Пересадка

      Ввалившись домой, Маш и не заприметил присутствия двоюродной сестры в квартире, попивая теплый кофе, она слилась с кроватью Маша с ноутбуком на коленках. Маш отбросил обувь, куртку и устало прошагал в свою комнату.       — Ты так и будешь меня не замечать? — недовольно произнесла Алинка, когда Маш добрых нескольких минут игнорировал ее.       В ответ на это школьник шуганулся от испуга.       — Господи… — вздохнул он.       — Можно просто Алина, — улыбнулась сестренка, затем выпрямилась, — как дела у тебя, Маш? — Алинка каким-то шестым чувством заподозрила тревогу брата.       — Все просто отлично, — слабо улыбнулся Маш, стягивая с себя жилетку.       — А Лизка где?       — Блин, — замер Маш, чувствуя спиной ее прожигающий взгляд       — Ты забыл забрать ее из сада?! — возмутилась Алинка, — через два часа за ней бабушка приедет, с ума сошел, что ли?       Если бы по пути сюда ему было до этого. Вплоть до входа в комнату его мысли были посвящены лишь Женьке. Маш пытался отвлечься, скользя взглядом с одного предмета на другой, пока сестренка недовольно ворчала на фоне, дивясь нетипичной безответственности братца.       — Брат еще называется… — вздохнула Алинка.       — Не злись, я вернусь сейчас за ней, — очнулся от думы Маш.       — Да ладно, ты наверное устал, — вздохнула она, скрестив руки, — я схожу. А мы еще и в магазин зайдем, у вас нет ни молока, ни хлеба… — вновь отвлеклась Алина, вставая с кровати.       — А ну ладно. Спасибо тебе. — Вежливо откликнулся Маш.       — Да какое спасибо, семья же, — улыбнулась она, — и все же с тобой что-то не то, — подозрительно протянула она, пытаясь заглянуть в его грустное лицо.       В глазах так непривычно погасла ясная зелень, когда казалось, что душа Маша поет.       — Все нормально, — отмахнулся снова он, пряча взгляд.       — Нет, не нормально. Ты какой-то неживой, а обычно в последнее время более веселый. С Женькой поругался опять? — уверенно выдвинула предположение сестра.       — Как ты это вычисляешь, — буркнул Маш, поняв, что отрицать ее предположение бессмысленно.       — Это первое, что может прийти в голову, когда видишь тебя таким.       — Только тебе, потому что только ты знаешь о нас.       — Так-то да, — снова приулыбнулась она, — что случилось-то, выкладывай.       — Да так…       — Пойдем, я нам чай сделаю.       Алинка поманила за собой, Машу ничего не оставалось, как следовать пути чая за ней. Ведь кто, как не она, всегда понимала его, такого непутевого младшего братца.       Маш подавлял в себе мысли, пытался умерить чувства, но сестра наоборот пыталась все в нем это расшевелить, ведь он так переживает из-за этого. Этот душевный гнет сведет его с ума.       — Давай, тебе нужно выговориться.       Сестра поставила перед ним чашку, из нее приятно веял аромат лимона. И Маш понял, что сбежать легче будет из плена какого-нибудь, чем от Алинки. Маш собрался с мыслями и легко произнес, следя за паром над чашкой.       — Я хочу ему верить, но чувства оказываются сильнее меня.       — А конкретнее?       Маш вздохнул и выпрямился на стуле.       — Женя эгоист, я понял это уже очень давно.       — И что же он сделал такого?       — Кое-что… — оборвал мысль Маш, задумавшись, — Ничего такого, но я очень разозлился. Да так, что накричал на него, что он был явно не в восторге. Я не знаю, что делать.       — И все? — улыбнулась она, хлопнув по колену Маша.       — Ну, это объемное «все», — растерялся в свою очередь он.       — Да ладно, мне кажется, ты себя накручиваешь, — махнула рукой Алинка, а затем всмотрелась в глаза Маша, — Если он делает что-то больше, чем остальные малознакомые тебе люди,       разве в этом есть что-то страшное?       Дыхание Маша замерло.       — Есть такая штука, как компромисс. Подумай об этом. Ладно, мне пора одеваться…       Вещает Евгеша.       