Особенный

      Он слишком опасный. Осторожный. Недоверчивый. Слишком странный. Разговаривает слишком редко и пропадает, бывает, слишком надолго. А ещё он слишком… красивый.       От обилия нескончаемых «слишком» идет кругом голова, и Сэм рычит про себя, захлопывая дверь очередной квартиры на окраине, выбранной для тайной лежки. Там, позади, остается дух прошлого века, и он остро чувствует себя лишним, едва Барнс открывает рот, вспомнив что-то, а Стив подхватывает тему, продолжая с полуслова, и погружается в мутное марево до– и военных воспоминаний.       – Баки тебе понравится. Он особенный, – как-то в процессе игры в догонялки с солдатом обронил Стив, морщась, но терпеливо откусывая от обожаемого Сэмом гамбургера, который считал до крайности вредной пищей. Уилсон на это клал с высокой колокольни, потому виновато пожимал плечами в ответ на укоризненный взгляд Стива, и снова тащил в машину пакет с харчами и кофе из придорожной забегаловки.       И взаимопонимание у этих двоих с полувзгляда...       А когда они смотрят друг на друга – проще пойти в душ и вздрочнуть, чем выдержать острый запах сексуального притяжения, растекающийся от потрясающей парочки. Именно потрясающей – Сэм Уилсон не встречал ещё людей, настолько правильно и легко дополнявших друг друга. Словно Баки был куском Стива (или наоборот), неотъемлемым приложением, и сейчас он уже не понимает, как можно было не замечать раньше, что Стив был… не одиноким, нет, а скорее... неполноценным, да. Да, именно так, словно у него не было руки или ноги – с тех пор, наверное, как он лишился своего обожаемого Барнса в далеком сорок четвертом.       В воздухе ещё оседает грохот от удара дверью о косяк, а Сэм уже мысленно дорисовывает себе, как Кэп и его верный солдат переглядываются после его ухода и без слов набрасываются друг на друга. Тряхнув головой, чтобы выдворить из мыслей развратно-грязную картинку, Уилсон топает в захолустный бар за углом. Пиво тут препоганейшее, но зато можно спокойно цедить свою кружку до бесконечности за столиком в тёмном углу, и размышлять о том, когда же мир вокруг успел превратился в нескончаемый пиздец.       Наштукатуренная официантка масляно строит глазки, протискиваясь меж столиков к нему с заказом. Сэм явно выбивается из привычного ширпотреба, околачивающегося в баре, и не может не привлекать к себе внимания, даже нацепив темную кепку и просторную поношенную куртку. Он не улыбается ей, просто молча забирает бокал, наблюдая, как поджимаются красные, густо напомаженные губы.       И некстати вспоминает, что Барнс свои губы, разумеется, не красит. Но они у него всё равно яркие, алые. Кажется, что его или бесконтрольно целовали минут двадцать кряду, или он без конца кусает их, сдерживая сексуальное напряжение. Или следуя привычке. Как только не сожрал до сих пор?..       У Стива губы розовые, нежные на вид и пухлые, как у хорошеньких студенточек с курса психологии, присылаемых академией на практику в Центр помощи ветеранам, откуда Уилсона вырвал ураган под названием Капитан Америка, что с грацией танцующего бегемота вклинился в размеренную жизнь в одно обыденное утро на пробежке взбесившим Сэма своим бесконечным: «Я слева!»       Да чтоб ты вечно в кильватере болтался, шкаф с синими глазами и честностью, бьющей через край и граничащей с идиотизмом, раздраженно бурчал про себя Уилсон, вытаскивая Кэпа из очередной засады. Не то чтобы Сэм особенно протестовал против неожиданно свалившихся на голову перемен, но сейчас, когда живой, хотя и сильно потрепанный Барнс неотступно болтался вместе с ними, Уилсон готов был молиться на то время, пока они с Кэпом этого самого Барнса просто искали. Уперто искали, а тот не менее уперто драпал по штатам, проскакивая по городам со скоростью бешеной блохи. Ибо не искал его, как выяснилось, только ленивый. Если раньше никто из преследователей точно не знал, где они находятся, то теперь казалось, что у Зимнего стояли радиомаячки не только в стальной руке, но и он сам целиком был ходячим маячком. Бред, конечно, но бесконечно прятаться у этих трёх мужиков весьма колоритной наружности не получалось, и после очередной стычки с хер-пойми-чьей-стороной, облаченной в броню и шлемы, приходилось срочно менять дислокацию.       