Закусочная "У Итонов"

      Уже первый час ночи, а Тобиаса все нет. Я схожу с ума от беспокойства, несколько раз набирала его номер, но телефон недоступен. Мечусь по квартире, сажусь, но через минуту снова начинаю расхаживать кругами. Заставляю себя прилечь на диван в гостиной, потому как мои ноги уже ноют от перенапряжения. В конце концов, сон меня сморил, но он был поверхностным и беспокойным.       Просыпаюсь от звука открывающегося замка и резко поднимаюсь. Мышцы отдают болью, от чего я вскрикиваю. Я уснула в неудобном положении, и они затекли. Пытаюсь подняться и на слабых ногах иду в коридор, по дороге разминая шею.       Я выхожу и, как только вижу Тобиаса, бросаюсь к нему с объятиями, радуясь, что он в порядке. Но он стоит, как каменное изваяние, и не шевелится, как будто я обнимаю не любимого мужчину, а соленой столб. Я не понимаю, в чем дело, но по спине пробегает холодок от страха.       Поднимаю на него глаза и не узнаю: брови сведены, губы сжаты, в глазах полыхает недобрый огонь. От него сильно пахнет алкоголем, я чувствую, что его собственный запах переплелся с запахом виски, и от этого моя голова начинает кружиться.       Он убирает от себя мои руки и заглядывает в глаза.       — Трис, это правда? — спрашивает он, а я не могу понять, о чем он. — Это правда, что ты подговорила Питера подбросить нам тараканов и натравила на нас санэпидемнадзор, чтобы поставить меня в безвыходное положение? Ты же знала, что по-другому я никогда не соглашусь продать ресторан и свой дом, — его голос становится жестче и холоднее с каждым словом, и мне становится жутко.       Я открываю и закрываю рот, не зная, что ответить. В мое сердце тут же вонзают свои острые коготки вина и страх. Я давно должна была ему рассказать, но не было подходящего момента, да и наступил бы он когда-нибудь? Просто я надеялась, что этот факт так и останется тайной. Теперь, когда он узнал это не от меня, моя вина увеличилась в несколько раз.       — Можешь не отвечать. Я все прекрасно понял по твоему лицу, — говорит он разочарованно.       — Как ты узнал? — шепчу, потому что не могу совладать с голосом.       — Мне твой бывший дружок Питер рассказал, как ты хотела прибрать к рукам дело моей семьи. Если ты прикидывалась все это время, ожидая подходящего момента, то ты превосходная актриса, я действительно поверил! — распаляется он. — Знаешь, раз тебе так нужен был ресторан, можешь его забирать, я оформлю на тебя свою долю, и вы будете славно жить с этим кретином и потешаться надо мной, — он проходит в гостиную, а я плетусь следом. Тобиас ерошит волосы, вышагивая по гостиной. — Возомнил тебя своей спасительницей и ангелом во плоти, влюбился, как дурак, а ты оказалась сущим демоном, стремящимся разрушить все, что мне дорого, — цедит он сквозь зубы, а в голосе чувствуется боль.       Я не могу поверить своим ушам, он так легко забыл, что я люблю его?! Поверил Питеру, зная, на что тот способен?! Я ведь не притворялась ни секунды, с того самого момента как он впервые меня поцеловал. Возможно, поначалу, мне нужен был только ресторан, и я была готова на все, чтобы его получить, но сейчас все по-другому. Ничего в моей жизни без Тобиаса не имеет смысла. Когда он согласился на продажу, я могла просто снести здание и отстроить то, что мне больше понравится, но за короткое время я успела полюбить всех его обитателей, но самое главное - его хозяина. Я бы никогда не смогла причинить вред ни ему, ни всем остальным. Мы все вместе сделали ресторан еще лучше, другого в планах у меня не было.       — Тобиас, позволь мне объяснить? — умоляю его, только он качает головой.       — Нет, Трис, объяснений не нужно. Теперь мне и так все понятно. Ты же не сможешь сказать, что Питер все придумал, были ведь и тараканы, и надзор.       — Они были, я не отрицаю, но это был задолго до того, как я смогла вас узнать, — перебиваю его в надежде оправдаться. — Вы были мне чужими людьми, а моим единственным интересом была прибыль, но сейчас все не так. Я не хотела, чтобы ты узнал все таким образом, но рассказать тебе я не решалась.       — Просто уходи, я не могу тебя больше видеть, — говорит он, уходит в спальню и закрывает дверь.       Я смотрю на нее долго и не могу ступить и шагу. Неужели это конец?! Окончательный и бесповоротный?! Я предполагала, что правда ему не понравится, но не знала, что это разрушит наши отношения.       