***
Джейс почти отрешённо смотрел на свои едва заметно подрагивавшие ладони. Дыхание уже не помогало: с возвращением Алека сдерживаться становилось всё сложнее, быть рядом с парабатаем и не чувствовать его, не знать, как помочь и ощущать дикую потребность получить помощь самому… Если честно, Джейс прекрасно понимал тех, кто когда-то поставил планку для таких отношений: если уж такой уровень привязанности убивал, что могла сделать любовная связь?! Но об этом, конечно, можно было подумать и позже. Вдох-выдох, вот так, нужно было успокоиться, утро уже наступило, время для самобичевания прошло. Джейс никогда не был сильным, никогда не чувствовал себя тем, кто мог управлять, вести за собой. Ему было некомфортно за этой маской, он вовсе не хотел того внимания, которое получал всю свою грёбанную жизнь. Вот только его никто не спрашивал, пришлось смириться. Он никогда не думал, что сила заключалась в непогрешимости, в силе. Джейс привык черпать силу в собственной слабости, беспомощности. Страх не парализовывал его адским дурманом, чем меньше были шансы на успех, тем более решительным и отчаянным он становился. Ощущение неотвратимости, ужаса, отрезвляло, позволяло двигаться, бороться; давало возможность жить. Джейс никогда не был сильным, не был смелым в том самом смысле, в каком был Алек. О нет, он был той ещё трусливой… уточкой. Вот только обычно выбора у Эрондейла особо не оставалось, а в самый тёмный миг накрывало осознанием: «кто если не я?!» - и он начинал двигаться, начинал жить, именно жить, по-настоящему. Лишь тогда он не совершал ошибок, лишь в критические моменты всё получалось так, как было должно. Быть может, не слишком здравая позиция, но ему хватало: жив и ладно. Вот только хватало лишь ему. С самого детства, когда отец, казалось, распланировал всю его жизнь наперёд, ему приходилось соответствовать, быть тем, кем его хотели. А потом Валентин решил, что отцовства его достало. Вот только обязанность соответствовать осталась: взрослый мир был тем ещё местечком… Порой Джейсу казалось, что эта его… маска всё ещё оставалась чем-то чужеродным, но отодрать её уже не получалось. Да и не хотелось уже: кому было бы неприятно выглядеть самоуверенным выскочкой, для которого море по колено? Вот только сути это не меняло, Джейс не менялся, оставался всё тем же страшно напуганным мальчишкой, оставшимся один на один с трупом отца. Он привык, не жаловался, где-то даже научился получать удовольствие. Научился отступать и нападать, опускать руки и вновь кидаться в бой. Научился совершать то, чего никогда не смог бы себе простить. Когда Алек исчез, когда их связь, не ослабев ни на йоту, вдруг оглушила тишиной, оставив после себя лишь лёгкий шёпот по краю сознания, Джейс с головой окунулся в поиски. Он не тратил время на споры с Конклавом, не ожидал их решения, и без того зная ответ: условия фэйри неприемлемы. И верил, как дурак верил, что сможет пойти до конца. Когда, полгода спустя, Мариза начала сдавать, когда появились первые вспышки, свидетельства зарождавшегося безумия, он не остановился сразу, продолжил двигаться по инерции, хотя и понял уже всё сам. Понял, едва увидел первое, ещё пока дружелюбное письмо из Аликанте, в котором Инквизитор выразил свою обеспокоенность состоянием здоровья бывшей жены. Джейс видел, знал, чем всё могло кончиться. Это даже не было выбором, Алек поступил бы также. Кто если не он, в конце концов. Ладонь быстро, с силой сжалась в кулак, так, что ногти впились в ладонь до крови. Спокойнее, спокойнее. В Институте никто ещё не догадывался о его ночных бдениях, нужно было быть осторожным, очень осторожным, пока его вновь никуда не упрятали. Когда Алек пропал, а их связь истощилась, Джейс долгое время просто не мог спать: исправно изматывал себя тренировками, доводил тело до полного истощения, но сон всё равно приходил лишь с зельями магов. Повторения прошлого никто бы не вынес, приходилось разделять жизнь на ночь и день. И сейчас в свои права уверенно входил день. Джейс слабо улыбнулся: ну конечно, едва солнце встало, а Алек уже бодр и свеж и готов тренироваться. Ещё пара дней и запросит лук, а там уж и до обычного занудства недалеко. Улыбка – ухмылка даже – казалась самому Джейсу каким-то больным, перекошенным оскалом, но Алек ничего не заметил: скупо кивнув, просто приступил к своим тренировкам с мечом. Едва Алек отвернулся, как улыбка сползла с лица, точно её там и не было, а хмурый взгляд