Терновое ожерелье

Чёрный цвет был привычен и любим охотниками. Цвет одежд, цвет рун, чёрный успокаивал, дарил некую уверенность. Ту уверенность, которой так не хватало одному семнадцатилетнему парню. Темнота в комнате Алека была искусственной, но ему казалось, что зашторенные окна могли защитить от неизбежного. Глупая мысль, безусловно, по-детски наивная и не стоившая ничего, но позволявшая успокоиться. Не бежать. Александр Лайтвуд был любимцем родителей, образцовым молодым охотником. Наверное, самым повёрнутым на правилах фриком, которого можно было найти, как, смеясь или презрительно щурясь, называли его сестра с братом. Алек не обижался, лишь возводил глаза к небу и фыркал: я могу быть кем угодно, но это не освобождает вас от работы, лентяи! И знали ведь, паршивцы, что он всегда помогал, вытаскивал из переделок, за которые Конклав и рун лишал, и в Адамантовую Цитадель отправлял. Знали, что за всем этим фасадом правильного донельзя парня прятался человек, ясно видевший грань, где правила переходили в фанатизм. Алек и правда видел это, а потому и понимал: то, что его ждало, было справедливым решением. Ангел, это был всего лишь год! Вот только почему-то от одной мысли о том, что на год его жизнь и жизнь какого-то мага будут связаны, по спине проходилась паническая дрожь. Алек не собирался сбегать, он действительно понимал, почему так важно было сохранять хрупкий мир с Нижним миром, чем могло обернуться самоуправство охотников. Если бы это знание ещё помогало справиться с тем ужасом, что накатывал, мешал дышать, лишал воли. Да, именно так себе это всё представлял Алек: противное чувство абсолютной беспомощности, принадлежности кому-то… чужой силы, бившей по венам. Лайтвуд уже испытывал на своей шкуре, что такое – связать себя с кем-то. По сути это он уговорил Джейса, не дал ему выбора, хоть всё и могло закончиться плачевно. Плевать, Ангел, как же ему было плевать: страх гнал вперёд под аккомпанемент бивших о черепную коробку мыслей. Охотники никогда не были долгожителями, но Алеку почему-то казалось, что его жизнь должна была оборваться на восемнадцати. Он не собирался сбегать, вовсе нет, просто… пытался получить от жизни всё, что мог. Пока мог. Но время было неумолимо, до Обряда оставался лишь месяц, а нервы начинали сдавать. Алек не любил утренние подъёмы, солнечный свет, начало нового дня – они, дни, лишь подгоняли, лишали опоры. И порой ему нужно было время, чтобы выйти из комнаты в новый день. Этот день был последним, когда Лайтвуд позволял себе расслабиться, побыть в тишине и темноте чуточку дольше, чем было нужно. До его восемнадцатилетия оставалась неделя, откладывать неизбежное и дальше казалось простой трусостью. Закон есть закон. Нельзя просто так почти разрушить мир, а потом продолжить жить, будто ничего и не было. А для сохранения мира всегда нужны жертвы. Тогда, много лет назад, Нижний мир был достаточно милосерден, чтобы потребовать лишь год жизни. Алек всё это прекрасно осознавал, понимал и принимал. Вот только страх никуда не уходил, с каждым днём пожирая его всё больше. И это бесило больше всего. Стиснув зубы, Алек с шипением откинул одеяло, почти силком заставив себя опустить ступни на холодный пол. Хватит, баста. Сейчас ему нужно было встать, собраться, поговорить с Иззи и Джейсом, а после встретиться – впервые – со своим будущим… хозяином?! Вдох-выдох. Этот план был хорошим. Нужно было всего лишь придерживаться его.