Shine Down

Его протащили по коридорам как какую-то паршивую собаку, особо не задумываясь о комфорте пленника, которого считали третьесортным пушечным мясом. Русские для этих «синих собак», как называли Имперскую полицию, были грязью под ногами, которая не стоила никакого уважения. Наигранно терпеливо к ним могли относиться только доктора-психиатры, к одному из которых русого и притащили. Сознание. Вязкая жижа мыслей. Болото. Омут. Какую гадость ему укололи на сей раз? И голос, слащавый голос доброго мерзавца. Единственное, что приятно Ивану – его усадили на мягкий стул, а не кинули на пол, хоть и крепко связали руки за спинкой. — Как вас зовут? — Брагинский, Иван Иванович, как ваши же сказали, — на автомате отвечает он. Всё вокруг – грязный коричневый мазок, в котором разобрать ничего нереально. Всё состояние усугубляется ещё и неприятной подкатывающей к горлу тошнотой от голода. — Сколько вам лет? – голос врача сухой, практически лишённый эмоций, но он пытается говорить так, чтобы внушить доверие пациенту. Не получается. — 31 декабря будет 28… — русский закрывает глаза и опускает голову. Лучше темнота, чем такая «грязь» перед глазами. — Вы женаты? — Нет. — Как зовут вашего лучшего друга? — Я не помню. — Вы любите кого-то? — Да. — Кого? — Я не помню. Ивану показалось, что врач самодовольно ухмыльнулся. Да что там «показалось» — он чувствует это, будто усмешка на губах психиатра причиняет ему физическую боль. Превозмогая усталость, он открывает глаза и смотрит ему в лицо. Усмешка есть, но исчезает, едва тот замечает, что выражение глаз пациента стало чуть более осознанным. А Иван мысленно ликует – картинка стала немногим чётче. Тем не менее, рассмотреть черты «синей собаки» ему не удаётся абсолютно. — Почему Вы здесь? — Привели. — Ну, должна же быть причина. — Я сбежал из предыдущей клиники. — А почему Вы оказались там? — Я не помню. — Хорошо, — доктор сделал пару шагов по комнате. – Вас поселят в палату № 6. Там уже есть один пациент. Он буйный, так что будьте осторожны. — А Вы не боитесь, что я тоже буйный? — поморщившись от резкого поползновения белого пятна по общей грязи, усмехается Иван. — Я уже вырвал зубами кадык одному докторишке типа Вас... — Ну, мы же цивилизованные люди, Иван. Наша задача – справиться с вашими психическими травмами, дабы в будущем Вы могли вести нормальную жизнь, — по шаблонной схеме восклицает врач. — Вы? Цивилизованные? Да вы хуже Гестапо! — он не знает, что такое это «Гестапо», но при упоминание об этом к горлу подкатывает комок тошноты. — Ну, зачем же так грубо? – психиатр повернулся к двум санитарам, что стояли у двери. — Проведите Ивана в его палату, будьте добры. — Так точно! – стукнув каблуками и отдав честь, двое, как кажется, одинаковых юношей хватают его под руки и волокут к дверям. Пятно совсем становится блёклым, а затем пропадает вовсе, обращаясь в черноту. Где-то на периферии сознания Брагинский отмечает, что руки ему освободили.