Балансируя на краю

Я сжег свое завтра. © Uncle (feat.Ian Astbury)

- Я потерял голову, как несмышленый мальчишка, когда увидел тебя в первый учебный день средней школы. Слепо верил, что трусливое сердце вот-вот выскочит из моей груди, - признается Савада, обнимая супругу со спины и опуская подбородок на острое плечо. У его жены неповторимый нежный смех, который он, наверно, узнает даже в необъятной галдящей толпе. От него даже пульс отдается по-другому. - А разве что-то изменилось? – тепло улыбается Киоко, слегка наклоняя голову назад. - О чем это ты? – растерянно спрашивает молодой человек, заметно напрягаясь и чуть усиливая захват. - Ты все тот же глупый мальчишка, Десятый, - мягко усмехается та, чувствуя, как горячие сухие губы обжигают шею в ответ. Как клеймо. Шатенка горько ухмыляется и спешно прячет простенький свадебный альбом в один из многочисленных ящиков письменного стола, откидываясь на спинку жесткого кресла и утомленно прикрывая глаза. Очередной омерзительный кошмар, вызванный демонами прошлого. Они были неприлично счастливы в своем непродолжительном, как сладкий миг, браке. Насладившись и насытившись медовым месяцем и его пряным послевкусием, Десятый вернулся к обязанностям главы семьи, лежащим на худощавых плечах неподъемной для других, ношей. Пожалуй, его без зазрений совести можно было назвать Атлантом из древнегреческой мифологии, держащим шаткий мир в крепких руках. Порой, Сасагава и сама не верила в подлинность окружающих ее людей, событий. Ведь невозможно получить все сразу в таком неизмеримом количества ласки, любви? Сейчас, конечно, она понимает, что ей по-своему пришлось заплатить за такие поспешные мысли и выводы. Но какой ценой. - Киоко-сама, - загнанно выдыхает ворвавшийся в библиотеку, Хаято. Белобрысый словно не обращает вниманием, что добавил злополучный суффикс к имени девушки, несмотря на бесконечные просьбы. А та, будто предчувствуя приближение беды, так же не заостряет внимание на такой малости. - Гокудера-кун… - слабо начинает шатенка, но тут же замолкает, наблюдая как вслед за правой рукой мужа, входят и остальные хранители колец. – Что произошло? Где Тсунаеши? – нервно интересуется она, вцепляясь в шершавый бок книжной полки. Только не сейчас. Нет. Забудь о панике. Савада обещал вернуться вместе со всеми. Вместо каких-либо связных объяснений, Ураган приближается к ней и протягивает знакомый футляр, обитый темный бархатом. Сасагава нетерпеливо принимает его и сразу открывает, ощущая, как деревянный паркет уходит из-под ног. Те подкашиваются точно от взмаха заточенной косой. Девушка почти опускается на холодный пол безвольной куклой, но ее вовремя подхватывают блондин с Ямамото, намертво обхватывая трясущиеся как в лихорадке, руки. Внутри лишь одинокий перстень Неба. Ее бескрайнего Неба. Хаято безостановочно нашептывает слова соболезнования, вперемешку с беглыми извинениями. В его беспомощном монологе то и дело проскальзывают: «простите», «не уберег», «Джудайме», «Мильфиоре». Этот замкнутый круг повторяется снова и снова, пока Такеши не прерывает своего напарника и не помогает Киоко добраться до ближайшего стула. Чему Киоко искренне рада. Она уверена, да что уж там, точно знает, что те сделали все от них зависящее. И даже больше. Но вместо хоть каких-то слов благодарности, девушка лишь обессиленно качает головой после очередной фразы хранителя. После ее вселенная сужается до размеров кабинета супруга. Горничные, не проронив лишнего звука, переносят часть вещей в задернутую тяжелыми шторами, комнату, оставляя овдовевшую хозяйку в удушающем одиночестве. Они нарушают ее уединение пару раз в неделю, меняя нетронутые подносы с едой и расставляя по