всё равно довольно скромно. Самым примечательным в нём кажется простой золотой венец на голове и длинный плащ с перекрещенными чёрными стрелами за спиной. — Терпеть не могу этот титул и шумиху вокруг него, но город нужно поднимать, и кому-то приходится следить, чтобы работа была сделана достойно, — Бард отмахивается от разговоров о своём королевском происхождении, словно это чрезвычайно скучное и неприятное дело, что, подозревает Бильбо, для Барда является истинной правдой. — Что привело вас в Дейл, мастер Бэггинс? — спрашивает человек, протягивая ему руку. Бильбо пожимает её и тепло улыбается. Им с Бардом не удалось хорошо пообщаться в хаосе войны, но хоббит даже представить себе не мог, как сильно успел по нему соскучиться. — Просто приехал в гости, посмотреть, как идут дела по эту сторону Мглистых гор. Бард выразительно поднимает брови и немного откидывается назад в седле, многозначительно оглядывая гружёную повозку хоббита. — Собирался налегке, как я посмотрю, — шутливо замечает он. — М? Что? — Бильбо несколько мгновений ищет трубку в походном мешке, бормоча что-то себе под нос и толком ничего не отвечая. — Вы, кхм, неплохо развернулись тут, а? Город не узнать, скоро вы его наконец отстроите. Бард искоса глядит на хоббита, почти улыбаясь, ещё раз смотрит на повозку, а потом пожимает плечами. — Король Торин оказался... на удивление щедр, — человек немного мрачнеет, бросая острый взгляд на гору. — После того, как битва закончилась, после похорон он приехал в Дейл с тремя телегами своего обожаемого золота. Гномы возвращаются из Голубых гор и Железных холмов, приходят в поисках работы и помогают восстанавливать оба королевства. Честно признаться, такой поворот меня немного удивил, но я не стану допытываться и искать причину, когда мне предлагают такую помощь. Бильбо вздыхает и поигрывает трубкой в ладони. — Нет в этом ничего удивительного, — тихо замечает хоббит. — Ты просто не знаешь Торина. Бард пожимает плечами. — Прости, мастер хоббит, я знаю, он твой друг, но у меня поводов для дружбы с ним маловато. Я могу быть благодарен ему за то, что он для нас сделал, но я не обязан ему симпатизировать за все те тяготы, что он обрушил на мой народ. Бильбо вздыхает. Бард всегда был отрезвляюще честным человеком. — Твоя правда, — признаёт Бильбо. — Я тоже знаю, что с Торином иногда бывает... тяжело. Бард в очередной раз оглядывается на повозку хоббита. — Зачем ты приехал в Дейл на самом деле? Не пойми меня неправильно, я рад тебя видеть, и ты всегда желанный гость в моём городе, но я думал, что ты давно вернулся в Шир. — Ну... — хоббит разводит руками и улыбается. — В Шире оказалось скучно. Хотя я до сих пор не решил, чем буду заниматься тут. Это зависит от... кхм... некоторых вопросов. И как они разрешатся. Бард кивает и больше не поднимает эту тему, за что Бильбо ему благодарен, потому что не знает, как рассказать лучнику о том, что он собирается заполучить себе гномьего короля, который человеку абсолютно не нравится. Когда-нибудь он об этом узнает, но прямо сейчас Бильбо не готов признаваться, что отправился в свой маленький личный поход. Даже торговцам в караване он сказал, что хочет поселиться поближе к друзьям. Что само по себе не является ложью и вполне сойдёт за достойную причину. — Останешься в Дейле на ночь, мастер Бэггинс? — спрашивает Бард. — Тебе всегда рады в моём доме, и на этот раз я могу предложить тебе более гостеприимные условия. Бильбо, посмеиваясь, вспоминает, как прошлый раз им пришлось пробираться через туалет, как он несколько часов никак не мог согреться в промозглом домишке Барда. — Нет, спасибо. Я обязательно загляну потом. Нам давным-давно нужно было нормально посидеть, поговорить так, чтобы скорая неминуемая опасность не портила настроение. Но сейчас у меня, к сожалению, есть... дела. И если я не доберусь до этой треклятой горы сегодня, мне придётся уговаривать себя ещё неделю. Брови лучника в замешательстве сходятся на переносице. — Но в горе больше нет дракона. — Ах, ну да. Огромное тебе за это спасибо. Но в прошлый раз я точно знал, что там спит дракон и насколько он опасен. А в этот раз я... Я ушёл, не попрощавшись, и оставил после себя одну записку. А гномы иногда... такие эмоциональные. Хоббит вздрагивает от раскатистого хохота и с удивлением смотрит на Барда, не припоминая, чтобы вообще когда-либо видел его смеющимся. — О, я об этом кое-что слышал! — посмеивается Бард, качая головой. — Прибегали тут четверо, допытывались, не сбежал ли их Взломщик в мой город, но к тому времени ты уже ускакал с волшебником. Что за представление они устроили. Один был в смешной такой шапке, другой высоченный и лысый, а с ними ещё юные родичи короля. Его племянники, если я правильно помню. — Бофур, Двалин, Фили и Кили, — также известные как самые шумные из всей компании и самые наплевательски относящиеся к приличиям и общественному мнению. Бильбо невольно морщится, представляя, как они, должно быть, себя вели. — Мда... Извини, если что. — Сдаётся мне, — Бард хлопает хоббита по плечу и ухмыляется, — что все мои страдания скоро окупятся. Я тебе не завидую, друг мой. — Я бы себе тоже не завидовал, — вздыхает Бильбо. — Они меня или заобнимают, или прибьют. Возможно, всё сразу. В любом случае, пожелай мне удачи. Очень надеюсь, что в следующую нашу встречу я буду живым. Бард снова смеётся и шутливо салютует хоббиту мечом. Бильбо берёт в руки поводья, забирается на повозку и выезжает на дорогу. Прежде чем покинуть город, он замечает пару телег из своего каравана и напоследок приветливо прощается с гномьими семьями, что делили с ним путь. В ответ ему кричат и оживлённо машут руками. Он отъезжает уже довольно далеко и не может разобрать, кто именно орёт во всю мощь своего гулкого гномьего голоса. — ТАК ДЕРЖАТЬ, ПАРЕНЬ! — отчётливые, полные ликования слова разносятся по всему Дейлу. — ЗАВАЛИ УЖЕ СВОЕГО КОРОЛЯ! Бильбо покрывается холодным потом, резко поворачивает голову и в панике оглядывается на громко хохочущих гномов-торговцев. Вслед хоббиту несутся другие одобрительные крики и парочка более... цветастых пожеланий. — О, нет. Не-е-ет. Нет-нет-нет! — неверяще бормочет Бильбо, краснеет до корней волос и под ликующие возгласы и свист едет к Эребору.

***

— Что я успел пропустить? — Бильбо подсаживается к Бофуру, который что-то вырезает из веток, собранных для сегодняшнего костра. — Не успел я отойти за своей порцией, а он утопал дуться. — Ах, это... — Бофур поднимает глаза на Торина, который на краю лагеря гипнотизирует взглядом далёкие дали. — Тебе какую версию, покороче или подлиннее? — спрашивает гном и с обычной своей кривой ухмылкой чуть отодвигается, приглашая Бильбо расположиться поудобнее. — Давай лучше покороче. — Бильбо с удовольствием вытягивает ноги. — А то у длинной версии наверняка такая трагичная предыстория, что у меня от всех лишений и несчастий аппетит пропадёт. — Ха, сильно в этом сомневаюсь, — фыркает гном, быстро и чисто орудуя своим ножом, пальцы так и порхают над деревом. — Кили спросил, куда Гендальф запропастился на этот раз, Торин ответил, что волшебник нам не нужен. Фили сказал, что его полезно иметь в отряде, особенно как тогда с троллями. Или когда он вылечил Торина. Или когда позвал орлов. Торин оскорбился, что его родные племянники так коварно и жестоко его предали. Бильбо морщит нос. Как это могло вылиться в очередной приступ хандры? — Но... От Гендальфа и в самом деле много пользы. Мне, к примеру, нравится, что у нас в отряде есть волшебник. Бофур примирительно поднимает ладони в воздух и пожимает плечами, а потом берёт у Бильбо свою плошку вечерней похлёбки. — Я не говорю, что в словах Торина есть хоть капля смысла! Только не говори и ты ему, а то он на неделю с головой уйдёт в своё мрачное настроение: как же, не только его любимые племянники, так ещё и его разлюбезный взломщик ополчился и встал на сторону... Махал, как же он его назвал? А, точно — старого проныры в шляпе. — Но это ведь просто нелепо, — качает головой Бильбо и оглядывается на их сурового, мрачного предводителя-идиота. — Ему вожжа под хвост попала только потому, что Гендальф не подчиняется его приказам. Бофур передёргивает плечами. — Опять же, не стоит говорить это Торину. — И, разумеется, он решил разобидеться посреди ужина, — вздыхает хоббит и со стоном поднимается — ноги активно не желают никуда идти. — Может, стоит поставить его в угол и оставить без обеда? — расплывается в ухмылке Бофур, и Бильбо согласно хихикает. — Обед был несколько часов назад. И как бы мне ни хотелось отчитать его, как ребёнка, которым он, без сомнения, является, нашему сиятельному предводителю вовсе не нужно завтра свалиться по дороге в голодный обморок. Бофур бормочет что-то про хоббитов и их страсть к еде, но Бильбо не обращает на него ни малейшего внимания и наполняет из котла над костром ещё одну миску. — Ты всерьёз собрался отнести ему ужин? Ты же знаешь, с ним невозможно разговаривать в таком настроении. Dehersu zirin kall (Ты куёшь холодное железо), — кивает Бофур в сторону Торина. — Что ж, кому-нибудь всё равно нужно принести ему поесть, или за ночь он не успокоится, а завтра будет ещё хуже. И "деерзу" тебя туда же, спасибо. Я должен по крайней мере попытаться. Вооружившись плошкой, хоббит идёт к Торину. — Прости, что прерываю твои жизненно важные дела, — говорит Бильбо, с удовольствием глядя, как гном, прежде чем сурово на него посмотреть, вздрагивает от неожиданности. Из хоббита никудышный взломщик, но он хотя бы неплохо наловчился подкрадываться. — Подумал, немного еды тебе не помешает. Ну, или того месива, что у нас тут выдают за еду, — Бильбо протягивает Торину миску. Гном кривится и окидывает её презрительным взглядом, будто плошка нанесла ему личное оскорбление. — Спасибо, — выплёвывает Торин, как ругательство, — я не голоден. — Ну, хватит, — вздыхает Бильбо, легонько пихая Торина локтем и поближе придвигая к нему миску. — Я её специально для тебя готовил. Всё, как ты любишь, с щедрой порцией непонятных кусочков. В этот раз пришлось повозиться, выдумать для похлёбки совершенно новые приправы. И под «выдумать» я имею в виду, что они воображаемые. Торин отрывается от миски и переводит на хоббита уже знакомый ему взгляд. Тот самый, будто гном не знает, что и думать про Бильбо, в нём раздражение постепенно уступает место замешательству. Торин с подозрением тянется к миске в руках Бильбо. — Вот, молодец! Раздражение возвращается, гном выдирает миску из его ладоней и, послав в сторону хоббита колючий взгляд прищуренных глаз, с большой неохотой зачерпывает ложку еды, подносит ко рту и начинает жевать, напрочь портя свой трагический облик уставившегося в горизонт страдальца. — Ну, как тебе? Ты ведь знаешь, как я горжусь своими похлёбками, — подначивает Бильбо и старается не демонстрировать свою отчаянную радость, когда уголки губ Торина подёргиваются в улыбке. Гном искоса смотрит на него, и улыбка становится шире, так забавно Бильбо глядит на него с преувеличенной надеждой на лице. — Отвратительно. — О да, есть её просто невозможно, — кивая, поспешно соглашается хоббит. — Но, мне кажется, её можно было бы спасти кое-какими настоящими ингредиентами. — Мы едим не ради удовольствия, а чтобы не быть голодными, — замечает гном уже не так мрачно. — Торин, — твёрдо заявляет Бильбо. — Когда это всё закончится, напомни мне что-нибудь тебе приготовить. Торин поднимает на него странный взгляд, словно услышал угрозу, а не предложение разделить трапезу. — Хорошо, — медленно отвечает гном, будто тщательно обдумывает свой ответ. — Ловлю тебя на слове, Взломщик.