То, что Барнс особенный, понятно стало сразу, стоило его только догнать и припереть к стенке. Особенный пришибленно смотрел из-под завесы спутанных волос, недоверчиво хмурился и вид имел самый что ни на есть обиженный, когда его нагнали на каких-то заброшенных складах и припечатали смертоносный протез тисками в одном из цехов.       Наблюдая за первым разговором исторических представителей седой военной древности, Сэм впервые смутно понял по их взглядам, что связывает Капитана и сержанта нечто большее, чем дружба. Баки затравленно, но всё же улыбался, припоминая фрагменты общего прошлого, Стив смотрел на своего друга так, что от нежности в его взгляде начинало нехорошо щемить сердце и хотелось высморкаться от накатившей волны умиления, щипавшей в переносице. С трудом удержав покер-фейс непоколебимым, Сэм прокашлялся, переводя взгляд с одного на другого, и невольно нарушил трогательность момента.       Когда несколько часов спустя они с Кэпом притащили Барнса, почти бесчувственного от усталости, слегка раненного в драке с бойцами ГИДРЫ, в захолустный мотель за городом, Сэм убедился в праведности своих подозрений, наблюдая, как Роджерс квохчущей наседкой носится вокруг вновь обретенного друга.       – Ну, ты вылижи его еще! – процедил сквозь зубы Уилсон, пока Стив расчесывал чисто вымытые пряди волос Барнса, крепко спящего у него головой на коленях. В ответ Кэп внезапно залился краской и даже не поднял взгляда, а Сэм с того момента зарекся выдавать настолько двусмысленные фразы. И вовсе не потому, что они лишали беднягу Роджерса, знатного демагога, блюстителя нравственности и справедливости, дара речи и нагоняли краску на светлую кожу скул. Просто богатое воображение Уилсона моментально нарисовало Баки и Стива в нужном положении, и в паху от этого тут же потяжелело. Осознав это, Сэм предпочел стремительно свалить спать, но так и не сомкнул глаз, ошарашенно размышляя ночью под гул машин с улицы о том, что же этакое на него нашло. Явно не разгульная юность вспомнилась. То, что Стив ему нравился, Уилсон не отрицал, но никогда не представлял их отношения в сексуальном контексте, даже заглядываясь на кэповскую охуенную задницу. Но с появлением Баки все изменилось. В первую очередь тем, что охуительных задниц в радиусе обзора Уилсона внезапно стало две.       Действительно, особенный.       Сэм с тех пор часто замечал жаркие взгляды и «случайные» прикосновения. Как и робкие улыбки, и краску на предательски розовевших щеках Роджерса, который ни на йоту не умел контролировать такую реакцию своего протюнингованного организма, как смущение. И что примечательно, от Уилсона эти свои брачные игры «седая древность», что должна была краснеть и бледнеть при одном слове "секс", не особо и прятала.       Сэм был рад доверию, но не рад предательской реакции своего тела, когда однажды на пороге квартиры услышал те самые звуки вкупе со скрипом мебели, что не оставляли сомнений в том, чем заняты по ту сторону. Помявшись, Уилсон свалил в туман, мысленно прикидывая, останется ли хоть что-то после секс-марафона "мамонтов", на чем можно будет поспать с удобством. Вернувшись спустя несколько часов, он пару минут созерцал с порога покачивающиеся на убогой люстре форменные штаны Кэпа, после чего решил даже не искать парочку, раскурочившую маленькую квартиру. Просто побеспокоился о сохранности собственной психики. И яиц, если честно. Спать пришлось на полу в кухне, куда Сэм приволок подушки и старенький плед с обшарпанного дивана, который веса двух "мамонтов", занятых активным "делом", таки не выдержал и предпочел тихо крякнуться.       