>Машка. 11:15 Жень, я, похоже, не смогу прийти сегодня, скажи классной.
— Ой, может что-то случилось? — Не знаю, позвонить не могу, денег нет на счету, сам не перезванивает. Может, он вообще врет?.. Что за проблемный человек. — Действительно, — скрестила руки Лена. — А зачем он тебе? — У него хорошие конспекты. А скоро самостоятельная по химии. — Возьми мои. — У тебя почерк кривой, — засмеялась Ленка, готовясь к атакующему броску, азартно скаля улыбку, — да и нифига ты не пишешь на лекциях!!! — Вот сама бы и писала! — только и успел выкрикнуть я. Она набросилась на невиновного меня, ни в чем не повинного в отсутствии Мария сегодня, я смеялся вместе с ней, изворачиваясь от щекоток, цепляя неодобрительные взгляды одноклассников. — Что ты сделал с Машкой, признавайся! — точный тычок ее пальчиков меж моих ребер. — Ты, правда, хочешь знать? — сквозь спазмы поинтересовался я. — Да! Говори, негодник! — Я его съел! Я помню твое дыхание. Я помню твой взор. Я ощущаю теплоту твоего тела. Я до сих пор чувствую на кончиках пальцев прикосновения там, где больше никто не смог тебя коснуться. Я поработил твой разум собой. Я пленил ангела. Наконец. Ты полностью мой. Я прижимаюсь к нему всем телом, обхватывая рукой за талию, в то время как он дарил восхитительные поцелуи. От очков я давно избавился, теперь я вижу только его красивое лицо, эти глаза, раскрасневшиеся губы и жаждущее прикосновений тело. Мое наслаждение перерастает в жадное нетерпение: я задрал ткань твоей рубашки, лаская и целуя грудь, освобождая от плена пуговиц. Я бы с удовольствием разорвал бы все эти тряпки на тебе, но в то же время я не такой дикарь, как в своих фантазиях. Ты откинул голову, перекрыв лицо ладонью, исходя судорогами наслаждения, что приводит меня в неимоверный восторг. Я пытаюсь насладиться этой сказочной реальностью, но в то же время не могу поверить что это со мной, что это с тобой. Не с Лешкой, ни с кем другим, а только с тобой. А ведь никто и подумать не мог. И не сможет. Наконец его торс полностью оголен, являя моему взору крепкие мышцы живота, что приятно удивляет и возбуждает. Внезапно от моего созерцания и последующей атаки с поцелуями меня отвлек Маш, поднявшись и встретив мои губы, соблазнительно пожимая оголенными плечами. Я охотно отвечаю, закрыв глаза, и чувствую, как его горячие ладошки нетерпеливо прицепились к моему ремню на брюках. Я раскрыл глаза от неожиданности и немного смутил Маша: — Я… делаю что-то не так? — произнес он, замедлив свои действия. — Ага. Говоришь. — Приулыбнулся я, снова дразня его поцелуем, а затем с удовольствием высвободился от капкана тряпок, рождая в твоих глазах трепет. Мы отделены от всего мира, создавая свой. Глупые одноклассники сидят терпеливо на физике, между тем, как мы ее нещадно практикуем. Мне нравятся все твои действия. Все, поочередно. Я бы не сказал, что тебя сковывает какая-то неловкость, что твои движения неуверенны, что ты как-то сдерживаешься. Наоборот. Ты раскрепощен, ты хочешь продолжения. Разум еще слабо подает сигналы, и, слушаясь его, ты пытаешься забыться в ощущениях, и от непривычности скрывая каким-нибудь образом лицо, что так же меня забавляло, но не долго. Я хотел, чтобы ты смотрел в мои глаза. Но мне пришлось отвлечься, пока мы не зашли далеко: — Погоди, Маш, у меня кое-что есть, — шепнул я. Мой рюкзак валялся недалеко от кровати, мне пришлось оставить Маша на мгновение, чтобы дотянуться до него. — Что? — поинтересовался Маш. В моих руках оказался эластичный тюбик смазки, который я специально припас для такого случая. Маш быстро догадался: — О, Господи… — смутился он. — Пока не думай об этом, — улыбнулся я, снова подбираясь к моему ангелу, чтобы сладко поцеловать, чему он с трепетом поддался, безоговорочно доверяя. Уже оказавшись под одеялом я ласкал его полностью голого и прекрасного. Маш кусал губы, наслаждаясь прикосновениями моей ладони, и, наконец, полились сладкие стоны с его стороны. И он тоже захотел подарить мне удовольствие. Пару секунд Маш все же колебался, но, наконец, каснулся меня, отчего разум покинул меня окончательно. Член будто окаменел лишь только от