POV Маша
Прохладная осень в южных лесах.
Когда-то в средней школе мы всем классом отправились в поездку. Состоялась целая экспедиция, в числе которой мы — ученики восьмого «А», парочка учительниц и вожатые всей нашей оравы. Это было ещё до появления Жени в нашем классе.
В лесу настал тихий уютный вечер. Наша группа остановилась на привал с палатками на широкой опушке. Мы, ребята, в какой-то момент отделились от компании взрослых, которые расположились недалеко от нас, чтобы отдохнуть. Вся наша команда собралась у костра после долгого и тяжёлого дня в пути, недалеко от меня сидела Лена Сазонова, смеялась над историей её подруги. Я почему-то улыбнулся. Треск костра разве что перекрикивали птицы, распевавшие свои сумеречные дифирамбы. У Ерохина оказалась гитара, которую не пожалел взять с собой, он настойчиво хотел на ней сыграть и сыграл. Мы затянули пару песен, я же просто слушал и наслаждался пением ребят. Наши палатки с приходом темноты горели как китайские фонарики. После плотного ужина никто не хотел расходиться, все о чём-то болтали, спать никому не хотелось. Кто-то выкрикивал шутки, кто-то предлагал сыграть в карты, а кто-то… А кто-то Новиков:
— А давайте сыгранём в бутылочку!
— Вуху! Давайте! — радостно подхватили ребята.
— На что? — укоризненно я уставился на друга, начав подозревать страшное.
— На поцелуи, на что же ещё!
— О, боже, — страшные мои домыслы осуществились.
— И ты, Маш, тоже будешь, не отвертишься! — констатировал Ваня.
Я вдруг посмотрел на Сазонову, которой эта идея очень даже понравилась. У меня разыгралась настоящая паника. Не хочу я никого целовать!
— Можно в щёчку и… — лукаво начал пояснять Ваня ребятам, в его руке оказалась пустая стеклянная бутылка из-под лимонада.
Все вокруг вдруг разом заулюлюкали, я же вздохнул с облегчением. Хотя-бы в щёчку. Уже хорошо.
Прошло некоторое время, уже многие перецеловались, кто в щёку — «по-детски», а кто в губы, а кто-то даже — «по-взрослому», взасос. Я не мог на это смотреть, сидеть в этом кругу мне было очень некомфортно. Разве что компания Вани меня успокаивала. Я сидел к Ване почти в плотную. Ему нравилось происходящее, он практически руководил процессом. Я здесь только из-за него. Хоть и среди шумных одноклассников, но мне с ним как-то спокойнее, чем одному. Мне нравилось его увлечённость, его голос, смех. Я даже смеялся со всеми над его какой-то шуткой. Одноклассницы пару раз чмокнули меня в щёку, ни о каком «засосе» и речи не было, да и никто особо не горел желанием, к счастью для меня. Как будто я соглашался на это всё… Ваня просто поставил меня перед фактом. Поздно как-то я спохватился, как-будто у меня не было выбора. Прошло ещё какое-то время, азарт ребят не утихал. Ваня вдруг в один момент приблизился к моему уху так близко, что я остро почувствовал его жаркое дыхание и касание его холодного носа ободка моего уха, и что-то шёпотом выпалил. От уха по всему плечу и шее пронеслись мурашки, волосы поднялись дыбом не только на руках, но и на затылке. Ваня отодвинулся и снова стал хохотать с ребятами. Я нервно сглотнул, выдохнув, ведь я только сейчас осознал смысл сказанных мне тайком слов: «Гляди и учись, как я Васильеву щас засосу». Далее последовал их кроткий поцелуй, Васильева с визгом отодвинулась от Вани, он же довольно взглянул на меня, а я остановил взгляд на его поблёскивающих губах. Когда бутылочка выпадала на меня, я боязно вздрагивал. Я был неотступным, соглашался только на «щёчку». В один момент это оказалась она: Лена Сазонова. Она хихикнула, пододвинулась ко мне и звонко чмокнула и отодвинулась, отвлечённо болтая с подругой. А я в свою очередь смотрел на неё. Бутылочку в это время снова кто-то закрутил, я не мог шевельнуться. «И это всё?» — подумал я. «Этого я боялся?» — не давали покоя мне мысли, ведь я… совсем ничего не почувствовал… Лишь лёгкое прикосновение к лицу и больше ничего. Больше бутылочка мне не была страшна. Ведь даже когда Ваня шепнул мне что-то, было как-то… Бутылочка вдруг указала на Ваню, отчего все тут же пришли в громогласный восторг. Я как-то не смог сразу сообразить из-за чего и странно уставился на эту бутылку, которая ещё перекатывалась из стороны в сторону, указывая своим горлышком на него. Выходит, что я буду с Новиковым?.. А как? В щёку или… Или в губы?..