***

Если бы Бильбо раньше не видел воочию, как тринадцать гномов за ночь способны возвести неприступную стену с бойницами, зубцами и лестницами, пользуясь исключительно валяющимися под ногами камнями и кусками развороченных драконом строений, он бы не поверил собственным глазам. Стены больше нет, к Эребору ведёт восстановленный мост из гладкого камня с двумя огромными статуями вооружённых гномов. Где раньше зияла пустотой развороченная дыра, теперь красуются окованные железом деревянные ворота, украшенные рунами и резными воронами, держащими в когтях большие камни. Над воротами идёт крепостная стена, на которой расположились стражники, чуть в стороне от неё из скалы вырубают новую статую взамен той, что Торин приказал обрушить на мост. Бильбо спрыгивает с повозки и в поводу ведёт пони через мост, сердце хоббита тяжело бухает в груди, стоит ему взглянуть на ворота. Ему кажется, что, несмотря на шум и толкотню гномов (Бильбо и не подозревал, как много их жило в Синих горах), на деловитый стук их молотов и топоров, все взгляды обращены на него одного. — Mahitdin! (Стоять!) Бильбо вздрагивает, на мгновение он совсем позабыл про стражников на воротах. Хоббит останавливается и покрепче перехватывает поводья. — Что за дело привело тебя в Эребор? — звучит низкий, грубый голос, которому, в сущности, всё равно, что там ответит непрошеный гость. Бильбо сдвигает шляпу на затылок, задрав голову, щурится — и точно — замечает блестящую лысину и широкие плечи, едва различимые за зубцами. — Пожалуй, — громко, чтобы услышали на стене, тянет хоббит, — ничего особенного, обычная кража со взломом. Двалин чуть ли не наполовину свешивается со стены, и Бильбо отчётливо слышит пару тихих ругательств. — Бильбо! — Приве-е-ет! — машет рукой хоббит, и гном разражается новыми ругательствами. — Ах ты маленький засранец! — доносится со стены, да так громко, что несколько гномов прекращают работать и с удивлением смотрят на хоббита. — Иди сюда, я с тебя шкуру спущу! Открыть ворота! Немедленно! Я ему собственноручно шею сверну! — Ой, мамочки... — бормочет Бильбо, глядя, как Двалин скрывается из виду, не прекращая бросаться угрозами, которые отчётливо доносятся из-за каменной кладки. Что-то звякает, клацает, и Бильбо, удивлённо приподняв бровь, наблюдает, как отодвигается в сторону створка огромных ворот, а крики Двалина слышатся ещё громче. — Записку! Ты оставил грёбаную записку! Ag zasasmaki rathkh-hund! (Скоро ты отведаешь моих кулаков!) — рычит Двалин и, сжав кулаки, топает к улыбающемуся хоббиту. В сверкающих доспехах с чеканным летящим вороном на груди он похож на вышедшего из легенд воителя, и гномы спешат убраться с его пути. Бильбо замечает, что доспехи украшены синим и красным, сложными угловатыми узорами, так любимыми его народом, но никак не золотом. — Что ж, я никогда не умел прощаться... — начинает оправдываться Бильбо, но все его слова застревают в горле, когда Двалин сметает его с ног и сжимает в объятьях, от которых трещат кости. Гном опускает его на землю и обеими руками хватает за голову, Бильбо молится всем богам, чтобы ему не проломили череп в дружеском гномьем приветствии, но Двалин лишь хорошенько трясёт его из стороны в сторону. — Ты!.. — гном расплывается в улыбке, и Бильбо чувствует, как болтыхаются мозги голове. — Эх, как же я рад тебя видеть, мастер Бэггинс! Может, хоть сейчас заживём спокойнее... — Спокойнее? — мямлит Бильбо сиплым голосом: тряску заменил стальной захват на шее. — Двалин. Двалин, отпусти! Ну, извини меня, ладно? Ай!.. — Эй, братец! — орёт Двалин, напрочь игнорируя кулачки хоббита, которыми тот отчаянно колотит в бронированное плечо. — Посмотри-ка, что приползло к нашим воротам! Бильбо удаётся попасть в сочленение доспехов, но в награду за труды его со смехом треплют тяжеленной ручищей по голове. — Брат мой, — доносится от ворот приближающийся голос Балина, такой скучающий, будто ему в сотый раз приходится повторять одно и то же, — я же говорил тебе, нельзя так обращаться ко всем подряд, это плохо для дипло... Клянусь своей бородой! Неужели это мастер Бэггинс? — Балин! — хоббит начинает вырываться из хватки с удвоенным энтузиазмом. — Спаси! — Маленький гадёныш заявился на порог как ни в чём не бывало, — фыркает Двалин, стискивая хоббита покрепче. — Боги... — просто отвечает Балин и тепло улыбается, но помогать хоббиту не спешит, а лишь поднимает руку, привлекая внимание ближайшего стражника. — Проследите, чтобы отыскали место для повозки мастера Бэггинса. И пошлите весть на Восточный склон, думаю, Его Величество всё ещё там, ему будет приятно узнать о прибытии гостя. Бильбо с трудом сглатывает, услышав о Торине, и очень надеется, что король доберётся к ним ещё нескоро, и у него появится время что-нибудь придумать. А пока его больше беспокоит тот премилый факт, что его до сих пор держат в полусогнутом положении и не собираются отпускать. Хоббит замечает, как чьи-то руки перехватывают поводья, и слышит удаляющийся в направлении конюшен топот копыт. — Балин! — пищит Бильбо, яростно жестикулируя, будто старший гном не заметил до сих пор его позы. Двалин хохочет и снова треплет его по волосам. — Двалин, отпусти меня сейчас же, ты, наглый... Всё, я уезжаю! Не надо было возвращаться. Это худшая моя идея! Даже хуже, чем когда я подписал ваш дурацкий контракт и ушёл из Бэг-Энда, чтобы таскаться с вами и терпеть издевательства, и... И верните мою повозку! Немедленно! Я уезжаю!.. — Ну, ладно-ладно, — посмеивается Балин. — Братец? Можешь отпустить его, по-моему, наш взломщик тебя прекрасно понял. Двалин отпускает. Разумеется, без предупреждения, поэтому Бильбо едва не валится в дорожную пыль. С визгом и дикими размахиваниями руками хоббиту удаётся сохранить равновесие, и как только Бильбо твёрдо стоит на ногах, что есть силы пихает гнома в плечо, но тут же об этом жалеет, трясёт рукой и стискивает зубы, чтобы не разразиться проклятьями. Двалин лишь смеётся и добродушно хлопает Бильбо по спине, снова чуть не свалив его с ног. — Гномы, — со всем накопившимся негодованием говорит хоббит, демонстративно поправляя помятый сюртук. Балин, посмеиваясь, тепло хлопает его по плечу, и на губах Бильбо невольно расцветает ответная улыбка. — Вы могли бы послать весточку, мастер Бэггинс, — замечает гном, ведя Бильбо к воротам горы. — Безусловно, мы вам рады, хоть вы и попрощались с нами несколько грубо, особенно для хоббита. Бильбо кривится, но быстро смиряется, понимая, что это не первый выговор, который он получит в ближайшее время, и никого, кроме себя, в том винить не стоит. — Ну, не мог же я в самом деле послать ворона? Сомневаюсь, что хоббитонским почтовым голубям под силу перелететь Мглистые горы. Кроме того, вы прошлый раз завалились ко мне без приглашения, я подумал, пришло время отплатить вам той же монетой. Балин смеётся, и они втроём входят в подгорные залы, теперь очищенные от разрушений и омытые золотым светом, о котором шептал когда-то Торин. Прошлый раз стоя под этими сводами, Бильбо чувствовал себя как в склепе среди обугленных, вплавленных в доспехи тел и поваленных колонн и статуй. Хоббит не думает, что подгорное королевство успело достичь своего былого блеска за столь короткий срок, но от разительных перемен дух захватывает, вместо развалин и воспоминаний о былой красоте его окружает настоящий дом. Торин работает не покладая рук. — Я рад снова с тобой встретиться, Бильбо. Уверен, остальные тоже обрадуются, как только узнают, что ты вернулся, — говорит Балин, и Двалин кладёт руку хоббиту на плечо. Бильбо поднимает взгляд вверх и видит мерцающие огоньки жаровен и факелов, слышит эхо голосов и звучных команд, звон молотков и жужжание пил. «Ты поймёшь, когда увидишь её. Стоя на первом уровне, можно поднять голову вверх и смотреть на бесчисленные лестницы и переходы, где двери и светильники горят как звёзды в каменном небе, уходя бесконечно вверх». Бильбо идёт по каменным залам, смотрит на величественные статуи и резные узоры, на горящие в глубине огоньки и, кажется, начинает понимать. — Как хорошо вернуться домой, — говорит он.

