Из жизни замечательных гибридов

      Дверь в комнату тихо отворилась, и сразу же запахло свежим солёным морозцем и цитрусовыми. Ютаро оторвался от книги, поднял голову и взглянул на вошедшего, приветливо ему улыбнувшись.       — Привет.       — Привет, извини, что задержался, — Куними тихо притворил за собой дверь и, шурша пакетом с гостинцами, принялся скидывать с себя куртку, разместив её цветной кучкой на стареньком комоде. Он прошёл вперёд, перешагивая книжные завалы на полу и уселся на кровать в ногах Киндаичи. — Как ты?       — Точно так же, как и утром, — невесело отозвался парень, загибая уголок страницы на которой остановился. Он бросил полный печали взгляд на свою туго забинтованную эластичным бинтом ногу, которую он умудрился повредить в тот злополучный день. Теперь Киндаичи был вынужден лежать дома, давая пострадавшим мышцам время для восстановления. Помимо ноги, его тревожил левый бок, который распорола какая-то дрянная ветка, однако, последствия знакомства с ней беспокоили не так сильно, нежели эта проклятущая нога, которая просто-напросто лишала возможности выйти из дома самостоятельно. — Ну?..       Ютаро отложил книгу в сторону, сел повыше, локтями взбивая слежавшуюся подушку, и вопросительно уставился на друга. Акира отвёл взгляд; он прекрасно знал о чём Ю его спрашивает. Он делает это каждый раз, когда видит его, даже если Куними просто выходил из комнаты минут на десять переговорить с родителями или созвониться с начальством.       — Прости, Ю, сегодня так же ничего, — Куними отрицательно покачал головой, чувствуя себя просто паршиво под сразу же померкшим взглядом. Киндаичи закусил нижнюю губу и сделал то, чего обычно себе не позволял — он зло и витиевато выругался, чем немало удивил и удивился сам.       — Проклятье, — он отпихнул в сторону свою книгу, двинувшись слишком уж резко. Книга упала на пол, зашуршав смятыми страницами, а ногу прошила неприятная боль; на глаза навернулись непрошеные слёзы не то боли, не то осознания собственной беспомощности и бесполезности. — Это я во всём виноват, если бы не я, то мы бы добрались нормально до подножия склона. Если бы не я, то вы бы сразу же отправились искать его, если бы не… — Ютаро ухватился за голову, мучительно прикрывая болящие глаза. Он был уже практически в порядке, не считая этой дурацкой ноги. Отошли замороженные пальцы, хотя подушечки изредка начинало покалывать ни с того ни с сего, с лица исчезли ожоги холода, да и рана на боку хорошо стягивалась, и все было хорошо, но чувство вины казалось самой болезненной из ран, которую умудрился заполучить Киндаичи во время этой дурацкой затеи.       Куними молча смотрел на то как сокрушается друг и не знал что ему делать. Хотел бы он сказать, что всё не так, что Киндаичи тут не при чём, но, к сожалению, как раз-таки это было «так», и откровенная ложь являлась совсем не той вещью, которая сейчас была бы нужна другу. В тот раз, в ту злополучную метель, отправившись на поиски Иваизуми и Киндаичи, Куними, Ватари и Мизогучи первым наткнулись именно на Ютаро. Он был ранен, ему требовалась помощь, он замерзал. А «Обира-чо» был так притягательно близок… Обстоятельства и приоритет сложились в одну секунду, и были они на стороне Киндаичи. За это себя до сих пор винили работники горнолыжной базы.       — Мы найдём Иваизуми-сана, — решившись прервать тягостную тишину, заверил его Акира. Ютаро внимательно посмотрел на него. Куними выглядел так, будто не совсем был уверен в своих собственных словах. — Обязательно найдём.       — Возможно, что уже будет поздно…       — Прекрати строить пессимистичные прогнозы, — не сдержал ухмылки Куними, подсаживаясь поближе. Он попытался ободряюще улыбнуться, но получилось криво и неуверенно. — Это ведь моя прерогатива, забыл?       Киндаичи коротко рассмеялся, не мог не рассмеяться — это была их старая шутка, тревожившая приятные воспоминания о прошлом, о славных школьных годах и крепкой дружбе, протянутой через года нерушимой нитью. Ютаро потянулся вперед, находя холодную ладонь Куними, некрепко её сжимая тёплыми пальцами.       — И то верно. Прости, Акира… — тихо сказал он и замолчал на некоторое время, потом всё же добавив: — Но я всё равно считаю, что это целиком и полностью моя вина.       Глаза Куними зло сверкнули.       — Да ни черта подобного! Ты на себя посмотри!.. — Его лицо исказилось болезненной маской. Куними рвано вздохнул, глотая собственную злость и негодование. Он закусил губы добела и тихо произнёс: — А что бы было, если бы ты… Если… Тебя бы тоже… Чёрт. Придурок, мы же тебя еле живого втащили к Мизогучи!..       