Закусочная "У Итонов"

      Узел… Этот конец сюда… Этот сюда… Или… Что-то не то… Нет, наверное, не так… Сначала… Этот конец сюда… Так, стоп… А этот тогда куда? Проклятье! Ненавижу эти галстуки! И кто придумал эту «удавку»? Так… Нужно успокоиться и попробовать заново. Так… Этот конец сюда… Этот сюда… Нет, снова не так!       С диким рыком стягиваю с шеи кусок шелковой ткани стального цвета, в сердцах комкаю его и бросаю в дальний угол спальни. Кто придумал эти дурацкие правила этикета, кем установлено, что галстук — это элегантно? Бесполезный кусок материи, обозначающий твой уровень приличия и то, как ты можешь показать себя на людях! Если ты при галстуке, то считаешься образованным, утонченным и приличным. А если ты без него, то ты оборванец и невежа. Чушь!       — Милый, ты дома? — слышу я голос Трис в коридоре.       — Да, дорогая, я в спальне! — отзываюсь я, впопыхах ища галстук, который Трис мне так старательно подбирала под цвет серого костюма. Нахожу галстук за тумбой и понимаю, что я неплохой «метатель галстуков». Хмм… Знала бы Трис, чем я тут занимаюсь, она была бы не в восторге. Но могу же я немного подурковать?       Через пару секунд в дверном проеме появляется Трис, и я забываю обо всем. Моя женщина одета в белое платье, которое сексуально оголяет одно плечо, длина его также подчеркивает стройные длинные ноги, обутые в высокую белую шпильку. Волосы Трис прихватила на затылке, выпустив по бокам пряди из общей массы волос. Ммм… Она явно намекает мне на свой «голод»…       — Что ты делаешь? — спрашивает она, глядя на галстук в моих руках.       — Борюсь с несправедливостью в этом мире, — шепчу я, притягивая ее к себе. Накрываю ее губы своими, и Трис отвечает мне на мой поцелуй жадно и горячо. То электричество, которое пробежало по моему телу, передалось и ей, потому как она теснее прижалась ко мне. И уже мои пальцы скользят по ее оголенному плечу, перемещаются на спину, нащупав «молнию». Я уже хватаюсь за нее и собираюсь потянуть вниз, чтобы в который раз утолить свой и ее «голод», но Трис резко разрывает поцелуй и пытается убрать мои руки:       — Тобиас, не время сейчас! — строго говорит она, но я-то вижу, как ее глаза почернели от желания.       — А что, если сейчас прогремит Апокалипсис? Или землетрясение? Или наводнение? — привожу я ей аргументы, и Трис цокает языком. — Я ужасно хочу тебя, любимая. И выпущу тебя тогда, когда ты «накормишь» меня.       — Тобиас, но критик может прийти с минуты на минуту! — возражает она, но сразу закатывает глаза, когда я провожу горячей рукой от ее колена вверх. — То… биас… Я… — Трис захлебывается возбуждением, а я коварно улыбаюсь. Обожаю, когда она так делает! — Тоб… иас… — стонет она, когда я оттягиваю край ее нижнего белья и проникаю в нее двумя пальцами.       Ее тело становится ватным, и я подхватываю ее на руки. Смахиваю с ближайшей тумбы все вещи и усаживаю ее на поверхность. Трис сразу разводит ноги в стороны, ее пальцы сминают мою рубашку, а я продолжаю распалять ее изнутри. Мое имя срывается с ее губ вместе с ее рваными вздохами, и я понимаю, что она практически готова. Вынимаю пальцы и оттягиваю край ее платья сверху, открывая доступ к груди. К моему облегчению, она не надела бюстгальтер, поэтому я с жадностью начинаю ласкать ее грудь, а она стонет. Но сдерживать себя — еще худшая пытка, поэтому я, оторвавшись от нее, расстегиваю свои брюки, спускаю их вниз вместе с нижним бельем. Торопливо вхожу в нее, и Трис зажимает меня в кольце своих длинных ног. Наш секс похож на борьбу, потому что мы как два диких зверя, пытаемся утолить жажду друг другом. Я толкаюсь яростно в ней, а она выкрикивает в ответ мое имя и стонет так, что мой слух получает отдельный оргазм.       Когда я уже достигаю своего пика, Трис конвульсивно дергается и замирает, а я догоняю ее, вжав ее в стену. Проходит несколько минут, прежде чем мы начинаем снова двигаться. Чуть отстраняюсь от нее, любимая начинает поправлять на себе белое платье, а я застегиваю брюки. По ее довольной ухмылке вижу, что она крайне довольна. А если довольна она, то и я на седьмом небе от счастья.       — Тобиас Итон, ты жуткий эгоист и думаешь только о себе, — корит она меня в шутку, подходя к зеркалу.       Я подхожу к ней сзади и кладу руки на ее талию. Трис поправляет свои волосы, приглаживает платье, а я наблюдаю за ней. Кладу голову на ее плечо и смотрю в ее глаза в отражении.       — Беатрис Прайор, тебе грех жаловаться! — в тон ей говорю я. — И ты сама виновата, что я хочу тебя всегда, каждую минуту и секунду.       Она расплывается в улыбке, как кот, который объелся сметаны, и поворачивается ко мне. Оглядев меня, она отводит глаза в сторону, что-то ища. Наткнувшись на полу на галстук, она поднимает его и повязывает мою шею им. Быстро, ловко, в два счета, она завязывает его и разглаживает рукой. Немного отойдя от меня, Трис склоняет голову набок, любуясь проделанной работой.       — Нужно почаще тебе галстуки покупать, — задумчиво тянет она, чуть улыбаясь.       — Ха! Наивная! — усмехаюсь я. — Ты думаешь, дело в них?       — Нет, просто они тебе очень к лицу, — цокает она языком и смеется. — Каждый думает в меру своей распущенности, Итон!       — Стерва! — кидаю я ей и качаю головой.       — Ну… Если бы я не была такой, ты бы меня не любил! — парирует она, оставляя последнее слово за собой.       — Ненавижу тебя, потому что люблю больше жизни, — признаю я поражение, а Трис победно улыбается. — Теперь можно идти в зал.       Мы спускаемся вниз, когда зал полон гостей. Кармен сидит за кассой и внимательно осматривает зал. Мы не знаем, как выглядит критик, и поэтому нельзя облажаться перед ним. Нет, конечно, ни перед кем нельзя этого допустить, просто мы подняли слишком высоко свою планку, и нужно довести все до ума. А это значит, что мы все должны быть на высоте.       — Я в зал, — говорит Трис и целует меня в щеку.       — Я с тобой, — говорю я и беру ее за руку.       В зале мы расходимся в разные стороны, проверяя качество обслуживания клиентов. Юрай и Нита расхаживают с подносами среди столов, приветливо всем улыбаясь. Даже Амар вызвался встать за барную стойку, что удивительно.       Наконец, дверь ресторана открывается, и на пороге появляется мужчина в солидном костюме. Он пробегает изучающе глазами, а я ловлю заинтересованный взгляд Трис. Она едва кивает мне головой, давая понять, что это, возможно, он. Я прочищаю горло, поправляю пиджак и галстук и мысленно желаю себе и нам всем удачи. Иду через столы к клиенту, а когда подхожу, то вежливо здороваюсь:       — Добрый вечер, сэр. Мы рады приветствовать вас в нашем ресторане.       — Добрый вечер, мистер Итон, — седовласый мужчина с живыми голубыми глазами улыбается мне. — Не буду корчить из себя простого посетителя, вижу, что вы догадались, кто я. Меня зовут Жак Лавуазье. Я критик. И хочу, чтобы вы удивили меня и мой желудок сегодня вечером, — улыбается он.       — Вы пришли по адресу, — улыбаюсь я. — Позвольте проводить вас к столику? — я вскидываю руку и указываю ему на наш стол с Трис, возле окна.       Как только мы доходим до него, к нам подходит Трис. Она лучезарно улыбается и протягивает руку критику:       — Здравствуйте, мы рады приветствовать вас в нашем заведении. Меня зовут Беатрис…       — Прайор, — заканчивает мужчина и улыбается. — Я все про всех знаю, юная леди. И позвольте мне высказать восхищение интерьером вашего ресторана. Вы вдохнули в него жизнь, я надеюсь, что оно станет одним из самых моих любимых мест в городе. Конечно, если вы покормите меня, — он подмигивает нам и улыбается.       Я чувствую руку Трис в своей руке, а критик смотрит на нас и улыбается пуще прежнего. Приняв у него заказ, мы отдаем его на кухню, где уже начинает «колдовать» Джонни. Мы садимся с Трис за барную стойку, и я вижу, как нервничает моя женщина. Что ж… Она имеет право, потому что именно она оживила это место и меня заодно.       Как только Нита ставит заказ критика на стол перед ним, мужчина принимается за поглощение еды. Он смакует каждый укус, и я даже вижу, как он начинает щуриться от удовольствия. Не зря говорят, что ресторанные критики — странный народ! Они даже обычному сексу предпочитают вкусовой оргазм, который они получают от съеденных блюд. Вот воистину чудные они!       Проходит время, и критик получает уже десерт. Пудинг с ванильным кремом должен завершить всю гастрономическую картину сегодняшнего вечера, поэтому я немного расслабляюсь. Критик отламывает кусок от общей массы десерта и отправляет в рот ложку. Но тут же морщится и хватается за салфетку, выплевывая все, что было во рту. Боже! Что случилось? Трис обеспокоено вскакивает с места, Амар замирает и испуганно глядит на критика, а я уже мчусь к нему через все столы.       — Месье Лавуазье, что случилось? — спрашиваю я, на что тот хватает со стола бокал с водой и выпивает его залпом.       — Мистер Итон, вы меня жутко разочаровали! — обиженно говорит он. — Я уж было подумал, что и впрямь вам можно подавать заявку на звезду Мишлена, но не тут-то было! Вам срочно нужно менять повара. Этот пудинг никуда не годится!       — Что с ним не так? — обеспокоенно спрашивает Трис.       — Попробуйте сами! — он подставляет нам тарелку с десертом.       Я хватаю ложку со стола и отщипываю ею кусок. Кладу в рот и ощущаю жуткую остроту на языке. Хватаю со стула салфетку и проделываю то же самое, что и сам Лавуазье несколько минут назад. Фу! Что происходит? Как пудинг мог оказаться острым?!       — Мне жутко неудобно, месье Лавуазье, — извиняюсь я.       — Мне тоже жаль, что столь прекрасное начало вечера заканчивается полным фиаско, — удрученно говорит критик и встает из-за стола.       Он прощается с нами и покидает наш ресторан. Все мы пребываем в жутком шоке. Как же так могло получиться? Что произошло?