— Ха-ха, — засмеялся Ваня, — ну мальчикам с мальчиками нельзя! — с улыбкой он взял бутылку в руку, чтобы заново её закрутить.
— Почему! — завизжали девчонки.
— Ну, вот так! Нельзя!
Нельзя? Ха-ха. И правда. С чего бы это было можно?
— О, Колесников, — Ваня обратил внимание на нашего одноклассника, который только подошёл к костру, похоже, мой ход перешёл к нему по желанию Вани. Ну и ладно, — ты ваще сегодня никого не целовал! Давай! Кручу!
А я почему-то подумал, что можно…
Бутылочка вновь закрутилась и указала на одноклассницу, которая, по слухам, была в этого Колесникова влюблена, все завизжали. В этот момент наш одноклассник придвинулся к девочке, она же, улыбаясь, тоже потянулась к нему, и у них затянулся протяжный поцелуй. Многие заулюлюкали, ведь на сегодня это был самый долгий поцелуй. Уже свыше двадцати секунд. Я смотрел на них и них с одной прицепившейся ко мне мыслью. А почему всё-таки было нельзя? Точно так же? Суть-то одна…
— Ой, Маш, твоя ж очередь была, да? — весело объявил Ваня. — Тебе теперь в щёчку нельзя!
— Нет-нет-нет, — вставая со своего места, запротестовал я.
Последняя капля терпения исчезла вмиг от всего происходящего.
— Что, куда?!
— Не хочу, пойду в палатку.
Дурацкие правила какие-то у этой игры.
— Ладно, нам же больше достанется, — хохотнул Ваня, кольнув локтём рядом сидевшего одноклассника.
***
— О, ты вернулся, — произнёс я, отложив книгу в сторону.
В палатку пробрался Новиков, застёгнув за собой звенящую молнию.
— Ой, Маш, зря ты ушёл, было весело.
— И чего же там было весёлого? — вредно буркнул я.
— Ну, я поцеловался с Васильевой, с Красновой, с Романовой…
— Фу! — я вдруг скривился. — С Романовой?
— Слушай, она симпатичная, если приглядеться.
— Ты сам говорил, что она не очень.
— Я передумал!
Я хмыкнул на этих словах, снова взяв в руки свою книгу.
— Сам бы попробовал, — усмехнулся Ваня.
— Вот уж нет.
— Просто ты ушёл на самом интересном, когда поцелуи в щёку закончились!
— Значит, я вовремя ушёл, — я пожал плечами.
— Почему?
— Да ну этих девчонок… — отмахнулся я, не отрываясь от книжки
— Ой, застеснялся, значит? — коварно пропел одноклассник.
— Ну, пусть будет, что застеснялся.
— А это не так?
— Не совсем, — мне пришлось поднять на него взгляд.
— А что тогда?
— Я не был согласен с правилами.
— А что не так с правилами? Когда всем достаётся поровну, это очень даже честно! Лучше правил не придумаешь!
— Но не с поцелуями.
— Ого-ого, Маш! В тихом омуте! Давай, Маш, колись!
— В чём?!
—
Кого бы ты хотел поцеловать?
Я в растерянности уставился Ване в глаза и совершенно не знал, что ответить. Я вспомнил момент, когда горлышко бутылки со звоном направилось на никого иного, как на Новикова, кто вот так просто сидит передо мной, смотрит в глаза и так жаждет ответа. Мой лучший друг. Прекрасный игрок в карты, особенно, когда на кону деньги, любитель побренчать на гитаре и спонтанных активностей с одноклассниками. В тот момент Ваня с таким же интересом наблюдал, с кем мне предстоит произвести следующий поцелуй.
— Ну же? Кто она? — спросил вдруг Новиков.
Что? Почему это
должна быть «она»?
— Слушай, что ты такое лицо строишь? — наигранно возмутился Ваня, — а ну, колись, кто тебе нравится!
Мне вдруг вспомнилась Лена Сазонова. Я всегда считал, что она мне в какой-то степени нравилась… Но в тот момент мне даже в голову не пришло, чтобы её целовать.
