Драбблы к Аутисту.

Парней было много. И все, как на подбор высокие, белоголовые бугаи. Воплотившаяся мечта фюрера о идеальной арийской расе. Лео, как чувствовал, что не надо сворачивать в этот переулок. Смотреть там было не на что, старый переулок, старые однотипные дома, несколько пыльных тополей. Скучное ни чем не примечательное место. А вот неприятности нарисовались совсем свежие, можно сказать эксклюзивные. Особенно если учесть совершенно неприветливый набыченный взгляд вожака. Да и другие парни смотрели на Леонардо ничуть не радостней, а их насупленные брови и туго сжатые кулаки не вызывали ни малейшего сомнения в намерениях. Даже самый маленький пацан, ростом метр с кепкой, смотрел на чужака презрительно-холодным взглядом, демонстративно засунув руки в карманы штанов по самые локти. У себя в приюте, такого мелкого наглеца, Лео размазал бы одним щелчком пальца, но здесь он был не хозяин и даже демонстрация силы вряд ли спасёт его от расправы. Лео неуверенно отлепился от стены дома и сделал неуверенный шаг навстречу. Может всё ещё можно обернуть шуткой или недоразумением? В какой-то миг он вдруг почувствовал себя таким маленьким и беззащитным, что себя стало жалко до слёз. И вся эта дурацкая поездка в Магдебург теперь выглядела чистой воды глупостью. Более чем наивная выходка, достойная поведения первоклассника, который ещё не прижился в Детском доме и каждое воскресенье ездит в ближайший город искать свою маму. Леонардо было уже пятнадцать, но в Магдебург он приехал именно с этой целью. Честно говоря, он прекрасно знал, что мамы у него нет. Тоненькая синяя папка с личным делом, в кабинете директора была изучена вдоль и поперёк. Разумеется существовала биологическая единица, породившая Лео на свет, но в личном деле на этом месте стоял жирный прочерк. Но даже такого придурка, как Билл Каулитц из приюта забрал брат. И зашуганный словно тень, сопливый и слезливый аутёнок уехал домой в компании молодого симпатичного парня. Каулитца Лео ненавидел всеми печёнками. Его глупость, безмолвность и сопливость вызывали такое бешенное раздражение, что не говорящего дегенерата хотелось придушить одним движением руки. Однако, сейчас Лео вдруг так остро почувствовал беспомощность жертвы перед толпой, состояние Каулитца перед парнями приюта, что невольно стало не по себе. Мальчишка вдруг ощутил полнейшую безнадёжность. Какой-то унизительный страх. При чём страх не боли, а страх коллективной расправы, когда ты автоматически превращаешься в бессловесное бесправное мясо. Первый удар Леонардо прозевал. Здоровенный белобрысый и белобровый детина, пожалуй уже и не подросток, ударил его в левое ухо, от чего Лео потерял не только способность слышать, но и ориентироваться в пространстве. Его били молча и методично, без особой ярости, просто отваживая от чужой территории. Однако Лео упал и несколько ударов пришлись по совершенно беззащитному телу. Пока он был на ногах, то мог сопротивляться, пусть даже чисто символически. Упав, он мгновенно превратился в неодушевлённую тряпичную куклу. Было не сколько больно, сколько страшно. Несколько раз перед ним перевернулись небо и земля, прямо перед носом промелькнул асфальт и мальчишка невольно подумал, что это наказание свыше за его поведение в приюте. Но, кто бы мог подумать, что наказание ещё только начинается и, что от дальнейшего избиения, его спасёт заклятый и презренный Билл Каулитц. Перекатываясь по пыльной мостовой, Леонардо почему-то вдруг заметил, что на дворе май, что на деревьях распускаются первые листочки, а в школах заканчиваются занятия. Именно в следующую секунду раздался звонок с урока, и из ближайшего здания дружно высыпали ученики. - Фрау Остхофф, Фрау Остхофф, скорее звоните в полицию! Здесь опять эти уличные хулиганы. Тут же раздался свисток охранника, хлопанье дверей, топот ног. Толпа хулиганов бросилась в рассыпную. За ними кинулось несколько старшеклассников и учителей-мужчин. Всё это Лео наблюдал лёжа на земле не в силах собраться с силами и встать. Снизу картина вырисовывалась странная и чуть сюрреалистичная. - Мальчик, ты можешь встать? Это не наш ученик! Мальчик, ты из какой школы? Надо немедленно позвонить в "скорую" и его родителям. Лео невольно вздрогнул. Не дай Бог, сейчас вызовут "скорую помощь" и