Из жизни замечательных гибридов

      — Куда ты уезжаешь? Иваизуми, да ты, должно быть, шутишь?! Чувак, это ни хрена не смешно.       Хаджиме глубоко вдохнул и шумно выдохнул в динамик телефона, ровным голосом вымученно потянув:       — Не шучу, Матсукава. Я еду на, мать его, Хоккайдо, в Румои.       — Это вообще где? — ехидно прошипела трубка; Хаджиме снова вздохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, но тщетно.       — На Хоккайдо, — тихо прорычал Иваизуми, со злостью откидывая от себя пухлую куртку, которая никак не хотела залезать в его дорожную сумку уже забитую до отказа. Парень зажал между ухом и плечом трубку и потёр переносицу пальцами. — Ладно, это всего-то на месяц…       — «Всего»? Да ты, должно быть чокнулся, Хаджиме! Ты в курсе вообще какое сейчас время года? Зима на дворе, друг. Да там же будет Арктика! Настоящая, чёрт побери, Антарктида с пингвинами и иглу, зима там не то что у нас тут. Ты будешь ходить по улице и не прекращая звенеть своими причиндалами…       — И что ты хочешь? Чтобы я отказался? Я не могу. Они хорошо платят, а я сейчас не в том положении, чтобы отказываться от такой командировки, — повысив голос, вспылил парень. Собеседник замолчал, давая оппоненту немного времени, чтобы выпустить пар.       Иваизуми подошёл к окну, отводя в сторону лёгкую занавеску. Родной город был уныло–серым несмотря на декабрь и уже начинающие появляться рождественские украшения, которые сами собой как бы намекали на то, что в городе зима и на земле должен лежать снег, да вот попробуй-ка его допросись у жадной на серебристые звёздочки-снежинки Японии. В Румои всё будет по-другому. И Иваизуми знал об этом лучше других.       — Ладно, езжай, раз надо. Кстати, когда состоится сие знаменательное событие? — наконец сказал Иссей, тихо и грустно усмехнувшись. — Ты вот как хочешь, но так и знай: мы с Хиро устроим тебе шикарные проводины и надарим самых забористых меховых трусов, которые найдём!       Хаджиме улыбнулся телефону, задёрнул занавеску и принялся бодро рассказывать уже зазубренную наизусть информацию о своей предстоящей поездке. ***       Дорога была долгой. Невыносимо долгой для человека, который привык тратить на любую из своих поездок не более получаса. Так что Иваизуми мысленно поблагодарил Иисуса, Будду, вспомнившуюся откуда-то Кали и ещё с десяток богов самых разных пантеонов, за то, что их самолёт наконец-то приземлился на Хоккайдо в здоровенном, судя по справке из Википедии, аэропорту города Титосэ.       Честно говоря, в географии Хаджиме силён не был, но даже его мизерных познаний и изучения карты, напечатанной на большом пластиковом баннере, находящимся за противным паспортным контролем, хватило на то, чтобы понять одну простую истину — до сраного уезда Румои в округе Румои было ещё как минимум несколько сотен километров. Иваизуми скрипнул зубами и полез в карман своей куртки, нашаривая мобильник.       Быстро найдя в телефонной книжке нужный номер, парень приложил аппарат к уху и стал вслушиваться в гудки.       — Хаджиме-чан, ты добрался?       — Ханамаки, ты, твою мать, куда мне билеты купил?! До этого хренова Румои ещё пилить и пилить!       — Ну-ну, не бесись так, Иваизуми, — совершенно спокойно протянул Такахиро. Хаджиме даже представил как эта сволочь ещё и улыбается одной из своих самых елейных улыбочек. — Тут тебе не ко мне надо с претензиями обращаться, а к своим новым работодателям: это они высылали билеты, а моя задача заключалась только в их тебе передаче.       — И какого чёрта? Что мне теперь делать? Я стою в аэропорту Титосэ, а до Румои ещё…       — Да, «пилить и пилить», ты уже говорил, — с усмешкой потянул Ханамаки, застрекотав клавиатурой на другом конце провода. — Так, слушай сюда: тебя должен встретить в аэропорту какой-то Киндаичи… Хм, в общем, поозирайся по сторонам, тебя уже должны ждать, Ива-чан.       — Не называй меня так, — огрызнулся Иваизуми, резко меняя тон. Ханамаки тихо усмехнулся, но ничего не сказал насчёт этого. — Ладно, я поищу. Если что — перезвоню.       Он нажал на сброс вызова прежде, чем Такахиро успел бы что-то ответить, и быстро сунул телефон в карман, крепко сжав его между пальцев. С минуту он молча пялился в серый в крапинку пол под ногами, потом решительно тряхнул головой, избавляясь от ненужных мыслей и принимаясь оглядываться.       Людей было не так уж много, больше прибывших, чем встречающих или улетающих и всяких праздных зевак, заглянувших в аэропорт просто так, развлечения ради. Однако Иваизуми пришлось пробираться сквозь людской поток с силой, постоянно в кого-то врезаясь, извиняясь и принимаясь заново вытягивать шею, привставая на цыпочки, чтобы увидеть хоть кого-нибудь отдалённо напоминающего его встречающего. Когда он дошёл до крутящейся конвейерной ленты с чемоданами и сумками, он наконец-то наткнулся взглядом на легко одетого высокого темноволосого парня со странной топорщащейся причёской. В его руках была небольшая табличка с именем Иваизуми, напечатанная на простом принтере самым большим шрифтом. Медленно подходя ближе и недоверчиво разглядывая своего встречающего, Хаджиме поймал его взгляд только тогда, когда их стала разделять всего пара метров. Иваизуми ни без удивления заметил, что его вынужденный спутник гораздо младше его самого.       — Киндаичи-сан?.. — с некоторой неуверенностью преувеличенно вежливо протянул парень, надеясь, что он верно запомнил фамилию.       — Д-Да!.. — запнувшись, неожиданно высоко заявил этот тип, растерянно улыбнувшись. Иваизуми вздохнул и заметно расслабился. Ему проводник показался приятным человеком и да, это после одного всего лишь слова, была такая у Хаджиме замечательная особенность — читать людей всего по паре фраз. — А вы Иваизуми Хаджиме-сан?       — Он самый, — кивнул парень, дружелюбно улыбнувшись. Киндаичи облегчённо выдохнул.       — Ох, отлично! Я уж было подумал, что мы разминулись, или вы не прилетели, или ещё чего похуже… — быстро затараторил парнишка, вовремя прикусив язык. Он снова улыбнулся так, будто бы испытывал неловкость, но потом спохватился и быстро взял себя в руки, решив, что, наконец, нужно представиться как полагается. — Я Киндаичи Ютаро, вы можете не прибегать к формальности… Приятно с вами познакомиться, Иваизуми-сан! Я доставлю вас в Обиру.       — Приятно познакомиться, — на автомате повторил Хаджиме, и сердце его дрогнуло: что он сказал? — Погоди-ка… Что ты только что сказал? «Обира»? Мы разве не в Румои едем?       Иваизуми выгнул брови домиком и вопросительно взглянул на паренька, который округлил глаза и испуганно помотал головой.       — Ну… Не совсем. Румои — центр округа, а Обира — небольшая деревушка в уезде на берегу моря, туда-то мы и направляемся. А вам разве не сказали об этом?.. — взволнованно спросил Киндаичи, заглядывая в глаза Иваизуми, в которых ответ на вопрос читался сам собой: ему об этом не говорили.       Хаджиме втянул носом воздух и с шумом выпустил его из лёгких. М-да, весёлый у него, однако, будет месяцок. ***       По шоссе они ехали с приличной скоростью, но не превышали — Ютаро оказался на редкость добропорядочным водителем.       Он действительно был младше Иваизуми, но не так сильно, как Хаджиме сперва подумал, делая выводы, основанные только на внешности нового коллеги. Поначалу Киндаичи жутко стеснялся, а может и откровенно побаивался Иваизуми, потому что тот хмурился примерно с четверть часа и, надо полагать, выражение лица у него говорило что-то типа: «Я убью любого, кто мне скажет хоть слово», поэтому Ютаро тактично помалкивал и давал время гостю северного острова свыкнуться с мыслью, что работать ему придётся не в более-менее приличном городе, а практически «в поле». Когда парни выехали из Титосэ, съехав на магистраль, ведущую на северо-запад, Иваизуми стал понемногу отходить от осознания того насколько сильно он увяз в объёмной заднице непредсказуемого заразы-Случая.       Хаджиме принялся оглядываться по сторонам, а когда ему надоело тухнуть в компании собственной сумки на заднем сидении, он скинул толстую зимнюю куртку и, едва не напугав до полусмерти сосредоточенного на дороге парнишку, полез на переднее сидение.       — Вы как? — немного подумав, аккуратно спросил Киндаичи, краем глаза наблюдая за тем, как Иваизуми пристёгивает ремень безопасности и поудобнее усаживается на сидении с подогревом. — Расстроились?       Хаджиме хмыкнул на последнюю реплику, прикрыл глаза и, улыбнувшись, мягко мотнул головой.       — Поначалу да, а сейчас — нет, — он распахнул глаза и уставился на водителя, заметив, что он немного расслабился и теперь облегчённо улыбался. — По сути, я ведь сбежал на Хоккайдо.       Хаджиме закусил губы, но было уже поздно. Он признался чужому человеку в сокровенном так легко, что даже сам удивился этому. Ютаро поёрзал на сидении и, едва повернув голову в сторону собеседника, вежливо спросил:       — Вам не нравится в городе?       — Не то чтобы, — Иваизуми снова помотал головой. — Просто… Не знаю как сказать. Я бы, наверное, взорвался, если бы всё оставалось так, как было. Мне необходимо было проветриться, и я воспользовался возможностью командировки, чтобы немного отвлечься. Ну и вот, хотел отвлечься — получай, — усмехнулся парень, пальцами впиваясь в мягкую обивку сидения. Он замолчал и немигающим взглядом уставился в лобовое стекло. Под шинами небольшого внедорожника шуршал серый сухой асфальт, утекая вместе с затянувшейся тишиной. И ведь правда — сбежал. От воспоминаний, которые тяготят, от семьи, которая не понимает, от девушки, которую не любит, от друзей, которые иногда переходят все границы. И что он хочет найти в чужом городе с чужими людьми? Просто хотя бы забыться за работой, выкинуть из головы всё то, что ежедневно терзает его и грызёт голодным зверем. Или, если повезёт и удача ему улыбнётся, то он найдёт что-то иное. Что-то новое, что встряхнёт его и вернёт к жизни, вытянув из липкого существования, дни которого похожи один на другой, тянутся как сладкая жвачка, прилепленная к одежде. — Ладно, не обращай на это внимания, Киндаичи. Лучше расскажи что у вас там за деревня? Снег есть?       — Конечно есть! — мигом оживился парень, облегчённо вздохнув, когда разговор из очень личного и смущающего перетёк на привычные и общедоступные темы. — В этом году он выпал к концу ноября и уже не сошёл, так что вы приедете в настоящую зиму, Иваизуми-сан.       — Вот и отлично, — удовлетворительно покивал Хаджиме, откидываясь на спинку сидения и принимаясь слушать сбивчивый рассказ Ютаро о родной для него, как оказалось, деревеньке Обире. ***       Меняя шоссе, машина катила вперёд уже четвёртый час подряд, готовясь разменять и пятый.       Хаджиме уснул примерно на втором часу утомительной езды и когда проснулся, не узнал окружающий его мир. Всё было белым. Ослепительно-белоснежные холмы в щетине чёрного елового леса и равнины простаивающих рисовых полей, кажущиеся безграничными. Серебристо-белый пух на облетевших полосатых берёзах, внушительные сугробы между ними и едва заметные сизые точки звериных лап, змеящиеся по полям и между деревьями. Даже в небе, ярко-голубом, лениво ползли бело-белые пушистые облака, пропуская сквозь себя яркие солнечные лучи.       — Вам нравится? — Киндаичи спрашивал с гордостью и улыбался до ушей, видя реакцию Иваизуми и его блестящие глаза, жадно разглядывающие незнакомую и невероятно приятную для него чистейшую белизну окружающего мира. — Здесь мало селений, и снег выглядит чистым. В Румои его весь убирают, в Обире тоже немного убирают с дорог, зато в «Обира-чо» его полно, как-никак горнолыжная база — ещё надоест вам снег, Иваизуми-сан.       — Не знаю, может и надоест, — наконец отлипнув от окна, с улыбкой выпалил Хаджиме, зябко поёжившись — вместе со снегом пришёл и холод, успев прокрасться в салон машины незаметно и очень оперативно. Киндаичи, увидев, что его спутник начинает мёрзнуть, повернул ручку термостата, тут же энергично зашумевшего пока что едва тёплым воздухом. — Кстати, когда мы доедем? Может остановимся на минут пять? У меня задница стала квадратной.       — Уже скоро будем на месте, мы проехали Нумату и осталось ещё немного, — виновато отозвался парень. — Наверное, лучше было бы добраться поездом… Простите, Иваизуми-сан.       Хаджиме фыркнул и отмахнулся.       — Это ты прости, что я ворчу. Зато я отлично выспался и увидел такую красоту, — Иваизуми снова посмотрел в окно, увидев ряд непрекращающихся берёз, таких белых, что глаза начинали болеть, а рябь чёрных полос вводила в некое подобие транса. Внезапно белый сменился ярким всполохом рыжего, мелькнувшего и исчезнувшего среди стволов деревьев. Хаджиме моргнул и прижался к стеклу, пытаясь заглянуть назад, но автомобиль быстро ехал вперёд, так что парню оставалось только гадать что это такое было. Он нахмурился, задумался и хотел было спросить у Киндаичи что бы это могло быть, как тот сам подал голос:       — Ну вот и всё, Иваизуми-сан. Мы на месте, — он радостно обернулся к старшему коллеге, дружелюбно ему улыбнувшись и слегка смутившись. — Добро пожаловать в Обиру.       Они въезжали в деревню, здорово сбросив скорость. Поселение показалось Хаджиме таким, будто бы только что сошло с поздравительной открытки, хотя, конечно, это был самый обыкновенный посёлок, уже всё больше походящий на городок, но по привычке всё ещё называемый деревней. Домики все были сплошь маленькие, приземистые, никаких высоток, только скромные не выше двух этажей крошки, налепленные друг к другу очень тесно. На крышах, облепленных голубыми сосульками и увитых рождественскими гирляндами еловых лап, лежал толстым слоем снежный пух, который никто и не думал убирать и скидывать вниз — зачем, если нападает ещё? Дороги были пусты, за всё время встретилось не больше пяти машин, таких же крепких внедорожников, как и их с Ютаро транспорт. По пути они проехали мимо средней школы, названия которой Хаджиме не успел прочитать, но понял без ошибки что это за здание, по выбегающим из него мальчишкам и девчонкам в школьной форме; проплывали мимо магазинчики с пустующими прилавками для овощей и хитрые комбини с дверями-створками, проскользнуло полицейское управление и небольшая местная поликлиника, скромная ратуша и несколько библиотек, видимо, являвшихся каким-то филиалом крупной библиотеки в Румои. И когда Иваизуми решил, что это все достопримечательности на сегодня, он увидел блестящую глубокую синеву, белыми барашками разбивающуюся о грубо отёсанную серую гранитную набережную.       — Это…       — Ага, — Кивнул Ютаро, — Японское море. Сегодня спокойное, а пару дней назад штормило — холодина была, жуть просто.       — Море… — шёпотом повторил Хаджиме, словно заворожённый смотря на ярко-синюю гладь, искрящуюся и бликующую на солнце. Он ещё с секунду смотрел на это завораживающее зрелище, а потом они свернули, и дорога зазмеилась вокруг какой-то нависающей над дорогой возвышенности, утыканной хмурыми соснами. Иваизуми моргнул и уставился вперёд.       — Вы будете жить на территории «Обира-чо», — увидев интерес в глазах коллеги, быстро внёс ясность Киндаичи, — у них, то есть, у нас, сейчас ремонт, весь персонал, который не задействован, сидит по домам и занимается подработкой пока ремонтируют главный корпус, а вам, Иваизуми-сан, предоставят небольшой домик рядом с канатной дорогой и гаражом, где стоят кабинки, чтобы не пришлось каждый раз добираться из деревни сюда. Вы не будете ни в чём нуждаться, а если захотите — просите меня, я отвезу вас куда угодно.       — Хорошо, спасибо. А сам ты где живёшь?       — С другом делим дом почти у самого побережья, — покраснев, признался Ютаро, — Акира тоже работает в «Обира-чо», только он инструктор, а я техник, как и вы. Правда, опыта у меня совсем немного. Поэтому сейчас, с вашим приездом, я буду сюда приезжать чаще, чем раньше.       Иваизуми усмехнулся.       — Надеешься чему-то научиться? — он по-лисьи уставился на парня, и тот быстро кивнул. Глаза его восхищённо блеснули. — Думаю, ты преувеличиваешь…       — Вы лучший в Тохоку, а как по мне, так и во всей Японии, Иваизуми-сан! Я знаком с вашими работами, знаю про тот инновационный метод, который вы предлагали… — Киндаичи прикусил язык и с опаской взглянул на Иваизуми. Тот выглядел хмуро и польщено в то же время. — Простите, должно быть это неприятно.       — Ничего, всё в норме. Я не зацикливаюсь на неудачах, тем более что наша с тобой работа будет не с каким-то новым подъёмником, а с самым простым, так что никаких проблем и сложностей, — вздохнул Хаджиме, ободряюще улыбнувшись Ютаро. — О… Кажется, мы приехали?       — А… Да, приехали, — кивнул Киндаичи, прибавляя газа и резко выруливая на стоянку. Машина остановилась, и Иваизуми собрался было вывалить на свежий воздух, как парень его остановил, ухватив за плечо. — Лучше оденьтесь, вы ведь не хотите замёрзнуть и слечь с простудой?       Хаджиме вопросительно поглядел на коллегу, придирчиво оглядев его наряд: Киндаичи был в лёгкой куртке, накинутой поверх свитера крупной вязки, на голову он напялил капюшон, спрятавшись по самые глаза в палевом лохматом меху. Судя по Киндаичи, так и не скажешь что на улице действительно холодно, но совета Иваизуми послушался, обернувшись и потянувшись за своей курткой, которую кое-как напялил поверх тёплого свитера с горлом. Вжикнув молнией и натянув на голову капюшон, гость северного острова дёрнул ручку двери и нырнул в ледяной обжигающий холод Хоккайдо. ***       Как Киндаичи и говорил, Иваизуми поселили в небольшой домик, стоящий чуть поодаль от главного корпуса, который представлял собой небольшое двухэтажное здание, оформленной в стиле кантри, вписывающееся в общий ландшафт на удивление хорошо и гармонично. Рядом с главным корпусом ютился прокат лыж, сноубордов и прочего спортивного оборудования, чуть позади двух этих строений, располагалась тёплая маленькая столовая, к которой впритык жалась посадочная площадка канатной дороги и небольшой гараж кабинок. В целом, горнолыжный «курорт» был очень и очень скромный, но смотрелся довольно мило, и Иваизуми оценил бы это по достоинству, если бы не замёрз до чёртиков пока расшаркивался со своим работодателем Ирихатой, который выскочил на улицу в одном спортивном костюме и радостно описывал Хаджиме как он счастлив его приезду.       Реанимировали городского жителя горячим бульоном, который всучил ему тот самый Ирихата, строго намекнувший на то, что эта акция единоразовая — все последующие приёмы пищи будут исключительно в столовой, и никак иначе. Иваизуми на это покивал, попрощался и поспешил поскорее в свой новый дом, стискивая замёрзшими пальцами термос с бульоном, моля всех богов, чтобы тот не замёрз в этой адской морозилке пока они будут идти к домику.       К счастью, бульон не замёрз, и Хаджиме с удовольствием «пообедал» горяченьким и заодно поделился им с Ютаро.       — Иваизуми-сан, я принесу ваши вещи, а потом возьму у Ирихаты-сана все необходимые документы. А вы пока осматривайтесь, — выдув свою порцию бульона, скороговоркой выпалил розовощёкий Киндаичи и быстро сделал ноги на улицу, оставляя Хаджиме в неловком одиночестве, которое испытывают только гостящие люди, оставаясь один на один с новой жилплощадью и огромным количеством заботы от совершенно посторонних людей.       