— Давай, Маш, я жду, — не унимался всё одноклассник, хитро улыбаясь мне в лицо.
Чёртова бутылка!
— Отстань уже от меня! — со злостью вздохнул я, завернувшись в свой спальный мешок.
— Ой, да ладно, даже мне не скажешь?
— Не скажу, — буркнул я, почувствовав огонь на своих щеках.
— Ну и подумаешь, больно надо.
***
Сентябрь горит
Утро. 7:30
И почему мне вдруг вспомнился Новиков?
— Ма-а-ам, я в школу опоздаю, выходи! — стучась в ванную, проголосил я, борясь с зевком.
Я разочарованно вздохнул, отойдя от двери ванной, и негодующе проворчал. Чувствовал я себя абсолютно разбито уже с утра пораньше, голову разрывала мигрень, мышцы охватила тянущая боль, но я совершенно не хотел обращать на это внимания. Я в порядке. Всё в порядке, я могу учиться даже так. Ничего страшного не случится. Всё пройдёт, вряд ли что-то серьёзное. Зато я вновь увижу Женю.
Вдруг щёлкнул дверной замок, и выглянуло мамино лицо с одним накрашенным глазом.
— Маш, ты чё, ку-ку? — мама возмущённо взмахнула кисточкой туши. — Какая школа? У тебя температура вчера была тридцать восемь! Марш в постель.
— Да мне нормально уже… — отмахнулся я.
— Я тебя никуда не пущу. Жди врача, — она захлопнула передо мной дверь.
— Мам!..
Закрытая дверь ванной и упёртая мама. Мне только и остаётся, что сдаться суровым обстоятельствам. Проведёт она там ещё столько же, сколько она там уже пробыла, а выходит она на работу гораздо позже меня, ситуации хуже не придумаешь. Придётся обойтись без утреннего обряда в ванной, ненавижу оставлять зубы нечищеными. Злость во мне кипела. Маме же не объяснишь, что болезнь — не всегда преграда, и что я вполне могу обойтись без визита врача и сам оправиться. Это всего-лишь простуда, никого я ей не заражу. Я оделся, игнорируя ноющую боль в мышцах, сполоснул рот на кухне, собрал учебники и стал ждать в своей комнате, пока мама, наконец, забрав с собой сестру, покинет квартиру. Она каждый раз выходит в восемь десять. И вот она ушла. Наконец-то. В восемь пятнадцать. Всегда выхожу без пяти. Подумать только, я никогда так не рвался в школу. Наоборот, заболев, я стараюсь не выходить как можно дольше: неделю, две, ведь в школе мне никто не был рад. Кроме, разве что, Новикова когда-то. Но он ушёл. А теперь мне хотелось увидеться хотя бы с Женей. Как бы я не любил уединение, но одиночество никогда мне не нравилось. Но и люди меня пугали в такой же степени. В следующие две минуты, одевшись, я пулей вылетел из квартиры. Сегодня мне почему-то ничего не было страшно. Всплыло в памяти вчерашнее сообщение от Жени: «Блин, какой отстой. Поправляйся((»
И что это значило? Он был расстроен, что поехал без меня? Не думаю, что без меня поездка ему далась с трудом, мы прокатились по одному и тому же пути уже раз двадцать. Тогда что это за грустный смайлик? Он хотел меня видеть? Может, ему было что рассказать мне?
Он расстроился, что меня не было?
Ха-ха. Конечно, очень смешно. Я ведь когда-то думал точно так же про Новикова.
Закрыв за собой дверь, я спешно спустился по лестнице вниз, голова гудела, тело было тяжёлым. Смешно. Помимо мыслей о том, что я в первый раз в жизни опоздаю на занятия, в мою голову пришла мысль о Новикове. Моём давнем друге. Бывшем друге. Который просто исчез после… И почему он мне вспомнился? Неужто я думаю, что с Женей будет так же? С чего вдруг? Похоже, что больная голова совсем не варит.
— Давай, Маш, колись! — в тот памятный момент передо мной растянулась азартная улыбка Вани Новикова.
— В чём?!
— Кого бы ты хотел поцеловать?
Просто… Выкинуть это из головы.
Только зайдя в класс, я, как говорит Женя, прихренел от того, что сам он ожидающе сидел за нашей первой партой. Рядом с моим местом. Почему? Ведь я мог сегодня не появиться так же, как и вчера, Женя мог спокойно пересесть к себе. Учитель уже был в классе, поэтому все находились на своих местах, а Женя без интереса пялился в телефон.