Уилсон отчаянно залипал на губах Барнса, глядя на того в зеркало заднего вида при переездах. Или когда тот ел, облизывая губы юрким языком. Или когда однажды внезапно приснился – близко-близко, обнаженный и сжимающий стальной ладонью его горло, отчего Сэм проснулся в поту, задыхаясь, да ещё и с каменным стояком в штанах.       Экран внезапно засветился и погас, моргнув оповещением о новом сообщении.       23:38       «Нужна помощь с Баки»       Сэм бросает деньги за пиво на столик и подхватывается, спеша к выходу. Уже подходя к бараку, где они ютились, он понимает, что недоумение от странного сообщения никуда не делось. Барнс адекватен, лучше общается в последнее время даже с посторонними на улице, да и потом – он же со Стивом. А тот ему доверяет. От страха спазмом перехватывает горло, но, взбегая по ступенькам, Уилсон успокаивает себя. Сообщение-то Роджерс вряд ли набрал бы, если бы его убивали.       В квартире темно и тихо, и глазам требуется время, чтобы привыкнуть к скудному свету, проникающему с улицы сквозь темные шторы. Он скидывает кепку и темные очки на столик в коридоре.       – Парни? – озадаченно шепчет Уилсон в темноту, но та молчит. Становится действительно страшно.       Пара шагов - и перед ним гостиная, но она пуста: ни друзей, ни погрома, все вещи на своих местах.       Поколебавшись, Сэм толкает дверь в спальню, которую Кэп и сержант заняли, не спрашивая у Уилсона, против тот или нет, просто перед фактом поставили. Он не возражал, потому что наблюдать за Баки и Стивом, открыто флиртующими, если бы он выселил их на диванчик в гостиную, моральных сил бы попросту не хватило. Да и телевизор был в его единоличном распоряжении по вечерам.       На кровати обнаруживается Стив. Он сидит, сгорбившись, и упирается локтями в колени, закрыв лицо ладонями. И выдержка Сэма готова "помахать ручкой", потому что на Кэпе только спортивные штаны, и бледная кожа слегка отливает сиянием в скудном свете уличного фонаря. Тело у Стива что надо, предмет зависти и вожделения миллионов, но вот конкретно сейчас Сэм никак не ожидает увидеть его полуобнаженного, да еще явно растерянного. Или…       – Стив? – недоумение в голосе скрыть не получается. В уши медленно вливается шум из ванной, определяя местонахождение второго «отморозка».       Роджерс вскидывается, и в его глазах так явно плещется растерянность, что Сэму хочется подойти и утешить его, как щенка, которого впервые продинамили с сочной косточкой. Именно такой вид имел легендарный суперсолдат, ловя взгляд замершего на пороге Уилсона.       – Что случилось? – беспокойство в голосе откатывается, как волна с берега, когда становится понятно, что Роджерс цел и невредим.       Стив открывает было рот, но с губ не слетает ни звука, и Уилсон понимает, почему. Затылком чувствует движение за спиной, почти бесшумное, просто тень мелькает на периферии бокового зрения, неслышно ступая по полу. Сэм напрягается, готовый отразить нападение, но ничего не происходит – ровно до тех пор, пока он не пытается обернуться, чтобы взглянуть на Барнса. В том, что за спиной Зимний, он даже не сомневается. А вот вопрос, для чего его позвали, остается открытым.       Уже в полуповороте Сэм шокировано ощущает, как на предплечья ложатся сильные руки, сдавливают, не предполагая свободы для маневра. Тело, не уступающее кэповскому в размахе плеч, прижимается со спины и неожиданно бесцеремонно впихивает Сэма в комнату. От ощущения нереальности происходящего начинает подташнивать, а в сознании начинает ворочаться дикий комок понимания того, что задумал Барнс. Растерянный взгляд мечется по лицу наблюдающего за ними Стива, но тот уже спокоен и расслаблен, наблюдает широко распахнутыми глазами за тем, как Баки подталкивает ошалевшего и потому не сопротивляющегося Уилсона к нему.       – Вы охуели оба! – орёт Сэм, но внезапно живая ладонь Зимнего молниеносно перемещается с локтя на лицо, и ему остается только беспомощно мычать и умолять Стива взглядом прекратить это безумие. Роджерс же смотрит поверх его плеча и слегка кивает, будто зрительно договаривается о чем-то с Барнсом. А Уилсон на чем свет стоит клянет эту ебучую способность «отморозков» понимать друг друга без слов.       