впился в сильную, скрытую толстовкой спину. И всё же сейчас Алек держался намного спокойнее, мягче, чем в самый первый день. И если бы их упрямая связь не молчала, Джейс даже принял бы это всё за хороший знак. От своего балахона Алек избавился в первый же день, едва они покончили с формальным и пространным объяснением, что когда-то он жил в Институте. Говорить что-то большее попросту не получалось: таким испуганным, потерянным выглядел незнакомец, замерший перед ними. Алек не воспринимал происходившее, его глаза были почти затуманены странной, бессознательной дымкой паники и недоверия. Изабель решила, что спешка им была ни к чему. А потому, препроводив брата в его же старую комнату к его же старым вещам, они понадеялись на лучшее: что он грохнется в какой-то панический припадок, а потом начнёт вспоминать хоть что-то. Конечно же, этого не произошло: Алек только переоделся, выгреб из комнаты всё лишнее вместе со скопившейся грязью, а потом весь вечер просидел в оранжерее, задумчиво поглаживая один из своих ужасных свитеров. Очевидно, нормальной одежды ему не хватало больше, чем семьи. Но всё же прогресс был. Это только в дурацких фильмах, которые они обычно смотрели с Магнусом, всё налаживалось по щелчку пальцев, жизнь не предоставляла такой роскоши. Не было ни фанфар, ни трогательной музыки на фоне, ни ощущения, что они всё смогут преодолеть. Напротив, Джейс ощущал себя выжатым лимоном, по которому проехался каток. Алек уже не боялся их столь же сильно, не убегал на другой конец Института от случайного прикосновения, даже шёл на контакт. И это не выглядело уловкой, чёртовым дурманом фэйров: Алек продолжал оставаться собой даже тогда, когда собой не был. Очевидно, ему было любопытно. До колик, до дрожи где-то внутри, за лёгкими, раз уж уже на второй день их новоявленная проблема выползла из своей норы. Алек изучал место, в котором оказался с дотошностью инвентаризатора: дотрагивался почти до всего, поначалу не решался брать, воровато оглядывался, но потом всё же не мог удержаться. Оставался равнодушен почти ко всему, лишь хмурился сильнее, видя перемены. И заговорил с Джейсом к середине дня. Признаться, в первый миг Джейс так опешил, что смог лишь и дальше таращиться на подошедшего, как слабоумный. Наверное, это и внушило Алеку доверие: сложно бояться идиота, способного только мычать и покачиваться из стороны в сторону. Алек подходил ещё не раз и не два: спрашивал, правильно ли он помнил расположение комнат, верно ли его представление о чём-то новом, почему ему кажется, что лучше всего будет заказать ужин, а вовсе не есть то варево, что приготовила Изабель… Нормально Алек заговорил с ним только на третий день, когда вышел вот также в толстовке и спортивных штанах и спокойно поинтересовался, был ли ему доступен тренировочный зал. И пусть вопрос был вполне дежурным, пусть произнесён он был всё тем же незнакомым, отрешённым голосом, Джейс наконец почувствовал что-то. И, судя по вздрогнувшему парабатаю, не он один. В то утро Алек больше не произнёс ни слова, исчез куда-то на целый день, но к вечеру всё же объявился. И заговорил. Он не стал спрашивать, не мешал ли он, не стал деликатно кашлять, уведомив о своём присутствии. Просто в один момент перед закопавшимся в бумаги Джейсом, прямо на эти бумаги опустился поднос с ужином, а бесстрастный голос слева произнёс: - Изабель сказала, что ты не ел. Насколько я помню, люди должны питаться несколько раз в день, - ответа он ждать не стал, тут же отойдя куда-то в сторону, должно быть, рассматривал книги. Очевидно, Алек уже свято уверился в том, что Джейс вновь завис, а потому пока что можно было заняться чем-то другим. Вернулся назад он через пару минут, когда Джейс уже оттаял и готов был проблеять в ответ что-то почти вразумительное. Вот только Алек не дал: всё так же бесстрастно утопив прибор в тарелке, он продолжил разговор, похоже, решив, что говорить с живым дебилом всё же более здраво, чем с неживыми статуэтками. - Меня она тоже попыталась накормить, но мне столько не нужно. Я привык к иному… - тут он замялся, осторожно опустил ладонь на грозившие свалиться бумаги. Быстро собрав их в аккуратную стопку, продолжил, но уже без впустив в голос каплю неуверенности. – Но не думаю, что так было всегда. И, положив стопку на край, вышел. Алек приходил после, иногда говорил – всё также рублено, почти без эмоций, но говорил. Чаще конечно молчал, но это не напрягало. Вообще, так было всегда – часто им с Алеком слова не были нужны, они понимали друг друга и так. Трудно не понимать того, кому подставляешь спину, но только это появилось почти сразу, их молчание было почти таким же естественным как дыхание. Оно успокаивало, расслабляло. Даже сейчас одного присутствия Алека рядом хватило, чтобы унять дрожь. Джейс невольно вспоминал то время, когда только появился в Институте, когда сам вёл себя не лучше. Алек его вытащил тогда, заставил раскрыться. Ничего сложного, просто теперь настал его черёд.***
