Sex, Coke and Indie Rock

Гарри стоял облокотившись, смотрел, как солнце окрашивает белоснежный мост в ярко-оранжевый. Это было самой любимой частью утра, стоять, любоваться, поджимая пальцы на босых ногах, ни сколько не заботясь заболеть, потому что: — Ты каждое утро убегаешь от меня к этому мосту, — проворчал Луи, прижимаясь сзади, накинув на его спину халат. — Замёрз опять. Именно поэтому. — Только для того, чтобы ты меня согрел, — Гарри с благодарностью закутался в мягкую ткань. — Не ревнуй меня к мосту, я буду по нему скучать. — Куда мне до моста, — рассмеялся Томлинсон, зевнул и стал рядом, заглянул в глаза. — Я бы хотел, чтобы ты остался здесь, но… — Знаю. Ты не хочешь, чтобы я подстраивался под тебя, — он закатил глаза. — Именно поэтому ты решил, что лучшим решением просто уехать, не посвящая меня в подробности. Удивительно, как долго они избегали этого разговора, отложив его на дальнюю полку, словно ждали этого момента. Они обедали, ужинали, не давали друг другу спать по полночи, навёрстывая упущенное. Наслаждаться друг другом было лучше и полезнее, чем говорить о грустном и прошлом, но, видимо, пришло время разбора полётов и более романтичной сцены выяснять отношения не придумаешь! — Ты метался, замкнулся в себе, начал избегать меня и… — Луи порылся в карманах халата и достал пачку Мальборо. — Злился как ненормальный. Молча. И… Я пытался тебя разговорить. Но ты только глубже в себя уходил. — Мне было страшно, — признался он и с благодарностью принял от Луи подкуренную сигарету. — Все вокруг женились, рожали, расставались. А мы оставались как прежде. Мы не съехались даже! Я думал, так будет всегда и потом пожалею, что ничего другого не попробовал. — Я так и знал, — он кивнул. Будь Гарри на его месте, то закатил бы скандал, но это же Луи, так что какие скандалы! — Поэтому не хотел… ну, знаешь, заставлять тебя? Чтоб ты давал какие-то серьёзные обещания, обещать в ответ тебе, сдавливать рамками и стереотипами. Не хотел лишать тебя своей территории. И если бы я предложил, то выхода у тебя бы не было, так? Или согласиться или мы бы поссорились. Зачем? Я не хотел ссор, мне было важно, чтобы тебе было комфортно в отношениях, не только мне. А по факту мы и так жили вместе. А ведь он прав, все это были лишь формальности. И надо же быть таким дураком, чтобы не дойти до этого самому. — Зато теперь я точно знаю, чего не хочу, — он прижался к мужчине, к своему мужчине, и провёл носом линию от виска к шее. — И кого хочу. Вот только не знаю, как нам теперь быть с этим расстоянием. Я же не смогу каждую неделю к тебе. И ты не сможешь… — Да. Но через полгода я, наверное, смогу вернуться, — Луи наклонил голову, подставляясь под ласку. — Или нет. — Или нет. Но, я думаю, что смогу найти другую… Гарри тут же зажал ладонью его рот. Он все обдумал и решил. Теперь слово за Луи. — Как думаешь, я тут приживусь? Меня там уже ничего не держит, кроме работы. Не сейчас конечно, но через полгода, как думаешь? Мы же решим все потом? — Да. Шесть месяцев это ерунда. Скайп, сообщения, я приеду на пару дней ближе к марту, а там уже и лето. Я думаю, мы справимся. Уверен. Гарри кивнул и прижался к губам поцелуем. Конечно, они справятся. Вместе у них все получится. — Я тут подумал, что ты будешь только мост вспоминать? — Луи разорвал поцелуй, обошёл со спины и приподнял полы халата, провёл пальцами между ягодиц. — Ммм, с ночи такой мокренький, расслабленный, хочешь? Гарри едва сдерживался, чтоб не застонать. Это было охрененно и дико стыдно. Все ещё, спустя столько лет. Когда Луи говорил с ним так, уши предательски пылали. А сейчас они почти на виду у всех! Ведь рядом наверняка кто-то не спал из соседей. Да и вообще, пусть и высоко, но вдруг кто увидит. Он закусил костяшку, кивнул и зажмурился. Конечно, он хочет. Луи только и ждал согласия. Как это охуенно, когда тебя и твоё тело знают вот так. Когда каждое движение пальцев выверенное, и звезды пляшут перед глазами. Когда немного стыдно от самого себя и вместе с тем так хорошо. Луи легонько трогал его внутри, и он чувствовал, как течёт по вставшему члену смазка. Господи, ему же уже давно не восемнадцать, а на деле мало что изменилось. — Давай, ногу вот сюда, — Томлинсон помог ему упереться в перекладину, и, спустя пару мгновений и шорох фольги, он наконец вошёл в него. Смазки было маловато, члена — многовато, но сейчас острота ощущений стирала весь дискомфорт. Он насаживался на член сам, короткими толчками и тут же толкался в горячий кулак. — Ну же, открой глаза, — прошептал Луи, играя с его соском большим пальцем. — Смотри, смотри на свой мост. Перед мощью города и зажатый Луи с двух сторон, он чувствовал себя охрененно беспомощным. Он всхлипнул и снова зажмурился. Томлинсон вставил до конца и только водил бёдрами, быстро двигая рукой. — Давай детка, ну же! Изнутри распирало, холодный ветерок дул в разгоряченное лицо, и, когда Луи неожиданно сильно толкнулся, он сдался. Его протяжный полустон-полувопль снесло порывом ветра, и он понадеялся, что не разбудил никого из соседей. Впрочем, похуй. Ему хотелось, и это главное. — Кончи на меня, — он соскользнул с члена и, чуть пошатнувшись, сполз на колени. Черт, они так давно это делали, что он почти чувствовал себя извращенцем. — На лицо. Тёплые, вязкие капли коснулись щеки и губ, его прошибло ответной дрожью, словно бы мог кончить только от этого. Быстро облизнулся и приоткрыл глаза. Во взгляде Томлинсона плескался восторг, когда он наклонившись, вытер ладонью его лицо и поцеловал в губы. — Как я не сдох без тебя, Добби? Хозяин отдал Добби носок, но Добби принёс его обратно. Потому что такая свобода ему не нужна. — Хорошо, что я умный и догадался вернуться к тебе, да? — он оперся на предложенную руку и поднялся. — Да, малыш, хорошо что ты умнее меня. Гарри прижал Луи к стенке —они ещё и не целовались сегодня толком. Надо наверстать. Солнце заливало бухту ярким светом, и ему не было никакого дела до того, что кто-то сегодня стал ещё чуть более счастливым, чем вчера. У него были свои, солнечные дела. ***