Иваизуми немного покрутил в руках остывающую крышку термоса, из которой он и пил, и медленно поднялся на ноги, принявшись осматриваться, как ему советовали.       Домик был небольшим, собранным из цельных брусьев и, судя по всему, очень тёплый. Ведя пальцами по шершавому дереву и принюхиваясь к хрустящему запаху принесённых с мороза еловых дров — у Хаджиме ко всему прочему был ещё и камин в апартаментах, настоящий камин! — Иваизуми медленно перебирался из небольшой гостиной в крохотную кухоньку с газовой печкой и смешными нескладными шкафчиками, смотрящимися кособоко и немного нелепо, но от этого как-то даже более мило. Он возвращался обратно, замирая в дверном проёме без двери, рассматривал низкий диван с пушистым пледом, каменный камин заставленный стеклянной заслонкой, свисающую с потолка рогатую люстру в хитросплетении которой прятались многочисленные лампочки, которые к вечеру станут разбрасывать по комнате неяркий рыжий свет. Хаджиме смотрел в подмёрзшее у краёв окно, где всё белым-бело. Где всё другое, как будто он в непонятном для себя мире. Где всё неуклюжее, жутко радушное, но при этом ледяное, сурово-искристое, как этот страшный трескучий мороз и холодное, но так маняще, как блестящее на горизонте море. Где всё, наконец-то, новое — без ненужных мыслей и воспоминаний. И пусть только на месяц.       На этот месяц Иваизуми забудет обо всём. В первую очередь — о себе старом, и будет дышать полной грудью, обжигая лёгкие слишком свежим, слишком разряженным и слишком холодным воздухом, выжигая морозом внутри себя всю темноту и всё то плохое, что таится и съедает его изнутри. На этот месяц он и сам станет другим, искренне надеясь, что и вернуться сможет таким же, или хотя бы унесёт частичку этого блестящего белого мира с собой, в серые унылые каменные джунгли мегаполиса.       В дверь поскреблись; через замороженное стекло Хаджиме увидел нагруженного вещами Ютаро и поспешил ему открыть.       С лица Иваизуми не сходила улыбка. Чёрт знает почему. ***       С командой бюджетного горнолыжного рая «Обира-чо» Хаджиме смог подружиться очень быстро. И трёх дней не прошло, как он знал о том какую музыку предпочитает Куними Акира, что местному «коку» Мизогучи никогда не удаются десерты, что Ватари, будучи инструктором лыжников, сам кое-как стоит на сноуборде, но зато он самый настоящий ас в своей сфере, и все над ним постоянно подтрунивают, а тот совсем не обижается. Он не раз слышал о Яхабе, о некоем мистическом Кьётани, и ещё о нескольких личностях, про которых знал кучу всего, но никогда не видел по той или иной причине.       Единственной, с кем Иваизуми так и не нашёл общий язык была эта долбанная канатная дорога, предмет его рабочей деятельности и причина ставших привычными сеансов зубоскаления в морозное небо Обиры. Зараза не работала. От слов «совсем» и «вообще». Его, конечно, предупреждали, что будет сложная работа, но не говорили, что она будет адски сложной. Впрочем, ему и не говорили о том, что он будет работать в деревне, а не в городе, хотя ситуации принципиально это не меняло.       Киндаичи, который работал с системой без видимых проблем всё это время, клятвенно заверял, что проверил всё от и до — система привода в порядке, но тогда, спрашивается, в чём могла заключаться проблема? Механизм, как убедился сам Иваизуми, в норме, кабинки вообще не при чём, если трос не желает ползти вверх. По логике вещей, загвоздка должна быть внизу, на основании склона, но так же, она могла быть ещё в нескольких местах, хотя это и совсем уж нереально. Когда своей мыслью Иваизуми поделился с младшим коллегой, Ютаро удивлённо на него вытаращился и быстро замотал головой.       — Это невозможно, Иваизуми-сан. Опоры находятся на высоте от четырёх до семи метров над землёй, никто бы не смог застопорить канат на такой высоте. Вы ведь именно это имели в виду?       — А ты проверял это? — с толикой укора спросил Хаджиме, тут же пожалев об этом — Киндаичи мгновенно померк и качнул головой.       — Нет, не проверял. Мне казалось, что это бесполезная затея, тем более что пришлось бы тащиться пешком в гору до самого верха. Канатная дорога-то не работает.       Иваизуми немного подумал и мысленно с ним согласился. Будь он сам менее опытным техником, то решил бы так же, но за время работы с такими механизмами и тяговыми системами канатных дорог и фуникулёров, Хаджиме насмотрелся на всякие разные неполадки, так что стоило иметь ввиду даже самые бредовые и странные предположения, раз уж всё очевидное уже отметено.       — Ладно, не так уж ты и не прав, — наконец ответил он, решив немного приободрить парня, — но всё-таки мы должны проверить все варианты, прежде чем начинать разбирать эту хреновину.       — Разбирать? Вы хотите разобрать механизм? Но это же может иметь самые непредвиденные последствия! — удивлённо выгнул брови Киндаичи.       Иваизуми усмехнулся.       — Ничего. Зато одним из таких последствий вполне может стать возобновлённая работоспособность. Но это потом, сперва проверим версию со стопором на опорах…       Ютаро замолчал и только кивнул. Спорить он не стал, решив хотя бы морально подготовить себя к очень-очень долгой прогулке, которая, по всей видимости, скоро будет ему обеспечена. ***       Стоял солнечный погожий денёк, погода держалась на божеских минус семи, которые всё равно вынуждали Иваизуми трястись от холода и стучать зубами. С моря дул влажный ветер, шумно гудя над головой и грохоча натянутыми канатами.       — Вы управитесь часа за три или четыре, — напутствовал их Куними, которого вытащили из дома специально для того, чтобы показать коллегам самый короткий путь, хотя куда ещё проще, чем просто идти под канатами? — В термосах кипяток и бульон, обязательно подкрепите силы, когда пойдёте обратно.       Акира торжественно всучил по термосу Иваизуми и Киндаичи, упрятав скудные запасы продовольствия в рюкзаки, которые были совсем лёгкими.       — Ты с нами не хочешь? — поглазев на друга с надеждой, спросил Ютаро, но тут же получил довольно жёсткий от ворот поворот — Куними поджал губы и, не сказав ни слова, развернулся и ушёл, оставляя двух парней у первого опорного столба, на самом старте их восхождения длинной в километр с небольшим.       — Ладно, идём, — окликнул парня Хаджиме, оборачиваясь лицом к склону. — Чем быстрее с этим покончим, тем быстрее разберёмся с тем, что нам делать дальше, согласен?       Киндаичи вздохнул и согласно кивнул, двинувшись следом за Иваизуми, который бодро поплёлся вперёд.       Поначалу уклон был небольшим, но уже чувствовался слишком сильно — когда ты идёшь в горку, закутанный в кучу тряпок, вдобавок постоянно проваливаясь в снег и успевая его попутно разгребать на своём пути, не заметить тормозящие факторы невозможно. Хаджиме чертыхался, беспомощно барахтаясь, выпутывался из глубоких сугробов, набирая за шиворот куртки и в ботинки снег. Он пробивался вперёд и с усердием прокладывал дорогу по наметённым холмикам сугробов, кажущимся надёжными и проходимыми, а на самом деле являющимися ещё теми коварными ловушками. Сейчас бы им не помешал снегоход или на худой конец снегоступы, но такой роскоши в «Обира-чо» сейчас попросту не было — технику как некстати увезли в ремонт, а снегоступы сочлись допотопным приспособлением и были списаны в утиль, так что восхождение на местный «Эверест» было тем ещё испытанием.       — Иваизуми-сан, может сделаем привал? — жалобно попросил Киндаичи, и не дожидаясь согласия плюхнулся на пятую точку в сугроб. Хаджиме остановился и бросил раздражённый взгляд на своего спутника. Он был весь красный от кусающего щёки и кончик носа морозца, от чересчур энергичного темпа их восхождения и, кто знает, может от смущения — выглядел Ютаро почему-то виноватым. — Для меня такое немного…       Ну да, вот в чём дело. Иваизуми звонко рассмеялся, неловко хватая холодный воздух и закашливаясь. Он подошёл ближе и плюхнулся в сугроб рядом, чувствуя как холод расслабляет мышцы — лучше бы встать, но теперь отсутствие сил почувствовалось слишком явственно.       — Для меня тоже, — признался Хаджиме, озорно подмигнув младшему коллеге. — Привал пять минут и потом сбавим темп, согласен?       — Согласен, — улыбнулся Киндаичи, поворачивая голову в сторону оставшегося внизу «Обира-чо». Парень мягко улыбнулся. — Красиво…       — Ага, — кивком подтвердил Иваизуми, втягивая носом густой хвойный воздух. Сидеть вот так, просто вдыхая и выдыхая, слушать поскрипывающую тишину снега, тихий скулёж ветра, и смотреть вниз, на крохотный город-деревню, на стальную блестящую гладь моря, белые барашки волны в нём — это казалось чем-то бесценным, по-настоящему важным и волшебным. Нужным. И сейчас бы не думать вообще. Главное ни о чём не думать, будто бы нет ничего важнее собственного равномерного дыхания, восхищённого стука сердца и белоснежной красоты вокруг, золотящейся бликами от проблесков солнца сквозь облака. Всё бы это было идеально, но вот только холод никуда не желал убегать, поджимая хвост, так что некоторое время спустя, разница температур воздуха и человеческих тел дала о себе знать: вспотевшие и разгорячённые техники стали мелко подрагивать. — Кажется, пора идти.       Киндаичи покивал и поднялся на ноги, Иваизуми повторил за ним и, тяжело вздохнув, взваливая на плечи рюкзак, теперь кажущийся почти неподъемным, поплёлся вверх, не забывая по пути проверять опоры — они здесь, как-никак, по работе, а не на прогулке.       