воспитателей из приюта. Это будет похуже уличной драки. За его самовольный уход, грозят совсем не мифические неприятности и он надолго потеряет возможность ездить в город и разыскивать свою маму. При воспоминании о несуществующей маме у Лео вдруг невольно выступили слёзы. Он почувствовал себя таким несчастным, забытым и брошенным, что едва не заревел в голос. - Не надо родителей. Я его знаю и отведу домой. Это Леонардо Ройсс из соседней школы, - эту фразу произнёс длинный и худощавый парень с длинными чёрными волосами, как-будто был и не парень вовсе и со странной доской под мышкой. Это он первый увидел драку и позвал учителей на помощь. - Билл, это точно? Ты точно знаешь где живёт этот мальчик? Лео помогли подняться, отряхнули одежду, кто-то сунул в руки упаковку влажных салфеток и стаканчик с водой. Из медицинского кабинета прибежала медсестра. Всё ещё оглушенный Лео затравленно огляделся вокруг и невольно уставился на своего невольного спасителя. Спасителя вдвойне. Спасителя от уличных хулиганов и неминуемого наказания в приюте. - Да, знаю, - темноволосый парень кивнул. Его фирменное движение головой, доска трансформировавшаяся в мольберт, тонкие белый руки торчащие из рукавов кофты. Это был Каулитц. Удивительно выросший. Прямо каланча и это меньше, чем за год. Тонкий, нервный и главное говорящий. Не смотря на ситуацию, Лео невольно прислушался. За всё то время пока они жили бок о бок, он и не слышал, что бы Каулитц произносил больше двух-трёх слов. - Фрау Остхофф, да Вы не волнуйтесь. Я отведу его домой и всё будет в порядке. Мы немедленно позвоним родителям из дома. И раны обработаем. Да умею я. Чего там уметь. У тебя же есть аптечка? Это уже относилось к Лео. И вся фраза торопливой чёткой скороговоркой, так быстро и красиво, будто Каулитц пытался вознаградить себя за долгие годы молчания. - Ох, Билл, я всё-таки волнуюсь. Мальчик, посмотри на меня. Ты хорошо видишь и слышишь? Проследи за моим пальцем. У тебя, что-нибудь болит? - Пойдём-пойдём, - Билл уже тянул Лео за рукав, - что? От страха забыл где живёшь? Тебе ещё дома хорошенько добавят за драку. Всыпят по самое первое число. И это трусливый дурной парень, который даже не мог связно назвать своё имя. - Билл, - уже в спину крикнула учительница, - я совсем забыла поблагодарить твоего отца за помощь школе. Так неудобно. Обязательно передай ему наше "огромное спасибо". - Угу, - Билл кивнул головой, - обязательно передам. Он решительно поддернул мольберт, который висел на длинном широком ремне и решительно взял Лео под руку. Когда они завернули за угол, Лео невольно остановился. Он всё ещё прибывал в шоке и даже не знал, что его поразило больше, спонтанная стычка с хулиганами и такая неожиданная трансформация Билла Каулитца. Честно говоря, Леонардо терпеть не мог Каулитца за слабость, за вечное девчоночье хныканье, за странные увлечения, которые никак не укладывались в его прямолинейном мозгу и просто за хилую природную слабость. Выросший в приюте среди чужих людей, Лео признавал лишь силу. Тот мощный двигатель жизни, который до сих пор позволял ему оставаться на плаву. Но сейчас его представление внезапно сломалось и Лео почувствовал, что принял помощь от того, кто не был способен на, что-то толковое. В другой обстановке, он пожалуй посчитал бы ситуацию унижением,когда он такой стойкий и независимый, вынужден прибегать к услугам этого хилятика. А ещё у хилятика вдруг образовался, какой-то влиятельный богатый отец. И всё это в придачу к брату и дому, куда они сейчас направлялись. Это молниеносное смещение приоритетов и предательская перетасовка понятий вызвали у Лео не менее предательское щипание в носу. Он не понимал почему Каулитц так легко забыл обиды? Почему он взялся ему помогать? Вот он бы стал. Он бы не смог. А Каулитц смог. - Ты чего ревёшь, что ли? - Билл попытался заглянуть Лео в лицо. - Ещё чего, - буркнул парень, - просто в глаз дали. Слёзы сами текут. - Это ничего. Это мы сейчас промоем. Проходи. И Билл легонько подтолкнул своего бывшего недруга к дому. Квартира у Каулитца была странная. Тёмная, с извилистым коридором, который пару раз заканчивался тупичками, кажется не очень и новая. Но у хилятика был свой дом. СВОЙ. СОБСТВЕННЫЙ. Леонардо даже невольно зажмурился, когда Билл распахнул перед ним кухню.