- Эпилог -
Любовь - это не судьба. Любовь - это когда люди искренне хотят любить друг друга вопреки всему.
Следующая неделя прошла спокойно и без потрясений. В понедельник они вдвоём сходили в театр, в среду Чонин благополучно сдал промежуточный экзамен по вождению, а в пятницу явился на занятие по вокалу в приличном виде, хоть и опоздал на десять минут. — Ты вовремя, Чонин, — милостиво кивнул ему Чондэ и жестом велел сесть на место. — Ты почему мне ничего не сказал? — с обидой в голосе накинулся на него Кёнсу, едва он шлёпнулся на стул. — О чём? — с недоумением уточнил Чонин, запихивая сумку под стол и блаженно вытягивая ноги. — Издеваешься? — Даже не... — Чонин, пообщаться с другом можно и во время перерыва, не так ли? — немедленно одёрнул их Чондэ и смахнул с преподавательской трибуны конверт. — Мы тут как раз о тебе говорили. — Прошу прощения? — пробормотал Чонин с ещё большим недоумением. — Пришёл официальный ответ по поводу демо-клипа, корейской версии трека из "Призрачного Пламени". Если помнишь, это та песня, что была на прослушивании. — При чём тут я? — Чонин небрежно раскрыл учебную тетрадь и пожал плечами с безразличием. — Я завалил прослушивание. — Это точно, но именно ты официально заявлен в качестве одного из двух ведущих исполнителей. Господин Шимада решил, что ты справишься. Чонин долго пялился на расплывающиеся перед глазами линейки в тетради, но после поднял недоверчивый взгляд на Чондэ. — Что? Но господин Шимада ведь сказал... — Он выбрал тебя. — Чондэ с ликующим видом выудил из конверта сложенный втрое лист, развернул и положил на стол перед Чонином. Выведенное жирным "Ким Чонин" отлично было видно всем, а не только самому Чонину. — Танец и его постановка тоже на твоей совести. Думаю, тебя можно поздравить, да? Как видишь, я не напрасно верил в тебя. Твой голос... Чонин резко поднялся с места, глухо извинился, прихватил сумку, забыв тетрадь на столе, и рванул к двери. В ушах нестерпимо звенело: "Твой голос". Чондэ встревоженно окликнул его, но Чонин вывалился в коридор, захлопнул дверь и помчался к лестнице. Он и понимал головой, что повод для радости есть, но сердце не понимало, почему надо непременно заострять внимание на... Он остановился на лестничном пролёте и попытался сделать нормальный вдох, но тут же вздрогнул от прикосновения к плечу и обернулся. Запыхавшийся после пробежки Чондэ вопросительно смотрел на него и пытался всучить позабытую тетрадь. — Да что с тобой такое? Чонин, ты совсем не рад? Что случилось? — Ничего. И я очень даже рад. По этому поводу. — Чонин стиснул зубы и отвернулся, запихивая проклятую тетрадь в сумку. — Но? — с нажимом уточнил Чондэ, крепко сжав его запястье пальцами. — Но это всё, чего ты хотел, да? — Чонин мрачно покосился на пальцы Чондэ на собственном запястье. — Потому что ты просто влюблён в мой голос? — Ты очарователен. Как настоящий ребёнок. Ревновать к собственному голосу... О да, я безнадёжно влюблён в твой голос, Чонин, — с тяжким вздохом ответил Чондэ, не поскупившись на язвительность. — Но тебя самого я люблю намного больше, люблю вместе с твоим очарованием и трогательной ревностью. Даже не стану возражать, если ты пошлёшь этот проект к чёрту и решишь зарыть талант в землю. Просто... — Просто что? — пробурчал уже спокойнее Чонин и рискнул посмотреть на Чондэ прямо. Тот быстро огляделся, убедился, что свидетелей у них нет, и притянул Чонина к себе, обнял. — Просто я так тобой сейчас горжусь, сердце моё. Шимада всё-таки выбрал тебя. И, к слову, меня. Нам придётся петь дуэтом. А для этого... — ...