***

В пьяных гномах для Бильбо нет ничего удивительного. Он видел, как люди из Озёрного города в честь заключения удачной сделки с Торином закатывали в зал бочонки вина и эля и расставляли тарелки разнообразной еды. Бильбо всерьёз думает, что тем, как празднуют гномы, его не удивишь, ведь у него в этом вопросе есть личный опыт. Но что и в самом деле его поражает, так это Торин. — Торин, отвали от меня! Дубина, ты слишком тяжёлый!.. Торин, который планомерно осушает очередную кружку эля (Бильбо давным-давно сбился со счёта), лишь смеётся и, пошатнувшись, сильнее опирается на Бильбо. А бедняга хоббит ещё надеялся, что у их сиятельного предводителя хватит ума не принимать такого активного участия в сегодняшних празднествах. О, как же он заблуждался. Гномы. Глубокий, гулкий хохот Торина несётся по залу, такой же громкий и бесшабашно весёлый, как у его спутников, пока гном раздаёт налево и направо объятия, дружеские хлопки и иногда тычки лбом в лоб. В какой-то момент они с Двалином стали так оживлённо спорить о чём-то, что едва не сломали в процессе мебель. Бильбо сделал глупейшую ошибку и попробовал вмешаться, и Торин обвил его плечи рукой, намертво притянул к своему боку да так и таскал хоббита за собой весь оставшийся вечер, время от времени используя как костыль. — Торин! — рявкает Бильбо, в десятый раз пытаясь скинуть с себя его тяжёлую руку. Им же завтра идти к дракону! А компания, как банда подростков, практически не стоит на ногах, и возглавляет их вот этот навалившийся на него дурачина. — Пусти, Торин! — Бильбо! — расплывается в улыбке гном и произносит его имя так громко, будто успел забыть, что хоббит весь вечер провёл рядом, а теперь увидеть его — наиприятнейший сюрприз. — Бильбо, ты — замечательный! Хоббит вздыхает. — Да, спасибо, Торин. Гном весь вечер расписывал отряду какой Бильбо замечательный, невероятный, благородный и верный. Приятно это было первые раз пять. — Я в самом деле... — Торина опять качает, и ноги Бильбо почти подкашиваются под его весом. Гном ловит равновесие и распрямляется так резко, что Бильбо вскрикивает и едва не отрывается от пола. — Я в самом деле думал, что ты погибнешь через неделю! — Да, кхм, я тоже так думал, — пыхтит хоббит и легонько шлёпает по обившейся вокруг него руке. — Торин, перестань! Нельзя так... — Но ты не погиб! — продолжает гном, размахивая свободной рукой и расплёскивая эль. — И благодаря тебе мы добрались сюда. — Торин, я правда... — Этот поход обязан своим успехом вам, мастер Бэггинс, — убеждённо заявляет Торин, и звучало бы это очень лестно, если б не его заплетающийся язык. — Спасибо, Торин, но если мы действительно хотим завтра успеть вовремя, нужно позаботиться о твоей пьяной заднице, дурачина ты эдакий, и уложить тебя спать. Бильбо представить себе не может, как они завтра будут карабкаться в гору, если Торина не отпустит это новое безумие. Наверное, уже в сотый раз Бильбо задаётся вопросом: а как гномы вообще умудряются нормально функционировать? Кому-то в этой компании придётся взять на себя принятие разумных, ответственных решений. — Не надо обо мне заботиться! — говорит гном. — Я — Король под Горой! — вопит он, и гномы прерывают свои разговоры, чтобы поддержать его криками на кхуздуле и звоном кружек. Торин орёт в ответ, и Бильбо почти окатывает потоком эля. Единственное, что спасает его от мигрени — это тишина, которая наступает, когда гномы дружно опустошают свои кружки. — Ладно, — бормочет хоббит и хватает Торина за рукав. — Ладно же. Всё это просто прекрасно, но если ты не прекратишь, очень скоро превратишься в Короля под Столом. — Бильбо тянет его за рукав, и на удивление покладистый Торин идёт за ним в сторону комнат, что выделил им бургомистр. Проблемы возникают, когда они добираются до лестницы, ноги гнома словно забыли, как полагается работать, и они оба едва не валятся на пол. Бильбо удаётся схватиться за перила. От вызванного их неловкими барахтаньями смеха ломит зубы. — Эй, Бильбо! — орёт Бофур. — Задай ему жару! Бильбо закатывает глаза и отмахивается от его шуточек. Головная боль начинает возвращаться, стоит Торину разразиться хохотом прямо у него над ухом. Остальные, должно быть, находят Бофура самым остроумным гномом на свете, поэтому каждую покорённую ими с Торином ступеньку сопровождают ликующие улюлюканья. — Как мы здесь оказались? — спрашивает Торин, с любопытством оглядывая комнату, в которую хоббиту удаётся его запихнуть. — Дошли, Торин. Ты дошёл. Хотя, если быть точным, шёл я. Ты больше спотыкался, падал и плёлся. — Вы что же, решили завалить меня в постель, мастер хоббит? — хихикает Торин над собственной шуткой, дико раскачиваясь, и Бильбо подталкивает его к кровати, на которую тот валится мешком. Всё ещё смеясь, гном переворачивается на спину, а Бильбо растирает свои покалеченные плечи, всерьёз беспокоясь, не вывихнул ли он их, играя подпоркой для пьяного короля. — Я тебя УКЛАДЫВАЮ в постель, болван. Торин машет рукой куда-то в сторону Бильбо и невнятно бормочет на кхуздуле, что хоббит демонстративно пропускает мимо ушей и идёт к столу. — О, слава богам, здесь есть немного воды, — шепчет он и наливает кружку из кувшина. — Мы на озере, Бильбо, — медленно выговаривает гном, ухмыляясь. — Здесь полно воды. — Замолкни, — фыркает хоббит и, поддерживая Торина под плечи, помогает ему сесть на краю кровати. — Поверить не могу, что ты позволил себе так напиться, венценосный ты идиот. Нет... Заткнись, просто замолчи. Ничего не хочу слушать. И хватит улыбаться, позорище. Вот, выпей, — он пихает кружку Торину в руки, и гном берёт её без возражений, держит обеими ладонями и ухмыляется во весь рот. — Ты невероятный, — говорит он. — Спасибо, Торин, а теперь — пей. Что удивительно, гном подчиняется, хлебает воду с тем же энтузиазмом, с которым недавно хлестал эль, а когда допивает, поднимает брови и переворачивает кружку, чтобы хоббит убедился, что она пуста. — Этого достаточно? — О, да, молодчина, ты ещё способен пить воду. — Бильбо тянется к нему, чтобы забрать кружку, и как только ладони Торина свободны, он обхватывает ими лицо Бильбо. — Я, — торжественно заявляет гном, — на тебе женюсь. — Очень мило, Торин, — вздыхает Бильбо, освобождается от его рук и легко толкает гнома в грудь. — Уверен, ты это обещаешь всем смазливым полуросликам. Торин заваливается назад от легчайшего прикосновения Бильбо и широко раскидывает руки на покрывале. — Мне не нравятся другие полурослики, — бурчит гном. — Заткнись и спи, завтра ты будешь никакой. Бильбо относит кружку обратно на столик. По правде сказать, ему надо было выучить свой урок о загребущих пьяных гномах ещё внизу в самом начале вечера. Он понимает, какую допустил ошибку, только когда большая ладонь сминает в кулаке его рубашку и рывком притягивает его на кровать. — Торин! Торин, отпусти! — пищит хоббит, но его уже припечатали к широкому плечу. Гном бормочет что-то на кхуздуле, закидывает на Бильбо неподъёмную руку, прижимает к себе и начинает храпеть. — Да ты издеваешься! — полный праведного негодования, рявкает хоббит, безуспешно брыкаясь и пинаясь, когда Торин рычит сквозь сон и покрепче сжимает руку на своём невольном пленнике. — Пусти сейчас же! Ты, дурацкий, твердолобый, непроходимый... Бильбо продолжает цедить сквозь зубы ругательства, вертеться и крутиться, пока, наконец, не освобождается из его рук. Торин что-то бурчит и, стоит хоббиту улизнуть, тут же начинает шарить рукой вокруг, пока не натыкается на подушку и не утягивает её себе, собственнически сворачиваясь вокруг. Бильбо тяжело вздыхает и качает головой, довольный, что никто не видит его улыбки, которую он не в силах побороть, когда он накрывает одеялом громко храпящего легендарного Торина Дубощита. — Завтра проснёшься размазнёй, тупица, — ласково говорит хоббит. Он добредает до комнаты и отключается на своей кровати, чтобы часы спустя проснуться от неприятно громкого стука в дверь. — Просыпайтесь, мастер Бэггинс! — грохочет голос Торина, кристально ясный, сильный и полный весёлого возбуждения. — Мы выходим через полчаса! Бильбо в этом сильно сомневается и, спотыкаясь, идёт к двери, часто-часто моргает и распахивает её, впуская яркий солнечный свет. Он щурится и замечает Торина, снова смаргивает и едва не всплёскивает руками, принимая своё бесславное поражение, потому что Торин, умытый, одетый, ясноглазый и полностью проснувшийся, ходит от двери к двери, словно не он вчера врезался в мебель и пьяно звал его замуж. — Гномы, — шипит Бильбо, распахивает дверь настежь и строевым шагом покидает комнату.

***

— Ах ты ублюдок! — вопит Бофур и сминает Бильбо в пятых за этот день сокрушительных объятиях, так что хоббит отстранённо думает, не останется ли в конце концов калекой от всех этих проявлений бешеной гномьей радости. — Ты скользкий маленький ублюдок! Балин привёл его в маленькую комнату с длинным столом, уже заставленным тарелками. Одним небесам известно, когда он успел всё это организовать и как весть о возвращении Бильбо сумела разлететься так быстро, но гномы из Компании приходят один за другим, и каждый раз хоббит молится, чтобы ему не переломили позвоночник. Гоблины, тролли, орки и даже дракон не идут ни в какое сравнение с гномами. — Знаю, знаю! — хоббит удивлённо оглядывается, когда Бифур подходит и хлопает его по спине. — Простите меня! — О чём ты только думал? — продолжает Бофур, отступая на шаг, но не убирая ладоней с его плеч. — Чай в четыре?! — Ну, так он действительно в четыре, — слабо сопротивляется Бильбо и за это получает ещё один крепкий хлопок по спине. — Я же извинился! — Извинился... — ворчит Бофур, напоследок встряхивает Бильбо и присоединяется к остальным за столом. — Извинился он. Нет, вы это слышали? — А зачем ты тогда вернулся? — Глоин, как обычно, переходит сразу к делу. — Ну, я... — Ты останешься с нами? — спрашивает Ори с полной надежды улыбкой. — Вообще-то, я да, я думал остаться. Но это зависит от... От того, как решатся некоторые, кхм, вопросы. Если нет, я переберусь в Дейл. А в Шире... Вы приучили меня к шуму и толкотне, а на других хоббитов, как на вас, не покричишь, так что... — Бильбо расплывается в ухмылке и хватает со стола булочку, чувствуя себя легче, чем за весь прошедший год. Его вновь окружают крики и улыбающиеся лица, возгласы и сбивающие с ног тычки, хлопки и обезоруживающее отсутствие каких бы то ни было манер. Ему не приходится терпеть фальшивое радушие и навязанные приличиями обращения, и Бильбо наконец-то чувствует себя на своём месте. — Погодите-ка, — говорит хоббит, оглядывая комнату и пересчитывая друзей. Торина всё ещё нет, о чём он отчаянно запрещает себе думать. Расставание их получилось совсем неуклюжим, и Бильбо не рассчитывал, что Торин вдруг прибежит ему навстречу и все неловкие моменты разрешатся сами собой. Хотя это было бы здорово. — А где Фили и Кили? — Уехали в Синие горы, — глухо отвечает Двалин. — Пытаются уговорить леди Дис вернуться с ними в Эребор. — А я слышал, — продолжает Балин, и на лице его появляется странная смесь улыбки с недовольной гримасой, — что по дороге Кили заплутал в лесу. Ужасная неприятность. Брови Бильбо ползут на лоб. — Что? А! Так он... О нет, как же у него получилось? — спрашивает хоббит, и старательно не смотрящие в его сторону друзья только подтверждают его подозрения, что эта история закончилась не так гладко. — Ну, он... — аккуратно тянет Ори. — Хватит ходить вокруг да около, — рявкает Двалин. — Кили сбежал с этой проклятой эльфийкой, когда Торин чуть не вышвырнул её из горы! — О, нет. Он этого не сделал, — кривится хоббит, прекрасная понимая, что так оно, наверное, и было на самом деле. — Я бы не сказал «вышвырнул», — поправляет брата Балин. — Фили рассказал, что она несколько... По крайней мере два раза спасла Кили жизнь. Поэтому он не изгнал её и не отправил к воротам под стражей, но... — Но поорали они друг на друга знатно, — весело добавляет Бофур. — Ой, мамочки. Как хорошо, что меня тут не было. — Бильбо даже не представляет, что тут творилось. Союз эльфийки и гнома — уже сам по себе скандал, но гнома из королевской семьи и стражницы из Лихолесья... Ух, зрелище наверняка было незабываемым. — Но теперь-то ты тут! — Бофур закидывает ему руку на плечи, и комната взрывается весёлыми криками. — Да-да! Я... — и Бильбо накрывает пониманием. Хотя трудно было б не заметить, как внезапно