Монстр в Париже 2

Люсиль как раз спускалась вниз, когда в дверь позвонили. Парадная дверь кабаре утром и днем была обычно заперта, а вечером перед ней воздвигался субъект в красном мундире с золотыми пуговицами, чьей единственной обязанностью было открывать и закрывать дверь и иметь при этом торжественный вид. В отношении же задней двери в кабаре царил полный либерализм, и открыть ее имел право всякий, кто в нужный момент проходил мимо. Люсиль как раз проходила мимо, поэтому она открыла. Она ожидала увидеть уличного разносчика или курьера и была весьма удивлена, обнаружив на пороге священника. У нее даже мелькнула тревожная мысль, не стало ли плохо кому-то из работников и не послали ли по этому поводу за духовником - но в следующий момент она заметила большой дорожный саквояж в руках незнакомца и сделала вывод, что он все-таки явился не по профессиональной надобности. Это был самый нелепый и самый потрепанный священник, какого только ей доводилось видеть, маленький, толстенький, с невыразительным лицом и бесцветными глазами. При нем, как уже говорилось, был дорожный саквояж, весьма потертый и с заплаткой на боку, а подмышками и локтями он удерживал четыре разнокалиберных свертка. Во второй руке он держал старый зонтик (шел дождь) и в общем и целом видом своим несколько напоминал черный, раскисший от сырости гриб. - Добрый день, - сказала Люсиль. - Могу ли я вам помочь? - Это ведь кабаре “Редкая птица”? - ответил священник, подслеповато моргая. Люсиль уловила в его голосе слабый английский акцент. - Да, - сказала она и посторонилась. - Проходите, пожалуйста. Маленький священник попытался закрыть зонтик и при этом уронил один из своих свертков. Нагнулся за ним и выпустил из рук саквояж. Придерживая свертки подбородком, он потянулся за саквояжем - и тут зонтик у него в руках внезапно раскрылся и едва не сбросил его с крыльца. Люсиль поспешила ему на помощь, и совместными усилиями они кое-как переправили многочисленное имущество священника, а также и его самого, через порог. Оказавшись внутри, он огляделся с чрезвычайно довольным видом и напоследок еще раз уронил зонтик. - Вы, должно быть, мадемуазель Люсиль, - сказал он, когда Люсиль кинулась поднимать. - А можно ли увидеть вашу уважаемую тетушку? Люсиль хотела попросить его подождать несколько минут внизу и отправиться на поиски, но в этот момент от лестницы раздалось пронзительное: - Боже мой! Тетушка нашла их сама. - Боже мой! - повторила она, прикладывая руки к вздымающейся груди и делая нетвердый шаг вперед. - Неужели это вы? Священник растерянно и виновато развел руками, признавая, что это действительно он. - Вы все-таки приехали! - продолжала мадам Карлотта. - Ах, боже мой, Люсиль! Это он! Помнишь, я рассказывала вчера за ужином? Тот, кто спас моего дорогого Огюста от ужасных подозрений... Это отец Браун! Провидение привело отца Брауна в “Редкую птицу” в тот час, когда мадам Карлотта и ее домочадцы садились обедать (что происходило обычно поздно). Поэтому гостя сразу же препроводили к столу и разместили на почетном месте. - Ах, это невероятно, просто невероятно! - ворковала мадам Карлотта. - Столько лет - с девяносто третьего, я как сейчас помню, года - мы вели переписку. Теперь и не сосчитаешь, сколько раз я приглашала отца Брауна приехать в гости - но какие-то обстоятельства ему все время препятствовали. И вот теперь он наконец смог! Отец Браун застенчиво улыбнулся этим словам, словно давая понять, что в этом достижении нет никакой его личной заслуги. - Где вы остановитесь? - спросила Люсиль. Отец Браун встрепенулся было, но мадам Карлотта его опередила. - К чему эти сложности? - воскликнула она. - Вовсе ему не нужно нигде останавливаться! Отец Браун прекрасно может пожить здесь, - и, доверительно наклонившись к гостю, она добавила: - У нас есть отличная свободная комната, мой бедный Огюст всегда ночевал там, когда мы ссорились... Немедленно пошлю кого-нибудь, чтобы там вытерли пыль и постелили свежее белье. Маленький священник рассыпался в