Свободной рукой он пытается отцепить протез от левой руки, но с тем же успехом можно пытаться сдвинуть скалу. Барнс не причиняет боли, хотя, без сомнений, проломить башку может одним ударом стального кулака.       Краем глаза он замечает, как Стив подается вперед. Умелые пальцы ложатся на ремень брюк, расправляются с ширинкой, и вниз живота обжигающей волной обваливается жаркая догадка, заставляя член предательски дернуться под тканью. Сэм растерянно и протестующее мычит в теплую ладонь, и по телу пробегает дрожь, когда пальцы бесцеремонно ныряют под резинку трусов и резко стягивают с него нижнее белье вместе с джинсами, отчего каменный к этому моменту член шлепает по животу, оставляя влажный след на коже. Твердая ладонь оборачивается вокруг ствола, и глаза едва не вываливаются из орбит, когда Сэм чувствует, как низ живота опаляет горячее дыхание, а кончик языка проходится по уздечке и переходит на сочащуюся влагой щёлку.       – Стив! – хочет заорать он, но получается лишь невнятно простонать в руку Баки.       – Если перестанешь визжать, то я позволю тебе смотреть, – Барнс опаляет дыханием ухо, шепчет томно, почти ласково, и Сэм сдается и кивает. Баки тут же убирает ладонь с его губ, и обеими руками скользит под куртку, стаскивая ткань с плеч. Мощное тело сзади чуть отступает, чтобы стащить одежду, но Сэм даже не пытается вырваться, потому что в тот же момент губы Кэпа оборачиваются вокруг головки его члена.       Роджерс с ходу задает темп, жесткий, ритмичный, забирает глубоко в горло и втягивает щеки, слегка помогает себе рукой и перекатывает поджимающиеся яйца Уилсона в ладони, сосет с таким усердием, что у Сэма разве что искры из глаз не сыплются, а из горла рвутся полузадушенные стоны. Воздух окончательно вышибает из легких, когда Барнс ныряет ладонями под футболку. Тело вздрагивает от контраста живого тепла и мертвой стали, с нажимом прошедшихся по напряженным мышцам. Уилсон послушно поднимает руки, позволяя стащить с себя последнюю тряпку. Кожа горит огнём, особенно когда Баки прижимается сзади, и Сэм чувствует жесткий стояк, вжимающийся в ложбинку меж ягодиц. Горячие губы ложатся на основание шеи, Баки скользит по ней языком, собирая соленую влагу, и, кажется, тоже останавливается, чтоб понаблюдать за Стивом. Стальная рука лежит на плече Сэма, а живая перехватывает его поперек груди и остро сжимает горошины сосков, перекатывая их между пальцами.       Уилсон растерян, колени отчаянно дрожат и подкашиваются, но взгляд от стриженого затылка Кэпа на уровне паха оторвать практически невозможно. Сэм стонет, когда Стив в очередной раз забирает член практически до горла, слегка давится и конвульсивно сжимает головку. Роджерс поднимает глаза и слегка, не останавливаясь ни на секунду, скользит языком по стволу с нажимом, очерчивая венки, и мулат мутным взглядом отмечает жаркий румянец на щеках и покрасневшие губы, с которых по подбородку тянется тоненькая ниточка слюны. Сэм зарывается пальцами в волосы Стива, стонет в голос и прерывисто выдыхает:       – Стив, Стив я сей-час… ааахх, сука блять, я…       Роджерс понимает его сумбурный скулеж, но его это не смущает. Стив не отстраняется, лишь прикрывает глаза и сжимает сам себя через тонкие брюки, ослабляя собственное возбуждение. И Уилсона от одного вида настолько развратного и раскрепощенного в этот момент Стива смывает в охуительнеший оргазм, от которого свет вокруг меркнет на добрую минуту, а грохот крови в ушах перекрывает любые звуки. Лишь руки Барнса, обвитые вокруг его тела, удерживают Сэма от сползания на пол. Стив отстраняется, облизывает губы, пристально наблюдая за лицом Сэма с расфокусированным, томным взглядом, кладет руки на его бедра и поглаживает, ощущая чужую дрожь. На фоне темной, почти черной сейчас кожи Сэма его ладони кажутся нереально, снежно-белыми.       