— О, здоров, — очнулся он, как только я подошёл к парте.
Он удивлённо вскинул брови, улыбнувшись. При улыбке его кожу чуть стягивал пирсинг над подбородком. И вот сейчас опять. Его улыбка мне всегда была лестна. До чёртиков.
— Ага, привет, — ответил ему я.
А может, я за этой улыбкой сюда и пришёл?.. Боже, и что опять за бред в моей голове?
Да и странно всё-таки, почему он до сих пор здесь сидел, он же знает, что я обычно болею подолгу. Почему же он тогда не сидел с другими ребятами? Почему один сидел здесь, ковырялся в смартфоне?
— А ты чего здесь?.. — отвлечённо произнёс я, а затем себя остановил.
Глупый какой-то вопрос. Он может сидеть, где хочет, зачем мне вообще спрашивать об этом?..
— М? — с удивлением уставился на меня Женя.
— А, ничего…
Похоже, в моём заторможенном состоянии мне сложно удавалось контролировать слова и действия. Ух… Как же гудит моя голова.
Учительница встала перед нами, чтобы поприветствовать класс. Мы все поднялись.
— У тебя волосы во все стороны, хи-хи… — засмеялся Астафьев.
Неужели я так спешил выйти из квартиры, что совсем забыл причесаться. Как-то неловко. Я поднял слабые кисти и примял затылок, расчесав торчавшие волосы пальцами. Я слишком поздно заметил, что все уже сели, и тоже плюхнулся следом. Я слишком туго соображал, хотелось неимоверно спать. Неприятное чувство тошноты почувствовалось на дне желудка. Озноб внезапно пробрал до мурашек. С ума сойти. Мне даже не верилось, что я в таком состоянии добрался до школы. Спешил к звонку, чуть не поскользнулся на гололёде. Зачем? Я взглянул на сидевшего рядом одноклассника и все мои сомнения тут же прошли. Ведь только ему было интересно, здесь я или нет. Он ведь даже обрадовался?..
Ох, нет-нет-нет!
Я так вздохнул на свои мысли, что даже Женя обратил на это внимание.
Причём здесь Женя вообще? Я пришёл, потому что самому приспичило. В конце концов, надо готовиться к контрольной по физике, сегодня новая тема. И это вовсе не похоже на ситуацию с Новиковым… Ну да, возможно, я
немного привязываюсь к людям, которые ко мне неравнодушны, но это вовсе не значит, что…
— Светов? — обратилась ко мне учительница, держа перед собой учебник.
— А? — как ото сна очнулся я. — Простите, а что за вопрос был?
— Свойства конденсатора. Перечисли. Давай-давай, просыпайся!
В полной растерянности я пролистал страницы учебника, но в конце концов вспомнил нужный ответ сам спустя… Полминуты? Позорище.
Удовлетворившись, учительница отошла от нашей парты, задавая новый вопрос, что дало Жене лишний повод меня поддеть:
— Это ж была легкотня, — хихикнул он.
Я сначала взглянул ему в лицо и недовольно вздохнул:
— Сам знаю…
— Да ладно. Ты ж спросонья, — снова добродушно улыбнулся Женька, наклонившись над учебником — ему вдруг что-то захотелось в нём найти.
Да. Вот зачем я здесь. Я здесь лишь за тем, чтобы увидеть это лицо. Не пойму только, почему, когда он разговаривает со мной, то почти всегда улыбается? Почему ты всё время улыбаешься? Ещё и сел рядом со мной. Последние полмесяца он сидел рядом со мной. У него так много друзей. Он им всем так же улыбается? Или нет? И насколько я могу доверять ему? Женя правда странный. Очень странный парень. Из Твери все такие, да? Надеюсь, что все. Скажи, что это так…
От бессвязных и обрывочных мыслей, которые промчались в моём мозгу одна за другой, голова разболелась ещё сильнее, отчего я вовсе не понимал, что происходило на уроке. Я не мог ничего писать, я лишь закрыл глаза, облокотившись лбом на руки, и пытался унять бредовые мысли, которые цеплялись ревностно к моему соседу по парте, который даже не подозревал о том, какой ад творился внутри меня.