благодарностях. - Но, - сказала Люсиль растерянно, - удобно ли... Не знаю, как сказать... Удобно ли будет отцу Брауну жить в... в кабаре? - О, мадемуазель Люсиль, пожалуйста, не нужно обо мне беспокоиться, - поспешно ответил тот прежде, чем мадам Карлотта успела высказать свое мнение. - Все в порядке. У меня очень крепкий сон, и громкая музыка мне нисколько не будет мешать. - О, - промолвила Люсиль, которая имела в виду не совсем это, - тогда... Тогда действительно все в порядке. Я рада, если вам это удобно. Здесь в разговоре возникла небольшая пауза, но мадам Карлотта, опытный председатель всякого рода застолий, не позволила ей превратиться в тяжелое, полное неловкости молчание. - Ах! - воскликнула она, скользнув взглядом вдоль стола и углядев новый предмет для беседы. - Как же я рада, что вы приехали! Наконец-то познакомились с моей Люсиль - и с мсье Франкуром тоже! Вы знаете, Франкур, я очень много писала отцу Брауну о вас... Франкур, который до сего момента безмолвно поглощал суп и отнюдь не жаждал принимать в разговоре активное участие, улыбнулся нервной улыбкой и пробормотал, что это очень лестно. - Я очень рад наконец с вами познакомиться, - проговорил отец Браун, поворачиваясь в его сторону. - Насколько помню, вы ведь встретились с мадемуазель Люсиль в Довиле, благодаря общим друзьям?.. Франкур с некоторой опаской кивнул. - Да, - подхватила мадам Карлотта. - Это д`Энбоны, Сесиль и Анри, вы вроде бы должны их знать... - Да-да, - кивнул отец Браун. - Дело в том, что я жил когда-то в Довиле и успел близко познакомиться с семьей д`Энбонов - они каждый год выезжают туда на все лето, - пояснил он, снова поворачиваясь к Франкуру. - Вы ведь жили у кого-то из их друзей? Возможно, это тоже наши общие знакомые? Как их фамилия? Этот вопрос поверг Франкура в глубокое раздумье. Несколько мгновений он сосредоточенно смотрел в суповую тарелку, словно надеялся прочитать ответ там, затем устремил панический взгляд на Люсиль. - Санье, - поспешно сказала та. - Их фамилия Санье. - Да, - подтвердил Франкур. - Санье. Так их звали. Отец Браун покачал головой. - Нет, - сказал он. - Боюсь, я их не знаю. - Ну и надо ли тогда говорить о них? - воскликнула мадам Карлотта. - Как будто нет более интересной темы! Уж лучше расскажите нам о своей поездке в Америку! Как выяснилось немедленно, довольно долгое время отец Браун действительно прожил в Америке, и его неторопливый рассказ об этом уникальном опыте - отчасти благодаря пространным пассажам, щедро вставляемым тут и там мадам Карлоттой - длился вплоть до того времени, когда на столе появился десерт. Казалось, что опасность уже миновала, и Люсиль даже рискнула послать Франкуру через стол ободряющую улыбку - и в этот-то миг отец Браун непреднамеренно нанес новый, совершенно неожиданный удар: он обмолвился, что по долгу службы ему довелось какое-то время пробыть в Алжире. - Какое удивительное совпадение! - вскричала мадам Карлотта, всплеснув руками. - Не помню, писала ли я вам об этом, но ведь Франкур до того, как криехать к нам, тоже жил в Алжире. Все взоры немедленно обратились к Франкуру, и тот вынужден был признать этот факт своей вымышленной биографии. - Не скажете ли, где именно? - полюбопытствовал отец Браун. Поскольку его легенда в алжирской части не была проработана вовсе, Франкур спасовал перед этим вопросом и снова уставился на Люсиль с мольбой. - В Оране, - ответила та после секундного в раздумья. - В Оране, - повторил Франкур покорно. - Я жил в Оране. - Да что вы говорите! - воскликнул отец Браун в радостном изумлении. - Ведь и я тоже жил в Оране! - Как чудесно! - прокомментировала мадам Карлотта. - Теперь вам точно будет о чем поговорить! Ни Люсиль, ни Франкур не видели в этом ровно ничего чудесного. Оба в тревоге ждали новой реплики отца Брауна - и она не замедлила. - Оран! - повторил маленький патер, мечтательно закатывая глаза. - Удивительный город. Как странно и красиво соединяются в нем подлинно восточная изощренность и европейская стройность линий... А где именно вы жили, Франкур? Снова