Вот кухня оказалась светлая, неправдоподобно большая, со столом в средине помещения и смешной старомодной плитой. - Так-так, - из-за стола поднялся пожилой худощавый мужчина с газетой в руках, - это с кем вы так хорошо подрались? - Да ну, пап, ерунда, - Билл сгрузил мольберт на пол, пристроил рядом портфель, - просто пацаны из соседней школы. - Сами справитесь? - А то нет, - Билл живо схватил аптечку, стоящую на подоконнике и начал вытаскивать лекарства, - справимся конечно. А ты, пап, позвони лучше в приют. Скажи, что Лео у нас. Ну, типа приехал в гости. Давно не виделись. Ну и всё такое. Ну иди-иди. Звони. - Так это твой друг из приюта? - так ни чего и не заподозрив, поинтересовался герр Хайнек, - не повезло, вам, молодой человек! Первый визит и тут же ознаменовался дракой. Что же вы так долго Билла не навещали? Он ведь наверное, соскучился? Соскучился, Билл? - Да иди ты, - гаркнул Билл, - уже звонить! Леонардо даже вздрогнул. Это был, какой-то сюр. Странный, почти дикий спектакль, где привычные обыденные герои играли, какую-то новую непонятную роль. - На тебе валерьянки, - Билл подсунул Лео стаканчик с пахучей жидкостью и подступил к его лицу с ватным тампоном наизготовку, - да, глаз тебе подбили хорошо, - задумчиво произнёс он, - заживать будет долго. - Да ладно, чего там, - Лео внезапно смутился, - заживёт, как на собаке. Он совершенно не знал, как себя вести, что говорить, что делать. Стоит ли поблагодарить за помощь и побыстрее смыться. Или может быть задержаться подольше и сделать вид, что действительно приехал в гости. Очень хотелось сбежать. Поскорее скрыться, уйти, забиться в какой-нибудь угол и передумать всё, что произошло. Было неловко и, как-то очень стыдно. Может быть, впервые в жизни. Жгуче. Тошнотворно. Почти до боли. Стыдно перед другим человеком. Стыдно за свои прежние мысли и поступки. Лео почувствовал, что его потряхивает. - Позвонил, - бодро отрапортовал новоявленный Биллов отец, - в приюте немного удивились, но отпустили тебя до вечера. Он кивнул в сторону Лео, - закончили? А теперь идите пить чай. Лео молча кивнул. Удрать он уже не сможет. И даже не по причине крайней неловкости, а из-за того, что поставит Билла и его родню в неудобное щекотливое положение. Такое с ним тоже было впервые. Вряд ли бы он стал думать о чужих проблемах ещё сегодня утром. - Пошли во дворик, - Билл подскакивая, словно был на пружинах, распахнул дверь с матовым стеклом и подтолкнул Лео к выходу в небольшой садик, - можно прямо на крыльце. Садись. Тут классно, правда? Отец Билла вынес на подносе две большие чашки с чаем и вазочку печенья. - Ну, рассказывай, чего там в приюте? - Билл, который вечно страдал от тошноты и недоедания набил щёки, как хомяк и с шумом втянул ароматный чай, - что нового? Как ребята? Лео посмотрел на Билла исподлобья и начал неуверенно рассказывать. Сперва прерывисто, тихо, поминутно осекаясь и останавливаясь. Но вскоре они разговорились и уже через пятнадцать минут весело хохотали над забавными происшествиями, что случились уже после отъезда Билла. - Слушай, я совсем забыл спросить, - Билл стянул из вазочки последнее печенье, - ты чего приехал то? Правда в гости? Лео поперхнулся и посмотрел на Билла почти со злобой. То, что притупилось и отошло на задний план всколыхнулось с новой силой. Лео понял, что завидует,хотя никогда и никому не завидовал, считая это пустым бесполезным занятием. В это же мгновение дверь распахнулась и на крыльцо вышел старший брат. Тот самый молодой симпатичный парень, который увёз Билла поздней холодной осенью. - Привет, - он коротко махнул рукой, - у тебя гости? - И он коротко и сильно пожал руку Леонардо, - ну сидите не буду мешать! - Подожди, - Билл резво вскочил со своего места и облапил старшего, словно детёныш коала, - мой Томик. Мой старший брат - упоённо пробормотал он, тычась в мягкую чёрную толстовку, - мой самый любимый, - ничуть не стесняясь, проговорил он, - самый родной. Лео, ты ведь кажется не знаком с моим Томом? Леонардо молча потряс головой и почувствовал, что тонет в каком-то обречённом отчаянье. Сначала злоба, потом зависть, жалость к себе и стыд. Он снова потряс головой и почувствовал, что плачет. Плачет при посторонних, не скрываясь в первые в жизни.