Баки удовлетворенно хмыкает, поглаживая разомлевшего Уилсона везде, где дотягивается, сталкиваясь иногда с руками Стива, и Сэм слегка обалдело чувствует, что ещё немного – и он будет готов ко второму раунду.       Он вздрагивает, когда Барнс шепчет в ухо едва слышно:       – Сделаешь ему больно – сверну шею.       И отходит, а Сэм прикладывает максимум усилий, чтоб устоять на ногах. В тусклом свете блестит сталь, а Баки опускается коленями на кровать позади Стива. Руки Барнса оглаживают широкие плечи и тянут к себе, и Кэп слушается, привстает и оборачивается к Баки, который внезапно кивает оглушенному до сих пор Сэму. И этот кивок неожиданно выводит его из ступора осознанием того, что от него хотят.       Будто во сне, Сэм тянется к Роджерсу, ведет раскрытыми ладонями по его бокам и ныряет пальцами под резинку брюк, бесцеремонно сдергивая ненужную ткань с бедер. Стив привстает, дает возможность стянуть штаны, и тянется к Барнсу, опускаясь на постель. Сэм чувствует, что к паху снова приливает кровь, когда наблюдает, как Кэп прижимается грудью к груди Баки, цепляется пальцами за его плечи, как тот врезается ртом в рот Роджерса и сминает губы яростным поцелуем, как руки обоих шарят по телам друг друга в горячечном беспорядке оглаживая каждый сантиметр кожи. Роджерс ластится к Барнсу, притирается плотней, когда его ладони сжимают ягодицы Кэпа и слегка раздвигают, лаская кончиками темную ложбинку меж ними. Стив закрывает глаза, Барнс – нет, он целует Роджерса и смотрит на Сэма, который, кажется, забыл как дышать и не может поверить, что не просто наблюдает, а сам - часть творящегося здесь сладкого безумия.       Баки разводит ягодицы Кэпа сильней, и Сэм видит, как кончики пальцев касаются темного сжатого отверстия меж ними, отглаживают мелкие морщинки вокруг, едва касаясь. И это сносит крышу, Уилсону кажется, что воздуха в комнате не остается. Он жадно вдыхает, умеряя сердечный ритм, и опускается на постель позади Стива, ведет ладонями по бугрящимся мышцам, с силой сжимает бедра, слыша отчетливый запаленный вдох, когда Роджерс отрывается от рта Баки на доли секунд. Кажется, Стив смущается. Сэм не знает точно, но улыбка Баки – теплая, до невозможности нежная, – подарена Стиву, когда солдат отстраняется, а Роджерс прячет лицо у него на плече, отдаваясь жадным рукам, гладящим его тело, и эта улыбка говорит сама за себя.       И тогда Сэм решается. Барнс поднимает голову от шеи Стива, оставив на нежной коже стремительно темнеющий засос. Уилсон подается вперед, вжимается в тяжело дышащего, покрытого испариной Роджерса, кажется, стискивает его чуть не до хруста в костях, и ловит губами выдох Баки. Между их губами – жалкий миллиметр плавящегося жара, исходящего от Зимнего, а в глазах – раскаленная сталь блещет огненными искрами. И страшно, и любопытно, и слишком долго Сэм ждал, чтоб не попробовать эти порочные алые губы на вкус. Он сам подается вперед и накрывает зацелованные губы своими, пьет пьяный поцелуй, когда Баки отвечает, отдавая инициативу, поддается нажиму языка и впускает его в горячую влажность желанного рта.       Он и вправду особенный.       Настолько вкусный и сладкий, что Сэма ведет, голова кружится от восторга дозволенности и хмеля возбуждения, от того, как Барнс выдыхает томный стон в его рот, как его язык ласкает в ответ, вылизывает, скользит по зубам. Отпуская зажатого меж ними Стива, Уилсон тянется к Баки, хватает за крепкие бедра обеими руками и рывком подтягивает ближе, хотя, кажется, что они и так уже одно целое. Баки хватает протезом за плечо Сэма, стараясь удержаться, но живой рукой все так же придерживает Роджерса, который целует покрытое шрамами плечо и не протестует своему положению, хотя ему уже довольно трудно дышать от силы и жара двух тел, зажимающих его. Его стояк упирается Баки в бедро, и за одно только это он готов благодарить их обоих. Кэп трется членом о ногу друга, всхлипывает от покалывающего по всему телу возбуждения и ждет, ждет когда Сэм и Баки насытятся друг другом.       