Они оставили Институт на Саймона. Институт. На Саймона. Оставили. Будь у Джейса чуть больше времени, он смог бы вызвать… Клариссу из Аликанте. Или возродить Валентина – за пару-то часов он бы точно не успел подготовить переворот. Что, собственно, Джейс и высказывал всем желающим и просто под руку попавшимся, но только даже Саймон не воспринял всерьёз: доверительно закинув руку Эрондейлу на плечо, он, с улыбкой четырёхлетки залепетал: - Слушай меня внимательно, мой друг. Моё убийство не… Джейс, что ты делаешь? – на этот раз Саймона от заслуженной кары спасло появление Алека. Быстро ему кивнув, тот быстро скрылся, напевая под нос что-то похожее на победный имперский марш. Джейс не хотел знать, правда. Саймона Алек, к слову, не испугался, даже когда увидел впервые: тот как раз тащил кинжалы из оружейной, запнулся о ковёр и едва не прикончил какой-то древний столик. В принципе, лучшего знакомства придумать было нельзя. Саймон же прекрасно разрядил атмосферу всеобщего ужаса от первой за много лет встречи, перетянув внимание на себя почти силой. Алек тогда впервые улыбнулся – едва дёрнул кончиком рта – и покачал головой, быстро впившись ладонью в волосы: ну и как тут бояться, трястись от страха и скулить, если рядом промышляли конченные кретины не похожие на фэйров настолько, насколько это вообще было возможно. Появление Изабель вернуло обстановку в рабочее русло. - Итак, что ты знаешь об этих убийствах? – Иззи быстро улыбнулась, привлекая внимание Алека, всё ещё провожавшего взглядом Саймона. Тот, рассеянно моргнув пару раз, кивнул, но говорить ничего не спешил, зато позволил сестре мягко дотронуться до толстовки. – Алек, ты можешь рассказать нам? - Эмхм… да, - после недолгой паузы, сглотнув, он всё же заговорил. – Всего было найдено около двух десятков убитых… - Двух десятков? Но… – Джейс нахмурился, но договорить не успел. - Да, именно так, - в голос Алека просочилась было нотка раздражения, но почти сразу пропала, уступив место обычному уже меланхоличному спокойствию. – Двадцать два подданных Зимнего Двора. Все были похищены из мест, где жили до расторжения. Там же оставлены трупы. На них были следы пыток. Железом. Смерть наступала через сутки или двое. Переведя взгляд с Изабель на Джейса, Алек заговорил тише, но твёрже: - На телах были найдены следы наркотика. Это что-то новое. Раньше яства фэйров действовали лишь на смертных. Эти действуют на всех, - пару раз моргнув, Алек неловко отвёл взгляд, сложил руки на коленях. Сейчас он выглядел едва ли на семнадцать, тонким, неуверенным в себе, но не собиравшемся отступать. Таким, каким он был раньше, ещё до встречи с Магнусом. – Я… слышал, как об этом говорили, когда Охота прибыла к Королю… Сначала Джейс не понял, чем был вызван этот приступ нервозности: за пару дней Алек достаточно к ним привык, чтобы не шарахаться, даже терпел прикосновения к одежде. И только одного не выносил. Ну конечно, просто прекрасно! - от привычек нелегко избавляться, особенно от тех, которые въелись под кожу. Почти у каждого охотника это была привычка играться со стилло. Лайтвуды исключением не были: Джейс частенько катал его в руках, Иззи закалывала волосы. Старшее поколение неодобрительно поджимало губы и говорило об уважении. Проблема была только в том, что стилло Алек боялся, на руны предпочитал не смотреть. Когда Изабель наносила себе Иратце, так и вовсе побледнел, и сбежал в свою комнату, отказавшись потом что-либо говорить. Дело было буквально накануне вечером, но Джейс уже умудрился об этом забыть. Скрипнув зубами, он быстро отложил стилло и достал телефон, быстро прокрутив список контактов. Они, конечно, должны были справляться узким семейным кругом, но небольшие хитрости точно не мешали: - Ничего не знаешь о новой наркоте, которая косит даже фэйров? – без предисловий начал Джейс, подняв наконец взгляд на парабатая. Он просто не мог поступить иначе.