В тридевятом царстве, в тридесятом государстве...

И шли они уже пять дней Под тёмным пологом ночей, Стараясь прятаться в туманах, В лесах дремучих; на полянах Короткий делая привал, И снова в пусть. И вот, настал Шестой уж день. Уж полпути Они прошли; ещё идти Неделю им до Манинграда. Был Гакт главою их отряда, Он шёл первее всех, и вот, Вдруг впереди увидел что-т. Гакт: Я что-то вижу… Вон, вон там! На землю, быстро! По кустам! Гакт только раз всего моргнул — Всю роту словно ветер сдул. Он офигел; не без заминки Свалил он сам быстрей с тропинки, И затаился. Приближались К ним двое. И они ругались. Один: Мы бы давно были на месте, Если б не этот твой… мертвец! А мы плетёмся лет уж двести… Второй: Да помолчи ты, наконец!!! Ты вечно ноешь хуже бабы, И знаешь что?! Я лучше… Я бы… Пошёл один! И уж поверь, Давно бы с Маной был теперь… Первый: Один?! Хаха! Какая чушь! Ты б без меня забрёл бы в глушь, И не нашёл назад дороги! Ты ведь придурок и убогий, Тебе бы только губы красить, И в кабаках портвейн квасить… Второй (бросая на землю туго набитый мешок): Ах вот как ты заговорил!!! И я ещё тебя любил… Какая гадость! Всё, клянусь, Что больше в жизни не влюблюсь!!! Какая, Хора, ты скотина, Ты… подлый лжец, ты не мужчина! Ты гад, ты враль, ты пустозвон! И знаешь что? Пошёл-ка вооон!!! А первый гневно задышал, И краской наливаться стал, Сжал кулаки, хотел уж драться, Но Мана тут решил вмешаться. Кряхтя, он вылез из кустов, И, подбоченясь, гаркнул: — Стоооп!!! От его крика ходуном Деревья заходИли; гром Ударил с неба; все упали, Молиться и креститься стали. Мана (злобно): Кого я вижу! Хора! Кая! Что за дурацкая такая У вас привычка — вечно драться, И калом с грязью обливаться??!! Али не знайте вы, что щас Война опасная у нас?! Вот мы три дня уже не ели!!! Смотрите, как все похудели, Молчим, спешим, бежим вперёд, А вы?! А вы — дибилов сброд, Вас с Джукой надо было гнать Из Манинграда, вашу мать!!! Кая (начиная бить челом): Простите дурней недостойных! Мы торопились, но покойник Нам помешал; а ссоры наши — Забава, чушь, не стоит ваших Упоминаний. Мы ж любя, А, Хора? Хора (испуганно кивая): Я люблю тебя!!! И вас люблю, о Мана-сан!!! Мана (не без удовольствия): Так, хватит, всё, заткнись, баран. Такая чушь в твоей башке… А что несёте вы в мешке? Кая: Так говорю… покойник там. Мы шли по кочкам, по кустам, И вдруг увидели мы тело, Он был холодный и весь белый, И на лице такая грусть… И я подумал: ну и пусть Мне будет очень тяжело, Я должен понести его… Хора: Всё потому, что ты кретин, И хорошо ещё, один Нам труп попался по дороге, А если б сотня?! Боги, боги… Уверен, ты бы всех в мешок Засунул и вперёд пошёл. Кая: А ты бесчувственная тварь! И никого тебе не жаль, Лишь самого себя да шмотки, Все твои платья и колготки!!! Хора: Что ты сказал?! А ну заткнись! Мана: Заткнулись оба! Унялись! Неисправимые кретины!!! По вам скучает гильотина!!! Когда вернём мы Манинград, Палач наш будет ох как рад Вам бОшки нафиг отрубить, Или на кол вас посадить! Ну, а пока чтоб я не слышал Ни звука! Поняли?! Вот так. Давайте мне мешок ваш быстро, А то давно идти пора. Он взял мешок, его открыл, И ошарашено застыл; С минуту молча он стоял, Потом упал и зарыдал, Стал кулаками землю бить, Стал всё на свете материть, Стал выть, вопить и повторять: «О, это верх бесчестья, блять!!!» Потом, едва ли дрожь уняв, Мешок немного приподняв, Как камень самый драгоценный, Он осторожно вынул труп… Мана (всхлипывая): Прости меня, прости, презренный… Как я был глуп, как я был глуп!!! Моя вина — твоя кончина, И если б мог ты только знать, Как я раскаиваюсь сильно, Как больно мне тебя терять!!! О, если б можно было время Вспять повернуть, я б никогда Не сунул свою ногу в стремя, Не ускакал бы от тебя… Услышь меня, Йошики-сАма!!! Услышь презренного раба! За что ты взял его так рано?! Пусть лучше подо мной тропа Разверзнется в пучину ада, Сию секунду, я готов! Мне будет жизнь его наградой, Я буду славить всех богов… Нет, тщетны все мои потуги… Он не откроет своих глаз… За что, за что мне эти муки?! О, лучше умереть