тихо стало в комнате, а все глаза уставились куда-то ему за левое плечо. Он поворачивается, прослеживая их взгляды, и видит Торина. Гном стоит в дверном проёме, руки крепко стиснуты на груди, и Бильбо поражает, как время его ничуть не изменило. Все остальные члены похода теперь выглядят чище, разодеты в добротную одежду. Торин носит привычное чёрное и синее, стальную кольчугу и кожаные наручи. Если бы не вышитые красной нитью угловатые переплетающиеся узоры на рукавах и корона из сияющей стали и какого-то червлёного металла, можно было бы решить, что это та самая одежда, в которой он отправился тогда в поход. И нигде ни грана золота. Бильбо замечает, что корона хоть и очень похожа, но не тот венец, которым его короновали, когда Торин облачился в золотой доспех и роскошные мантии своего деда. — Торин, — сердце колотится, в ушах шумит, но Бильбо чувствует себя до странности уверенно, как никогда раньше за всю его жизнь. Улыбка сама собой распускается в уголках его губ. — Мастер Бэггинс, — осторожно произносит гном и склоняется в сдержанном поклоне, не покидая каменного проёма и не размыкая рук на груди. — Надеюсь, ваше путешествие прошло спокойно. — Что? — он замирает на месте, сердце обрывается и падает куда-то к пяткам. — Я... Да. Спокойно. Не так интересно, как прошлый раз, но я не жалуюсь, — губы судорожно дёргаются, пытаясь шуткой разрядить обстановку. Торин лишь смотрит на него и снова сдержанно кивает. — Разумеется. Наступает мучительная тишина. Бильбо из всех сил борется с желанием всё бросить и сбежать от этого давящего молчания и от тринадцати внимательных взглядов. Единственное, что останавливает его, — это то, что Торин до сих пор стоит в дверях и прочно закрывает собой пути к отступлению. Бильбо ожидал от него гнева, может, криков, но не этой непривычной холодной пустоты. Хоббит прочищает горло и переводит взгляд на зажатую в руке булочку, вертит её так и эдак и пытается придумать, что сказать. — Кхм, Торин... — Прошу меня простить, — быстро перебивает его гном странным, невыразительным голосом и начинает отступать от двери. — Боюсь, я не смогу задержаться. Примите мои извинения, мастер Бэггинс, но у меня ещё много дел. Рад... — а потом Торин замирает, и Бильбо видит, как на мгновение с него слетает это тщательно выстроенное официозное спокойствие, глаза Торина блуждают по комнате, старательно не встречаясь с хоббитом. — Рад, что вы приехали погостить, — наконец произносит гном и с поклоном поспешно выходит из комнаты. Бильбо хлопает ртом, как рыба, и пытается напомнить сердцу, где ему положено быть и как работать. Хоббит за месяцы путешествия тысячи раз представлял себе их встречу, но это и близко не похоже ни на одну из его фантазий. Бильбо даже не может толком решить, хуже она прошла или лучше самых катастрофичных сценариев в его воображении. — Что... — едва слышно начинает он, но замолкает и, часто-часто моргая, пытается переварить произошедшее. — M’imnu Mahal! (Махалова борода!) — рявкает Двалин. — Пожалуйста, скажи, что ты с этим разберёшься, раз уж приехал! — Что?.. Что ты имеешь в виду?.. Это что сейчас было?.. — Бильбо машет рукой в сторону двери и обводит друзей широко распахнутыми глазами. — И это всё? Это что вообще? — Это... — неловко заговаривает Балин, потом вздыхает и пожимает плечами. — Что ж, ты так внезапно уехал, мне думается, никто из нас не ожидал, что после такого прощания ты когда-нибудь вернёшься. А Торин... Не успел подготовиться к твоему приезду. — Ну, да, это потому, что он!.. — Бильбо умолкает и краснеет, вспомнив, как гном держал его руки в своих больших ладонях и с какой надеждой и искренностью смотрел на хоббита, а потом замечает, как ёрзают и переглядываются между собой его друзья. — И кстати! — цедит сквозь зубы Бильбо, щурясь на виноватых гномов и обводя их пальцем, чтобы каждый проникся своей сопричастностью. — Когда вы собирались рассказать мне, что я с ним помолвлен? Почему никто не догадался сообщить мне это до того, как я услышал от лихорадочного короля, что я его наречённый? Тишина. — Ну? — Мы, хм... Мы думали, ты всё знаешь и понимаешь. Вы же уже... — говорит Бофур, повинно улыбаясь. Балин поспешно качает головой, и Бофур замолкает, переводит взгляд постепенно расширяющихся глаз на Балина, а потом опять на Бильбо. Остальные гномы тоже переглядываются, десять пар глаз понемногу наполняются пониманием. Бильбо сжимает кулаки и прожигает Балина с Бофуром сердитым взглядом. — Мы уже что? — холодно спрашивает хоббит, выразительно поднимая брови. — Нет, — бормочет Бофур, обращаясь больше к Балину, чем к Бильбо. — Вы не... того? Вы же уже были вместе? — Нет! — всплёскивает руками хоббит. — Нет, не были! Я понятия не имел, ни малейшего! Я думал, это вы всё знали про помолвку! Все, кроме меня, и просто решили, что... — Да как ты мог не знать? — спрашивает совершенно ошарашенный Нори. — Как это можно было не заметить?! Мы же все видели, как Торин чуть ли не расстилался перед тобой каждый грёбаный день! — Я не думал!.. — Но в Озёрном городе, — перебивает его Бофур, тыча в хоббита пальцем, — вы ушли в комнаты вместе! Вы... — Я оттащил его наверх, чтобы он мог выспаться! Потому что он вёл себя, как пьяный идиот, а наутро нам предстояло идти к дракону! А вы что подума... — Бильбо обводит взглядом шокированные лица друзей. Все, кроме Балина, виновато гипнотизируют стены, Двалин презрительно качает головой. — Балин? — щурится Бильбо на седовласого гнома. — Ох! Ну, что ж... — нервно начинает тот. — Я знал, что вы не... Видишь ли, мы с Торином говорили о тебе. Он хотел подождать окончания похода и... — Гном пожимает плечами, будто всё, что должно было последовать потом, — дело само собой разумеющееся. Когда оно таковым даже близко не является. — И? — требует продолжения Бильбо, сжимая руки на груди. — Но ты принял мифриловую кольчугу! — щёлкает пальцами Бофур, будто ему удалось подловить хоббита на вранье. Балин многозначительно кашляет и снова качает головой, но Бильбо уже не остановить. — Он сказал, это в знак нашей дружбы! Я подумал, это очень хороший дружеский подарок! Двалин что-то рычит на кхуздуле, и Бильбо решает, лучше ему не спрашивать перевод. — Но она же мифриловая! А ты подумал, что кольчуга просто... — Бофур задыхается от праведного возмущения. — Я собирался объяснить тебе, что она означает, — поспешно перебивает его Балин. — Я понимал, что он хочет сказать этим подарком и что ты, кхм, к нему не готов. Символизм и значение мифрила легко упустить тем, кто не знаком с нашей историей и обычаями. Но потом ты сбежал с Аркенстоном и... Это объяснение быстро приводит Бильбо в чувство, оживляя воспоминания о смеси боли и ярости в глазах Торина, о сильных руках, вцепившихся в его рубашку и едва не сбросивших его со стены. Ну, что ж, такую причину он принимает. Бильбо коротко кивает, сжимая и разжимая кулаки. — Вопрос в другом, — звучит раскатистый голос Двалина. — Что будет теперь? Раз уж мы разобрались с тем, кто и что думал. Гномы обращают на Бильбо внимательные глаза, и хоббит всерьёз борется с искушением рвануть с места без оглядки. — Что? — нервно спрашивает хоббит. — Что вы хотите... Ну ладно. Ладно! Я... Да. Я обо всём подумал. Я хотел бы... Хотел поговорить с Торином. Обо всём. Что он решил на меня вывалить. Мне просто нужно было... Я вернулся и из-за вас тоже. Я... — Бильбо трёт лоб ладонью и кривится от расползающихся на лицах гномов искренних улыбок. — Нет. Нет-нет-нет, прекратите это немедленно! — Мы скучали, парень! — кричит Глоин. — Идиот, — бормочет в ладонь Бильбо. — Сумасшедший. Я, должно быть, абсолютно сумасшедший, что променял тишину и спокойствие... — Звучит довольно скучно. — Бофур подходит ближе и хлопает хоббита по плечу, — Жить одному со своими цветочками и дырявыми тряпками для посуды. — Это была кружевная салфетка, — вздыхает Бильбо и едва сдерживается, чтобы не скатиться в неконтролируемый приступ слёз или смеха. — Она и должна так выглядеть, её вяжут крючком. — Бильбо чувствует подкрадывающуюся истерику, но, прежде чем ему окончательно откажут нервы, нужно закончить ещё один разговор. — Ладно. Мне надо. Я должен. Кто-нибудь знает, куда ушёл Торин? — Сдаётся мне, он в сторожевой башне, — посмеивается Бофур. — Где? — удивлённо моргает хоббит. — На стене у ворот, — объясняет Балин. — Видишь ли, — продолжает Бофур, — когда нашему королю нужно побыть одному... — Когда на него хандра нападает, — рычит Двалин. — Точно. И тогда тоже. Так вот, он уходит на стену, отпускает стражников с поста под каким-нибудь предлогом, вроде того, что король должен принимать непосредственное участие в жизни своего королевства, и мрачно дуется в своё удовольствие. Это и впрямь очень похоже на Торина. Бильбо вдыхает полной грудью, закрывает глаза и медленно выдыхает. Откладывать больше некуда. Не в этот раз, не после такого долгого путешествия и болезненной встречи. Пиршественный стол, накрытый в его честь, забыт. Хоббит медленно дышит и собирается с мыслями. Если Бильбо не решится сейчас, остаток ночи он проведёт трясущейся от страха развалюхой. — Хорошо. Я... Тогда я пойду на стену.

***

Голова Бильбо всё ещё кружится от удара, он чувствует, как по щеке течёт кровь, но утереть её хоббиту недосуг. Мир плывёт перед глазами, звуки медленно пробиваются в сознание, а он бредёт по каменным лестницам, держась за стены, и отчаянно пытается найти хоть что-нибудь. А вокруг столько орков, они ползут по стенам, как насекомые. Их слишком много — не сосчитать, не представить. Но сейчас для хоббита нет ничего, кроме воющего ветра, снега и капающей на лицо крови. Он спотыкается, хватается за большой валун и слышит отдающееся в голове собственное хриплое дыхание. А потом он поднимает глаза. И Торин стоит на льду, спиной к Бильбо, и смотрит на поле битвы далеко-далеко внизу. Приходит облегчение и словно снимает пелену с его взгляда, мир становится чётче, зрение возвращается. Торин стоит. Торин в порядке. Торин стоит, расправив плечи, а бледный орк с застрявшим в груди Оркристом валяется посреди замёрзшей реки, и в этот момент всё снова хорошо. Несколько мгновений Бильбо словно парит, он снова может дышать и улыбаться, и думать, что всё закончилось, потому что вот он, Торин, живой, на ногах, и с ним всё в порядке. Колени Торина подкашиваются. Воздух застревает у Бильбо в груди. Торин падает, медленно кренится на бок, а потом заваливается на спину, тяжело ударяясь о землю. — Нет. Нет-нет-нет! — Пальцы Бильбо скребут по промёрзшему камню, он переваливается через валун на лёд, почти поскальзывается несколько раз, дыхание перехватывает, он задыхается, кашляет сухим морозным воздухом и бежит что есть сил к лежащему Торину. Нет, этого не может быть. Этого не должно случиться. Не так. Не после всего, что они пережили. Не когда Торин наконец пришёл в себя, не после дракона, пламени и ужаса прошедших недель. Это не конец, всё не может закончиться вот так! — Торин! — Хоббит падает на колени рядом с королём, и этот изломанный гном не может быть Торином. Торин не стал бы дышать так поверхностно, не стал бы смотреть в небо невидящими, стекленеющими глазами, из которых уходит желание бороться. Он не смог бы просто лечь и принять свою судьбу. — Бильбо, — выдыхает Торин, фокусируя взгляд на лице хоббита. — Не шевелись, Торин, только не шевелись. Просто... Не надо... — Бильбо тянется к нему, и... Сколько крови, боги, сколько крови. Бильбо едва не тошнит от её острого запаха и тёплой липкости под пальцами. Кровь толчками бьётся из глубокой раны у Торина в боку. Бильбо судорожно вспоминает всё, чему его учил Оин, когда медленно объяснял премудрости лекарского искусства, как правильно накладывать повязки, делать быстрые примочки и наскоро сшивать боевые раны. Он заглядывает в лицо Торину, кровь не течёт изо рта, бледные губы не заляпаны красным — значит, лёгкие целы. Но это всё, на что хватает его скромных знаний, поэтому Бильбо, сцепив зубы, борется с подкатывающей к горлу дурнотой и крепко прижимает ладонь к ране. — Держись, Торин, только держись. — Бильбо... Я... — Не смей... Всё будет хорошо, Торин. Орлы прилетели. Орлы здесь, и всё будет хорошо. Ты только, ты не смей... Не... — повторяет он снова и снова. «Не смей, не смей меня бросать. Не смей бросать меня в мире, где больше не будет тебя. Не смей сдаваться. Не смей отпускать». Не отпускай.