Этот кошмар продолжался все выходные. Маш старательно игнорировал мои сообщения и не отвечал на звонки. И я чувствовал, как потихоньку умираю, мало того, я даже не считал себя виноватым. Но мне удалось успокоиться, отвлечься на бытовую помощь родителям. Я твердил себе, что вскоре Маш сам прибежит в мои объятья, только-только соскучившись.       Наконец настал понедельник. Я вбежал в класс, опоздав на пару минут: учительница стояла перед классом, желая сделать объявление, и грозно на меня посмотрела. Я даже поймал глаза       Маша на короткое мгновение, затем он быстро оторвал взгляд, уставившись в учебник. Мне пришлось быстро пройти к своей третьей парте, где место пустовало, извинившись перед учительницей.       — Итак, специально для товарища Астафьева, я повторю, что пришли результаты нашего предварительного ЕГЭ, которое мы писали в ноябре. И хочу сказать, что написали довольно неплохо, и у нас даже есть сотка.       Все заулюлюкали от интереса и восторга.       Сотка баллов? Поздравляю, Маш. Какие интересные сугробы за окном у нас нынче…       — Список я повешу на доску, после урока глянете свои результаты, — отрешенно пробормотала учительница, разворачиваясь к доске.       — А кто сто получил? — спросил кто-то.       — Астафьев, кто ж еще, — пожала плечами она.       Я как-то и не сразу врубился. Я резко повернул голову от окна, широко вытаращив зенки. И я не сдержал радости, ибо новость была весьма внезапной.       — Да! — победоносно воскликнул я, не стесняясь эмоций, — выкуси, Маш! — рассмеявшись, хлопнул по парте ладонью я и уставив на Мария палец.       Многие засмеялись, кто-то ободряюще хлопнул меня по плечу. Маш повернул ко мне свое лицо и добродушно улыбнулся, почти засмеявшись со всеми за компанию, той улыбкой, по которой я так соскучился. Этот знак меня еще сильнее ободрил, заряжая энергией на весь день. Он рад за меня. Рад за мой результат.       Все не выдержали и поперлись к доске, срывая начало урока, за своими результатами, от чего учительница недовольно ворчала. «Светов Марий — 96».       Я ж говорил, что он не сможет злиться вечно.       — Так, а ну быстро все расселись! — рявкнула учительница.       Все медленно стали рассаживаться. Маш сдерживал улыбку, а я безотрывно смотрел на эту попытку скрыть ликование, хоть он и написал чуть хуже меня.       Всем классом мы мужественно высидели урок, в ожидании наших результатов. Я получил свою работу — сплошь заставленную плюсами. Маш глядел в свою, сосредоточенно всматриваясь.       — Где накосячил? — добро произнес я, глядя на него сверху.       — Сам не понимаю, — вздохнул он, забыв напрочь о нашем недавнем разногласии, — надо учительницу спросить, — Маш вышел из-за парты, дабы спросить совета у учительницы, однако же я преградил ему дорогу, деловито выставив свой тест перед собой.       — А меня спросить не хочешь? — поинтересовался я.       — Я тебе это припомню, — улыбнулся он, выхватывая из моих рук мою работу.       — Буду ждать с нетерпением, — довольно улыбнулся я в ответ.       Маш сравнил наши работы и спустя полминуты, хлопнул себя по лбу:       — Дурацкое оформление. Во я дурак…       — Да, Маш, — с хитрым прищуром произнес я, — ты дурак, — и решил вернуться на свое место.       На уроке на моей парте оказалась записка, появившись будто из воздуха: «Дурак из нас один, и это ты.»       Я подкрадываюсь к тебе тихо, ненавязчиво, боясь спугнуть. На сей раз я шел рядом, поглядывая в небо, и мой ангел никуда не пытался от меня сбежать. Это и есть великое твое прощение? Так ты проявляешь милость в ответ на мое отсутствие? Ты не можешь без меня.       Ему вдруг приспичило зайти в магазин, я же пока решил закурить и подождать его. Маш довольно быстро вернулся с грохочущим звонко содержимым пакета. С невозмутимым видом он подошел ко мне, протягивая одну из только что купленных банок пива. И я снова глядел на него, как на полоумного.       — Иногда мне кажется, что ты бухаешь больше, чем я, Маш, — хохотнул я, принимая банку.       — Возможно и так, — улыбнувшись, вздохнул Маш и прошагал в сторону своего дома.       Я немного удивился: сможет ли он пригласить меня к себе домой?       — Ты идешь? — развернулся ко мне он.       Благодать несправедливо снисходит на меня. Мне показалось, что хитрость мелькнула в его ангельских глазах. Я лишь лукаво улыбнулся, радуясь твоему празднику жизни.       Но сегодня я тебя и не подумаю тронуть, это моя месть.       — Отметить красивые циферки? — саркастически заметил я, шагнув вперед, обгоняя Маша.       — А как же, — с улыбкой произнес Маш, уравнивая со мной шаг.       Я засмеялся на его ответ, что ему было по душе.       — Ещё я бы фильм один посмотрел, хочешь со мной?.. - скромно поделился планами Маш, думая, что я ему поверю.       Ох, вы только посмотрите на эту невинность во плоти! Я не такая, я жду трамвая!..       — Ты сомневался? - вдруг сквозь смех прорвались слова.       Он снова улыбнулся, и мы продолжили наше приятное времяпрепровождение. В январский мороз нам было непривычно жарко, и неуемный пар вырывался из шарфов, а яркое солнце, так редко радовавшее нас своим присутствием, светило нам в глаза. Я наслаждался его смехом и приятным вкусом выбранного им напитка, и все было так хорошо, и так не хотелось снова все это рушить. Будто мы вернулись во времени. Будто я не срывал еще с твоих губ поцелуя. Когда я относился к тебе еще как к другу, но уже тогда, тогда я с упоением наслаждался тобой.       Я не знаю, зачем ты позвал меня, после того, как я выставил себя монстром-извращенцем перед тобой. Или я тебя недооцениваю, а, мой ангел?       Мы оказались в лифте, где свет почти потух и еле держался на последнем издыхании. Я проверю твою реакцию. Реакцию на меня. Ты снова что-то отрешенно болтал, осушив банку больше, чем на половину, и не заметил, как я оказался чуть ближе дозволенного. Твой голос смолк, а глаза поднялись на меня, приоткрытый ротик сомкнулся, и еле заметно Маш сглотнул слюну.       — Ты думаешь, я буду извиняться? — произнес я, дразня моего Мария тем, что держу опасную дистанцию.       Немного погодя и вспомнив, как дышать, Маш с легкой улыбкой ответил:       — Ты же не сделаешь этого, правда?       — Я не считаю себя виноватым, но обещаю, такого больше не повторится.       «Обещаю… Он всегда обещает…» — пронеслось в голове Маша предательская мысль, но сердце так взволнованно стучало, что не верить ему было нельзя.       — Это часть меня, — продолжил я, — и если ты ее не примешь, не примешь меня самого, ты согласен?       Маш подумал, будто в этот миг меняется его судьба, но все же он ответил:       — Компромисс? — обнажив зубы, он улыбнулся, после чего поймал теплый поцелуй, будто жаждал его всю жизнь.       Я чувствовал, как Маш соскучился. Раньше он ведь не умел целоваться. Чего уж там, он вообще никогда не целовался, но сейчас я понял, что такое волшебство. Маш касался моего лица, наслаждаясь этим мигом, как и я. Будто эти два дня были для нас вечностью. Эти два дня одиночества истратили в нас жизни, так упоенно мы пытались их возобновить этим поцелуем.       Между тем двери лифта давно уже были открыты, и нам было просто повезло, что за ними никого не оказалось. Маш ойкнул и схватился за поручень у зеркала лифта и как-то небрежно хотел вывернуться из объятий, что ничего не вышло. Затем на миг Маш замер, всматриваясь в свое отражение, где воспользовавшись его отрешенностью, нежно обнимал его я, так же встречая его взгляд в зеркале.       — Жень… — произнес он.       — М?       — Давай так сфотографируемся?.. — Маш сам не понял, зачем это предложил, в ответ я улыбнулся, ведь он так не любит фотографироваться.       Двери уже почти закрылись, и мы с визгом их разняли, выкидывая свои тела на этаж.       