of eternal summer

что-то меняется. почти незаметно, хосок не может даже сказать, что именно изменилось, но ему не нравится и верните как было. попойка в самом разгаре: у юнги микстейп и это дело нужно отметить; намджун уже успел выкарабкаться на стол, наебнуться с него и наполовину залезть обратно, техён припадочно колбасится под орущих из выкрученных на максимум колонок бигбэнгов, намертво приковав к себе изрядно осоловевший и трогательно-влюбленный взгляд развалившегося в кресле чонгука; сокджин методично поедает давно остывшую пиццу, запивая текилой с горла, сам виновник торжества сбежал на балкон - покурить - и орет оттуда что-то про "тише музыку сделайте, долбоебы шилозадые", а чимин... и вот тут до хосока наконец-то доходит, что изменилось. чимин просто смотрит. стоит, подперев плечом дверной проем, и просто смотрит. не теребит рукава своей безразмерной серой толстовки, не переминается с ноги на ногу, как обычно, не поджимает губы - вообще ничего не делает. не реагирует. только смотрит. в глазах - бесконечная, нечеловеческая какая-то усталость и смирение обреченной на усыпление собаки. все хорошо, хозяин. я не держу на тебя зла. так надо, я все понимаю. хосоку приходится признать, что он не заметил, как так получилось. он запомнил щенячий восторг в чиминовом ("познакомся, чимин-и, это хосок-хён, он богично читает рэп и пиздецки охуенно танцует") взгляде, он наблюдал, как по мере привязывания это переростало в трепетное обожание и помнит, как с интересом ученого самолично крошил чиминову преданность в злобу бродячего пса. как смешливый пусанский вельш-корги превратился в старую, немощную собаку, покорно (все в порядке, хозяин, я не держу на тебя зла) подставляющую бок под смертельную инъекцию, хосок не заметил. и хосоку от этого страшно. до холодного пота и онемевших ног страшно. чимин подходит к нему сам. улыбается, я все понимаю, хозяин, и с умиротворением, какое бывает у умерших безболезненной смертью во сне, говорит: - все хорошо, просто мне больше нечем по тебе кровоточить.