***

Бильбо идёт через главный зал к ступеням, что ведут на стену, и никак не может унять нервную дрожь в руках. Он барабанит пальцами по ноге, переплетает пальцы между собой, сжимает и снова разжимает кулаки, и, наконец, выходит навстречу чистому ночному воздуху. На стене прохладно, но не морозно, и Бильбо с улыбкой замечает, что у него уже вошло в привычку приезжать в Эребор осенью. Торина легко отыскать, он стоит посреди стены, тяжело опираясь руками на зубцы, и с самой кручи смотрит вниз. Бильбо с трудом сглатывает, он помнит, как оглядывался через плечо на эту высоту. Сейчас стена выглядит чище, камни плотно подогнаны друг к другу, зубцы украшены витыми цепями и затейливыми геометрическими узорами с редкими резными воронами. И всё же, вид так хорошо ему знаком, что Бильбо ненароком вспоминает, как едва не испытал на собственной шкуре, как далеко лететь до земли. — Я всё это помню, — тихо говорит Торин, и хоббит вздрагивает от неожиданности, а гном виновато переминается с ноги на ногу, будто не подозревал, что его слова расслышат. — Угу, — хоббит кладёт локти на край недалеко от Торина и смотрит в ночное небо, но ни в коем случае не вниз. — Хотя эта стена мне нравится больше. Она красивее. — Прости меня, — едва различимый шёпот уносит ветром. — Прости меня за всё. Мне так жаль, что я наговорил, что... — Торин, всё в порядке, — поспешно перебивает его Бильбо, не уверенный, что выдержит сейчас дрожащий голос гнома. — В самом деле... — И на мгновение хоббита захлёстывает воспоминаниями не об ужасе и страхе высоты, не о ярости и не о рычании Торина, а о том, каким тихим, сломленным голосом тот сказал: «Ты смеешь красть у меня?» — и о боли и слезах в его глазах. И, боги, этот взгляд ранит сильнее теперь, когда Бильбо понимает, что значил мифрил и кем видел его Торин в своём поражённом болезнью разуме. Даже тогда, под властью проклятия, его сердце рвалось к Бильбо. К добру ли, к худу ли, умышленно или нет, но Бильбо швырнул чувства гнома ему же в лицо. — Прости и ты меня, — вздыхает хоббит. — Какими бы ни были мои причины, но я тебя предал. И я не... Не этого я хотел. Мне было так сложно прятать его, я столько раз готов был отдать тебе камень просто потому, что видел, как сильно ты хочешь его найти. Но я никогда не хотел тебя предавать. Когда я отдал камень Барду... Я знал, что причиняю тебе боль, но я не мог... — Ты сделал то, что должно, — отвечает Торин, не отрывая взгляда от стены. — Ты был прав, что не вернул мне Аркенстон, прав, что забрал его и не пошёл за мной себе на погибель. Ты единственный видел, что было лучше для всего отряда, для меня. Твоей ошибкой было лишь то, что ты тогда вернулся назад. Ты всегда... — Торин замолкает, медленно выдыхает и, оттолкнувшись от стены, встаёт во весь рост. — Прошу прощения. Это не те воспоминания, о которых стоит размышлять в гостях. — Где... — Бильбо шмыгает носом, пытаясь придумать, как бы поделикатнее задать этот опасный вопрос. — А где он сейчас? Аркенстон? — Очень глубоко, — твёрдо отвечает гном. — Вернулся в недра горы. Запечатан в гробнице с теми, кто потерял свою жизнь, защищая Эребор. Бильбо кивает. — Хорошо. Это хорошо. Там ему и место. Тишина, что повисает между ними, менее болезненная, чем в первую их встречу, но всё такая же тяжёлая. Она давит на Бильбо, который пытается не так откровенно наблюдать за Торином, который старательно отводит от него глаза. Бильбо интересно, сколько раз он вот так приходил сюда, заблудившийся среди своих мыслей, запертый в воспоминаниях и сожалениях, неспособный разглядеть, что происходит сейчас в настоящем, слишком привычный к руинам, чтобы увидеть, сколько жизни и света он вернул в подгорные залы. Какими же они были кретинами, оба. Бильбо вздыхает и идёт к гному, который отказывается смотреть в его сторону. — Торин... — Как долго ты намерен гостить у нас? — быстро спрашивает Торин этим своим невозможно сдержанным, безличным тоном, чуть-чуть поворачивая голову в сторону холмов. Бильбо замирает, и до него наконец начинает доходить, почему Торин стоит, как столб, закованный, точно в доспехи, в непривычную вежливость. — Что? — спрашивает хоббит, подмечая напряжённые плечи и барабанящие по камню пальцы гнома. — Тебе всегда... Ты можешь остаться так долго, как пожелаешь. Я скажу Балину, чтобы он подготовил для тебя комнату, если захочешь провести некоторое время в Эреборе. Думаю, разумнее будет дождаться весны, тогда горы безопаснее, и ты легко доберёшься до Ши... — Ты — дубина! — вопит Бильбо. Торин, наконец, оборачивается к нему, глядя на хоббита широко распахнутыми глазами. — Непроходимый тупица! Поверить не могу... Торин смотрит на него, будто не до конца веря, кто перед ним и как он сюда попал. — Что? — нерешительно спрашивает он. — Ты!.. Зачем я, по-твоему, приехал? Зачем я прибился к каравану гномов-торговцев и месяцы напролёт ехал к этой твоей проклятущей горе?! — Я не... — Ты же король! Ты должен понимать такие вещи с полуслова. Погостить... — Бильбо поднимает руку и тянет в сторону воротник рубашки, показывая мифриловую кольчугу, с которой не расставался с самого Шира. — Погостить! Серьёзно?! Торин цепенеет, брови на мгновение хмурятся в непонимании, а потом он различает серебристый блеск, и глаза гнома лезут на лоб. Мгновение он стоит, не шелохнувшись, а потом прерывисто выдыхает. Плечи опадают, на открытом лице неверие, Торин касается воротника и тянет вниз сильнее, открывая ещё несколько рядов кольчужных колец, скрытых под тканью. — Почему, как ты думаешь, я вернулся? — качает головой хоббит, посмеиваясь и чувствуя, как заполошно колотится сердце в груди. — Эх ты, абсолютный, беспросветный, невероятный придурок. Торин сглатывает, и Бильбо чувствует, как трясутся пальцы, сжимающие его рубашку, гном смотрит и не может оторваться от мифрила. Он коротко поднимает на Бильбо полные недоверчивого изумления глаза и снова опускает их на кольчугу. — Мне просто нужно было подумать, — продолжает хоббит. — Торин, мне в самом деле нужно было время, чтобы всё хорошенько обдумать. Вдали от всего этого. Я же понятия не имел, что ты... Что ты чувствовал. Я и надеяться не смел! Ты же такой... Ты такой ты! Торин Дубощит, король и воин. А я... — Бильбо, — выдыхает он в ответ. Бильбо переводит дыхание, он боится, что сейчас сделает что-нибудь очень постыдное. Например, грохнется в обморок. Но, к счастью, он твёрдо стоит на ногах и берёт сжимающую рубашку ладонь в свою. — Ага. Такой уж я. Слушай... — хоббит набирает в грудь побольше воздуха, снова жалея, что не удосужился раньше как-то перефразировать эту мысль. — Это безумие, и такого не бывает взаправду, но ты вроде как заставляешь меня делать все эти безумные и небывалые вещи довольно... довольно часто, и я... Ему трудно дышать, особенно теперь, когда Торин, не отрываясь, смотрит ему в лицо глазами, полными обожания и восхищения, тем самым взглядом, который Бильбо столько раз видел и приветствовал удивлёнными глазами и приоткрытым ртом. — Я согласен. Хорошо? На замужество. На всю эту затею. Я... Да. Я тебя... Я люблю тебя. Понимаешь? И любил раньше, но мне надо было во всём разобраться и принять, что это не плохо, что мы действительно можем быть вместе, что я... Вот. Поэтому я вернулся. Потому, что я хочу... Там больше не мой дом. И мне кажется, я смогу обзавестись новым домом. С тобой. Если ты... Торин вздыхает, и с его губ срывается тихий, беззвучный стон, гном отпускает воротник Бильбо, и его ладонь соскальзывает хоббиту на затылок. Он тянет его к себе, наклоняется и прижимается своим лбом ко лбу Бильбо, неровно дышит ему в лицо, и Бильбо ощущает, как на губах расползается истеричная улыбка. ¬¬¬¬ Он кладёт руки Торину на плечи, судорожно зарываясь пальцами в мех и дублёную кожу. Волосы гнома занавесом падают вокруг них, Бильбо закрывает глаза и отдаётся ощущению близости, тепла и лёгкого дыхания. Ладонь гнома с затылка перемещается ему на щёку, к ней присоединяется вторая, обрамляя лицо хоббита тёплыми, мозолистыми пальцами. — Бильбо, — едва различимо шепчет Торин, — я собираюсь тебя поцеловать и очень хотел бы, чтобы ты на меня в этот раз не орал. О боги, он сейчас точно хлопнется в обморок. — Я на тебя наору, если ты меня не поцелуешь, ты, непроходимый... Договорить фразу, которая должна была закончиться выдающимся оскорблением, ему не дают. Торин поворачивает к себе его лицо, наклоняется и прикасается губами к губам Бильбо. И вот это, это настоящий поцелуй. Бильбо даже не стыдно за то, что у него подкашиваются ноги и приходится схватиться за рукава гнома, чтобы устоять. Поцелуй горячий, нежный и крепкий одновременно, хоббита с головой накрывает ощущением сухих ладоней, ласково скользящих по щекам пальцев, царапающей бороды и уверенных губ Торина. Бильбо вздыхает и расслабляется, мыслей хватает только на то, чтобы откинуть голову назад, в восторге потянуться к губам, и Торин тут же отвечает, шагает навстречу и крепко прижимает его к своей груди. Торин отстраняется первым, но не выпускает его из рук, лишь прижимается губами к щеке Бильбо да сильнее притягивает в объятие. Бильбо коротко смеётся, словно внутри него взрываются искристые фейерверки, словно единственное, что ещё держит его на земле и не даёт улететь, — тепло обвившихся вокруг него рук. Он зарывается носом в густые чёрные волосы и сжимает ладонями плечи гнома. — Я думал, больше тебя не увижу, — очень тихо раздаётся зачарованный голос Торина. — Ворон принёс вести, что ты благополучно добрался до Шира, и я подумал, что больше ничего о тебе не услышу. — Глупый, — расплывается в улыбке хоббит, покрепче вцепившись в его плечи, и Торин смеётся в ответ. — Прости за то... как я уехал. На меня столько всего навалилось, и это не оправдание, но... Торин прерывает его ещё одним нежным, невесомым поцелуем. — Ты здесь, — шепчет он в губы Бильбо. — Ты вернулся. Ты всегда возвращался. — А ты всегда этому так удивлялся, — улыбка не сходит с лица хоббита, голова идёт кругом. — Я рад, что вернулся. В Шире оказалось... Ты был прав, в Шире мне теперь тесно. Я не мог просто вернуться и жить в одиночестве, я постоянно думал обо всех вас. О тебе. И ты был прав про Эребор, ты столько успел сделать за это время. Он снова стал домом. И я думаю, он может теперь быть и моим домом, — он с трудом сглатывает и добавляет тихо-тихо: — Нашим домом. — Нашим, — выдыхает Торин. — Amrâl’im’ê. (Любимый мой) Торин склоняется к нему, чтобы поцеловать, и Бильбо знает, что-то изменилось. Он чувствует, как крепко обнимают его руки гнома, приподнимают от земли и вжимают в широкую грудь, как уверенно Торин целует его, ловя зубами то нижнюю, то верхнюю губу хоббита. Бильбо вдруг очень чётко замечает прикосновение холодного воздуха к коже, то, как ладони Торина скользят по его спине и как его собственные пальцы запутались в густых тёмных прядях. Неужели на дворе осень, но почему же тогда так жарко, так невыносимо жарко. Дыхание хоббита сбивается, когда он чувствует словно просящее разрешение прикосновение языка к губам и руки Торина под