Если Маш говорит об учебе, значит он говорит об этом серьезно, и мы действительно начали разбирать всякие задачки. Что меня немного расстроило, ведь я думал, Маш примется меня насиловать прямо на пороге. Ну да что поделать, ему как-то удается заинтересовать меня этой ерундой, что я и сам забываю о плотских утехах. Меня радовали такие процедурки, алгебра будто помогает наладить отношения с тобой.       Вскоре сам Маш уже решил бросить эту затею, наобещав мне, что напишет все тесты на сто двадцать баллов. Я снова не заметил, как здесь появился алкоголь. Маш развеселился, он включил музыку. Играли «Битлс». Я наблюдал, как он с наслаждением закрывал глаза и плыл по течению нотных строк. Мы болтали о мелочах, смеялись, я обнимал его, а он, стесняясь, уворачивался. Вскоре Маш нашел фотоаппарат и подозвал меня к зеркалу.       — Я оставлю этот снимок себе. На память. Его никто не увидит, — обещал все он.       И сейчас он позволил себя обнять: сзади него, но чуть сбоку, я сам так захотел, а он молчал, в ответ обнимал мои руки и долго не мог оторваться от зеркала. Казалось, что Маш сейчас просто выронит фотик из рук. «Давай,» — прошептал я, и Маш, словно повинуясь приказу, поднял объектив на нас, настроился на съемку и начал считать до трех. Маш нажал на спуск, и пока настраивался фокус, я нежно поцеловал его в висок, от чего на снимке запечатлелось его естественное, мягкое выражение лица: смущенная улыбка, опущенные ресницы. Маш долго всматривался в снимок, где красовался полученный результат, и наивно улыбался, что доставляло мне неземное удовольствие.       Следующим действием дьявольского промысла было наше валяние в темной комнате перед мерцающим монитором. Машу было невтерпеж глянуть этот фильм и именно со мной. Это было приятное французское кино, почти комедия, почти драма, но я все равно потерял связь с сюжетом, и я принялся донимать Маша сентиментальными фразочками, лежа на его плече:       — Я хочу, чтобы этот вечер длился вечно.       — И я, — улыбнулся он, а затем внезапно засмеялся, — в другой комнате все еще рвут глотку Битлы, Эдя небось задолбался, — похоже, он тоже отвлекся от фильма.       — Ну и фиг с ними, — улыбнулся я, поворачивая к нему свое хитрое лицо, — Маш, тебе правда нравится?       — Мне нравится все. Я ведь так…       — М?       — Я так скучал по тебе.       — И вот я здесь, — я перевернулся на живот и смотрю в его глаза, мне так нравилось его настроение — небось влияние алкоголя, — тебе мало?       Он смело смотрел в мои глаза, не боясь в данную секунду ничего, даже своих чувств. Я ощущал его сердцебиение. Он выдерживал невыносимую паузу, обдумывая ответ, закусив кончик нижней губы.       — Мало, — выдал он и подался вперед, чтобы коснуться моих губ своими, вовлекая в более глубокий и страстный поцелуй.       Я старался держать себя в руках.       Я твердил себе не сорваться и не трогать его сегодня. Потому что его настроение такое непредсказуемое. Но сейчас мне было все равно. Мы жадно вились друг в друга как дикие. Я слышал, как горячий воздух вырывался из носа, и Маш старательно сдерживал голос. Маш, будучи в полу лежачем, полу сидячем положении, иногда поднимал свой корпус мне навстречу. Дух желания наполнил комнату целиком. Его ноги давно по обе моих стороны, он этого не заметил, а может наоборот, ему нравилось такое положение. Его ладонь спускалась к моей ключице, пальчики пустились под футболку. Лаская языком его горячее ушко, а затем и шею, я гладил руками его бедра, затем они сместились на внутреннюю их сторону. Маш вцепился в мои руки, но не останавливал их, снова сдерживая порыв дыхания и кусая губы. Рука сместилась на его член, сжав его сквозь ткань брюк, я хотел его уже через одежду. Маш вобрал больше воздуха от этого моего жеста, ослабив хватку на моих руках. И вдруг, наконец, я услышал его голос. Он вырвался так внезапно, что Маш не ожидал сам, мало того это повторилось, ему так нравились мои ласки.       — Ты такой чувствительный, — улыбнулся я.       