Я ухожу и всю ночь езжу по городу, возвращаться в свою квартиру мне больше не хочется, она пустая и холодная. Я чувствую себя дома только рядом с Тобиасом, а сейчас вообще ощущаю себя бродячим псом. Как будто мне некуда больше пойти, если не в его родные объятия, без которых мне холодно.       Наступает утро, и мне снова нужно идти на работу. Я больше не сомкнула глаз, но спать и не хочется.       Заезжаю к себе, чтобы переодеться и принять душ, а по пути на работу покупаю себе крепкий кофе. Возле палатки с кофе стоит прилавок с журналами, на одном из которых красуется фото Жака Лавузье и еще нескольких мужчин упитанного вида, заголовок гласит: «Итоги ресторанной премии подведены. Критики выбрали лучшие рестораны Чикаго». Я покупаю журнал и направляюсь к зданию компании. Прихожу в офис рано, сотрудники еще не пришли, и я спокойно прохожу к себе, устраиваюсь в кресле и открываю статью. Там приведены результаты премии, а в конце — мнение каждого критика об участниках. Меня привлекает цитата Лавуазье, приведенная в статье: «Я могу сказать, что в Чикаго много хороших ресторанов, которые не были отмечены наградой, но у них есть хорошее будущее. В числе таких перспективных заведений могу назвать ресторан «Диахром». Надеюсь, в следующем году они поборются за право стать лучшими». Не смотря на то, что из конкурса мы вылетели, Лавуазье упомянул нас, назвав перспективными, и это не может не радовать, ведь это хорошая оценка нашей работе. Гордость за наш ресторан вызывает у меня улыбку. Мне хочется рассказать об этом Тобиасу, и я уже даже тянусь к телефону, но вспоминаю о том, что он мне вчера сказал, и отдергиваю руку. Неожиданно телефон сам начинает звонить, и я, в тайне надеясь, что это он, поднимаю трубку:       — Алло? — говорю срывающимся голосом, ожидая ответа.       — Привет, милая, — слышу папин голос и немного разочаровываюсь. — Я уже вернулся. Я читал статью в журнале про ваш ресторан и горжусь вами, ребята. Это надо отметить на днях, так что обсудите это с Тобиасом.       В районе сердце резко кольнуло от его слов о Тобиасе, но я постаралась не подавать вида. Мне все равно придется расстроить его предательством Питера, говорить еще о разладе в наших с Тобиасом отношениях не хочу. Ему и так хватит расстройств без этого. К тому же, я все еще надеюсь на то, что это временно, и у нас все наладится.       — Пап, мне нужно с тобой поговорить. Я сейчас к тебе приду.       Я кладу трубку и встаю из-за стола, глубоко вздыхаю, как перед казнью, и выхожу из кабинета.       После часового разговора с отцом я была порядком вымотана потому, что не люблю приносить дурные вести. Папа обещал лично позаботится о том, чтобы Питеру не сошло это с рук, но посвящать меня в подробности не стал. И я была этому рада, больше не хочу ни видеть этого слизняка, ни слышать.       До вечера маюсь непонятно чем: вроде, и работать пытаюсь, но голова забита под завязку совсем другими мыслями. После работы решаю поехать к Тобиасу и поговорить, может, он сможет меня простить.       Только разговора у нас не получилось, Тобиаса не оказалось в ресторане. Амар сказал, что он не спускался весь день и никому не открыл дверь.       — Он что-нибудь сказал? — не могу удержаться от вопроса.       — Только попросил найти ему коробки для вещей и начать оформлять документы на передачу ресторана тебе в полную собственность, — говорит Амар и смотрит на меня пристально.       — Он этого не сделает! — восклицаю в сердцах.       — Трис, что произошло? — допытывается он, а я не знаю, что ему сказать. Решаю, что он все же вправе знать правду:       — Он узнал, что для того, чтобы получить его ресторан себе, по моей просьбе, вам подкинули тараканов и организовали проверку санэпидемнадзора. Знаю, это был чудовищный план, и я раскаиваюсь. Но сейчас я бы ни за что не поступила бы так с вами. Я полюбила всех вас и считаю своей семьей, — я больше не могу сдерживать всхлипы, и они вырываются из моего горла. — Только Тобиас никогда меня не простит.       Я высказала свои самые страшные опасения вслух, и рыдания поглощают меня, слезы застилают мне глаза, и я перестала видеть удивленное лицо Амара. Но спустя мгновение чувствую, что он обнимает меня по-отечески и гладит по волосам.       — Дай ему время, и тогда все наладится, — шепчет он, успокаивая меня.       Когда я, наконец, перестаю плакать, а Амар отпускает меня, вспоминаю, что принесла журнал с той статьей о премии.       — Передай его, пожалуйста, Тобиасу? — прошу Амара, и он кивает, а я ухожу с тяжелым сердцем.