рубашкой, горячие даже сквозь прохладные звенья мифрила. Бильбо вздыхает, приоткрывает рот и что есть сил хватается за гнома, понимая, что это единственное, что сейчас держит его на ногах. Но и этого едва ли достаточно, когда Торин с тихим стоном зарывается пальцами ему в бока, так что холодная кольчуга впивается в кожу, и скользит языком по языку хоббита. Мир расплывается, Бильбо смутно помнит, что они ещё на стене, а это не самое уединённое место, но всё происходит так быстро, а Бильбо не может похвастаться большим опытом в подобных вещах. Торин вжимается в него, покусывая губы, и низкие звуки, что вырываются из его груди, Бильбо чувствует всем телом, и это так непохоже на милые невинные поцелуи и сладкие улыбки, которые он помнит по Ширу. На этот раз Бильбо самому приходится прервать поцелуй, чтобы жадно втянуть холодного воздуха и успокоить мечущееся сердце. От Торина сейчас помощи не дождёшься, абсолютно никакой. Бильбо пытается выровнять дыхание, но губы осыпают его лицо поцелуями, горячие и влажные, они прослеживают скулы и челюсть, а язык то и дело касается шеи. Нет. Никакой помощи. — Торин... — Бильбо хочет напомнить гному, что они практически на улице, но голос звучит постыдно хрипло и слабо. Торин сжимает руками его спину, и Бильбо чувствует, как он рычит ему в шею, смыкает зубы на часто-часто бьющемся пульсе и резко втягивает в себя кожу, заставляя хоббита поперхнуться фразой и высоко застонать. Торин оставляет метку и поцелуями прокладывает дорожку к уху, легонько скользит по нему зубами и окончательно выбивает землю у хоббита из-под ног. Бильбо никогда не думал, что с ушами можно вытворять такие чувственные вещи, и Торин спешит убедить его в обратном. Хоббит уверен, на коже у него танцуют искры. Он задыхается и не может сдержать звуков, что рвутся из горла. Шеи касается резкий выдох, Торин, должно быть, смеётся, а потом ласково прослеживает все изгибы уха и прихватывает губами самый кончик. — Торин! — тянет Бильбо, и он не уверен, чего просит, да и есть ли вообще за этим возгласом хоть какая-то мысль. Воздух в лёгких давным-давно закончился, и он едва может выстоять под этим нежным натиском. Торин отпускает его ухо только затем, чтобы приласкать чувствительную кожу за ним. — Останься со мной этой ночью, — говорит гном низким, жарким голосом, который, кажется, создан исключительно для того, чтобы заставлять что-то отчаянно трепыхаться у Бильбо в груди. — Останься навсегда, но эту ночь проведи со мной. — И чтобы у хоббита не было ни малейших сомнений в значении его слов, он вновь покрывает его шею влажными поцелуями и зарывается ладонями под кольчугу, поглаживая голую кожу. — Akhjamu'e amule'mê, amrâl’im'ê. (Я хочу подарить тебе удовольствие, любимый) Бильбо, задыхаясь, мнёт в кулаках тёмные волосы Торина, прячет лицо у него на плече и пытается собраться с мыслями. Торин не отпускает и не размыкает объятий, но нежно, без прежнего пыла, касается губами его виска. Не то чтобы Бильбо никогда об этом не думал. Случалось, его посещали непривычные желания, например, когда Торин его обнимал или тихо сидел так близко, что каждый вдох они касались друг друга плечами. Но Бильбо никогда толком не разрешал себе фантазировать на тему «а что, если». Хотя дальше поцелуев в своих мечтах он тоже не заходил и прекрасно жил тем, что имел. Торин осторожно убирает руки из-под мифрила, кладёт их на рубашку и водит ладонями успокаивающие круги по спине. И вот оно, именно этот жест наконец убеждает Бильбо. Хоббит выдыхает и расслабляется, позволяет себе закрыть глаза и просто отдаться спокойному моменту. Его окружает привычное чувство защищённости, которое всегда накрывало Бильбо, когда он был рядом с Торином, и эта новая близость ничем не отличается от того, что было прежде. Именно эта непоколебимая поддержка и спокойствие толкали его на безумные, невероятные поступки и тянули в неизвестность. — Ничего страшного, если ты не хочешь, — ласково говорит Торин ему в висок. — Не нужно... — Хорошо, — внезапно отвечает Бильбо, быстро кивая гному в плечо и чувствуя, как снова заполошно колотится сердце. — Я... Да. Я... могу остаться. Определённо. Торин резко выдыхает и нежные поглаживания становятся самую малость жёстче. На лоб хоббита ложится ещё один быстрый поцелуй. — Уверен? — спрашивает гном, ослепительно улыбаясь во весь рот. — Да! — фыркает Бильбо, заливаясь румянцем. — Я бы не согласился, если бы не... — и снова его слова тонут в жарком поцелуе, одной твёрдой ладонью Торин поддерживает его за плечи, другой притягивает к себе его лицо. Пол уходит из-под ног, неловко взмахнув руками, Бильбо хватается за Торина, и мир сужается до ощущения ладоней, губ и языка, и... Желудок Бильбо издаёт громоподобное урчание, так что хоббит ненароком думает, не прилетел ли новый дракон, чтобы пожрать их прямо сейчас, и Торин замирает. Гном отстраняется и оглядывает его, выразительно изогнув брови. Бильбо уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но живот снова недовольно напоминает о себе. — Ой, прости, прости, пожалуйста... — Ну, и где этот дракон? Где дракон, чтобы разом покончить его мучения? — Я просто замотался и не успел ничего перекусить с тех пор, как... Извини, а? Долго, натужно вздыхая, Торин очень медленно кладёт голову Бильбо на плечо. — Mahal akhjamu tulmel’e (Махал, дай мне терпения), — бормочет гном. — Спасу нет от вас, полуросликов. — Мне правда очень жаль, — подавленно шепчет Бильбо. Торин снова вздыхает и обхватывает ладонями голову хоббита, прижимая их лбы друг к другу с такой силой, что тот не может понять, смеётся Торин или его трясёт. — Нет. Это моя вина, я был негостеприимным хозяином, — криво улыбается Торин. — Мне, кхм... Наверное... Надо было что-нибудь съесть перед тем, как пойти тебя искать, — признаёт хоббит, и вот теперь Торин точно смеётся, хотя, похоже, от безысходности. — Это было бы мудро с твоей стороны. А ещё хорошо бы ты вспомнил об этом до того, как решил лечь со мной в постель. Бильбо громко кашляет и краснеет как свёкла, да от его лица, должно быть, пар идёт — по такой-то погоде. — Мне... Прости меня, я не хотел... — заикаясь, оправдывается хоббит, и Торин без всякой нежности целует его в лоб. — Пойдём, покормим тебя, пока я не передумал, — сокрушается гном и отстраняется, а Бильбо, уже успев привыкнуть к тёплой широкой груди Торина, вздрагивает от холода. Добираются они до обеденной залы, где их поджидают друзья, нескоро. Что целиком и полностью на совести Торина. Ладонь Бильбо зажата в железной хватке, Торин почти тащит его за собой по коридорам мимо ошарашенных гномов. В таком темпе они дошли бы до зала за считанные минуты, если б только не Торин, который при каждом удобном случае, стоит им оказаться сравнительно наедине, притягивает Бильбо к себе для жаркого поцелуя. На некоторое время, кроме обжигающих касаний и жёстких ласк, для них ничего не существует, потом гном бормочет какое-то проклятье на кхуздуле, тянет Бильбо вперёд, и вскоре всё повторяется. — Нам правда некуда торопиться, — замечает хоббит, спотыкаясь, чтобы поспеть за гномом. — Нет. Есть куда, — твёрдо заявляет Торин, чеканя шаг двигаясь к комнате, из которой доносятся весёлый смех и крики их друзей. Бильбо накрывает волной соблазнительных ароматов мяса и выпечки, и живот опять недовольно бурчит. — Ты точно не хочешь посидеть и немного поболтать со всеми? — спрашивает Бильбо, борясь с улыбкой, когда его продолжают тянуть к двери. — Мне так интересно узнать, как у Ори продвигается вязание. Торин останавливается как вкопаный и переводит на хоббита полные ужаса глаза. — Ты этого не сделаешь, — шипит он, и Бильбо от души смеётся, услышав его хриплый, надтреснутый голос. Торин щурится и резко привлекает хоббита к себе, схватив за руки, и, наклонившись к самому лицу, рычит ему в губы: — Я полгода ждал, пока закончится поход, и ещё год, когда думал, что навсегда потерял тебя. Ты не будешь ко мне так жесток и не заставишь меня ждать, пока ты наговоришься с Ори. Нет, не когда я могу предложить тебе тему гораздо увлекательнее вязания. Во рту хоббита внезапно становится сухо, сердце бьётся не в такт и, кажется, весь жар, что он испытывал на стене, в одно мгновение накрывает его лавиной. — Ну, мне любопытно, каких успехов он добился, он придумал пару очень мудрёных узоров, я хотел... — нервно посмеивается хоббит. Торин сминает их губы в поцелуе, и Бильбо отстранённо интересуется, не войдёт ли у гнома в привычку затыкать его так каждый раз. Хотя, честно признаться, ему грех жаловаться, ведь до сих пор каждый раз он заставлял голову хоббита кружиться, а пальцы на ногах поджиматься от удовольствия. Бильбо счастливо вздыхает и зарывается пальцами в бороду гнома, решив: не пропадать же хорошему поцелую. Откуда-то из-за спины доносится очень громкое покашливание, и хоббиту за шиворот будто вылили ведро ледяной воды. Они же стоят на самом пороге! — А, так вы, значит, со всем разобрались? — давясь смехом, спрашивает Бофур, и Бильбо, всё ещё прижатый к сильной груди Торина, выворачивает шею и смиренно оглядывается на улыбающиеся лица компании. — О, нет. Нет-нет-нет... — стонет хоббит. На мгновение гном стискивает его сильнее, а потом отпускает и, работая широкими плечами, как ни в чём не бывало проталкивается мимо улюлюкающих и хлопающих в ладони друзей. Бофур задорно подмигивает Бильбо, и хоббит закрывает глаза рукой. — Ну, теперь-то вы понимаете, что происходит, мастер Бэггинс? Или синяк на шее — это тоже дружеский подарок? — интересуется Бофур, и Бильбо прижимает ладонь к шее, в ужасе что-то бормоча. Хоббит видит широкую ухмылку короля и понимает, что спасения от него на этот раз не дождётся. Зараза. Бильбо внезапно замечает, какие у Торина спутанные волосы и как расхристанно висит на нём его собственная рубашка. — А, Торин, — улыбаясь, кашляет Балин, в отличие от остальных, милосердно не глядя на хоббита, когда Торин твёрдыми шагами подходит к столу. — Приходили мастера с Западного склона, хотели узнать, если ты... — Мне плевать. — Да. Конечно же. Вы останетесь... — Нет, — Торин выдирает прямо из-под носа Глоина тарелку с булками и нарезанным мясом. — Мы берём вот это и уходим, можете нас не ждать. Бильбо снова жалеет, что рядом нет дракона, который мог бы его проглотить. На лицах друзей играют улыбки, Бифур весело поднимает вверх большой палец. — Я сейчас упаду в обморок, — предупреждает Бильбо, когда гном снова подходит к нему. Торин лишь кладёт ему руку на поясницу и под свист, хлопки и крики выводит из комнаты. — Нет, не упадёшь. — Ещё как упаду. Это кошмар. Это абсолютный ужас... — Когда-нибудь они всё равно узнали бы, — пожимает плечами Торин, явно не понимая, почему хоббит делает проблему из шумных проводов. Бильбо уверен, половина выкриков на кхуздуле — сплошная нецензурщина, но лишь стискивает зубы и смиряется, потому что бороться бесполезно. Это же гномы. — Вот, держи, — Торин на ходу кидает ему кусок хлеба. — Ешь. — Ты что, пытаешься меня накормить до того, как мы попадём в комнату? — Бильбо с ухмылкой