придётся дополнительно заниматься вокалом и терпеть твои бесконечные замечания, — обречённо договорил Чонин, прикрыв глаза и обняв Чондэ в ответ. — Ну что ж поделать? Зато это великолепный шанс заявить о себе и попасть на сцену. Проект ведь крупный, пусть и со своеобразной тематикой. Зато он ещё пользуется популярностью в Китае. Возможно, китайская версия... — Замолчи. — Но ты только подумай! — Чондэ тронул ладонью скулу и попытался заглянуть ему в глаза. — Это даёт широкие возможности тебе. Нам обоим. Если у нас получится. Но мы должны попробовать поймать удачу за хвост. Если выйдет... — Знаю. Но это уже неважно. — Почему? — Чондэ смотрел на него с трогательной растерянностью. — Потому что ты сделал самое главное. Минуту назад. У тебя ещё занятие не закончилось, кстати. — У тебя, между прочим, тоже. — Нет, у меня как раз закончилось. Мне надо прийти в себя. — То есть, потанцевать? Ты хотя бы дождёшься меня? — Я всегда тебя жду. Несмотря на всю твою вредность, ты остаёшься моим любимым учителем. — Чонин слабо улыбнулся и подтолкнул Чондэ к ступенькам. — Иди же. — Чонин... — Чондэ обеспокоенно оглянулся. — Просто закончи занятие. Никуда я не денусь. Точно так же, как ты упёрся рогом и вознамерился превратить меня в певца... Я знаю, что не идеален. И знаю все твои сомнения. Но я не собираюсь опускать руки. Можешь сомневаться сколько влезет, только помни, что я жду. И что я не намерен отпускать тебя. Ты говорил, что выбрал чувства. Так вот, мне нужны твои чувства, и я намерен их получить. И к ответственности тоже готов. Теперь иди и возвращайся. — И ты станцуешь для меня?.. — лукаво уточнил Чондэ, но умолк тут же, потому что Чонин порывисто шагнул к нему. Замер близко-близко, глядя в упор сверху вниз и согревая дыханием лицо Чондэ. — Я станцую в тебе, — предельно откровенно ответил Чонин, проигнорировав смущение Чондэ. — И ты не подозреваешь, насколько велико искушение начать этот танец прямо сейчас. Поэтому... беги. Убегай, Чондэ. — Ты всё равно догонишь. — И всегда буду догонять. Но ты беги, пока можешь. Потому что однажды убегать ты не сможешь. И не захочешь. Чондэ осторожно отступил, поднявшись на ступень выше, улыбнулся и покачал головой. — Убегать я перестал ещё в тот день, когда ты удрал после итогового выступления, если помнишь. И знаешь, нам будет трудно. Ещё труднее, если всё получится с этим проектом, потому что мы оба будем у всех на виду. Но ты прав. Я хочу попробовать. Если уж я не полетел с лестницы вверх тормашками... — ...у тебя непременно будет удачный день, — тихо договорил Чонин. — Почему мне кажется, что это звучит как "я люблю тебя"? Чонин закусил губу, чтобы спрятать улыбку и пожал плечами. — Может быть, потому что... — Ничего не говори. — Чондэ помотал головой и поднялся ещё на пару ступеней выше, чтобы увеличить расстояние между ними. — Я знаю. Ты обещал подождать, вот и жди. Я зайду в танцзал, как закончу. — Там много зеркал. Танцы в отражениях иногда... завораживают. Чондэ снова покачал головой, но в глазах у него искрился смех. Он одолел последние ступеньки, и теперь между ними оказалась лестница. Чондэ стоял вверху, а Чонин смотрел на него снизу. — Ты невыносим, Чонин. Но я... — Ничего не говори. Я... знаю. Это напоминало маленькое волшебство, когда обоим слова не требовались. Они понимали друг друга и так. И даже если это была всего одна страница из азбуки для двоих, мгновение счастья стоило потраченного времени и приложенных усилий. Точно так же, как столкновение на лестнице в хмурый осенний день, солнечная улыбка и всего несколько слов, воскресивших надежду и желание не сдаваться.