Всю жизнь, сколько себя помню, я был достаточно скрытным. Я всегда чересчур сильно чувствовал людей, я видел их насквозь. Такая чувствительность только причиняла боль каждый раз при общении с ровесниками. И в подростковом возрасте я стал себя ограждать от ненужного общения. А в последние пару лет я совсем закрылся от людей. От ребят, от родственников, от других взрослых. Круг моего общения всегда был достаточно узок. Только самые близкие. Мама, папа, младшая сестра, двоюродная сестра… Новиков. Последний же исчез из моей жизни настолько стремительно, что он даже сам не понял, какую рану мне нанёс. Мы общались как лучшие друзья. С начальной школы и по восьмой класс. Я всегда восхищался им. Он был умным и весёлым, в моей жизни он занимал особенное место. И испытывал я к нему самые светлые чувства, даже несмотря на ссоры и все различные подколы друг друга. Но вдруг на страну обрушился экономический кризис и семья Новикова по какой-то причине срочно уехала из Москвы, Ваня очень внезапно объявил о своём переезде.
— Ты переезжаешь?
— Да, уже завтра, — со вздохом пожал плечами Новиков, из его рта вырвался пар.
В тот зимний вечер он хотел попрощаться по телефону, но я же с перепугу настоял, чтобы увидеть его вживую. В последний раз.
— Нет, останься, — только и смог изречь я в бессмысленной попытке уговорить его не совершать этого.
— Не, Маш, там всё серьёзно, — посмотрел Новиков мне в глаза, — папа уже всё решил. Я, думаешь, хочу этого? Тут мои друзья, а там даже по-русски не говорят!
«Я буду скучать», «Мне будет плохо без тебя», «Как же я останусь совсем один?». Вместо всех этих слов я лишь отвернулся от него и шмыгунл носом, слёзы полились из моих глаз.
— Ты чё, плачешь? — обеспокоенно спросил Ваня.
— Нет, это… — начал я оправдываться дрожащим голосом, — это я простудился, насморк.
— Ну, значит, пока? — хлопнул он себя по бокам.
Он хотел то ли руку мне пожать, то ли просто помахать рукой, но я не сдержался и обнял его, похлопав по спине.
— Значит, пока.
Я никак не мог связаться с ним после, социальные сети тогда ещё были не слишком популярны. В тот год я не мог найти себе места, от расставания на меня обрушилась самая глубокая печаль и боль от осознания, что я теперь один. Да, я скрытный человек, но одиночества не переношу, оно меня медленно убивало. Тогда я подружился со своей старшей двоюродной сестрой, Алиной, родители подговорили её, чтобы она подняла мне настроение. И у неё это получилось, да так, что она теперь мой единственный лучший друг. Семья ведь не предаст? Где убыло, там и прибыло — только этот факт согревал меня. Спустя полгода после своего исчезновения Новиков вышел на видео-связь из какой-то жаркой страны. Он рассказал, как ему живётся, как он вспоминает школу, но не часто, как ему уже осточертело море, что школа у него в вечерние часы, потому что днём — неимоверная жара… Я слушал это и слушал. Послушно и молча, и даже не смог выговорить, как сильно скучал по нему всё это время. Ведь это была только моя боль, а у него началась новая жизнь, новые переживания, а в старой остался забытый я. Школьный друг из Москвы. Мне оставалось только это принять. Это был наш последний разговор. Столько лет дружбы прекратились после одного лишь звонка. После этой истории я страшно боялся, что что-то подобное повторится. Я не хочу боли, я не хочу, чтобы меня предали, иначе я не выдержу. Поэтому, когда Астафьев улыбался мне, когда ему искренне интересно было общаться со мной, когда ему нравилась моя компания по пути на курсы — я чувствовал неимоверное счастье… И в то же время где-то внутри меня был страх, что всё это имеет свою цену. И в такие моменты, как сейчас, мне особенно верилось в это. Ведь такая радость должна происходить с кем угодно, но только не со мной! Почему же я? Почему не кто-то другой из класса, ведь Женя со всеми ребятами поддерживает связь. Со всеми, кроме меня до недавних пор. Почему же тогда?
Я просидел с подобными домыслами весь урок, пропустив все объяснения новой темы учительницы мимо ушей. Женя странно на меня поглядывал время от времени, но не решался ко мне приставать с расспросами. Но как только прозвенел звонок, его будто прорвало. Он стал задавать вопросы слишком много и быстро. Думать было тяжело, отвечал первое, что приходило на ум, но затем он дотронулся до моего лба своей рукой и выругался на меня, что я припёрся в школу с температурой. Температурой? Быть не может. Всё нормально, скоро пройдёт. Он мне не поверил. А лучше бы я сказал, что пришёл в школу
ради него?
