***
Время — не та величина, которой можно с лёгкостью разбрасываться. Ускользнув из пальцев проворнее, чем пресловутый песок, оно тянуло за собой, не давало опомниться, остановиться и, помотав головой, понять происходившее. Иногда Алек, забывшись, даже немного завидовал бессмертию магов — по крайней мере, недостатка этой ценности они не чувствовали, — но быстро себя одёргивал, разочарованно поджимал перед самим собой губы. Почти сразу мысли перескакивали на то, как маги ощущали движение времени, и собственная оплошность забывалась. Последнюю неделю перед ритуалом он часто так сбивался, почти замирал во времени, почти тонул в неприятной холодной пустоте. Время то замедлялось, то ускоряло свой бег до немыслимых скоростей; то его ход можно было отследить по секундам, а то запросто терялись часы. Справедливости ради, нельзя было во всём винить одного Алека: с подготовкой к ритуалу все как с ума посходили. Возможно, будь он не первым, не самым старшим из всех, Ритуал никого бы и не напугал. Возможно, не укажи на Лайтвудов взбешённый донельзя Верховный маг Бруклина, не поднималась бы паника столь удушливой волной. Возможно, если бы они виделись чаще чем два раза за вечность… Быстро мотнув головой, Александр предпочёл вернуться в реальность, где швея подгоняла костюм в последний раз. И понадеялся, что не покраснел. Где-то позади тяжко вздыхал от скуки Джейс, Изабель в кои-то веки мирно щебетала с матерью о последних приготовлениях… никому не было совершенно никакого дела до того, что сердце Алека забилось немного быстрее, чем обычно, а дыхание стало чаще. Да и ему самому следовало поменьше думать об удивительных глазах Бейна и сосредоточиться на более насущных вопросах. Вот только получалось не слишком-то хорошо. От скуки хотелось выть, а мысли как-то незаметно сползали в какую-то туманную, расслаблявшую пустоту, где не нужно было нервничать, а ответственность не сдавливала плечи неподъёмным грузом. Осторожно поведя плечами, чтобы не мешать швее, Алек сосредоточил своё внимание на огромном зеркале напротив. И почему Изз так нравится со мной возиться, как с куклой? Хотя в одежде она точно разбирается — как она там говорила? «галстук подходит к глазам»? Я ведь, и правда, выгляжу немного иначе, хоть и не совсем понимаю, что изменилось… хотя, наверное, стоило спросить мистера Бейна, ему же завтра это всё разглядывать придётся… — несильный укол иглой вновь выдернул Алека в реальность, но смущение отчего-то не вернулось. В конце концов, ему просто было любопытно, хотелось сделать сосуществование с магом приемлемым! Он и думать-то о Магнусе начал лишь потому, что вопросов с каждым днём становилось всё больше, а ответы мог дать лишь сам Верховный маг… Последняя неделя выдалась по-настоящему адской, так что пересечься больше им с Магнусом не случилось. Даже вещи свои Алек транспортировал в свой новый дом под надзором воздушной Тессы Грей и проживавшего вместе с магом Председателя Мяо, пушистого комка умиления. И не то, чтобы после старины Чёрча кошки пугали охотника до дрожи, но лёгкое разочарование он определённо испытал. Хотя бы потому, что минут десять нерешительно протоптался на площадке, сам не зная почему. — Ну, наконец-то! — слегка вздрогнув, Алек вновь вернулся в реальность. Джейс, победно кряхтя, стаскивал с себя церемониальные одежды, а Изабель что-то быстро набирала на своём планшете, очевидно, заказав обед. Тихонько откашлявшись, Алек провёл по пересохшим губам языком. Швея уже отошла, так что ничто не мешало ему вернуться к простым смертным. Что он и сделал, старательно отведя взгляд в сторону от быстро раздевавшегося парабатая. Сейчас им с Джейсом следовало плотно пообедать, а Алеку — проверить силу собственной воли. Ритуал связи был достаточно древним, чтобы иметь свои ограничения, ему ещё повезло, в какой-то мере: никаких дополнительных жертв и крови предусмотрено не было. Всего-то провести сутки без сна и еды. Для сумеречного охотника — сущие мелочи. Это, впрочем, не мешало Алеку тихо ненавидеть своих родственников, собиравшихся нажраться у него под носом чисто из вредности. Ну пусть, главное, чтоб не отравились. Сейчас Алека намного больше заботило собственное сердце, чей стук набатом стал отдаваться в ушах.***
Зала, где проходил ритуал, была полупуста. Члены Круга, Безмолвный брат, трое магов и те, кому ещё только предстояло пройти ритуал. Сам Алек не помнил, как оказался здесь. Не помнил, как выпил из глубокого кубка что-то приторно сладкое, что поил его сам Магнус, начав сплетать вязь из странных, непонятных слов. Мысли в голове быстро запутались, а сознание начало ускользать. Алек не замечал красоты зала, пусть всё вокруг и засияло внутренним светом, не замечал бледности родителей, не ощущал нервозности Джейса. Внимание на себя перетягивало набатом забившееся в ушах сердце, а мысли, разбежавшись испуганными букашками, никак не желали собираться вновь. Они с Магнусом стояли в центре ярко расчерченного круга, ладони мага ощущались, казалось, сразу везде: тот мягко поглаживал волосы, но крепко придерживал за локти; дотрагивался до шеи, но чертил замысловатые руны на спине и груди. В какой-то момент они, готовые, разом вспыхнули, обдав Алека неведанным раньше жаром. С губ сорвался потерянный вздох, а колени почти подкосились. В панике он встретился взглядом с магом. И тут же замер, наконец, и впрямь почувствовав