его руки, когда со мной такое в последний раз было? Также его шаловливые пальчики прошлись по сочащейся головке, что сносило башню напрочь. Ему льстила моя реакция на его действия, и он с упоением этим наслаждался, глядя мне в глаза и прислушиваясь к моему рвущемуся дыханию, голосу и нетерпеливым прикосновениям, оставляющие синяки на его бледной коже. Пару раз он улыбнулся, довольный результатами, мне же оставалось сдерживаться, дабы не кончить сразу. Я решил прекратить эту его потеху и властно запрокинул руки ему за голову. В его глазах мелькнуло смятение, но лишь на миг, ведь даже этот жест приносил нам обоим удовольствие, прибавляя мне нетерпения. Следующим действием свободной рукой я схватил тюбик и откупорил его. Прохладная жидкость полилась Машу на живот, от чего мышцы непроизвольно вздрогнули. Он с нетерпением ожидал моих дальнейших действий, ведь его руки по-прежнему обездвижены, и мне чувствуется бесконтрольное их движение в порыве высвободиться. Как же сладки эти моменты ожидания. Я сжал его запястья сильнее, второй рукой медленно растираю смазку от его пупка прямиком к томящемуся члену, щедро даря новые ощущения, от чего бедный Маш вжимается затылком в подушку, не справляясь с рвущимся наружу горячим дыханием. Мой ангел в нетерпении раздвигает ноги шире, от такого жеста моё желание только усилилось. Я продолжал ласкать Маша, пытаясь хорошенько смачить пальцы смазкой, чтобы наконец начать разрабатывать его сзади, даря в то же время поцелуи в шею. Маш жмурится от новых ощущений, что заставляло его выгибаться всем телом. Я сделаю все, чтобы ты улетел. С его горячих губ срывается мое имя, и я поглощаю эти звуки поцелуем, вводя пальцы глубже и унося тем самым ощущение реальности из его головы. Он был заметно напряжен, глаза увлажняются, но Маш покорно терпел мои настойчивые действия, но лишь спустя какое-то время его тело расслабилось, еле ощутимыми движениями само насаживаясь на мои пальцы. Это была моя маленькая победа, за которую я высвобождаю твои руки и награждаю глубоким поцелуем, Маш же крепко обхватил меня за плечи. Наконец он готов меня принять. Полное сумасшествие. Полный сумасброд. Что случается с человеком, отдавшийся полностью инстинктам и неимоверно властной любви? Наконец мой мальчик это познал. … Я сидел за партой и обдумывал план мести для моего ненаглядного. Я нервно верчу ручку в руках. Ленка осмелилась остаться со мной и на уроке. Она без интереса пялилась на доску. «А вдруг он не пришел все-таки из-за меня? Почему он прямо все не сказал? Или боится? Стесняется? Чего ему еще стесняться со мной теперь? Что я такого страшного натворил, Господи Боже мой?..» Мои мысли сопровождались соответствующими гримасами, за чем любопытно наблюдала Ленка, чего я и не замечал. — Женек, — произнесла она. — А? Она кивнула в сторону учителя, который задал мне какой-то вопрос, который я пропустил мимо ушей. Я обеспокоенно вскочил, не зная, что ответить. «Я приду к нему сегодня, и все выясню…» — уяснил для себя я. … Его стоны, объятия, слезы. Я буду сходить по этому с ума еще очень долго. По тому, как зажимал пальцы на обеих руках, закрывая его рот поцелуем. Жар, выступивший пот — все-все, я по-настоящему чувствовал живое нутро, изнеможение, его тело двигалось и извивалось подо мной, словно змея. Сначала я наслаждался им, когда Маш лежал на спине, затем, желая всячески до бесконечности растянуть удовольствие, попросил перевернуться на живот. Маш послушно выполнил мою прихоть, сминая и кусая бедную подушку, от чего костяшки его пальцев белели от сжатия кулаков. Я ласкал его поцелуями в ложбинку шеи, ладонями, игриво дразня тело, от чего он находился на грани экстаза, выгибаясь, двигаясь и крича так эротично, как я только был способен мечтать. Я не помню, как этот вселенский ужас прекратился, но по окончании, в изнеможении, ты льнул в мои еще жаркие объятия, а я же вдыхал аромат твоих волос, любовался твоими ресницами и расслабился до такой степени, что провалился в крепкий сон, самый лучший, которому мне довелось предаться в этом году. Или в целой жизни? Мне никто не нужен в этом мире, я хочу остаться