— Слушай, просто пошли со мной, окей?
Если с тобой, то куда захочешь.
— Окей.
— Вот и славно, — обеспокоенно вздохнул Женя и встал из-за парты.
Чёрт возьми, я вовсе не хотел, чтобы он волновался за меня, это, правда, лишнее. Пока я только подумал о том, чтобы успокоить Женьку, он тут же схватил меня за руку, чтобы выволочь из класса, как тряпичную куклу. Мало того, он ещё отобрал мой рюкзак. Совсем крыша поехала… Что за человек, ей богу, ему вовсе не обязательно так делать, я бы и сам смог. Не было никаких сил на протесты, я лишь только мог думать, но как-то это высказать — совсем не представлялось возможным. Женя крепко держал мою руку за запястье и не отпускал до самого кабинета медсестры. Боялся, что отстану, ведь во время перемены так много детей в коридоре. Его рука была тёплая и крепкая.
Второй раз я прихренел, когда Женя повёл меня в мою же квартиру, как к себе домой. Не смотря на все мои уговоры, чтобы я остался в школе, он был непреклонен. Как только мы оказались с ним на улице и вдохнули морозного воздуха полными лёгкими, мне вдруг стало так хорошо. Я почему-то был рад, что мы снова одни вне стен этой шумной школы, только вдвоём. Все наши одноклассники остались там, позади, а у нас свой путь. На меня навеяло какое-то чистое человеческое, естественное и полное духовного удовлетворения состояние. Я глядел на Женьку, который тоже был рад свалить из школы, и вдруг понял, что ни математика, ни история, ни физика с химией мне сейчас не были нужны. Мне вообще плевать, что моё тело горит под температурой свыше тридцати восьми градусов, плевать на все заботы: какие уроки на завтра, послезавтра, что я забыл дома шапку, что уже вторую неделю её там забываю! И наверное поэтому я и заболел… На всё плевать! Главное, что со мной был Женя. Нам бы сейчас по банке пива или чего-то покрепче… Чувствовать запах его сладких сигарет, слушать его голос. И будет зашибись. И всё мире станет зашибись! Кому-то для счастья нужны лишь деньги, кому тачки с яхтами… А мне только этого будет достаточно…
Женя отобрал мои ключи и открыл все замки сам. Зачем — я так и не понял. Не умирал же, в конце концов, мог и сам открыть. Пока я пытался стянуть с себя обувь, Женя с воодушевлением глазел на мою прихожую. Дизайн квартиры разрабатывался мамой, а её любовь к восточному стилю была заметна уже при входе. Скрупулёзно подобранная цветовая гамма, утончённые рисунки гейш с цаплями на обоях, дизайнерская ваза с сушёным бамбуком, звенящая гирлянда над нашими головами. И для Жени это будет сюрпризом, но лишь прихожей такой дизайн не ограничивается.
— Вау, а она что, звенит? — спросил вдруг Женя, дёрнув гирлянду над головой, поле чего она звонко затрещала.
— С радостью бы её снял.
— Почему, она прикольная!
— Слишком шумная.
— И квартирка ваша тоже прикольная! Прям обалдеть! А мои родоки ваще даже не заморачивались с ремонтом, мебель есть и ладно.
— Это всё мамины примочки, — слабо махнул рукой я, — она большой востокоман.
— Нихуя себе! — воскликнул Женя, перебив меня на полуслове.
Женя вдруг лицезрел высокий подсвеченный террариум с покоящейся в нём метровой игуаной.
— А, это Эдя.
— Чего, блять?! Аха-ха-ха! — неудержимо заржал Женя. — Эдя?
— Ну, дракоша наш, — тоже улыбнулся я, не удержавшись.
— Эдя, бля, ну вы… Блин, классный! Большой такой. А он, чё, спит?
— Ну, после твоих криков уже наверняка нет.
И правда, игуана разлепила свои драконические глаза и с явной надменностью развернулась к Жене спиной, спрятав морду под ветвистую корягу.
— Пф, вредный какой, взял и жопой повернулся, — обиженно констатировал Женя.
— Надо ему свет выключить, — произнёс я и потянулся к верхней крышке.
— А у него яйца есть?
Женя с явным любопытством наклонился пониже, чтобы что-то разглядеть, пока я не успел выключить свет.
— Он же рептилия.