себя околдованным. Кошачьи глаза напротив вспыхнули каким-то неестественным пламенем, но отчего-то это не пугало. Алек с ощутимым трудом сглотнул, почувствовав, что собственное сердце начинает колотиться с удвоенной силой. Тихий шёпот заклинаний оказался почти интимным, обволакивал, дарил покой. Вопреки ожиданиям Алека, его воспоминаниям, этот ритуал вовсе не пытался его прикончить, не подавлял волю, не принуждал… ни к чему. Он лишь туманил разум, уговаривал не думать, отпустить себя. Не решать. К губам вновь прижали кубок. Послушно приоткрыв рот, Алек сделал небольшой глоток. Горло порядочно разодрало, должно быть, поэтому вкус изменился, став горьковатым. Магнус чуть заметно кивнул и отстранился достаточно, чтобы можно было сделать несколько странных пассов руками. С кончиков пальцев летели голубоватые искры. Они носились вокруг, постоянно ускорялись. Алек заторможено отметил, что смотреть сквозь этот водоворот ему было очень трудно. Капризно вздохнув, он чуть надул губы и перевёл взгляд на Безмолвного Брата, так и не двинувшегося с места. Как будто бы это он был во всём виноват. Впрочем, может, так и было: голова восхитительно кружилась, весь мир вокруг кружился. Недвижным оставался лишь Брат. Чьи-то пальцы нежно дотронулись до подбородка, привлекая внимание. Ладонь легла на правое плечо, чуть нажала — немой призыв опуститься на колени. Слабо улыбнувшись, Алек медленно стёк на пол. Кошачьи глаза смотрели одобрительно, они сияли, подбадривали, дарили покой. В голове царила восхитительная пустота, кожа горела пожаром, а с губ, в такт чужому дыханию, срывались вздохи. Если бы не ладонь, оказавшаяся на затылке, он вряд ли удержался бы — прижался бы, замурлыкал, как очень хотелось. Вплёл бы себя в того, кто уже стал для него целым миром. Но ладонь в волосах не разрешала. Нежные поглаживания пришли как-то незаметно, Алек не помнил уже, но это и не было важным — где, что, когда… Важными были только сиявшие глаза. Кубок прижался к губам в последний раз, ещё один глоток совершенно безвкусной жидкости, ничего больше. Медленно, заторможено облизнув губы, Алек всё же потянулся вперёд, ближе к… мысли путались, думать становилось всё труднее, но привычка была упрямее чар. Тот, кто стоял рядом, обладатель удивительных глаз и нежных рук, медленно опустился на пол и сам, обхватив ладонями его лицо. В месте прикосновения кожа пылала, но жар не был больным, напротив, ничего более приятного Алек не испытывал никогда. Невольно потянувшись за прикосновением, он полностью забылся, растворился в ощущениях, которых было слишком много. Потом были руки, нежные ладони оглаживали шею. Носом он уткнулся в чужое плечо, с губ начали срываться какие-то странные, незнакомые звуки. Те, что набатом били в ушах. Ладони на шее одобрительно сжимались, чужое сердце начало биться в унисон с его. Внезапно время замерло, образовав вакуум. А потом, также резко, разбилось на тысячи осколков. Алек ощутил это очень остро: будто внезапно оказался в ледяной воде. Паника накрывала с головой, он не понимал, что происходило, что произошло даже, как он оказался… рванув невольно назад, он негромко вскрикнул, попытался подняться, но тело не слушалось, налитое свинцом. Дрожь всё усиливалась, от ужаса дышать не получалось, а сознание, вдруг ставшее кристально чистым, билось в агонии. — Александр, Александр! — паника пропала также резко, как и появилась. От резких перемен желудок скрутило болезненными спазмами. Прохладная ладонь появилась из ниоткуда, закрыв ему глаза. К уху прижались чьи-то губы. Тот же, кто позвал его по имени, продолжил говорить, успокаивая: — Я здесь, я рядом, всё хорошо. Это просто слишком для тебя, сейчас всё пройдёт, всё пройдёт… Дыхание начало выравниваться, пусть и приходилось почти вбивать в себя воздух силой. Постепенно возвращалась память, с ней приходило и осознание. Алек никогда не задумывался, какое же это было мерзкое чувство. Никогда ещё ему не хотелось так сильно запереться в ванной и сдирать с себя кожу, даже когда понял, что Джейс для него… По краю сознания прошлось лёгкое сочувствие. Чувство походило на лёгкую щекотку, ускользало, но было столь чётким… Алек резко дёрнулся из рук, высоко взвизгнув. Грустные глаза напротив больше не были кошачьими — обычные человеческие глаза. Такие понимавшие… знавшие. Алек с трудом сглотнул, его снова затошнило. Волна лёгкой грусти вынудила почти заскулить. Почему никто про это не говорил? Почему ни один грёбанный человек — вампир, оборотень, да даже этот маг! — никто не сказал ни слова о том, что в действительности представлял собой ритуал. На глаза навернулись злые детские слёзы, но сдерживаться Алек не намеревался. Он всегда поступал правильно, всегда старался, чтобы другим рядом было хорошо. Вот только почему ни одного грёбанного раза никто не мог просто помочь ему самому?! То, что так громко, с подвываниями и тихим иканием рыдал именно он, Алек понял лишь тогда, когда плечи обвили ладони его хозяина. Что-то внутри подсказывало: вырваться не получилось бы, накатившая в самом начале свинцовая слабость в два счёта скрутила бы его вновь. Плечи безнадёжно опустились, Алек чувствовал себя обессиленным. Прижавшись теснее лбом к чужой шее, он почувствовал пульс. Тот самый, что набатом бил в ушах ещё совсем недавно. Странным образом, это успокоило, позволив, наконец, скользнуть в спасительную темноту.