Глаза Баки – почти чёрные, волосы на висках слиплись от пота, но растрепанный и с горящим взглядом он завораживает Сэма, когда тот отстраняется и пытается хватануть раскаленный воздух. Стив стонет, откровенно, глухо в плечо Барнса, когда особенно сильно прижимается тазом, и они оба разом вспоминают о нём – о причине их общего сумасшествия.       Баки отстраняется, давая свободу для маневра, а Сэм нажимает Стиву меж лопаток, заставляя его опуститься и оказаться между ними в коленно-локтевой. Уилсона ведет от того, как упругие ягодицы притираются к его паху в поисках контакта. Член прижимается, трется по ложбинке, а Баки кивает на столик рядом с кроватью. Сэм забирает тюбик лубриканта с полированной поверхности, дрожащие пальцы едва слушаются и лишь с пятой попытки получается откинуть злосчастную крышечку. Прохладный гель приятно окутывает пальцы.       Баки тем временем вцепляется в стриженые волосы Стива живой ладонью и наклоняет к себе, а тот безропотно понимает, чего от него хотят. Сэм давит подушечками двух пальцев на вход, жадно наблюдая, как Баки откидывает голову и, приоткрывая рот, гортанно стонет, когда его член исчезает в глубине рта Кэпа. Роджерс помогает себе рукой, гладит бедра Баки и поджимающиеся яйца, и отчаянно подмахивает руке Сэма, который забывает в тот миг обо всём, кроме дергающегося кадыка под трехдневной щетиной и дрожащих тенях от ресниц на щеках Баки. Юркий язык проходится по алым губам, и солдат стонет, вырывая этим умопомрачительным звуком Сэма из оцепенения.       Два пальца входят в Стива без особых проблем. Уилсон добавляет смазки, растирая ее по коже, по краям сжимающейся дырочки, снова ныряет внутрь уже тремя пальцами, оглаживая нежные стеночки. Там, внутри, скользко, мокро, туго и горячо, и так хорошо, что вытерпеть дольше минуты невозможно.       Сэм смазывает себя, кладет ладонь на поясницу Стива, прося чуть прогнуться. В какой-то миг он поднимает взгляд и видит, как жадно Баки наблюдает за ним, за тем, как темный ствол начинает погружаться в податливое, красивое тело. Сэм опускает глаза и задерживает дыхание, наблюдая, как головка проминает упругие мышцы, как разглаживаются морщинки вокруг ануса, когда ствол постепенно входит внутрь. Стив сжимается и стонет, глухо, с членом во рту, и Баки вскидывается, взглядом прося Сэма не торопиться. Уилсон знает, что большой, знает, что подготовка была короткой и Стиву сейчас, кажется, больно.       Медленно, сцепив зубы, Сэм упрямо погружается и замирает, чувствуя, как тугие мышцы обхватывают член, как бедра Стива дрожат под пальцами. По спине катится пот, собираясь в ямочке на пояснице, и Сэма оглушает желание наклониться и слизать его, но нет возможности. Он гладит бока и бедра Роджерса, успокаивая, глубоко дышит, стараясь не кончить позорно в первые же секунды от тесноты и сумасшедшего жара.       Наконец, спустя бесконечные несколько минут, Стив виляет задницей и насаживается сам, давая понять, что освоился. Баки толкается бедрами, и Роджерс стонет, принимая всё, что они оба дают ему, причмокивает, выпускает член изо рта и ведет языком по всей длине, наклоняется ниже и вбирает в рот яички, поочередно лаская, отчего глаза Баки закатываются от наслаждения. Он хрипит, оглаживает мощные плечи Стива, спину, но не давит на голову, не указывает темп, просто принимает. Сэма колотит крупной дрожью от возбуждения, от шального вида перед глазами, он боится причинить боль, но сдерживаться сил у него нет, не железный же он, в конце-то концов. Стив снова забирает член Баки в рот и сосет, втягивая щеки, и Сэм видит это, когда Кэп чуть поворачивает голову, пропуская ствол Баки за щеку.       