Ближе к вершине склона неразличимо поменялась флора. Внезапно все сосны и пихты поисчезали, сменившись белоствольными берёзами в полосатых шкурках. Теперь глазу не за что было зацепиться и помимо физической усталости прибавилось ещё какое-то дополнительное моральное давление, впрочем, не такое значимое, как натруженные мышцы.       — Добрались! — с надрывом выпалил Ютаро, почти задыхаясь и прибавляя шагу, когда перед ними показалась конечная опора с катушкой в канатной системе — они были на высшей точке подъёмного механизма и вид отсюда был просто восхитительный, правда теперь это радовало куда как меньше, чем во время их привала. — Что там, Иваизуми-сан?       Хаджиме молча ходил вокруг опоры, задирая голову и морщился от яркого света. Он зло скрипнул зубами, когда сделал пятый круг и поднялся на площадку для высадки и посадки лыжников и сноубордистов. Всё было в порядке. И канаты, и весь механизм, даже чёртова площадка была в идеальном состоянии, хотя и немного скользкая от наледи. Получается, что они зря сюда шли, и Киндаичи был прав в том, что не делал этого самостоятельно раньше? Получается, что так.       — Ничего, тут всё в порядке, — тихо и бесцветно ответил Хаджиме, когда спустился вниз. — Отдохнём немного и пойдём обратно.       По правде сказать, он был расстроен. На идею с помехой в движении каната он ставил многое, и теперь, ошибившись с этим, было немного не по себе, хотя, конечно, это не смертельно и не так обидно как в том случае с его «прорывной», как ему казалось, идеей для системы фуникулёров, которую забраковали инженеры, сославшись на отсутствие надёжной системы безопасности. Теперь предстояло копаться в самом механизме и, что хуже, вызывать Матсукаву и Ханамаки. Не то чтобы Хаджиме не был рад друзьям, именно эти двое были самыми не-нормальными из всех его знакомых, и поэтому самыми лучшими, но до боли хотелось разобраться с вредной системой самому. Одному.       Иваизуми давно уже так не работал. Ему всё больше доставались бумажки, отчёты других техников о проделанной работе и всякая другая бумажная волокита, от которой тоскливо раздиралось сердце на клочки и болела голова. И теперь, когда возможность поработать руками, сделать всё самостоятельно, маячит прямо у него перед носом — он её ни за что не отпустит.       Киндаичи подошёл к коллеге и уселся с ним рядом на заиндевелой нижней ступеньке площадки для высадки. Парень полез в рюкзак, быстро откупоривая свой термос и наливая в крышку горячей куриной жижи с кусочками морковки, всучив её в продрогшие ладони Иваизуми. Хаджиме моргнул и поднял глаза на румяного от морозца Ютаро, который наливал вторую порцию бульона уже для себя.       — Пейте, — деловито скомандовал Киндаичи, пригубив свою долю, тут же смешно высовывая язык и начиная отфыркиваться. — Ну, Акира… Не солёно же!       Иваизуми тихо хихикнул, поглазев на свои руки, сжимающие «обед». Пахло вкусно, с поверхности маслянистой золотистой жидкости, в которой весело плавала морковь и что-то ещё, поднимался клочковатый пар, тут же уносимый в сторону безмолвного леса налетевшим ветром. Ждать пока остынет Хаджиме не стал и почти залпом прикончил порцию, слушая благодарное ворчание пустого желудка — он, как оказалось, успел заметно проголодаться, пока топал в гору, и теперь, когда стало ясно, что восхождение было лишним, организм дал о себе знать, сразив сразу и голодом, и усталостью.       — Куними сам это делал? — отдавая крышку Киндаичи, поинтересовался Иваизуми, с хитринкой разглядывая ту нежную улыбку на губах Ютаро, которая значила, кажется, очень многое. — Должно быть, он о тебе очень заботится.       — И-Иваизуми-сан!.. — надулся парень, делая страшные глаза. Хаджиме легко рассмеялся и улыбнулся. — Он сделал это для нас обоих… Я… Он!..       — Да ладно тебе, — по-отечески хлопнув паренька по плечу, тепло протянул Иваизуми, рывком заставляя своё тело подняться. Он покачнулся, но успел вовремя схватиться за перила, дав себе немного времени свыкнуться с головокружением, начавшимся из-за переизбытка чистого воздуха. Киндаичи закрутил термос и повторил за коллегой, внимательно на него уставившись из-под насупленных бровей. — Идём, мы немного засиделись. И, наверное, стоит поспешить, потому что мне не нравится вон те тучи, которые, кажется, идут на нас.       Хаджиме указал в сторону моря, над которым действительно зависли грязно-серые тяжёлые облака, медленно ползущие на береговую линию и мирную Обиру. Здесь наверху всё вокруг замерло и затихло, не шевелились деревья, было слышно как падает со звоном снег с макушек голых берёз. Даже ветра, сопровождавшего их во время подъёма, теперь не было, и это будто бы было неким предзнаменованием, как показалось Иваизуми. Он нахмурился и медленно пошёл вперёд, ещё раз взглянув на конечную опору, с которой всё было в порядке, будь она не ладна.       Снег начался неожиданно. Сперва он редкими блестящими звёздочками скользил с серебристо-серого неба, потом начал постепенно расходиться, начав валить пушистыми хлопьями, которые с каждой минутой кружили всё быстрее, энергичнее и беспорядочнее. Снова поднялся ветер, как малолетний хулиган принявшийся кидать в лицо горстями колкий снег, сосновые иголки и мелкие веточки, обрывающиеся с деревьев. На день навалилась серая темнота, ставшая внезапно непроглядной за снегопадом, разыгравшимся не на шутку.       Хаджиме не видел куда идёт. Он часто останавливался и смотрел назад, выглядывая Киндаичи, который появлялся в плотном белом облаке снежинок только через пару секунд, за которые сердце Иваизуми успевало замереть, а дыхание замедлиться или исчезнуть вовсе, если Ютаро не появлялся чуть дольше. Киндаичи продрог. Его трясло, и он без пользы кутался в свой плотный вязаный шарф, стуча зубами, пытаясь согреть скрюченные от холода пальцы. Ему совсем не помогали тонкие рукавицы, и Хаджиме напялил на его несчастные лапы ещё и свою пару, подтолкнув Ютаро вперёд себя.       — Иди впереди, чтобы я тебя видел! — крикнул на ухо Киндаичи Иваизуми, тот только рвано кивнул и послушно поплёлся вперёд.       Они двигались очень медленно. Из-за сыплющего в лицо снега постоянно приходилось замедлять и без того черепаший шаг, отряхиваться, вытягивать из глаз снежную пыль, потом спешно пытаться найти силуэты друг друга и уже только потом двигаться дальше.       В ушах свистел ветер, завывая раненым зверем. Иваизуми казалось, что он слышал вой волка, хотя может это всё происки слишком разыгравшейся фантазии. Температура резко упала, стало казаться, что они вот-вот замёрзнут насмерть, если сию же секунду не спустятся и не зайдут в помещение. По прикидкам, до подножья склона оставалось всего ничего, может быть метров триста или пятьсот, но точно определить это было совершенно невозможно. Вокруг не видно ничего, кроме белой метели, молочно-белым полотном застилающей взор.       Иваизуми прибавил шаг — он упустил из поля зрения Киндаичи и тот ушёл, по всей видимости, вперёд, гонимый ветром и холодом. Под ногами взрывами хрустел свежий снег — их следы и проторённую несколько часов назад тропинку уже замело. Хаджиме смотрел под ноги, пытаясь понять куда ему идти, и вдруг оскользнулся на присыпанном насте, проваливаясь в сугроб между деревьев почти до бёдра. Изо рта рвался клочковатый пар, лёгкие жгло, голова кружилась, холод сковывал движения, и с каждой секундой двигаться становилось всё труднее. Выбраться из снежной ловушки получилось только ползком и парень покатился вниз кубарем, только через несколько метров сумев затормозить, впечатавшись в очередной сугроб. Сознание сделало кувырок и завертелось волчком.       Его кто-то звал. Киндаичи? Ветер? Может это он сам себе кричал, пытаясь достучаться, пытаясь не дать себе заснуть, но странный холод вдруг стал ласковым и приветливым. Холодно больше не было. Было уютно лежать в сугробе: тут почти не дуло, а бешено кружащий снег завораживал своим танцем, укрывал снежным одеялом, и горячими точкам оседал на лице, будто бы ласкал своими странными прикосновениями.       Иваизуми улыбнулся сумасшедшему белому миру над его головой и прикрыл глаза, позволяя суровому краю забрать себя. ***       Горло жутко саднило и хотелось пить — именно от этого желания проснулся Хаджиме, но открывать глаза и требовать какой-либо жидкости не спешил. На границе слуха что-то тихо потрескивало, гудело и щёлкало. Незнакомо пахло каким-то растением и хвоёй. Было тепло. И никакого снега и ветра — Иваизуми помнил, что они с Ютаро угодили в метель. Он нахмурился, вспомнив про Киндаичи, свёл брови на переносице, но глаз так и не открыл, вздрогнув, когда чей-то палец ткнулся в переносицу, разглаживая собравшиеся морщинки.       — Если будешь хмуриться — постареешь раньше времени, — произнёс чей-то высокий незнакомый голос. Хаджиме распахнул глаза, чувствуя, что его мир шатается, двоится и кружится. — Яхоо!~       Прямо над ним навис незнакомец, разглядывая его яркими глазами с огромным интересом и странным огоньком на тёплых карих радужках. У него были приятные черты лица, совершенно безумно уложенные в лохматую причёску каштановые волосы и... Иваизуми моргнул и нахмурился снова.       — Ёкай? — проскрипел он, глухо и болезненно закашлявшись. Лицо незнакомца удивлённо вытянулось, глаза стали ещё больше, округлившись, но тут же сложились в ехидные улыбочки: этот тип тихо, но довольно звонко рассмеялся, начав фыркать.       — Ты, видимо, ударился о дерево, пока катился со склона, да? — растянул губы в улыбке незнакомец, склоняя голову набок. Иваизуми показалось, что он увидел клыки. — Ёкаев не существует, а я существую. Ещё как! А ты лучше не раскрывай рта… — он поднялся на ноги, быстро пересекая комнатку. Иваизуми попробовал повернуть голову, чтобы разглядеть помещение, где он находился, и того человека, который… его спас? Видимо так. — Вот, выпей. Тебе станет полегче.       