— Бля, точно! — осенило одноклассника. — Это значит, нет?
Я не смог сдержаться и рассмеялся, насколько хватило сил.
— Нет, Жень, нету.
Свет, наконец, потух, а любопытство Жени всё не угасало:
— Вау, у вас четыре комнаты?
— Да, после перепланировки.
— Перепланировки?
— Да, — вздохнул я, — у одной комнаты была ненесущая стена, и младшая сестра тогда уже была на подходе, так что пришлось пожертвовать площадью кухни, чтобы сделать детскую… — устало произнёс я, коснувшись ладонью своего лица.
— У тебя есть сестра младшая? — не переставал удивляться Женька.
— Ага.
— А там её комната?
В голове как-то внезапно помутилось, не хватало кислорода, и звон стал пуще прежнего. Хоть я и старался игнорировать своё состояние, но вдруг это стало невозможным.
— Слушай, я бы с радостью тебе бы всё показал, — прислонив затылок к стенке, произнёс я, — но я щас чувствую, что просто хлопнусь в обморок…
— Господи, я совсем забыл, Маш! — испуганно спохватился одноклассник. — Ты меня извини! Я ж не на экскурсию пришёл! А твоя где комната?
— Там, — я указал на свою дверь и качнулся в её сторону, Женя последовал за мной.
Я прошагал к своей кровати и устало рухнул на спину прям в одежде, не имея возможности даже раздеться. Я прислонил руку к лицу, а затем всё-таки раскрыл глаза и увидел обеспокоенные глаза Жени.
— Ты как?
— Всё нормально.
— Может, тебе сделать что-нибудь?
— Нет, спасибо.
— Ой, да ладно тебе! Ты ж самый больной в мире человек, пользуйся положением!
— Нет-нет, Жень, правда…
— Вау, а это что? — снова Женя обратил свой любопытствующий взор на что-то. — Полная коллекция энциклопедий… Я так и знал, — улыбнулся он и снова обратил на меня свой взор с задоринкой. — О, а у меня вот эти две дома есть. Любил про астрономию читать…
Если так подумать, в моей комнате кто-то посторонний был уже очень давно. Не считая семьи. Этот факт немного удручает, но если это Астафьев, то… всё в порядке.
Даже несмотря на яркий свет из окна, стоило мне лишь прикрыть веки, как я тут же проваливался в сон, и даже Женя, находясь в моей комнате, меня никак не смущал. А ведь ему пора возвращаться в школу.
— Слушай, ну ты ж не будешь вот так дрыхнуть? — снова вернул меня в сознание голос Астафьева.
— Чего?
— Давай я помогу тебе раздеться, — мягко произнёс Женя и я почувствовал, как оправа очков скользнула по моему лицу.
На моей груди всё ещё был шарф, я про него совсем забыл, когда снимал куртку. Женя резким движением потянул его на себя.
— Ты встань-ка…
Женя зачем-то меня посадил, а затем потянул наверх мою школьную безрукавку, что заставило меня задрать руки вверх. Когда она соскользнула с головы, все волосы на ней вдруг встали дыбом.
— Ха-ха, ну прям одуван.
— Тебе правда не стоит, Жень…
— Ну ты ж спать так не ляжешь, ну? — приговаривал Женя, начав расстёгивать пуговицы моей рубашки, — ты расстёгивай пока.
Женя вдруг навёл мои же руки к рубашке, чтобы дело пошло быстрее.
— А почему ты меня раздеваешь?
— Чтоб тебе легче было, — усмехнулся Женя, — ты вот-вот отключишься же.
Вдруг Женя зачем-то потянулся за моим ремнём, вцепившись в него пальцами. Я не сразу это понял, будучи занят пуговицами. Расстегнув ремень, ему понадобилось вытащить подол моей заправленной в брюки рубашки, из-за чего оголился мой живот. В этот момент меня охватила какая-то странная незнакомая дрожь, остановившая дыхание, как только Женя случайно коснулся пальцами моей обнажённой кожи.
— Послушай, Жень, — отодвинулся я от него будто на автомате, обеспокоенно вглядевшись в ему глаза, — я сам справлюсь, хорошо?
Что это только что было? Вот он, третий раз, когда я потерял мозги окончательно. Хотя… Черт возьми, это же Женя.
— Тебе точно не будет тяжело? — растерявшись, поинтересовался он.
— Ну не умираю же я в самом деле. Пожалуйста, не волнуйся за меня.
— И как же я могу за тебя не волноваться?