Пальцы грубо стискивают бедра Стива, и Сэм точно знает, что синяки с них скоро сойдут. Он наращивает темп, вбиваясь уже без осторожности, кажется, точно попадает по простате Стива, потому что стонет тот уже беспрерывно, стонет и сбивается с ритма, отчего Баки приходится снова взять его за волосы и начать толкаться в жаркий рот самому. Стив сглатывает и давится временами, и от этих звуков сносит крышу, но Сэм находит в себе силы остановиться и дернуть Роджерса к себе, отрывая от недоуменно распахнувшего глаза Баки. Сэм улыбается его растерянности, восстанавливая дыхание, и тянет Стива за плечо, выходя из него и прося перевернутся. Он хочет их обоих до звезд под веками, до покалывания на кончиках пальцев, и он получит свое. Стив размякший, взмокший, со стоящим колом членом слушается, укладывается на спину и вопросительно смотрит, принимая правила игры. Сэм разводит его ноги шире, и входит в разработанную дырку рывком, вырывая вскрик. Стив гнется, подставляясь под руки Сэма, но тот лишь мимолетом скользит по великолепному торсу пальцами, и упирается ладонями по обе стороны от плеч Стива.       Баки понимает без слов, и придвигается ближе, касаясь пальцами плеч Сэма, а коленями упирается в постель по обе стороны от головы Кэпа. Крупный член маячит перед глазами, с головки капает смазка и он весь еще в слюне Стива. Уилсон с трудом сдерживается, но всё-таки не кончает, притормаживая, отчего Роджерс разочарованно выдыхает под ними. Промежность Баки прямо над его лицом, Стив видит, как поджимаются покрытые темными волосками яйца, как Сэм длинно и мокро лижет ствол по всей длине и забирает сочащуюся головку. И Роджерс включается в игру, приподнимаясь, насколько это позволяет положение, и дотягивается губами до яичек. Сэм видит это краем глаза, чувствует, как живые пальцы Баки вцепляются в короткие волосы на макушке. Видит и не может остановиться, втрахивает что есть силы Стива в жалобно скрипящую кровать и старается не сбиться с ритма, отсасывая у Баки. Барнс стонет над головой, беспомощно гладит темную спину сталью, и старается не толкнуться сильней. Ему хорошо так, что он едва удерживается на краю плывущего сознания, задыхается, когда Стив лижет чувствительную промежность за яйцами, а Сэм проходится с нажимом языком по уздечке. Стив ласкает себя под тяжелым телом Сэма, подмахивает и сжимает его бока бедрами, стонет – отчаянно, громко, когда особенно сильный толчок выбрасывает его за пределы реальности. Горячее семя пачкает живот Сэма, он чувствует, как обмякает Стив, и понимает, что это край.       Последний толчок сливается с толчком Баки в рот, и Сэм едва успевает вскинуть руку и ухватить Барнса за бедро, чтоб тот не успел отстраниться. В горло Сэма льется сперма, в тоже время как он сам толчками выплескивает свою глубоко внутри Стива, и это безумие, жаркое, невозможное, слепит и душит восторгом и наслаждением. Баки хрипит и постанывает, когда Сэм, выпив всё до капли, выпускает с пошлым звуком член изо рта. Зимний оседает на постель и мутным взглядом наблюдает, как Сэм выходит из разметавшегося по простыни Роджерса. Всех троих мелко колотит послеоргазменной судорогой, у Сэма дрожат и подкашиваются ноги, и всё, на что хватает сил – помочь Стиву нормально улечься на кровати. Вопреки тому, что на постели не так и много места, Сэм укладывается рядом, прижимается грудью к спине Роджерса и пытается отдышаться, унимая дрожь. Целует белое плечо, ведет языком, слизывая соленый вкус, и смотрит в глаза Баки, пьяные и бешеные, наблюдающие за этим с какой-то странной, искалеченной нежностью. Зимний ложится лицом к Стиву, а тот, кажется, уже сопит, провалившись в глубокий сон. Сэм прикрывает глаза с умиротворенным вдохом, и чувствует минуту спустя, как через него и Стива Барнс перекидывает прохладный протез, предварительно натянув на обнаженные тела одеяло.       Сэм приподнимается на локте, ловит осоловелый взгляд засыпающего Баки и не находит, что сказать. Но Барнс, кажется, понимает, улыбается уголками губ и гладит бедро Уилсона стальными пальцами.       – Спасибо, – едва слышно шепчет Сэм в затылок Кэпа, проваливаясь в сон. И вздрагивает, когда Стив неожиданно отводит руку и нашаривает его пальцы, тянет, укладывая руку Сэма на себя. Глубоко вздохнув и прижавшись сильней, Сэм обхватывает Стива поперек груди и затихает.       Действительно, особенный…