Незнакомец помог Хаджиме приподняться и принять более удобное положение, всучив ему в руки глиняную кружку с каким-то пахучим горячим питьём. Иваизуми принюхался, сморщился, но угощение принял, быстрыми осторожными глотками прикончив эту гадость, которая, по всей видимости, была какой-то лекарственной настойкой из хвои, которой, кстати, и пахло в помещении. Горло мягко обволокло, и через какое-то время парень понял, что его больше не саднит, и, лишившись надоедливой боли, ему снова захотелось спать.       — Я… Киндаичи потерял… — зевая и сползая вниз, пробубнил Хаджиме, закрывая глаза. — Ю…       Чужие руки бережно его укрыли, натягивая до подбородка пушистое одеяло. По чёрным колючкам волос прошлась ласковая рука, мягко и бережно оглаживая, только этого Иваизуми уже не чувствовал — он уснул, слишком вымотанный переживаниями и приключением в холодном краю снегопадов. ***       Хаджиме снилась какая-то ерунда.       Сперва он бесконечно брёл сквозь пургу и гнался за кем-то, но видел только рыжий проблеск среди вечной белизны снега, и никак не мог его догнать этого «кого-то», и в конце концов плюнув на это неблагодарное дело, улёгся спать прямо в сугроб под катушкой опоры на самом верху грешного склона «Обира-чо». Потом, когда он смог отделаться от ощущения холода, Иваизуми распахнул глаза и понял, что очутился в до боли знакомом месте, от которого сердце его замерло, болезненно сжавшись.       Он стоял перед своим старым домом в Сендае. Вокруг зелень, цветы и порхают бабочки. Стрекочут цикады, и сквозь марево полуденного июля слышится детский смех. Иваизуми сглотнул и медленно отворил низенькую калитку, на которой висела табличка «Дом Иваизуми». Он прекрасно знал кого найдёт на заднем дворе, он знал и боялся туда идти, но шёл неумолимо, оставляя после себя на зелёном газоне снежные следы от собственных ботинок.       — Не догонишь, не догонишь!       Хаджиме замер, так и не дойдя до края стены их прежнего дома. На глаза навернулись предательские слёзы. Парень утёр их рукавом дутой куртки, в которой и был, и заставил себя сделать ещё шаг, морщась от яркого солнца, под которым, весело хохоча, бегали друг за дружкой он сам девятилетний и его лучший друг. Ойкава был именно таким, каким Хаджиме его и запомнил. Светлокожий, ещё не успевший обзавестись загаром, но уже с обгоревшим порозовевшим носом, улыбающийся озорно и хихикающий так весело, что это заражало и завораживало, заставляя и взрослого и маленького Иваизуми улыбаться. В больших карих глазах мальчика плескалась радость и невинное детское счастье, в буйной шевелюре затерялись листочки, травинки и пожухлый венок из белого клевера, который для него сплёл маленький Хаджиме, стыдливо подарив в один из таких вот ярких летних деньков.       — Тупокава, отдай моего жука! — Кричал Хаджиме и размахивал сачком; Иваизуми усмехнулся — он хорошо помнил тот день, он помнил всех их дни, если быть честным.       — Бе-бе-бе, Ива-чан! — Показал язык Тоору, заливисто рассмеявшись; с губ Иваизуми сползла улыбка. Он уже и забыл какого это: слышать это старое прозвище. Ханамаки назвал его так недавно, но это было совсем не то, это наждачкой проходилось по сердцу, расцарапывая незаживающую рану, а то, как звал Ойкава, было иначе: до дрожи в коленях, слишком ласково, слишком знакомо и всё-таки больно. Иваизуми вздохнул, вдруг заметив, что Ойкава остановился прямо напротив него и смотрит ему в глаза, не отрывая взгляда. С подвижного детского лица слетела улыбка. — Привет.       Сердце Хаджиме пропустило удар. Они теперь были одни, он маленький исчез куда-то, и остался только один Иваизуми, тот, который испуганно пялился на так и не выросшего лучшего друга и не знал что ему ответить на это простое приветствие.       — П-Привет… — наконец выпалил парень, присаживаясь на корточки. С его куртки слетела пригоршня блестящего снега, искристыми блёстками присыпав зелёный газон. Маленький Тоору заинтересованно на неё покосился, удивлённо улыбнувшись. — Ты знаешь кто я?       Мальчик с минуту подумал, потом наклонил голову и озорно блеснул глазами.       — Конечно, что за глупые вопросы, Ива-чан? — Ойкава белоснежно улыбнулся и двинулся вперёд, обхватывая шею взрослого своими тоненькими ручками. От него пахло летом. Молочной булочкой, земляничным мылом, которым мама Иваизуми заставляла мальчишек мыть руки перед едой, свежими ягодами и жизнью. Тоору был живой, настоящий, такой… такой… Иваизуми позорно шмыгнул и порывисто обнял мальчишку, прижимая его тёплое худенькое тельце к себе. Ноги Ойкавы до щиколоток провалились в снежный сугроб.       — Ойкава… Тоору, чёрт. Прости меня, прости… — шептал на маленькое ушко Хаджиме, самым бесстыдным образом замачивая футболку лучшего друга своими слезами. Детская ручка бережно гладила его по голове. — Мне так жаль, это я виноват во всём… Один только я.       — Ш-ш-ш, Ива-чан, не нужно плакать, — бережно проворковал Ойкава, переминаясь с ноги на ногу в хрустящем сугробе. Иваизуми бросил неосторожный взгляд на этот снег и нахмурился. Алая капля. Её не было, откуда она взялась? И ещё одна, ещё… — Ты не виноват, что убил меня, Ива-чан. Со всяким же может случиться, — елейно пропел изменившийся до неузнаваемости голос лучшего друга. Иваизуми почувствовал, как по спине пробежал холодок, а Тоору больше не пах летом и больше не источал тепло живого человека; его щиколотки окрасились густым багровым, разводами змеясь по незагоревшей коже вверх к коленям, по бёдрам и исчезали под короткими шортами, края которых уже потемнели. Детские ладошки отпустили шею и голову Хаджиме, он отстранился, поднимая глаза на мальчишку.       — Нет… — Он уже видел это, много лет назад. К горлу подступил ком, Иваизуми затошнило. — Нет! Чёрт возьми!..       — Ты ни в чём не виноват, — с тёплой улыбкой пропел Ойкава, продолжая улыбаться беззубым ртом. Из уголков глаз по щекам к подбородку струились красные кровавые ручейки слёз, левого глаза не было, с широкого разреза на шее от уха до уха, струилась рекой кровь, пропитывая одежду и окрашивая белую кожу в ужасающий цвет. Иваизуми повалился назад, быстро попытавшись отползти. Послышался мерзкий чавкающий звук. Парень опустил глаза, с ужасом осознав, что и сам находится в луже крови. Крови, принадлежащей Ойкаве Тоору, который стоял и улыбался ему чёрным провалом рта. — Ты ни в чём не виноват, — мягко повторил он, булькая словами; с губ скатилась кровь с ошмётками разодранных от ударов внутренностей. — Ты просто убил меня. Со всяким бывает, Ива-чан, — протянул он и сделал быстрый шаг вперёд на вскрикнувшего Иваизуми.       Хаджиме проснулся в холодном поту. Он сел рывком и голова у него начала кружиться от резкой побудки и от яркого дневного света, заливавшего небольшую хижину. Шумно отдышавшись, парень вытер со лба испарину, принявшись испуганно озираться. Где он, чёрт возьми? Куда он попал? Что случилось? Чёрт! Чёрт!..       — Плохой сон? — Иваизуми перестал бешено крутить головой и повернулся в сторону звука. В углу небольшой комнатки, где он находился, в потолке была прорезь люка, откуда высунулась лохматая голова вчерашнего незнакомца. Он заинтересованно пялился на человека и вёл острыми ушами в его сторону, заодно ещё и принюхиваясь.       — Да, плохой, — наконец-то отозвался парень, скидывая с себя одеяло и усаживаясь поудобнее на низком подобие софы, на которой он спал. Хаджиме спрятал лицо в ладонях, с силой помассировав виски с минуту, а потом отнял руки, стараясь как можно скорее забыть свой кошмар. — Ты меня спас, как я понимаю? Спасибо. И прости, что принял за ёкая, я был не в себе, — глухо усмехнулся Иваизуми, краем глаза наблюдая за тем, как ушастое чудо ловко спрыгивает из прорези люка и, важно пуша отливающий рыжиной хвост, топает к нему, не прекращая принюхиваться.       Он уселся напротив него на другом краю софы, забравшись с босыми ногами, и внимательно уставился на человека, вдруг ему улыбнувшись.       — Ты же знаешь кто я, да? — Иваизуми кивнул. — Уже видел такое?       — Видел. У меня двое коллег такие. Они волки, а ты?..       — Лис, — гордо фыркнув, ответил гибрид, широко осклабившись. — А в городе разрешают таким как я даже работать с людьми? Их никто не прогоняет? Надо же!       — Таких фиг прогонишь! Они долго этого добивались, — с теплотой ответил парень, прогнав в голове длинную историю Матсукавы и Ханамаки, которые долго и упорно осаждали их ведомство, обещая укусить «за бочок» всех и каждого, если им будет отказано с работой. И, как понятно, отказать этой сумасбродной парочке никто не смог, да и не хотел, если честно — слишком эти двое были хороши. — А когда ребята смогли доказать, что способны работать наравне с людьми, их с удовольствием взяли к нам в команду, — улыбнулся Хаджиме. Интерес и неподдельное удивление в тёплых глазах лиса его радовали и немного смущали. — Ты здесь один?       Гибрид кивнул, взмахнув пушистым хвостом, грациозно укладывая его себе на колени.       — Один. В Румои нет моих сородичей, и на всём Хоккайдо не сыщешь больше десятка, — сощурился лис, обиженно фыркнув. — Они все сделали лапы поближе к людишкам, бестолковые. Забыли, поди, что они с ними вытворяли.       — «Вытворяли»? — нахмурившись, спросил Иваизуми, заметив, что яркий взгляд лисьих глаз померк на секунду и скользнул в сторону. — О чём это ты?       — Не важно, — отмахнулся лис, поднимаясь на ноги и принимаясь метаться по комнате, с важным видом занимаясь какой-то чепухой: перекладывал какие-то деревянные фигурки на каминной полке, поправил съехавший на пол плед-одеяло, которым укрывался Иваизуми, стряхнул невидимую пылинку с самодельного угловатого столика перед софой. Когда больше занять себя было нечем, он посмотрел на человека и спросил: — Как ты себя чувствуешь? Ты ушибся, когда упал в снег, я видел.       — Я в порядке, а мой ко… Чёрт! Киндаичи, я же забыл про него совсем… Ты случайно?..       — Тот второй? — холодно спросил гибрид, и у Хаджиме дрогнуло сердце от его тона. — Он ушёл к людям. Вы почти спустились, когда ты оступился и свалился, а твой второй не заметил и ушёл вперёд. Вас к началу метели уже искали, поэтому его встретили ваши и забрали, так что можешь не переживать за него. Иваизуми молча выслушал эту информацию и переварил её. Он очень надеялся, что гибрид не врёт, он хотел верить в то, что он не врёт, хотя какая, если подумать, ему выгода от этой лжи? И ведь хорошо, что всё так вышло, ну, частично: Ютаро в надёжных руках коллег, а Иваизуми тоже благополучно спасся и теперь не в менее надёжных (хотелось бы в это верить) лапах гибрида. Однако на ум приходила одна крайне неприятная мысль, озвучить которую парень никак не решался.       — А меня они не стали искать? — нерешительно поинтересовался Хаджиме после некоторого замешательства. Лис буровил его взглядом и долго молчал, прежде чем отвернуться и сквозь сжатые губы шепнуть только два слова:       — Не стали.       Иваизуми вскинул брови, удивлённо хмыкнул, и ничего не сказал, молча устроив подбородок на своих согнутых коленях, которые обнял, пытаясь не развалиться на кусочки от обуревавшего его чувства обиды. ***       — Как насчёт обеда? — Весело поинтересовался гибрид у Иваизуми, когда тот начал подавать нерешительные признаки жизни. Его, кажется, знатно подкосила новость о том, что его не стали искать его же сородичи.       — Я… — Начал было Хаджиме, собираясь отказаться от угощений, но желудок протестующее завыл, и эту оду перекусу услышал лис, тихо рассмеявшись.       — Только скажи, что не будешь есть — всё равно не поверю, — усмехнулся он и поплёлся в небольшой закуток своей хижины, который Иваизуми даже не заметил сперва, начав там какую-то бурную деятельность. Он громыхал и стучал чем-то, чиркал спичками, судя по специфическому запаху, а потом принялся готовить что-то, что источало умопомрачительный запах жареного мяса с дымком. Некоторое время спустя лис внёс в комнату две деревянные тарелки, ставя одну из дымящихся посудин перед своим гостем.       — Вот, ешь пока горячее. Тебе нужно подкрепить силы.       Гибрид подсунул тарелку Иваизуми под нос и укоризненно на него зыркнул, усевшись на другом конце софы, принимаясь за свою порцию. Парень с интересом разглядывал несколько небольших кусочков тёмного мяса и жареные овощи. Пахло приятно, но не спросить Хаджиме не мог:       — Что это?       — Жареная белка, — как бы между прочим ответил лис, с удовольствием пережёвывая лакомый кусочек мяса. Иваизуми моргнул.       — Эм, что? Кто, прости? — Лис фыркнул и сложил руки на груди.       — Жареная. Белка.       — А мышей ты случайно не ешь? — саркастически поинтересовался парень, чувствуя, что желудок сводит, а эта долбанная белка пахнет слишком уж соблазнительно.       — Грубиян! — смешно надул щёки лис, облизывая блестящие губы. — Мы, вообще-то, в лесу, — со знанием дела напомнил он. — Сейчас, если ты не в курсе, зима. Особо огородов не разобьёшь, в спячку я не впадаю, так что приходится питаться как придётся. Бывает такое, что когда жрать хочешь и не такое съешь! — важно выпалил гибрид и прикончил свой последний кусочек мяса, принимаясь за овощи уже не с таким аппетитом.       Хаджиме усмехнулся.       — Значит, всё-таки ешь… — Он посмотрел на свой обед, махнул рукой и попробовал угощение. Прожевал, отметил, что это дико вкусно, и звонко расхохотался ни с того ни с сего. — Чёрт, это всё сводит меня с ума! Две недели назад я был в долбанном Сендае и на стену лез! Вчера я ковырялся в механизме канатной дороги и хватался за голову, не зная как её починить. Попал в метель, вырубился, думал, что помру, потерял напарника, узнал, что никому нахрен не сдался, а теперь сижу в какой-то хижине и пытаюсь съесть белку в компании парня с лисьими ушами и хвостом!       — Насыщенный выдался денёк, да? — ехидно заметил лис, не прекращая жевать. — Не переживай, то что ты сходишь с ума ещё может быть причиной того, что ты неплохо так головой ударился, так что не удивительно, что мог повредиться умом.       — Поговори мне… — весело отмахнулся Иваизуми и запихал в рот кусок картошки и всё ту же несчастную белку, мир её славному мясу. — Кстати, я так до сих пор и не знаю как тебя зовут.       — Помимо того, что ты грубиян, ты ещё и глухой? — надул губы гибрид, придвигаясь ближе. — Я уже говорил. Я — Лис.       — Лис? — переспросил Хаджиме, вскидывая брови. Он уже почти опустошил свою тарелку и когда закончил совсем, отставил пустую посуду в сторону. — Но это не имя. Это твой тип гибрида, это почти так же, как если бы я сказал, что меня зовут Человек.       Гибрид подумал немного и пожал плечами.       — Другого имени у меня нет.       — Имена есть у всех, — настаивал на своём мужчина, деловито сложив руки на груди.       — Я — не все, и у меня его нет. Это вам, людям, необходимо знать кто вы, а я знаю кто я, поэтому имя мне ни к чему, — хмыкнул лис и отвернул ушастую голову в сторону. Он, как показалось Иваизуми, выглядел сперва чуть ли не оскорблённым до глубины его лисьей души, а потом на его мордашку вскарабкалось что-то вроде растерянности и подавленности, будто бы он вспомнил что-то не очень приятное. — К тому же, тут в лесу некому меня звать по имени, а что я лис — понятно и без того.       — Ты странный, — к своему собственному удивлению, мягко сказал Хаджиме, разглядывая тонкий профиль этого человекоподобного существа. Он был красивый, насколько один парень может оценить другого, пусть тот и был человеком лишь наполовину, хоть и большую. И ещё Иваизуми понял, что Лис кого-то ему напоминал, будто бы он уже где-то видел эти черты лица, только вот где? Гибрид снова обернулся и улыбнулся человеку уголками губ.       — Ты тоже. И ты, между прочим, и сам не назвал своего имени, — с укоризной протянул он, хитро щуря свои глаза.       — Иваизуми Хаджиме, — представился парень несколько с меньшей охотой, нежели до этого. Он давно чувствовал необходимость познакомиться и был рад, что разговор зашёл в это русло, но теперь, после философского размышления гибрида о необходимости иметь имена, связанной с тем знаешь кто ты или нет, он был несколько более задумчивым, чем до этого.       — И…Иваи?       — Иваизуми, — со вздохом повторил Хаджиме. Вот вечно так у него: на жизненном пути слишком уж часто попадались люди, которые не могли выговорить его фамилию с первого раза, и одним из первых таких знакомых был… Иваизуми напрягся и тряхнул головой. Нет, сейчас думать об Ойкаве он не хотел.       — Ива… — попробовал ещё раз лис, хмуря тонкие брови, изо всех сил пытаясь заставить свой язык и губы сложиться в нужную позицию. — Ну нет, не могу! Ива-чан. Я буду звать тебя Ива-чан — твоё имя слишком сложное… — Он надулся, но потом рассмеялся, легко и небрежно пятернёй растормошив и без того лохматые волосы на затылке.       Иваизуми застыл не в силах вдохнуть и сказать хоть что-то. Он сказал слово в слово. Этот чёртов Лис или как бы он там себя не называл, слово в слово повторил то, что сказал ему Тоору, когда они впервые пожали друг другу руки после непродолжительной борьбы в песочнице за пластиковое ведёрко. Это было странно… Но, как с удивлением заметил Хаджиме, это не показалось ему неправильным. Просто совпадение?       — Не зови меня так, — на автомате заученно выпалил Иваизуми.       — Почему? — лис повернул голову на бок. Его уши встали торчком и были направлены на Хаджиме, полностью обратившись в слух.       — Просто не нужно. Лучше по имени — Хаджиме.       — Но мне нравится «Ива-чан»! — запротестовал гибрид. — Так совсем просто и к тому же мило, так что я буду звать тебя так, — решительно тряхнув головой, без права на апелляцию, заключило это белкоядное чудовище, ловко собирая пустые тарелки и утаскивая их туда же, откуда принёс.       Иваизуми не успел ничего сказать и только бессильно захлопнул рот, раздражённо хмыкнув вместо ответа.       Хаджиме понял, что засиделся в чужом доме, когда за окном стало темнеть и мимо стёкол начали пролетать снежинки — снова начался снегопад, хоть и не такой сильный, как прошлым вечером.       — Далеко от твоего дома до подножья холма и деревни? — вдруг спросил Иваизуми, разглядывая язычки пламени в глубоком каменном камине. Лис зажёг огонь ещё засветло, и теперь от света живого пламени в хижине было очень уютно и тепло, и уходить совсем не хотелось.       — Пару-тройку часов по тропкам, — задумавшись, ответил гибрид. — Напрямую с горы ты не спустишься, только если очень хочется переломать руки и ноги.       — А мы и в самом деле на горе? — задумчиво протянул парень. До этого момента он почему-то даже и не задумывался о том, в каком месте находится хижина лиса. Ведь если так, то получается, что гибриду пришлось проделать нехилый такой путь с его бессознательной тушкой сквозь метель, чтобы доставить себя и ценную ношу в тепло. Это какая же тогда в нём силища скрывается?.. Хаджиме уважительно покосился на своего радушного хозяина. — И твоя хижина довольно далеко от деревни, насколько я понимаю?       — На горе, почти на самой верхушке, а деревня у подножья, и отсюда до неё далековато. Этот дом, — лис обвёл глазами своё скромное жилище, — когда-то принадлежал охотникам из деревни. Но видимо они забросили его совсем: когда я набрёл на это место, то тут всё было в плачевном состоянии — крыша сломана в нескольких местах, брёвна разъехались, и внутри был настоящий бардак, — поморщился гибрид, помотав головой. — Мне удалось всё привести в порядок, и слава богам — лучшего места я бы не нашёл. Люди сюда больше не ходят, а это главное.       — Не любишь людей? — с усмешкой спросил Хаджиме, тут же пожалев об этом вопросе. Лис весь вздыбился, хвост угрожающе распушился, глаза блеснули и опасно потемнели.       — А за что мне их любить? Когда наша семья только пришла в эти земли, люди из деревни поймали мою сестру и племянника. Я их не видел больше. А знаешь чем мы это заслужили? — сквозь зубы прошипел гибрид. — В деревне в ту пору пропал человеческий ребёнок, а потом его нашли мёртвым и все подумали, что это сделали мы — лисы. Вину ведь всегда легче спихнуть на того, кто не такой как ты, кто отличается, кто не человек, а значит и ни во что не ставит людей и их жизни…       Гибрид опустил голову, прижал уши и уставился в собственные колени. Иваизуми не знал что и сказать на его откровение. Это было ужасно. Страшно даже подумать куда подевались родичи Лиса, но вывод просился сам собой и был крайне не утешителен.       — Я… Я тебе сочувствую. — Гибрид махнул рукой и фыркнул, безразлично пожав плечами, делая вид, что его эта ситуация больше не волнует, хотя это было не так. Его хвост всё ещё опасно пушился, прижимаясь к бедру, уши были плотно прижаты к голове, а пальцы искали друг друга, всё время стискиваясь и цепляясь друг за друга. — И ещё раз спасибо, что спас меня. Ты ведь мог оставить меня на склоне.       — Мог, — неожиданно холодно согласился лис, вскинув на человека острый взгляд. — И хотел. Но когда увидел, что твои тебя бросили, потому что ты не из их вида, потому что ты отличаешься от них, я не смог оставить тебя на склоне.       — Что значит «не из их вида»? — напряжённо переспросил Иваизуми.       Лис вздохнул и задумчиво почесал ухо.       — Ну, ты ведь не местный? Ты приехал недавно в Обиру? Так? — Парень быстро кивнул. — Ну вот и ответ: этим людям просто незачем рисковать жизнями ради чужака, ради другого своего собрата, который к ним вообще не относится ни коим образом.       — Ну нет! Тут ты не прав, — вспылил Иваизуми, хмуря брови. — Я всё-таки работал на них, что-то для них значил, они проявили ко мне заботу, радушие…       — Но, тем не менее, твои сородичи тебя бросили, так? Ты можешь сказать, что многое зависит от обстоятельств, Ива-чан, но вывод всё равно один… — сощурился гибрид, зло оскалившись. Хаджиме скрипнул зубами и отвёл взгляд — ему нечего было сказать на это заявление. Конечно, он не знает что произошло, не знает какими были обстоятельства, но его ведь и правда бросили! Просто оставили в буран, одного, без сознания, и ему конкретно повезло, что его спас Лис. — Ладно, давай не будем об этом больше, я вижу, что тебе это неприятно. Извини, что снова поднял эту тему.       — Спасибо, ты очень любезен, — огрызнулся парень, попытавшись криво улыбнуться. Он хотел бы восстановить пошатнувшееся равновесие, но где уж там: внутри всё клокотало и выло раненным зверем, хотя, как бы грустно это признавать ни было — Иваизуми к подобному уже привык. Спустя несколько минут, выровняв дыхание и отдышавшись, он прочистил горло, откашлявшись, и тихо сказал: — В любом случае мне нужно будет вернуться к ним, обратно в «Обира-чо».       Лис, смотревший в потрескивающий огонёк в камине, заинтересованно повёл ушами и обернулся, удивлённо вскинув тонкие брови.       — Зачем?       — Я ещё не закончил свою работу, — Хаджиме пожал плечами. Для него долг всегда был превыше всего, к тому же речь шла не просто о команде «Обира-чо», а о других людях, которые будут приезжать отдохнуть и восстановить силы, и обязательно воспользуются этим грешным подъёмником, который Иваизуми починит чего бы ему это не стоило.       — Но они тебя предали, они бросили тебя, и ты так легко простишь их, Ива-чан!? — возмущённо нахмурился гибрид.       Иваизуми усмехнулся. У него складывалось ощущение, что это ушастое создание восприняло неприятный инцидент с метелью на свой счёт: он обиделся куда как сильнее, чем сам Хаджиме, хотя это его задевало непосредственно, а лис был вообще не при чём.       — И что теперь? — парень ядовито усмехнулся, потерев затылок. — У тебя есть другое предложение? — Лис молчал. Он хмурился и выглядел очень задумчивым. Время от времени, он поднимал глаза, приоткрывал рот, будто бы хотел что-то предложить, но не говорил и слова, снова погружаясь в какие-то раздумья. Техник, выждав достаточно времени, разочарованно хмыкнул. — Я так и думал. Извини, но я вынужден попросить тебя разрешить мне остаться ещё на одну ночь, а завтра с утра я уйду, как только встанет солнце. Идёт?       Гибрид мотнул головой. Он вскинул взгляд и пристально уставился на человека. Смотрел долго, гипнотизируя и чаруя своим взглядом, в котором блестели огоньки пламени. Лис колебался ещё немного и, наконец, тихо произнёс:       — Останься у меня.       — Что?       — Оставайся жить со мной, — повторил он быстрее и так, будто бы нервничал, хотя на лице был штиль душевного равновесия. — Если хочешь, то до весны или до лета. А если захочешь — насовсем оставайся.       Иваизуми пялился на него открыв рот. Лис ждал ответа с полной серьёзностью.       — Ты нормальный вообще? — звенящая пустота внутри, замершая и занявшая всего Хаджиме, лопнула с глухим ударом сердца, начавшего шустро разгонять по венам кровь. К щекам прилил румянец. — Ты… Ты хоть думаешь что говоришь?       — Я нормальный, — не огрызнувшись и не обозвав по своей излюбленной привычке Иваизуми «грубияном», совершенно спокойно отозвался гибрид. Только вот он не был так спокоен на самом деле — его выдавали руки. Когтистые пальцы беспрестанно стискивали покрывало, мяли его, терзали и проделали несколько дырок. — И я понимаю что предлагаю тебе, Ива-чан. Я буду охотиться для тебя, готовить, буду…       — Так, стоп, — парень замахал руками, пользуясь случаем, чтобы спрятать пылающее лицо за своими же конечностями. Гибрид послушно замолк и надул щёки явно недовольный, что его прервали. Хаджиме перевёл дыхание и попытался говорить как можно мягче и вежливее: — Ты видимо чего-то не понимаешь: мы с тобой даже не друзья. Ты спас мою жизнь, я тебе благодарен, спасибо огромное, но я не могу просто так взять, бросить всё и начать жить с тобой. У меня есть обязательства перед другими людьми, даже перед теми людьми, которые живут у подножия склона, в «Обира-чо». Я не могу так.       — Тебя ведь никто не ждёт, Ива-чан.       — Что? — По спине Хаджиме прошёл липкий холод. Тот тон, что взял Лис почему-то показался смутно знакомым. Он его слышал совсем недавно.       Гибрид придвинулся ближе, сталкивая свои колени с коленями человека. Он склонился вперёд и пытливо заглянул в глаза Иваизуми.       — Ты же знаешь, что я прав. Иначе бы стал ты здесь торчать со мной целый день? — он позволил себе короткую усмешку и потянул когтистые пальцы к лицу человека, кончиками касаясь подбородка замершего Хаджиме. — Ты убежал из своего города, чтобы забыть всё то, что было. Тебя там никто не понимал. И тут тоже. А я пойму. Я буду делать всё, что ты захочешь. Всё, ты понимаешь? — Иваизуми молчал, впитывая в себя каждое слово, каждый звук и шорох в комнате. Он чувствовал прикосновения, давящие на его кожу калёным железом. Он ощущал, как внутри что-то дрожит и, не выдерживая, с треском и звоном лопается, содрогаясь в последней предсмертной судороге. Хаджиме не знал что сказать. Не знал что делать, он и дышал-то с усердием, заставлял себя, не в силах вымолвить и слова в ответ. Гибрид вздохнул и тепло улыбнулся человеку, отводя от него свои руки. — Хорошо, я спрошу тебя ещё раз. Но не здесь. Идём. Поднимайся, Ива-чан, пока снег не разошёлся по-настоящему, — Лис спрыгнул с софы и сцапал руку человека, потянув его на себя. — Ну идём же, я тебе хочу кое-что показать!       — Что? Я не… — Иваизуми проморгался, не понимая что происходит. Гибрид тянул его всё настойчивее и уже подпихивал ему под руку его же тёплую куртку, шарф и шапку.       — Да вставай же ты. Вставай! Ива-чан, Ива-ча-а-ан!       — Да иду, иду я, заткнись уже! — огрызнулся Хаджиме, выдирая свою руку из цепких когтистых пальцев гибрида. Он быстро накинул куртку и успел только заметить, что хозяин хижины сделал какое-то дурацкое движение, а потом в один миг распахнул дверь на улицу и выскользнул в чернильный вечер. Технику не оставалось ничего другого, как выпереться следом за ним, тут же попадая под удар несильного, но довольно прохладного ветра. Снаружи было темно. Глаза, привыкшие к рассеянному полумраку хижины, не могли уловить ничего кроме белых снежных мух и силуэтов деревьев, обступивших маленький домик. — Эй… Где ты?       Вокруг никого не было. Хаджиме было успел подумать, что его так изящно выперли на мороз специально, но развить эту мысль полноценно ему не удалось: откуда-то сбоку на него обрушился комок тепла в лице гибрида, облапившего человека и потащившего без лишних разговоров за собой.       — Я тут, потерял меня, Ива-чан? — игриво поинтересовался этот паршивец, хватаясь за ладонь Хаджиме. — Давай, дуй за мной, мы идём наверх. Ещё успеем!       Они шли по хорошо утоптанной тропинке между деревьев. Стояла практически кромешная темнота, но они не врезались ни в одно дерево — гибрид очень аккуратно вёл за собой человека и крепко держал его за руку даже и не думая отпускать.       — Долго ещё? — Иваизуми видел перед собой только спину нового знакомца, его хвост и слышал весёлое дыхание, оставляющее после себя клочковатые облачка пара. Конечно сейчас это восхождение было совершенно не той вещью, которая требовалась Хаджиме, но в хижине, после слов гибрида, у него начала болеть голова, а теперь, на воздухе, это прошло и стало легче. Бессвязный комок мыслей распутался, преобразовавшись в плавный поток, все ещё буйный и больше похожий на ослабевающее цунами, но уже не такой опасный.       — Уже пришли, да, пришли. Оцени, Ива-чан, как тебе?       Лис вытолкнул человека вперёд себя, вертясь хвостиком у него за спиной, пока Иваизуми жадно пожирал глазами открывшуюся ему картину.       Они стояли на небольшой обзорной площадке, сделанной самой природой. Крохотный пятачок, всего пара метров в диаметре, помещал двух рослых парней практически с трудом, так что Иваизуми сделал нерешительный шаг вперёд, вставая впритык к одной из двух кривых сосен, сломанных ветром и превратившихся в причудливые загогулины. Уложив ладонь на шероховатое дерево, Хаджиме сжал сухую кору, сцарапывая ногтями несколько кусочков, пачкаясь в смоле. Техник дышал рвано, хватая ртом слишком свежий, слишком холодный и обжигающий воздух. У него закружилась голова, но Лис вовремя смог поддержать, встав прямо у него за спиной надёжной тёплой опорой.       Внизу, под их ногами, в не одной сотне метров отсюда, раскинулось безмолвное побережье. В Обире горели огоньки десятков домов, крошечной точкой у подножья горы светился презренный «Обира-чо», вдалеке виднелся городок Румои, едва-едва различимый из-за млечного марева снегопада, посыпающего людской скучный мир мелким искрящимся снегом, словно сахарной пудрой. Ни о каких звёздах и говорить было нечего, как и о луне — небо было плотно затянуто тяжёлыми серыми тучами, но вокруг было удивительно светло, будто бы сам снег напитался светом луны и звёзд и сиял изнутри.       Было слышно как устало скрипит падающий снег. Как вдалеке шумит море, хищно грызя и обтачивая гранитную набережную. Как скрежещет ствол старой сломанной сосны на опушке леса, как протаптывает себе дорогу припозднившийся к вечернему чаю зимний кролик. Слышен голодный вой ветра за спинами, но вокруг Иваизуми и Лиса будто бы тихо и спокойно. Не чувствуется холод, а прикосновения снега к коже ласковые, ненавязчивые и бережные. Со спины тепло, и зачарованный, запутанный и запутавшийся Хаджиме безотчётно льнёт к живому теплу, почти не чувствуя чужих рук, сцепившихся замком у него на животе.       Впервые за много лет Иваизуми не думал о прошлом. Не думал об Ойкаве и своей вине. Впервые за долгое время ему было легко и свободно.       — Ива-чан, ты останешься со мной? — гибрид вопросительно подёргал человека за рукав его куртки. Лис шептал тихо, как шумящий в деревьях лёгкий ветер. Иваизуми не ответил, вздрогнув лишь тогда, когда по щеке скользнули чужие тёплые пальцы. — Ива-чан.       От прикосновения гибрида горела кожа, но от стёкшей солёной жидкости она фантомно пузырилась, вскипая — иначе, почему так больно?       — Ива-чан. Ива-чан, — твердил как заведённый Лис, ластясь и прижимаясь с бока, укутывая подкашивающиеся колени Иваизуми пушистым рыжим хвостом. Хаджиме запустил пальцы в густой живой мех, услышав тихий вздох, когда он сжал шерсть между пальцами, пытаясь схватиться за что-то, ухватиться за соломинку, которая вернёт его к реальности. Скулу задело что-то горячее, широко мазнув снизу вверх. Лис фыркнул от соли на языке. — Ива-чан? Ш-ш-ш, не плачь.       — Я и не плачу, идиот, — шмыгая носом, ответил Иваизуми, вдруг рассмеявшись. Он оторвал взгляд от мира и обернулся, посмотрев на гибрида. Их взгляды столкнулись и, вздохнув, Хаджиме слабо улыбнулся Лису. — Красиво…       Гибрид смотрел на него пристально и цепко, не спеша отвечать. Щёки у него пылали румянцем, а на губах застыла какая-то странная мечтательная улыбка.       — Красиво. Я люблю это место. Это моё самое любимое место. И я хотел поделиться им с тобой, чтобы тебе стало легче. Чтобы ты захотел быть здесь, — тихо сказал он, расплавляя своим дыханием снежинки, запутавшиеся в чёлке Иваизуми.       Хаджиме нахмурился.       — Почему ты так рьяно пытаешься оставить меня у себя? Мы ведь даже не знакомы толком, — тихо поинтересовался он, наслаждаясь каждой секундой блаженного спокойствия. Лис возмущённо фыркнул.       — Почему это не знакомы? Я знаю твоё имя, а ты знаешь моё, — загибал пальцы гибрид, взаправду считая. — Я знаю, что ты хмуришься во сне и разговариваешь, я знаю, что ты не можешь найти себе места, и именно поэтому я предлагаю тебе его, место рядом со мной, здесь — будь вместе со мной здесь. Тебе ведь нравится тут, Ива-чан?       Он пытливо заглянул в чужие глаза, надеясь найти в них отклик.       — Нравится, — особо не раздумывая, ответил Иваизуми. Он сейчас так чувствовал, и врать не собирался ни себе, ни этому странному приставучему лису. — Но я не…       — Это из-за Ойкавы? — не моргнув, быстро спросил гибрид. Иваизуми вздрогнул.       — Откуда ты знаешь это имя?       — Ты говоришь во сне, — напомнил лис, весело улыбнувшись. — Я слышал это. Это имя, да? Чьё оно? Это тот, кто тебе дорог?       — Это… — Техник не знал что сказать. Приятное чувство свободы исчезло с резкой болью и тяжестью на душе. Человек нахмурился, прикрыв болящие глаза. — Это не твоего ума дело, — тихо ответил он, плотно сжимая губы. Лис нахмурился и по нему было видно, что так просто этого он не оставит, но сейчас благородно отступит. Иваизуми шмыгнул носом и поёжился. — Я замёрз. А ты?       Гибрид удивлённо выгнул брови и повернул смешную ушастую голову набок. Он был одет совсем легко, но не производил впечатление замёрзшего существа.       — У меня гены лисицы — я не мёрзну, — с гордостью сказал он, позволяя себе надменную усмешку. — Но лучше мы пойдём домой, скоро снег совсем разойдётся.       Лис ступил на шаг назад и обернулся на человека, который бросал последние взгляды на заметаемый снегом людской мир. Тут, на высоте, у самого неба, нет проблем, нет забот и плохих воспоминаний, тут хорошо, тут Хаджиме лёгок и свободен как этот самый кружащий снег. Тут холодно и пусто, тут не так, как он привык.       Иваизуми тяжело вздохнул, поворачиваясь спиной к обзорной площадке. Лис молча и неотрывно смотрел в его сторону, уже стоя на кромке чёрного леса. Парень взглянул на него и сделал первый шаг в сторону хижины.       — Идём домой.       Когда они спустились вниз, то разошлись по разным углам так и не сказав друг другу ни слова. Лис забрался на чердак, где привык спать, а Иваизуми улёгся на уже знакомую софу.       Слова гибрида звучали в его голове как будто записанные.       Тебя никто не ждёт. И это так: родителей не волнует взрослый сын, коллег не заботит состояние странного техника-неудачника, «любимую» девушку не интересует не способный обеспечить ей надежность парень, друзьям не нужен вечно грузящийся приятель, с которым совершенно не весело.       Ты останешься со мной? Хотел бы Хаджиме сказать «Да». Он ведь почти сказал. Потому что и правда хотел бы жить вдали от всего старого, пусть рядом со странным существом, но ограждённый от преследующего его прошлого. Но Иваизуми настолько стал зависим от этой мазохистской идеи с присутствием постоянного камня и вины на сердце, что теперь, наверное, и не представляет как можно жить без всего этого. Что можно жить без всего этого.       Это из-за Ойкавы… Прошло уже столько лет, а он не может забыть того, как сам бросил друга в том старом парке, обидевшись на него. Он не может забыть того, что когда он пошёл его искать — не нашёл и следа. Как рыскал Тоору по округе, кричал и звал его. Как рассказывал полиции о том, что произошло. Как самостоятельно искал лучшего друга и не переставал молиться о том, чтобы с ним всё было в порядке. Как нашёл его. Как сидел возле истерзанного тела, держа лучшего друга за руку, до тех пор, пока их не нашли. Как плакал, кричал и вырывался из рук матери, когда деревянный ящик закрывали и отправляли в печь. Как молчал много месяцев, а потом учился говорить заново.       Это всё из-за Ойкавы? Нет. Это всё из-за него самого.       Иваизуми зябко поёжился и обернулся: камин потух, и дом поспешно остывал. За окном снова выл ветер, в окно скреблась хищная ветка, царапая стекло со страшным скрежетом. Парень запахнулся поплотнее в одеяло, но теплее не становилось. Он крепко зажмурился, пытаясь унять собственную дрожь. Где-то со спины раздался шорох. Скрипнула софа под чужим весом. Хаджиме резко распахнул глаза и сел, встречаясь нос к носу с лисом. Его глаза в темноте мерцали магическими зелёным огнём, от которого становилось не по себе.       Когтистая лапа лиса улеглась на грудь Иваизуми, мягко, но настойчиво, заставляя улечься обратно; Хаджиме подчинился. Его сердце билось под чужими пальцами, замирая, когда кожа касалась кожи, а тёплая шерсть хвоста скользила по голым ступням, окутывая и согревая.       Гибрид устроился рядом и накрыл себя и человека одеялом, прижавшись к нему всем телом.       — Спи, Ива-чан, не думай ни о чём, и спи, — ткнувшись лбом в висок Иваизуми, шепнул Лис, потираясь носом о его щёку. Хаджиме рвано вздохнул, хотел что-то сказать, даже не возмутиться нарушению личного пространства, а просто сказать кое-что, но не стал, передумав в последний момент. Было тепло, а чужие объятья умиротворённо согревали, медленно погружая в желанный сон.       На следующее утро Иваизуми позорно сбежал, решив не дожидаться, когда на язык снова вскочит непрошенный ответ на вопрос гибрида.