Шесть месяцев спустя.

Отправить вещи заранее было хорошей идеей. Лететь налегке ночным рейсом в пятницу, предвкушая скорую встречу, выходные и новую жизнь — что может быть лучше. Улыбка не сходила с его губ, от мысли, какой сюрприз он приготовил. Он был очень доволен собой и верил в то, что ФедЭкс не подведут, доставит все к утру субботы точно по адресу. Он обожал ночные рейсы за то, что можно посмотреть на светящийся город с высоты птичьего полёта, за приглушённый свет, за тишину и возможность подумать о своём, пока сосед безмятежно спит. Сегодняшний перелёт был особенным. Он улетал из некогда города своей мечты, улетал, не оставляя почти ничего, только нескольких друзей, с которыми у него хватило ума помириться. Только они и воспоминания о студенчестве, о первых шишках, о верно и неверно принятых решениях… столько всего тут. Много чего он оставлял. Луи говорил, что они всегда могут вернуться. И квартира все ещё числится за ним, но Гарри пока не слишком верил в это. Наверное, Нью-Йорк пока им не нужен, и все самое лучшее их ждёт в городе на западном побережье. Он улыбнулся стюардессе, пристегнул ремни и поднял шторку окна. Сегодня как никогда хотелось запомнить огни любимого города. *** ФедЭкс не подвели. Работник подтащил громоздкую коробку к лифту и под прицельным взглядом швейцара Гарри нажал кнопку. Когда-то ж они привыкнут к нему, перестанут так подозрительно смотреть. Может, когда он слегка сменит стиль с серого нью-йоркского бомжеватого, на что-то более подходящее океану? Да похуй. Гарри, не смотря на то, что был почти уверен в своём решении, немного занервничал. Может, оно и не надо Луи? Может, это он зря… ведь он… — А ты рано, — Луи открыл дверь и выглядел немного взъерошенным, что нормально для утра, и бодрым — что не нормально для Томлинсона. — Как долетел? — Хорошо, — он протиснулся, стараясь не обращать внимания, как Луи косится на закрытую дверь. — Быстро доехал. Пробок не было. А что? — Ничего, — Томлинсон поцеловал его и улыбнулся. И покосился на двери. — Хорошо, что быстро. Гарри стало любопытно. Луи никогда от него ничего и никого не прятал. Под нос тоже не тыкал, ни семью, ни друзей, но скрывать было не в его натуре. Но все, чего не случалось никогда, всегда случается впервые. И то, как Томлинсон крутился юлой перед ним — странно. Может, он вылил на его вещи ведро масляной краски и не знает, как сказать? Поджог ненавистные ему старые ботинки? Или может быть, он устроил приветственную вечеринку? Но у него тут нет друзей, а всех своих он видел вчера перед отлетом! Заискивающий Томлинсон будоражил воображение, и он, наконец, поставив свою огромную коробку в угол, обогнул Луи и толкнул дверь в комнату. — Гарри, я знаю, что должен был… и я все объясню, — зачастил Луи за спиной. — Я… На коврике сидел щенок-подросток английского бульдога, слегка наклонив голову и высунув язык. Гарри молча уставился на него и, судя по вытаращенным глазам, пес был удивлён не меньше, увидев его. А ещё, возможно, переживал, что Гарри займёт его удобную подушку. Все бульдоги об этом переживают. — Это Баббл, — тихо произнёс Луи. — Дочка шефа хотела кота из приюта. Ей хотелось самого несчастного спасти. И… они позвали меня с ними. И пошёл, сам не знаю зачем! Не умею я детям отказывать. А он так не хотел сидеть в клетке. Гарри. Я не смог пройти мимо. Ты не злишься? Слов не было, да и зрение внезапно подвело, превратив все в размытое разноцветное пятно. Он только и мог, что вцепиться в плечо Луи и ждать, когда наконец придёт в себя. — Я привёз тебе кофеварку, — сдавленно произнёс он. Просто, чтобы не молчать. — Выменял у Софи на новую, с капучинатором и более тихую. А ту привёз. — Спасибо, — прошептал Луи ему на ухо. И он не был уверен, за что именно его тот благодарит. Баббл спрыгнул и толкнул его под колено лобастой башкой. Гарри всхлипнул и зарыдал в открытую. От счастья. Сан-Франциско встречал его с распростертыми объятиями.