Что?
— Ты же… — продолжал болтать Женька, — Маш, ты бы себя видел — это ж тихий ужас какой-то. У тебя лицо всё бледное, поэтому, да, кажется, что ты умираешь. Знаешь, я всё-таки стяну с тебя штанцы…
— Даже не думай, — со слабой улыбкой ответил ему я. — Тебе в школу, забыл?
— Ничё, успею, — махнул рукой одноклассник, — мне ещё целых десять минут тут с тобой куковать. Идти от тебя минут десять, итого двадцать минут до урока. Так что есть время, чтобы сделать тебе чай, — Женя вскинул в воздух палец, наконец, направившись к выходу из моей комнаты, — ты переоденься пока. Если уснёшь в таком виде, разбужу, ты понял?
— Ох, теперь правда придётся переодеваться, — комично вздохнул я, наконец расправившись с пуговицами.
— Вот, молодец, — напоследок сказал Женя.
Я с момент тревожно молчал, затем робко подал голос:
— А ты там поймешь, что и как?
— Слушай, если я не ориентируюсь в метро, это не значит, что я идиот какой-то там… — обиженно пробурчал Женя, наконец, покидая моё поле зрения за дверным косяком.
Я только и успел себе прошептать:
— То и значит, блин…
И какого фига сейчас было? Он же просто хотел мне помочь. Почему я так странно отреагировал? Наверное, это всего лишь температура, вот и лезет всякая ересь в голову. Я с трудом переоделся в домашнее, затем рухнул снова на кровать. Я находился между сном и реальностью, были слышны позвякивание на кухне от Жени, шум воды из крана и… как что-то упало. Надеюсь, я не зря его туда пустил?
— Маш, у тебя есть какая-нибудь хуйня типа мёда или ромашки там… не? — поинтересовался он, вплыв в комнату, жестикулируя любимым маминым половником.
— А? Чего? — всполошился я, отлепив руку от лица.
— Ой, прости, я тебя разбудил?
— Да не…
— Ой, бля, забыл градусник тебе дать… Кстати, где он у тебя?
— Наверное, на полке над холодильником.
— Угу, понял, — он снова исчез.
Всё исчезло. Даже вся эта ломота и боль. А потом опять появилось. Вместе с тёплым взглядом Женьки, который сидел на корточках, положив голову на руки. Заметив, что я очнулся, Женька вдруг улыбнулся.
— Ты прикинь, я отрыл у тебя малиновое варение. Вкусное, кстати.
С моего лба сползла холодная тряпка, когда я попытался встать.
— Лежи уж, чай еще горячий, — он снова прилепил тряпку ко лбу. — Ты определись в следующий раз, холодно тебе или жарко. Укутался целиком в одеяло, как хрен знает кто, а пот градом на лбу, я короче не знаю, что в таких случаях делать надо… — быстро-быстро проговорил Женя, а между тем я смотрел на него и не мог поверить, что все это со мной происходит. — Чего лыбишься-то?
На своих губах я почувствовал улыбку. Даже как-то и не заметил.
— А? Я?
— Нет, я.
— Неправда.
— Ещё как лыбишься.
Я вдруг вмиг вернулся в реальность, вспомнил, что Женька здесь для того, чтобы просто довести меня домой. Вообще сама по себе мысль, что он видел меня спящим, а не в образе одноклассника, была непривычна.
— Жень, тебе в школу, — забеспокоился я.
— Еще семь минут до урока… — промурлыкал он, укладывая голову на сложенные локти поудобнее.
— Бегом! Следующая же лаба по химии.
— Как здорово, после физ-ры сразу лаба.
— Ты-то не был на физ-ре.
— Ага, а ты вообще дома валяться будешь.
— Это ты меня домой отправил.
На это Женя засмеялся, собравшись, наконец, уходить.
— Ладно, пошёл я. Но ты тут без меня не умри, лады?
— Постараюсь.
— Ты, если что, проси что угодно, хорошо? Если что-то понадобится… — всё никак не мог уйти Женька, почёсывая свою репу. — Я бы вообще весь день так бы с тобой провозился.
Что?
— Что?
Я опять распознал это не так, как следовало бы?
— Ничего, уже ухожу, — улыбнулся напоследок Женька, — а где у вас здесь дверь?
Я поднялся, чтобы проводить и закрыть да ним дверь. Он, наконец, ушёл. И стало так неуютно тихо, что хотелось просто провалиться в сон.