вгрызается в булку. — Да. Пытаюсь. Моё терпение не безгранично, а ты и так испытываешь его достаточно долго. — Торин увлекает их по широким ступеням мимо мрачноватых статуй коронованных гномов к большим, крепким дубовым дверям. — Я же ничего не делаю, — говорит ему хоббит и улыбается во весь рот, глядя, с каким видом Торин распахивает перед ним створки. Бильбо не знает толком, что он ожидал от королевских покоев, поэтому не сразу понимает, удивлён он или нет. Высокий сводчатый потолок не стал для него сюрпризом, как и мощные резные колонны с барельефами венценосных воронов и боевых топоров; эти детали отлично вписываются в общий грандиозный вид подгорного королевства. В камине высотой с доброго эльфа ревёт пламя, наполняя комнату золотистым светом и сглаживая острые, резкие углы покрывающих тёмный камень узоров. Стены задрапированы в синее и тёмно-красное, в знамёна с сидящими на дубовых ветках воронами. В комнате стоит стол, устланный картами, и ещё один, поменьше, с кувшином, несколькими массивными серебряными кубками и приставленными к нему стульями. Тонкие золотые жилки в камне придают резкому, выверенному интерьеру какой-то причудливый, плавный вид. Бильбо тихо отмечает, что, кроме природных вкраплений благородного металла в камне, ничего золотого в комнате больше нет, да и те кое-где кажутся подозрительно исцарапанными. — Боюсь, до уютной хоббичьей норки моим покоям далеко, — тихо говорит Торин, запирая дверь. На губах его играет неловкая улыбка, будто гном старательно хочет разрядить атмосферу шуткой, но хоббит слышит незаданный вопрос и тепло улыбается, обводя глазами действительно мрачноватую обстановку. — Ну, не всё так плохо. — Бильбо оглядывает немного страшноватые на вид колонны из грубого камня. — Чуть-чуть подправить заботливой рукой — и можно жить. Торин ставит тарелку на стол, притягивает хоббита к себе, тихо вздыхает и прикасается губами к его лбу. — Всё, что захочешь. — Что ж, — Бильбо коротко целует Торина в щёку, легонько дёргая за косичку. — Повезло, что я прихватил с собой мебель. — Бильбо под совершенно ошеломлённым взглядом гнома присаживается за стол. — В самом деле? — спрашивает Торин и придвигает свой стул так близко, что может касаться Бильбо. Хоббит кивает и кладёт кусок жареного мяса между половинками булки, предлагает гному, но тот качает головой и лишь продолжает гладить Бильбо по спине. — Балин куда-то умыкнул целую повозку моих вещей, — объясняет Бильбо, жуя бутерброд. — Я привёз из Бэг-Энда свои самые любимые безделушки, написал завещание и оставил всё своему двоюродному брату. — Ты действительно приехал, чтобы остаться, — Торин смотрит на него широко распахнутыми глазами, будто Бильбо — что-то невероятное и невыразимо прекрасное. Будто он совершил чудо, а не собрался и уехал из Шира. Бильбо пожимает плечами и возвращается к еде, чувствуя, как заливает краской лицо от этого полного обожания взгляда Торина и от того, что ладонь гнома со спины перемешается ему на шею и принимается играть с короткими волосами на затылке. — Ну, да. Так обычно бывает, когда принимают предложения руки и сердца. По крайней мере, осознанно. Торин коротко смеётся и наклоняется, чтобы поцеловать его в висок, что, как подозревает хоббит, скоро станет обычным делом. Гном обнимает Бильбо за плечи и зарывается носом в его волосы. Они сидят некоторое время в уютной тишине, которая всегда так нравилась Бильбо. Торин дышит ему в висок, а Бильбо наслаждается первой нормальной едой с самого Дейла. — Ты немного успокоился, — замечает Бильбо, укладывая свою ладонь поверх руки Торина. — Я до сих пор не вполне верю, что ты здесь, — тихо признаётся гном, и хоббита касается его дыхание. — Мне снилось... — Торин умолкает, и хватка на плече Бильбо становится жёстче. — Ты в самом деле не знал? Бильбо оборачивается и утыкается носом в бородатую щеку гнома. — И почему меня все об этом спрашивают? Но нет, до того дня, как ты проснулся и стал нести бред про замужество, я понятия не имел, — улыбается хоббит, когда Торин поворачивает голову, чтобы Бильбо было удобнее тереться об него носом. — Я был беззаботен и несведущ. — Я не очень-то старался скрывать свои чувства в самом конце, — фыркает гном, пропуская между пальцев пряди его волос. — Я думал, ты всё понимаешь. Что мы просто ждём лучшего времени. Но потом... После болезни, когда я думал, что... — Мы оба были теми ещё дураками, — поспешно прерывает его хоббит, не давая Торину опять с головой уйти в сожаления и презрение к самому себе. Он поворачивается и снова целует щёку гнома. — Но, слава богам, мы со всем разобрались. — Да, — соглашается гном и очень осторожно, будто в первый раз, накрывает губы Бильбо своими. Бильбо поднимает голову, и Торин кладёт вторую руку ему на талию. Поцелуй получается спокойным, мягким, приглашающим, и Бильбо растворяется в нём, позволяя тёплым губам и ладони на рёбрах вести его. Медленно и плавно в нём разгорается желание. Оно загорается от ладони, что обхватывает его лицо, от пальцев, что скользят по скулам, от руки, обвивающей плечи, от того, как Торин прерывисто выдыхает, стоит Бильбо приоткрыть рот и нерешительно провести языком по его губам. Но потом пламя набирает силу. Торин захватывает его язык своим, прикусывает губы хоббита и зарывается пальцами в тонкий изгиб его шеи. — Пожалуйста, — шепчет гном, покусывая его нижнюю губу и осыпая уголки рта короткими поцелуями в перерывах между словами, — скажи, что ты наелся. Бильбо часто-часто моргает, не сразу вспоминая смысл слов и как собрать их во внятную фразу, проходит несколько мгновений, прежде чем его искусанные губы подчиняются и выговаривают: — Что? Ага. Да. Да, я поел, всё нормально. — Хорошо, — рычит Торин и вдруг хватает его обеими руками, бесцеремонно поднимая со стула. Бильбо вскрикивает и неловко размахивает руками, но потом оказывается у Торина на коленях и заливается румянцем. Он думает, что нужно возмутиться такому грубоватому обращению, но гном приникает губами к его шее, и хоббит тут же забывает, по какому поводу обижался. Поэтому, вместо того, чтобы негодующе что-то возразить, он просто позволяет этому случиться и с удобством устраивается на коленях гнома, чувствуя, как бешено колотится сердце и перехватывает дыхание, когда он пропускает между пальцев длинные чёрные пряди. Ладони Торина скользят ниже, на мгновение сжимают его зад, притягивают хоббита ближе и, ох, благословенный Шир... Он чувствует, какое пламя разлито внизу, но важнее всего, он чувствует, как средоточие этого жара упирается ему в бедро. Воздух заканчивается в груди, сердце пропускает удар, из горла вырывается задушенный стон — и вот оно, вот, это действительно происходит, потому что Торин вжимается в его бедро и борется с подтяжками штанов. Это не сон, который с приходом утра придётся забыть, и Бильбо внезапно всего слишком, слишком мало. Это страшное, по-своему пугающее чувство. Но Бильбо подстёгивает жажда неизведанного, сердце колотится, в глазах плывёт, и он стряхивает подтяжки с плеч. Торин путается с пуговицами на его рубашке, покрывая горячими, влажными поцелуями открывающуюся кожу. — Торин, — сипит Бильбо, сглатывает и дрожит, когда гном низко стонет в изгиб его шеи. — Торин, подо... Подожди мину... Нет-нет, не останавливайся, не... Всё нормально, просто дай мне... — он разжимает пальцы, выпуская волосы гнома из мёртвой хватки, и поспешно расправляется с пуговицами, расстёгивая их гораздо быстрее непослушных пальцев Торина. Он отклоняется назад и беззвучно смеётся, когда Торин рывком стягивает рубашку с плеч и отбрасывает в сторону, как только расстёгнута последняя пуговица, и припадает ртом к его ключице. — Погоди, стой... — пыхтит Бильбо и смеётся, заслышав, как гном ворчит на кхуздуле, стоит хоббиту отстраниться от ласк. — Надо... — он тянет ворот мифриловой кольчуги через голову, и мгновением позже его голых боков касаются широкие ладони, неспеша, осторожно и благоговейно помогая снять доспех. Бильбо поднимает руки, и Торин медленно освобождает его от мифрила. Бильбо вспоминается, как он в прошлый раз помогал ему надевать кольчугу, теперь он знает её глубокое значение, и оно несказанными словами повисает между ними. Торин обращается с мифрилом не в пример осторожнее и кладёт кольчугу на стол, не отрывая взгляда от хоббита. Бильбо никогда особенно не задумывался о собственном теле. Некому было его показывать, а если кто и видел, так в ситуациях, когда хоббиту было всё равно, как он выглядит. Но сейчас ладони Торина касаются его рёбер, и гном открыто смотрит на него потемневшими глазами, скользит взглядом по груди, и хоббит изо всех сил старается не ёжиться под этим тяжёлым взглядом. Бильбо больно признавать, каким нескладным он уродился. По сравнению с плечами гнома, его собственные — смехотворное зрелище, и хотя по ширским стандартам он довольно жилистый, мышцы на животе, что он заработал в походе, могут впечатлить хоббита, но для гнома всегда будут казаться слишком мягкими и маленькими. Мозоли на ладонях Торина — на правой гораздо твёрже, чем на левой, — царапают нежную кожу и усиливают ощущения в десятки раз. Бильбо дрожит под плавными, уверенными движениями, что скользят по бокам, потом вниз к его рукам, замирают над мягкой кожей его живота и проводят по рёбрам. — Abnâm’sulum (Красивый), — выдыхает гном, устраивая одну ладонь у хоббита на плече, а другой продолжая ласкать грудь. — Ты прекрасен, — продолжает он, и Бильбо приходится наклониться, чтобы поцеловать гнома, пока тот не сказал ещё что-нибудь, отчего Бильбо рассыплется на кусочки. — Так нечестно, — заявляет хоббит, дёргая Торина за воротник, и гном тепло улыбается, выцеловывая дорожку на его щеке. — Меня всё устраивает, — говорит он. Бильбо фыркает и резко тянет гнома за косичку, краснея, когда тот кладёт свои руки поверх его. — Давай же, — бормочет Бильбо, с трудом поднимаясь и утягивая Торина за собой. — Вставай. Даже думать не хочу о том, как долго мне придётся всё это снимать. — И частенько ты об этом думал? — ухмыляется Торин бесподобно развратной улыбкой и вдруг оказывается совсем-совсем близко. Бильбо внезапно понимает, насколько он больше, выше и массивнее, и каким крохотным хоббит чувствует себя рядом. Голой кожи касается прохладный воздух, Торин наклоняется и, поддёв пальцем подбородок Бильбо, вовлекает его в медленный, глубокий поцелуй. — Ну же, — повторяет Бильбо нетвёрдым голосом и, хмелея от смелости, тянет широкий ремень Торина. — Я понятия не имею, как расстёгивается половина этих застёжек и шнурков, и терпения выяснять, как именно они работают, у меня нет. Торин смеётся низко и густо, склоняется и целует хоббита, целует без конца, осыпая губы мелкими, короткими поцелуями, и медленно расстёгивает ремень, позволяя ему с глухим звоном упасть на пол. Бильбо хватает его за голову и тянет к себе, чтобы углубить поцелуй, краснея и закрывая глаза, лишь бы не видеть улыбки Торина и отвлечься от шелеста ткани и позвякивания кольчуги. Торин разоблачается медленно, методично, и Бильбо не может смотреть на