сейчас… Эй, Гакт, эй, Кёзи, что вы встали, Как чёртовы столбы?! Идите живо мне узнайте, Где продаются тут гробы! Чтоб обязательно хрустальный, Прозрачный, как моя слеза! И камень чтоб мемориальный Вы мне доставили сюда! Все, находясь в глубоком шоке, Стояли тихо на дороге, Услышав мэровский приказ, Они очнулись, и тотчас Помчалися искать гробы, Кляня превратности судьбы. И даже Гакт шутить не смел, Быстрее всех вперёд летел. Соорудили гроб хрустальный, И постамент мемориальный, И положили тело Клахи В красивой гактовской рубахе. Над ним немного постояли, Немного скорбно помолчали, Псалом пропели, повздыхали, И собираться дальше стали. Мана: Эй, Кая, Хора, вы вдвоём Гроб понесёте, а потом Вас кто-то сменит, может быть, Коль вы меня решите злить, Нести его вам до конца, Пока не врежете дубца. Вам ясно? Очень хорошо, Хотел я всем сказать ещё, Что передумал воевать, Ведь смысла нет… А умирать Нам всем придётся всё равно, Сегодня, завтра — всё одно. Не нужен мне ваш Манинград, Не нужен мне большой отряд, Не нужно больше ничего, И никого, кроме него… Кёзи: Послушай, Мана… может быть Его у смерти нам отбить Удастся. И готов поклясться — Я помогу; Назло врагу Мы оживим твоего… Клаху, И уж тогда напустим страху На Хизеленд и иже с ним, И Манинград будет твоим! Мана: Какой, какой же это способ?! На всё готов я без вопросов… Кёзи: Ты помнишь старую легенду?.. Живёт-де Эш-Кощей бессмертный, Живёт он в недрах чёрных гор, Там из людских костей забор, Из черепов его посуда, И смрад и мрак царят повсюду… Гакт: Постой! Ты говоришь: Кощей?! Нашёл я на земле своей Записку странную такую, О чём записка — не пойму я, Вам надо это прочитать. Кёзи (читая): Ну нифига, яппона мать… Эй, Мана глянь… вот это да… Мана: Канон-шалава?! Ну пи*да!!! Та журналистка, помнишь, Гакт? Чёрт, у меня один лишь мат На языке из-за неё! Канон-шалава, ё-моё!!! Кёзи: Мда, тесен мир… Но дело в том, Что, кем бы ни была, Канон, Нашла Кощея! Он реален, И знаете что? Иосиф Сталин И Гитлер-мать его-Адольф В сравнении с Кощеем — ноль! Мана: Я не боюсь! Он мне не страшен, Ведь был всегда я так безбашен, Что даже — страшно вспоминать! — За Гакта замуж вышел, блять! Гакт: Как ты посмел, что ты сказал?!!! Да знаешь что?! Да я плевал На твои мнимые страданья, На твои глупые заданья: Пойди туда, нет, не ходи, Единорога мне найди, Достань мне самый синий бант, И спой мне, ты ж музыкант… Достало всё!!! И ты достал!!! «Я натурааал, я натурааал»! — Ты словно резаный орал, И мне по морде надавал… Да только весь этот пиздёжь Гроша не стОит; эта ложь — Лишь капля в море всей той лжи, Что выливал ты от души Мне прямо в сердце в те года, Когда я был с тобой, когда Любил тебя, в болезни, в горе, И даже в самой сильной ссоре Сходил с ума… боготворил… И что со мной ты сотворил??!! Сказал мне: «Упс, я натурал, Ну Гакт, прости, ну я не знал, Я думал, что я голубой, Но нет, я вовсе не такой…» И помахав мне на прощанье ручкой, Свинтил с какой-то мерзкой сучкой… Ты знаешь, каково мне было?! Меня трясло, меня знобило, Кидало в жар, бросало в дрожь, Мне всё казалось: ты идёшь… Но нет, то были только глюки… То был кошмар, то были муки!!! Не помню, как я отошёл, Как сам себя я вновь нашёл… Но что теперь?! Теперь мы здесь, И этот твой спектакль весь Противен мне до тошноты! А этот бедный богатырь, Что сделал с ним ты, ты, паскуда??!! Покуда будешь ты, покуда Нести страданья всем вокруг, И боль потерь, и горечь мук??!! Но знаешь что страшней всего?! Страшней всего, что до сих пор Я, кажется, люблю тебя… О боже, кто-нибудь меня Заткните, я несу пургу, Остановиться не могу… И Гакт с отчаянной мольбой Пал на колени пред толпой. Поспешно Кёзи оглянулся, К кустам ближайшим он метнулся, Схватил огромное полено, И Гакта вырубил мгновенно. Мана: Придурок, что ты натворил??!! Кёзи: Но ведь он сам же попросил… Мана: О боже, боже, Да за что же… Один был труп… теперь их два… Пора, по-мойму, и мне тоже… Того… туда… и мне… пора… Он закатил глаза картинно, Вздохнул так горестно и длинно, Пробормотал «Всё задолбало», И… в тот же миг его не стало.