Маш улыбнулся на мой комментарий. Я прижал его бедро как можно теснее к себе, лаская теперь уже его соски под его школьной рубашкой. Очередной засос на его молочно-белой шее в процессе, однако... Вдруг всё превратилось в крах. Привычная музыка Битлов на фоне резко и сокрушительно оборвалась. Я отпрянул от Маша, уставив взгляд на дверь комнаты. Кто-то вернулся домой.       — Маш, ты дома? Помоги с пакетами, — донесся из прихожей голос матери Маша.       — Да блядь... — вырвалось у меня и я резко заржал, скатываясь с Маша на свободное место кровати.       Маш же резко поднялся на кровати и старался перевести дух.       — Ща, мам! — вскрикнул он и тоже тихо засмеялся, — вот напугала.       Я снова засмеялся.       — Ничего, главное гандоны не валяются и трусы на месте, так что иди встречай.       — Чего? — снова глупо улыбнулся он.       — Давай-давай, — руками я стал его подталкивать, чтобы он поднялся на ноги.       — Не хочу, — с улыбкой запротестовал он.       — Знаю, Маш, — я встал вместе с ним, держа его за плечи, — но что поделать, — снова улыбнулся я.       Маш развернулся ко мне и снова поцеловал, обхватив ладонью моё лицо. Я понял, что он все-таки в подпитии, и с горечью для себя прервал поцелуй, развернув его к двери.       — Маш! — настаивала его мать за дверью, и Маш быстро сообразил, что нужно включить свет.       Секунду спустя, настойчивая теть Екатерина отворила дверь прямо перед носом Маша.       — Ну где же ты, Маш? — недовольно воскликнула она, — всё не идешь, и не идешь…       — Да вот я, вот я… — буркнул Маш, — а почему ты так рано?       — С работы раньше отпустили, — ЧЕРТ ПОДЕРИ, с другой стороны это лучше, чем спалиться голыми спящими в постели в обнимку, — А чего волосы во все стороны?       — Э, — в секунду Маш вспомнил все мои горячие прикосновения, — я спал, — сымпровизировал он, удаляясь из комнаты за пакетами и тем, чтобы спрятать открытую бутылку виски и фотоаппарат подальше.       Я же расположился в кресле Маша, поджав ноги и уставился в монитор, где все еще шел фильм.       — Теть Катя, здрасте, не ожидали? — пропел я.       — Боже мой, Женечка, не пугай меня так, здравствуй, ты бы предупредил, что ли.       Это Вам стоило нас предупредить.       — Ой, Теть Кать, ну зачем. Я ж тут самый званный гость.       Тетя Катя рассмеялась в ответ, будто смеясь над нашей с Машем ситуацией. Это было как ножом по сердцу, как теперь угомонить мой член в штанах, а, Теть Кать?!       Следующее утро. Вторник.       8:45.       Мне даже снилось это. Я так желал это всей душой и телом. И вломившаяся женщина, к которой я испытывал громадную симпатию… Вчера она будто отняла у меня что-то драгоценное, поэтому я не смог смотреть ей в глаза, да и Маш тоже. Ему же я посоветовал реально пойти отоспаться, ибо мог вызвать подозрения своей матери на счет алкоголя. Я надеюсь, он не трогал себя, как и я, ведь я так хочу наверстать то, что мы вчера выстраивали весь вечер. А нам было так хорошо вдвоем, в такие минуты мне кажется, что мы созданы друг для друга, моя душа отдыхает в компании с ним. Балансировало на грани не только мое тело, но и чувства. Я никогда еще не занимался сексом с любимым человеком, а вчера было настолько волшебно, и это все прервалось. Я так рад было доставлять удовольствие. От его голоса у меня уже встает… Нам сегодня ко второму уроку. Полагаю его родители, как и мои, уже оставили бедного сыночка дома отсыпаться. Что ж… Конкретно нам двоим, уже ни к какому уроку не нужно.       8:55       — А-Алло? — с удивлением произнес Маш, прислоняя мобильный телефон к уху, — Жень? Ты чего зво…       — Ты где, Маш?       — Дома я, — Маш уже сидел в прихожей и хотел было собираться, но отвлекся на мой голос.       — Вот и стой там.       — Стою… сижу… — буркнул он.       — Лежи, — улыбнулся в трубку я и положил ее.       