Франкур посмотрел на Люсиль с надеждой, но на этот раз она ничем не могла ему помочь и ответила столь же потерянным взглядом. - За городом, - сказал он наконец после глубокого размышления. Отец Браун кивнул. - Да, - сказал он, - я помню, там чудесные апельсиновые рощи. Ах, как прекрасен Оран! Вы помните кафедральный собор? Как сияют его стены в лучах закатного солнца... Или вам больше по нраву утонченная красота Каср-эль-Бея? Загнанный этими вопросами в угол, не видя для себя никаких иных вариантов, Франкур прибег к последнему, самому мощному средству из тех, которыми располагал. - Мне тяжело вспоминать, - сказал он. Люсиль посмотрела на него с уважением - до сих пор она не испытывала каких-то особых надежд в отношении его умения врать - и, ободренный ее поддержкой, он добавил для пущей весомости: - Эти воспоминания причиняют мне боль. Мадам Карлотта растроганно закивала и прижала руки к своему чувствительному сердцу, но отделаться от отца Брауна было не так-то легко. - Почему? - спросил он с детской непосредственностью. Перед Франкуром разверзлись подлинные глубины ужаса и отчаяния. На этот вопрос он ответить не мог. Борясь с суицидальным желанием рявкнуть: “Потому что я никогда не был в Алжире! Я блоха!” - он покосился на мадам Карлотту в безумной надежде, что та придет ему на помощь - но мадам Карлотта неотрывно глядела на него тем взглядом, каким удав глядит на кролика, и в лице ее не читалось ничего, кроме желания услышать наконец разгадку той волнительной и трагической тайны, что окутывала его . Он покосился на Люсиль - та слегка пожала плечами и начала подниматься из-за стола, намереваясь изобразить обморок и тем придать разговору новое направление... Но в этот момент помощь пришла к ним извне. За пределами столовой послышались приближающиеся шаги, затем двери отворились, и мадам Дежу, заслуженная и верная экономка, объявила: - Мсье Рауль! Одновременно с этими словами мсье Рауль - великий изобретатель, чей технический гений еще только готовился воссиять над миром - прогалопировал в комнату и осветил ее пленительной улыбкой. - Мое почтение, мадам! - гаркнул он. - Люсиль, ты как всегда, очень даже ничего! Франкур, приветствую! Э... Добрый день. - Рауль! - воскликнула Люсиль с такой радостью, что и менее чувствительное, чем у Рауля, сердце при подобном обращении застучало бы в три раза быстрее. - Позвольте, я вас представлю друг другу: это Рауль, мой добрый друг и друг Франкура. Отец Браун, старинный приятель тети. - Очень приятно, - сказал Рауль. Отец Браун заверил, что ему тоже очень приятно. - Рауль, ты отобедаешь с нами? - спросила мадам Карлотта. В голосе ее звучало беспокойство, потому что от обеда уже практически ничего не осталось, а Рауль был известен своей прожорливостью. - Увы, нет, мадам, - отвечал тот к большому ее облегчению. - Боюсь, я никак не могу остаться на обед. Напротив, я еще и вынужден буду лишить вас общества Франкура. Потому что,- добавил он, поворачиваясь к Франкуру и сопровождая свою речь устрашающим подмигиванием обоими глазами сразу, - если ты не забыл, мы договорились... сегодня... у Эмиля... в семь. - Да! - воскликнул Франкур, который в самом деле обо всем забыл, но теперь вспомнил, и воспоминание это пролилось бальзамом на его измученную душу. - Мадам Карлотта, прошу прощения, но я немедленно должен идти. И он поспешно поднялся из-за стола. - Так нам повелевает долг мужской дружбы, - пояснил Рауль, подпрыгивая в дверях. - А долг, - добавил он веско, - долг превыше всего! - Да, - твердо сказал Франкур. - Мадам, мадемуазель, мсье, мое почтение. - Мое почтение! - прокричал Рауль уже из коридора. Когда дверь за ними закрылась, мадам Карлотта рассмеялась и покровительственно похлопала Люсиль по руке. - Ты что-то выглядишь расстроенной, моя дорогая, - сказала она. - Не расстраивайся: мужчинам нужно иногда собираться тесным кругом, без дам. Без этого они дуреют. Как это говорится, отец Браун: блажен тот, кто ходит на совет нечестивых? - Почти так, - сказал отец Браун, улыбаясь.