это почти слишком интимное действо, поэтому держит глаза закрытыми и всё внимание уделяет его губам и языку, чувствуя, как бухает сердце с каждой новой упавшей на пол деталью одежды. Но держать глаза закрытыми ему позволяют недолго. Пальцы хоббита накрывают большие ладони, выпутывают их из волос Торина и медленно, но уверенно тянут вниз. Бильбо касается его тонкой, мягкой нижней рубашки, но гном ведёт их ниже, под ткань. Ладони Бильбо замирают на открытой коже, он тяжело дышит в губы Торина и медленно кладёт руки ему на бока. Кожа там мягче, чем он думал, но это мягкость дорогой замши, скрывающей сталь, она совсем не подаётся под прикосновениями, мышцы под ней горячие и твёрдые. Бильбо жмурится, понимая, как дико дрожат его руки, когда он, наконец, решается провести ими выше. Но так, если не смотреть, даже хуже, понимает он, потому что левой ладонью чувствует все впадины и выпирающие шрамы, пересекающие твёрдые бугры мышц Торина. Он ощущает каждый вдох гнома, каждый резкий звук, что вырывается из его груди, когда Бильбо, собирая рубашку на запястьях, ведёт ладонями вверх. — Ты в порядке? — тихо и хрипло спрашивает Торин голосом, полным тревоги. — Ага. Да... Я в порядке. Всё нормально. Очень хорошо. Я просто... Тут столько... — столько кожи. И столько Торина. «Веду себя как дурак», — понимает Бильбо, сжимает зубы, недовольный собственной глупостью, и заставляет себя посмотреть. И это одновременно в сто раз лучше и хуже, потому что теперь он видит свои ладони у Торина на груди, а задранная рубашка в самом деле открывает много голой кожи. И мышц. И дорожку тёмных волос, убегающую от пупка к штанам. И очень, очень заметную выпуклость в этих самых штанах, на которую хоббит пялится неприлично долго, прежде чем поднять глаза выше и замереть, попав под отяжелевший взгляд Торина. Гном белозубо улыбается, стягивает с себя рубашку, швыряя её в кучу остальной одежды на полу, и сцеловывает с Бильбо его ошеломлённое выражение. Если раньше движения были плавными, тягучими, как патока, то теперь они похожи на рывок и падение в бездну. Торин притягивает его к себе, касается кожей обнажённой груди, его сердце бьётся напротив, и хоббит цепляется за твёрдые плечи, чтобы удержаться на ногах. Голос Бильбо ломается, ему нечем дышать, Торин рычит, и этот звук отдаётся во всём теле хоббита. Вся скромность и смущение, которые переполняли его секунды назад, испаряются, и Бильбо хватается за него, почти забирается ему на колени, а гном, спотыкаясь, тащит его к постели. Они чуть не падают, запутавшись в руках и ногах, потому что Торин хочет опрокинуть Бильбо на пушистые меховые покрывала, но хоббит ни в какую не желает разжимать хватку на его плечах. Не размыкая поцелуя, они едва не скатываются на пол мешаниной тел, но Бильбо в последний момент отрывается от губ Торина и заползает на кровать. Стоит хоббиту оказаться на покрывале, Торин тут же накрывает его тело своим, прижимая к матрасу жарким поцелуем и своим весом. Бильбо без конца гладит его спину, тихо стонет и чувствует, что окруживший его тяжёлый кокон тепла и ласкающие руки Торина — единственное, что не даёт ему сойти с ума от происходящего. — Amral'imê (Любимый мой), — задыхаясь, шепчет гном в его раскрытые губы, и Бильбо может только тихонько охнуть, слушая, как его собственное хриплое дыхание эхом отдаётся в голове. Торин ложится сверху, и хоббит, не думая, разводит ноги, чтобы ему было удобнее, и оказывается совершенно не готов к почти невыносимо жаркому даже сквозь слои одежды прикосновению их возбуждённых членов. — Fasâk (Проклятье), Бильбо, — стонет Торин глубоким надтреснутым голосом. Хоббит тихо охает и откидывает голову на покрывало, отчаянно пытаясь вдохнуть. — Всё хорошо? — Торин покрывает поцелуями его лоб, щёки и нос. — Чт... Что? — смаргивает хоббит, снова стонет, когда гном чуть смещает свой вес, и старается вспомнить, что такое речь и как она работает. — Что? Да. Да, всё хорошо, мне хорошо. Торин, не... Пожалуйста, не проси меня сейчас тебе связно отвечать! Гном выдыхает и прижимается к его лбу своим, упираясь локтями по обе стороны от его головы, и осторожно толкается бёдрами. От горячего, тягучего движения Бильбо царапает плечи гнома, а его тихие, захлёбывающиеся воздухом всхлипы тонут в низком, раскатистом стоне Торина. — Fasâk! — шипит гном, медленно и плавно качая бёдрами. — Бильбо. Скажи, если ты хочешь... Если мне надо... — Да, да, хорошо, только... — Бильбо отрывается от кровати, закусывая губу и встречая его движения, и этого прикосновения слишком много и явно недостаточно. — Да, что бы ты ни придумал. Хватит меня спрашивать, я ничегошеньки не соображаю. — Если ты не... — Если мне что-нибудь не понравится, я тебе врежу! — срывается Бильбо, борясь с искушением ударить идиотского гнома прямо сейчас за то, что он постоянно прерывается. — И что ты там хотел раньше... Это было прекрасно, так что... Ох! — Торин следует словам хоббита неукоснительно и прерывает его резким толчком и вцепившимися в ухо зубами. — Izril'ê 'ubd'mê maigrifi'ê (Я хочу обласкать всё твоё тело), — жарко выдыхает Торин над самым его ухом, и Бильбо понятия не имеет, что это значит, но всё равно кивает и кусает губы, когда Торин тянется к пуговице на его штанах и рывком тянет их вниз. Вся скромность хоббита давным-давно улетучилась, и он с готовностью поднимает бёдра и суматошно дрыгает ногами, чтобы побыстрее избавиться от мешающей одежды, а потом хватается за шнуровку на штанах гнома. — Дай я... — шепчет Торин, склоняется к Бильбо, отчаянно целуя и скидывая сапоги и штаны на пол. Бильбо разрывает поцелуй и откидывается на кровать, но замирает на полпути, потому что теперь ему открывается прекрасный вид Торина целиком. Мощное тело покрыто шрамами, а тёмные волосы только подчёркивают ширину его груди и уводят взгляд хоббита вниз к очень заинтересованному налитому члену. — Ой, — пищит Бильбо и забывает закрыть рот, боги, нельзя так пялиться, но ещё чуть-чуть — и хоббит рассыплется в истеричном хихиканье, потому что его захлёстывает ощущениями, и Торин такой невероятный и нависает над хоббитом, прижимая к кровати своей уверенной силой, а Бильбо вдруг думает: должно быть, вот оно как, заниматься любовью с ожившим каменным монолитом. Он вспоминает, как посмеивался над тем, что Торину всегда удавалось оставаться нереально красивым, и теперь всё это в очередной раз подтверждается. — Какие-нибудь жалобы? — ухмыляется гном, придвигаясь ближе и оглядывая Бильбо тяжёлым, голодным взглядом. — Нет. Нет-нет-нет... Абсолютно никаких. Жалоб. Ни одной, — хоббит всё же хихикает и проводит ладонью по груди Торина, чувствуя, как кружится голова. Торин наклоняется и медленно, глубоко целует Бильбо, прослеживая ладонями его плечи и бёдра, а потом спускается ниже, обхватывает и сжимает его зад. — Abnâm'sulum (Красивый), — снова шепчет гном, покусывая его припухшие губы. Торин ложится полностью, переплетая свои ноги с ногами Бильбо, и смех умирает, уступая место тихим, задыхающимся стонам. Бильбо закидывает ноги Торину на талию, и вскрик, когда их возбуждённые члены наконец-то касаются друг друга, тонет в поцелуе. Бильбо теряется в жарких, скользящих движениях. Стон, что вырывается из груди гнома, словно выбивает из Бильбо дыхание, а когда широкая ладонь смыкается на них обоих, хоббита пронзает дрожью и выгибает на постели. — Торин! — Fasâk! — Гном крепко сжимает ладонь на их членах, и Бильбо захлёбывается ощущениями шероховатой, мозолистой руки и шёлковой гладкости горячего пульсирующего возбуждения. — Продолжай, — задыхается Торин. — Amral'im'ê (Любимый), Бильбо, говори моё имя. И имя Торина — единственное, что могут выговорить губы хоббита, единственное, что заполняет его разум. Бильбо вырывается из поцелуя, чтобы глотнуть воздуха, утыкается лицом в плечо гнома и что есть сил хватается пальцами за его спину. Краем сознания он понимает, что вонзает ногти в кожу, но сейчас это всё, что способно удержать Бильбо наплаву среди скользящих, влажных движений, хриплых стонов и глухих проклятий Торина. Бильбо кажется, его будто пружину закручивают всё туже и туже. Тело сотрясает дрожью от нескончаемого потока ощущений, и он шепчет имя Торина как молитву, лишь бы не сойти с ума в этом водовороте. Рука соскальзывает со спины гнома и вцепляется в меховое покрывало над головой. Торин смещается, упирается локтем в кровать так, чтобы поймать его руку, но и не прекращать движений другой ладонью. — Бильбо, amral'mê (я люблю тебя). Maigrifi'mê (Обожаемый мой), Бильбо, — ломающимся голосом шепчет гном, срываясь на низкие, гортанные стоны, и Бильбо чувствует, как начинает распускаться раскалённая добела пружина. Ногти царапают спину, пальцы отчаянно стискивают прижимающую его к постели руку, и тело выгибает дугой. — Торин!.. Торин, я... — Оргазм накрывает его с такой стремительной силой, что Бильбо, внезапно для себя задыхаясь и давясь тихим стоном, дрожит и изливается в руку Торина. Гном утробно рычит ему в ухо и сжимает ладонь на покрывале так резко, что Бильбо боится, как бы он не сломал ему запястье, но очень скоро ему становится всё равно, потому на живот ему падают густые горячие капли. Их обоих трясёт, но они не отпускают друг друга, а хрипло дышат, стараясь перевести дух. — О, боги благословенного Шира... — вздыхает Бильбо, дрожа и возвращаясь в сознание. Торин, всё ещё пытаясь поймать дыхание, слабо целует его и с глухим, низким вздохом валится на постель рядом с хоббитом, тут же укладывая его голову себе на грудь. Бильбо обнимает его за талию и, светясь от счастья, уютно устраивает макушку у гнома под подбородком. Тело ноет, нога занемела, и кожа на шее начинает чесаться там, где её расцарапала борода Торина, но Бильбо нет до этого ни малейшего дела. — С возвращением домой, — раскатисто бормочет Торин, и Бильбо беззвучно смеётся, поудобнее сворачиваясь у него под боком. — Надо чаще куда-нибудь уезжать, если ты всегда меня будешь так встречать. Торин сильнее сжимает его в крепких объятиях. — Нет, — тихим, беззащитным голосом говорит гном. — Никогда больше. Бильбо поспешно кивает и стискивает его в ответ. — Нет, конечно нет. Никуда я больше не денусь, — успокаивает его Бильбо, и Торин резко, глубоко вздыхает и зарывается носом в волосы у него на макушке. — Не окажись сном... — еле слышно шепчет Торин, и Бильбо не вполне уверен, что эти слова вообще предназначались для его ушей. Он поворачивается, берёт его лицо в ладони и нежно целует. Торин заметно расслабляется, вздыхает и отвечает ему короткими, ласковыми поцелуями. — Это не сон. Я здесь, честное слово. И буду рядом с тобой с утра и все утра после. Я вернулся. На губах Торина медленно загорается улыбка, такая открытая и счастливая, что Бильбо прячет пылающее лицо у гнома на груди. Торин обвивает его руками, и в укрывшей их тишине слышно только их тихое, размеренное дыхание. Бильбо незаметно засыпает. Приходит утро, и он, как и обещал, встречает его рядом с Торином. Как и следующее утро, и то, что приходит за ним, и все утра их долгих-долгих лет.