Ну я не смог удержаться. Конечно же, это вызвало у Маша волну краски о вчерашних воспоминаниях.       Маш и понять не мог, что за водоворот вчера был. Это был вообще он? Тот самый Маш, с которым он имеет дело всю жизнь? Дети быстро взрослеют однако. Стремительно. Еще будто совсем недавно он только пошел в школу, а буквально вчера он влюбился. По уши, что мама не горюй. Маш впервые в жизни познал, что такое желание. Желание чужого тела, страсти… Все претензии к Женьке исчезли в тот же вечер. Жалко, что за этим волшебством не последовало продолжения. Машу было бы весьма любопытно. Но что поделать, сейчас они с Женькой направятся в школу и все будет по-старому.       Резко раздался звонок в дверь. Маш удивился, что Женька не звонит в домофон. Подбежав к двери, Маш по привычке глянул в глазок, но чья-то рука старательно закрывала обзор.       — Жень, хорош, — протянул он.       — Давай, открывай, Маш, — послышался мой голос.       Он хотел быстро меня впустить и не тратить попусту время (или стеснялся?), ибо опаздывать он очень не любил, но не тут то было. Маш выглядел свежо и молодо, от него еще пахло зубной пастой. Первое, что он лицезрел — моя лыба от ушей.       — Ну, чего в дверях встал? — возмутился он.       — Ни тебе «привет», ни «милый, я так скучал», — вздохнул я, войдя в двери.       Маш недовольно вздохнул, реагируя на мой тон. Тем более, в отличие от него, я никуда не спешил. А тем временем одноклассник уже накидывал на себя шарф. Я же спешил усмирить его непоседливость: я мягко обхватил его запястья, от чего он резко остановился. Усмерившись, Маш смущенно отвел взгляд, не сопротивляясь моей мягкой хватке.       — Мы опаздываем… — буркнул он.       — Дома кто есть? — спросил я.       — Нет, — так же отрешенно ответил он.       Я довольно улыбнулся, пытаясь всмотреться в его глаза.       — Значит, никуда мы не опаздываем.       С этими словами я сжал его руки и прислонил Маша к входной двери, от чего он резко втянул воздух. Я схватил зубами его надоедливый шарф и стянул с него, потянув на себя.       Маш понял, что он снова в плену, и что вырваться из него невозможно.       — Прям-таки никуда? — спросил Маш, только я хотел его поцеловать.       — Ни-ку-да.       Дыхание Маша прервалось, он в предвкушении неимоверно желал этого поцелуя, который так бессовестно прервали, именно поэтому Маш меня сейчас никуда не прогонял.       Ты отдавался нашим поцелуям полностью без остатка, забывая все тяготы реальности. И сейчас не исключение. Я поднял ладонью твои очки и ощутил невесомые и волшебные прикосновения твоих ресниц, а нежные ладони снова на моем лице. Я наслаждался этими невесомыми ласками, доставляя удовольствие в ответ: я усиливаю напор поцелуя, дыхание снова сбивается. Отстранившись, я снимаю куртку, и она спадает позади меня. Лукавый взгляд, я снова притягиваю тебя к себе, пуская холодные ладони под рубашку, от чего чувствую сладкий трепет твоего тела.       — Жень… — жарко дышишь ты.       — Скучал по мне… — поставил диагноз я.       Я держал тебя в плену и не хотел отпускать, жарко дыша ему в плечо. Маш, смутившись, напялил очки обратно, обнимая меня в ответ.       — Ты же не отпустишь меня туда, правильно? — уткнувшись в мое плечо, произнес он.       — Ни в коем случае.       — А я и не пойду никуда без тебя.       — Серьезно? — улыбнулся я, обращая свой взгляд в его глаза.       — Да, — слабо улыбнулся Маш в ответ, потирая мою ладонь, — где ты, там и я.       — Значит, ты простил меня? — не побоялся произнести я.       — Да, — утыкаясь снова мне в плечо, ответил он.       — И ты… Так же доверяешь мне?       Маш молчал и, кажется, не дышал.       — Мне все равно, что из этого получится, даже если… — Маш рассуждал больше для себя, чем для меня, а затем снова поднял на меня лицо, и наши лбы соприкоснулись.       — Все будет хорошо, — пообещал я, добро улыбнувшись, что внушало Машу только спокойствие.       — Ну вот, я тебе верю.       — Замечательно, — победоносно обнажил зубы я, — а ты, Маш, как сам? — спросил я, и одноклассник тут же понял, что я имел в виду.       — Я сходил с ума, — прошептал он, — вчера был не я… — снова больше с собой разговаривал он.       — А сейчас кто?       Маш с секунду подумал, уставившись в мои глаза и выдал:       — Трезвый я.       Тут я не сдержался и засмеялся, высвобождая из своих цепких рук. Маш тоже улыбался, пока еще не отлипая от двери. Я выявил момент чтобы наконец разуться и раздеться до конца и отвлечься от мысли сексуального насилия в темной прихожей.       — Маш, у тебя ж пожрать есть? — смело прошагал в кухню я.       — Это, однако, весьма резкая смена темы разговора, — качнулся следом Маш, не веря, тому, что происходит.       Осознание факта, что планы резко поменялись в другую сторону, не сильно обеспокоило Маша. Ведь ни об уроках, ни о предстоящих работах он и не думал вчера. Это явило даже некое облегчение. Я спас его от будничного повседневного бремени. И Машу определенно это нравилось, ведь впервые он идет на поводу у своих желаний.       — Нормально, — посмеиваясь, я по-хозяйски отворил холодильник, складывая на стол все, что имело вид вкусненького.       — Ты главное, не стесняйся, — наблюдая за мной, пропел Маш, — чувствуй себя как дома.       — Я ж опять не успел пожрать.       — Опять?       — Моя мама не имеет привычки готовить по утрам, — вздохнул я, но вовремя заметил, что Маш обеспокоенно пялится на часы, — ну или редко.       «9:10»       — Але, гараж, — окликнул я Маша, он обеспокоенно взглянул в мои глаза.       — Я… Первый раз пропустил вот так занятия, — вздохнул он.       — Надо ж когда-то начинать, — подтвердил я, намазывая хлеб шоколадной пастой, — делать там нечего.       — Два теста.       — Вот катастрофа, — саркастически вздохнул я, жуя бутер.       Мне послышалось какой-то шорох поодаль от себя, я развернулся в сторону звука, и чуть не подавился бутером от смеха.       — Эдуард, я Вас не заметил.       Я махнул в угол кухни игуане, которая лакомилась листьями салата, и даже остановилась жевать в подозрении, что к ней обратились. Эдя настороженно уставился на меня, поставив морду четко в профиль, пытаясь испепелить взглядом.       — Не привык к тебе видать, — улыбнулся Маш.       Ага, Маш, как и ты. Ты весь дрожишь от волнения. Тебе не терпится вновь испытать вчерашнее, или ты этого страшишься?       — Думаешь, его ящерных мозгов хватит, чтобы запомнить мое лицо?       Маш расхохотался.       — Или я ему просто не нравлюсь? — обратился я к Эдуарду, тот лишь нервно дернулся, затем дал деру со всех лап с кухни.       Мы с Машем угорали над животным, растапливая атмосферу моего внезапного прибытия и заточения Мария в его уютной обители, которая ему стала ловушкой. Мы снова разговорились о ерунде и о том, как наши глупые одноклассники сидят на глупом уроке, пока я продолжал опустошать его холодильник. Маш явно не понимал или не хотел понимать, почему я здесь, и мое терпение медленно начинает иссякать.       Мы спрятались от всего мира в комнате его родителей, Маш с любопытсвом прильнул к окну и любовался пейзажем. Эдя от нас скрылся в комнате Маша. Мой ангел глядел с любопытством и наимилейшей улыбкой в окно, где вид из него в это время суток был так непривычен: зареющее небо, ласково отдающее розовым оттенком огненного рассвета. Я снова незаметно подкрался к спине Маша, прежде чем он ощутил мое присутствие.       — В этих жилетках так жарко, — вздохнул я и стал стягивать с него форму, прервав любование Мария пейзажем. С его стороны послушались какие-то недовольные высказывания, ставящие мой интеллектуальный уровень под сомнение. Его волосы наэлектризовались от синтетической формы, и я прильнул к ним губами. Улыбка Маша сменилось волнением и учащенным сердцебиением. Я снова обнял его, руками нащупывая его тазовые костяшки, от чего одноклассник втянул воздух.       — Ты ведь не жалеешь, что остался со мной? — прошептал ему на ухо я.       — Нет, — спокойно ответил он, прикрыв глаза.       Маш даже расслабился, прильнув к моему телу. Не долго думая, я касаюсь его подбородка, в немой просьбе взглянуть на меня, и он охотно ловит поцелуй через плечо, после чего, развернувшись от рассвета ко мне, не понимая, чем это может кончиться. Я встретил его взгляд со словами:       — А теперь ты.       — Что?       — Ты с меня сними, — я кивнул на форменную жилетку, отчего у Маша родились первые сомнения того, на что он согласился, остановившись дома с монстром наедине.       Возможность коснуться моего тела, пусть даже через ткань, мускулов, выпирающих костей, уже воспаляла его мозг до основания. Он нерешительно потянул руку к краю ткани, и только заметил мою предательскую и дьявольскую полуулыбку, от чего засмущался.       — У меня есть сюрприз, — неожиданно объявил он и хотел выбраться из моего капкана.       — Стоп, — сильнее сжал его талию, не дав ей выскользнуть.       Сейчас меня ничто не останавливало, чтобы дать волю своим желаниям.       — Какой такой сюрприз? — вопрос скорее был риторическим.       — Ну, увидишь.       — Нет, ты скажи, — моя рука пробралась под ткань его рубашки сзади, ладони жадно прошлись по его пояснице, отчего Маш начал терять контроль над собой.       — Отец где-то нарыл… — пытался отвлечься он, отведя взгляд.       Его ладони нерешительно легли на мои руки.       — Что нарыл?       Ты хочешь сменить тему и сбежать? Не удастся. Ты в одной клетке с хищником.       — Бутылку, она 79-го года… — его голос оборвался, когда моя рука переместилась на его грудь, Маш выгнулся мне навстречу, словно кошка.       — Тебе лишь бы бухнуть, — улыбнулся я, дразня его легкими поцелуями.       — Неправда… просто я люблю алкоголь… — запротестовал он, насколько это было возможно в его положении.       — А ты любишь, когда я делаю так?.. — внезапно засасываю его шею, балуя нежной игрой языка по его сладкой коже, и схватился цепкими пальцами за волосы, наклонив его голову к низу.       Маш не ожидал такого, но так возбуждающе и безотказно действовал этот вариант. Его рот раскрылся, готовый воспроизвести стон наслаждения. Я тесно сжал бедного моего Мария между подоконником и собой, благодаря чему, ничто не ускользало от моего воспаленного внимания.       — Да, я понял, как ты это любишь, — победоносно улыбнулся во все зубы я, Маш же зажмурился от смущения и согнулся пополам, пытаясь отпрянуть от меня, что вызвало во мне новую волну умиления.       — Чего боишься? Со мной тебе уже нечего бояться, — все нашептывал ласково ему я, сам не понимая смысла, — А сегодня ты смотришь на меня, не как прежде, думаешь, я этого не заметил?       Не дождавшись ответа я наконец целую его раскрасневшиеся губы, пуская внутрь горячий язык, одновременно я закрываю за Машем тяжелые шторы и мои ладони снова переключаются на его спинку.       — Просто я схожу с ума, когда ты рядом… — выдохнул в ответ он.       Я улыбнулся и не смог сдержаться даже в такой пикантный момент.       — Оттого так незаметно появляются всюду всякие бутылки? — Маш улыбнулся в ответ и только сильнее льнул в мои объятья.       Неужели это случится, сегодня я овладею тобой, полностью, целиком. Ты мой. Я сгораю от нетерпения, но стараюсь не спугнуть тебя своими резкими действиями. Я обнимаю тебя за спину и разворачиваю к родительской кровати, которая имела привлекательный простор для действий в отличие от твоей одноместной.       Маш падает на спину, я же поспеваю следом, накрывая жадным поцелуем, и лаская ладонью горячее тело. Маш казалось уже полностью раскрепостился, и обнимал меня в ответ.       — Ты ведь ждал, что я приду? — между поцелуями шептал я, — Ты не забыл, что было вчера, ты ждал меня, Маш.       — Жень…       — Давай, скажи это…       — Я так хочу тебя…