местам разбросанные предметы, принадлежащие когда-то погибшему Дечимо. Возвращаясь обратно в угнетающую обстановку, служанки находят Сасагаву уже в привычном состоянии или заученной застывшей позе. Савада снится ей. Совсем еще юный, с робкой улыбкой на губах и слетающим с них бессвязным признанием или в черном смокинге у алтаря, откидывающий прозрачную ткань фаты и бережно притягивающий хрупкое тело невесты к себе. В размытых иллюзиях-кошмарах он как живой. Почти. Но ей, почему-то, не хочется думать об этой недосказанности. Только забыться и раствориться в безумных фантазиях, переполненных его призрачными объятиями и жаркими обещаниями, произнесенными едва слышно в самое ухо. Ее навещают близкие. Зачастую, это Рехэй и неудавшаяся свекровь, Нана. Они что-то спрашивают, участливо держат за руку, успокаивают, а в ответ получают тишину. И проходящий сквозь них, взгляд. Для нее окружающие люди, пространство, напоминают бракованные миражи. Это когда ты уже заранее готов к обману и разочарованию, бредя по раскаленной пустыне, не разбирая дороги. Известие о назначении Занзаса на пост временно исполняющего обязанности Одиннадцатого босса, вводит Киоко в еще большее оцепенение, принуждая ее избегать каких-либо контактов с бывшей Варией. Для нее это фарс, с которым она не может смириться. Почему именно этот человек? Ведь у погибшего супруга было столько приближенных соратников. Но новый Вонгола словно не замечает этой внутренней скрытой борьбы между ними, погружаясь в безотлагательные дела семьи. Прослушивая беглые отчеты Хаято, девушка невольно узнает об очередных победах бывшей организации мужа, запавшей ему в сердце против собственной воли. Сасагава никому об этом не рассказывала, но сама порой ловила себя на том, что нехотя отпускает Тсунаеши на неотложные совещания и операции. Было ли это ревностью? Может быть. К концу первого месяца после гибели Десятого, шатенка из последних сил выбивается, но все же пытается укрыться от разговоров с брюнетом в полутемном кабинете мужа. Чувство презрения переполняет легкие подобно невесомому кислороду, гоняя его по кругу без остановки. Но все же, когда та в последний раз облачается в строгое платье по случаю завершения периода траура, ощущение от того, что она в конечном итоге проиграла первый раунд ожесточенной битвы, преследует ее весь короткий путь до поминальной комнаты. - Савада, - окликает он, стоит только последним присутствующим выразить свои соболезнования и уважение в очередной раз. Их усталые взгляды встречаются впервые после прибытия мужчины в Японию и передачи тому поста Вонголы. Рехэй незамедлительно дергается в сторону сестры, но девушка лишь отрицательно кивает и натянуто улыбается, чтобы блондин не волновался и возвращался к своим обязанностям. - Я не меняла фамилию. Тсунаеши настоял, в целях моей безопасности. Так что, Сасагава. Как и у брата. - Мусор сыграл в благородность? – надменно усмехается брюнет, получая в ответ неоднозначное пожатие худыми плечами. – Я противен тебе, верно? - Нас ничего не связывает, Занзас-сама. Мы и не знакомы толком. Впрочем, мне хватило и того поздравления в день свадьбы. - Ты ведь протянешь без него? В мои планы не входит посещение похорон всех членов семьи. Это утомляет, знаешь ли, - ухмылка в диковатых глазах. Киоко неосознанно вздрагивает от их бесноватого вида. Шатенка не знает почему, но те почему-то напоминают ей пару темно-кровавых углей на загорелом лице. - Я справлюсь, - ровно сообщает девушка, обещая в первую очередь себе, а потом уже собеседнику, что не нарушит эту памятную клятву. Любой может видеть ее слезы, пролитые по утраченному мужу и сожженным мостам о светлом будущем. Но нет. Только не он.