только с тобой. Проснувшись часа три спустя, я лежал в уже охладевшей постели, на которой каким-то образом образовался спящий Эдя, окно почему-то было приоткрыто, и я слышал, как ты уединился в ванной, предавшись великой магии утреннего душа. Рядом с постелью лежала его одежда, предназначенная для меня. Сначала я не поверил в происходящее. Меня накрыл неимоверный стыд. О чем он думает сейчас? Какие мысли возникают, при взгляде в собственное отражение? Сделал ли я больно своему мальчику и насколько? Чего будет мне стоить искупить свою вину за бесконечную похоть. Я осквернил его ангельский образ. Зло проникло своими гадкими щупальцами в его душу… Но все-таки как же… Как же пылко он отдавался этому грехопадению, он наслаждался этим, он жаждал этого. Но Маш для меня всегда будет ангелом, пусть таких грехопадений будет и миллион. Когда он появился в комнате с полусухой башкой, как-то непривычно по-домашнему улыбаясь, я в свою очередь рассыпался в извинениях и раскаяниях, не скупясь на поцелуи. Маш искренне этому удивился. — Жень, ты чего это? — недоумевал он, — трусы лучше б надел. Мое лицо залилось краской, все сомнения снова улетучились, я снова повалил его за собой, от чего Эдуард в ужасе сбежал, а я сковывал в объятиях Маша, срипя зубами от холода. Он произнес мое имя так обыденно, будто все, что было до этого, осталось лишь сном. Он никак и никогда не искажал моего имени, как например, Женек, Жека, что отмечалось мной как какой-то определенный жест, присущий лишь тебе. А то, как ты звал меня сегодня утром, так же маняще, умоляюще… — А я, кажется, кричал, да?.. — смущенно произнес Маш, оказавшись снова со мной под одеяльцем. — Ага… — довольно лыбился я. — Но ты не представляешь, как это заводит. — Какой ужас, — взвыл Маш, складывая руки лодочкой и прислонил к лицу, нагло игнорируя мои новые приставания, — я совершенно себя не контролировал, я… — Знаю, Маш, знаю. — Разум будто отключился. — Но тебе понравилось же, а? Маш закашлялся, снова отводя от меня взгляд, вспомнив собственный оргазм от моей руки. — Как ты вообще умудряешься задавать такие вопросы? — с улыбкой поинтересовался он. — Это было нечто. Я в нетерпении и внутреннем ликовании снова обнял его, сладко целуя, и запрокидывая его голову на подушку. Навис сверху, пустив ладонь под его домашнюю одежду. — Же-ень! — засмеялся он, прервав поцелуй, — ну, Жень, не на-адо, я есть хочу! Я не завтракал! Я остановился, затем уткнулся лбом в подушку в сантиметре от его головы. Пыл внезапно усмирился, и я тихо произнес: — Больно? — Немного, — скромно ответил он, немного улыбнувшись и скользя ладонями по моим рукам. На этих словах, я рухнул на живот, крепче обнимая Маша, словно тряпичную игрушку. — Извини, — так же тихо проговорил я с закрытыми глазами, желая вновь остановить момент, провалившись в дрему. — Ну, поначалу, потом… потом… — он снова восторженно глядел куда-то в потолок, будто там были описаны или нарисованы все его ощущения. Я тихо рассмеялся его наивности и скромности даже в такой ситуации, как описание собственных чувств. Маш ловко вывернулся от моей новой атаки обнимашек и вскочил на ноги. Я же, обремененный одиночеством, пульнул в него диванной подушкой с криком: — Добро пожаловать в мир взрослых! Маш глухо принял в табло подушку и тоже засмеялся: — Отвали, блин, — отозвался он, ответно швыряя подушку, но таки сделав промах мимо моей наглой физиономии, — Наши небось закончили уже… — задумавшись пробормотал он, вспомнив о наших одноклассниках, затем он снова оказался в реальности, — Ты будешь чего? — Я ж и так выжрал весь твой холодильник… — пробубнил я. — А, я и забыл, — он снова скрылся из комнаты. Я перевернулся на живот, не желая покидать эту обитель любви и разврата. Внезапно я в ужасе вскинул голову. — МАШ?! — А? — так же мгновенно появился в дверях он. — Он, что, ест мой палец? — все еще глядя в одну точку, спросил я. Маш снова укатился в истерике, наблюдая, как ящерица нежно покусывала мой палец на ноге, торчавшей из-под одеяла, смешно поднявшись на задние лапы, затем возмущенно вздернула головой, осуждающим профилем уставившись на хозяина.***