Акира опустил голову, ошарашенно уставившись на собственные руки, стиснувшие в кулаки покрывало с кровати. Перед глазами всё ещё стояла неутешительная картина, которую он сам себе вообразил, когда испуганно вглядывался в метель и пытался укрыть глаза от ветра и летающего в воздухе мусора. В тот момент Куними чудилось, что сейчас они не найдут никого, или, что хуже — найдут, но помочь уже ничем не смогут.       — Прости, — Ютаро поморщившись, потянулся вперёд, дотягиваясь до Куними, притягивая его к себе. Парня мелко трясло и выглядел он болезненно и помято. Он тоже волновался, наверное, куда как больше, чем сам Киндаичи; он переживал за него даже сейчас: заботился, уделял всё своё внимание и не отходил от постели больше чем на полчаса, хотя настоящая опасность давно миновала. — Прости, я…       — Я не знаю что бы делал, если бы тебя не нашли, — гулко сказал Акира, уткнувшись носом в грудь друга. Он крепко цеплялся пальцами в футболку Киндаичи и отпускать его больше не собирался — ни сейчас, ни когда-либо ещё.       — Но вы нашли меня, — мягко произнёс техник, осторожно умещая руку на тёмном затылке Акиры. Киндаичи усмехнулся — этот хитрюга снова его уделал, иначе бы как так вышло, что они успели в одно мгновение поменяться ролями и теперь он примерил на себя шкуру утешителя страждущих? Хотя это было и к лучшему.       — Нашли. И Иваизуми-сана найдут. Всё будет в порядке.       — Будет.       — Да… — Куними горячо выдохнул застывший в груди тяжёлый воздух, выпутался из объятий и сел прямо. — Будешь мандарин? Продавец сказал, что они сладкие.       Киндаичи не мог не улыбнуться.       — А ты почистишь?       — Ещё чего, — миролюбиво хмыкнул Куними, дотягиваясь до принесённого им пакета с весёлыми рыжими фруктами. Сладкими, как и обещал продавец. ***       Иваизуми было холодно и желудок страдальчески урчал.       — Ты заблудился.       — Да заткнись! — Хаджиме злобно гаркнул на какой-то маленький чёрный кустик, мелко затрясшийся от такой грубости по отношению к нему. С тоненьких веточек сорвалась бахромчатая кайма, мягко шлёпнувшись в наметённый под кустиком сугроб. Иваизуми чертыхнулся, отвёл взгляд, обхватил себя руками и снова побрёл вперёд, стараясь не обращать внимания на оставленные собой же следы на снегу. На соседнюю дорожку невидимых следов-теней, оставляемых его непрошенным спутником. — И откуда ты вообще взялся? Я тебя не звал. Сейчас не время, для того, чтобы ворошить прошлое.       Он ушёл из хижины Лиса с рассветом. В человеческом мире было часов девять утра, если вспомнить в котором часу зимнее солнышко обычно начинает карабкаться на своё рабочее место. Было довольно-таки холодно, но Иваизуми поначалу кусающегося мороза почти не замечал, спускаясь бодрой рысью по какой-то, как ему казалось, тропке, ведущей аккуратной извилистой линией вниз с горы сперва мимо берёз, а потом сосен. Когда солнце взобралось к точке полудня, Хаджиме впервые задумался о том, что он совершенно не знает в какой стороне «Обира-чо» и городок. Лис говорил… Иваизуми тряхнул головой — о нём лучше не вспоминать лишний раз — он говорил, что до города часа два-три, но направления не указывал. И теперь для Иваизуми всё чётче и яснее становился факт того, что он…       — Ты заблудился.       — Боже, да я знаю! — Хаджиме резко выдохнул и повалился на упавшую сосну, пристроившись между всё ещё смолянистых холодных сучьев. Со спины обнимал лёгкий ветер, укладывая на плечо человека колючую сосновую лапу в знак утешения. В лицо светило солнце, короткими лучами вычерчивая ту несуществующую тропинку, всё так же вьющуюся между деревьями куда-то вниз по склону. Иваизуми снова резко выдохнул и потянул свежий воздух носом — голова кружилась, саднило ногу на голени, в том месте, где он шаркнулся о какой-то заснеженный каменный зуб, когда поскользнулся на насте и прокатился кубарем несколько метров. Его желудок сводило, а назойливый знакомый голос раздражал всё сильнее, то и дело когтистой хваткой сжимая его сердце. — Какого чёрта я вообще делаю?..       — Ты возвращаешься туда, где тебе не рады, — вкрадчиво пояснил голос, тяжестью невидимой руки хлопая по плечу, скрежеща сизыми в инее иголками по цветастой коже куртки. — Тебе, как послушному мальчику, стоило остаться.       Хаджиме усмехнулся. Ещё и это, ну конечно.       — А кто говорил, что я послушный? Тебя спросить забыл. И вообще, почему ты здесь? Почему его голосом? — тихо спросил он вслух, стараясь не заглядывать себе за спину, где, как ему казалось, кто-то стоял. Не хватало ещё увидеть там Ойкаву — того сна было больше чем достаточно. Всего этого было уже слишком много.       — Ты же всё сам понимаешь, Ива-чан.       — Не понимаю, — уткнувшись лицом в покрасневшие ледяные ладони, глухо буркнул Хаджиме, морщась от неприятной боли в конечностях. Нужно было идти, вставать и топать дальше, выбираться из чёртового леса, пока его не нашли. Он не хотел, чтобы Лис нашёл его. И он понимал почему. Со спины упрямо молчали, и тогда техник позволил себе спустить собственный повод, который каждый день затягивает до предела, не давая и шанса на смену угла обзора окружающего его мира. Сегодня он будет реалистом: — Мне нужно лечиться. Как приеду… Если вернусь.       Иваизуми лающе рассмеялся, захлёбываясь слишком чистым и слишком холодным воздухом. Он поднялся на ноги и молча пошёл вперёд, стараясь не смотреть назад, где на сосне, на том самом месте, где он только что сидел, осталось его прошлое, настоящее и будущее, качающее лохматой головой и весело дрыгающее ногами в разноцветных полосатых носках, запачканных буро-рыжими капельками засохшей крови.       Гибрид молча пялился на пустое место на софе уже несколько минут кряду. Он ушёл. И это не было чем-то вроде дежурной проверки местных кустиков знамо за каким делом. Он ушёл совсем. Навсегда.       — Испугался, Ива-чан? — Задумчиво хмыкнул Лис, крутанув хвостом и поведя носом. Он прикрыл глаза, веки и ресницы дрогнули, а нос втянул в себя ленту запаха, который он теперь ни с чем не спутает и найдёт его, учует, где бы он ни был. — Кто не спрятался — я не виноват.       Синие тени на снегу становились всё отчётливее, пар изо рта валил густыми комьями, дыхание сбивалось, и Иваизуми останавливался всё чаще, с параноидальным страхом прислушиваясь к хрусту проклятого снега. Было тихо, никто и не думал красться за ним по пятам, и на некоторое время сердце Хаджиме замедляло бег, успокаиваясь.       Ещё шаг в бесконечную белизну и новая остановка — становится холоднее. Побелевшие пальцы, не чувствуя ровным счётом ничего, скользили по бугристой коре сосен, пытаясь уцепиться и не дать упасть ослабленному телу. Он выдрал несколько ногтей, но боли уже не чувствовал, устав прятать обмороженные конечности в холодные карманы. Иваизуми только шёл вперёд и уже не надеялся на то, что когда-нибудь выберется.       — Замёрзнуть насмерть в лесу — не так уж и плохо?       — Иди к чёрту, — стуча зубами, Хаджиме пытался игнорировать ласково тянущий голос в своей голове. Он отмахнулся от очередной ветки, засыпая горсть снега за шиворот. — Я умирать не собираюсь.       — Как грубо, — наслаждаясь ситуацией, протянул голос, издевательски растягивая гласные, в излюбленной привычке… чьей? Иваизуми уже запутался. — А ведь это бы сразу решило столько проблем: никакого чувства вины, никаких размышлений, да и остался бы ты здесь, как и хочешь. По-настоящему навсегда.       — Я не собираюсь тут подыхать, — зло прорычал Хаджиме, чеканя каждое слово, выстукивая его зубами.       — Что, правда не собираешься? Тогда бы ты мог идти чуточку быстрее, как ты считаешь, Ива-чан? — Полосатые носки и острые голые коленки мелькали где-то сбоку, Хаджиме видел. Он без особой пользы пытался отвернуться, но знакомые ноги, короткие летние шортики начинали тут же мельтешить перед глазами с другой стороны. Иваизуми сдерживался, чтобы попросту не завыть в голос. Он псих. Он чёртов сумасшедший, ему и правда стоит лечиться, стоит избавиться от всего этого, чтобы наконец начать всё за… Звонкий мальчишеский голос усмехается где-то за его плечом, раздваиваясь, словно удушающее эхо: — Заново? Какой ты мечтатель, Ива-чан, какой же ты фантазёр!       Мужчина на секунду замер, слушая тишину и скрип снега. Может всё и так, как говорит этот тип — кто это был теперь Хаджиме не мог сказать наверняка. Он тяжело вздохнул и снова двинулся вперёд, решая, что больше разговаривать он не будет, не поддастся ни на одну провокацию, постарается не обращать внимания на полосатые носки в сугробе, на мелькающий рыжий хвост между сосен. Иваизуми коротко кивнул сам себе и сделал ещё один шаг, чувствуя, что земля стала медленно ускользать из-под подошвы его ботинок.       Ботинок заскользил на припорошенном камне, стаскивая с серой глыбы пласт снега, словно одеяло со спящего. Иваизуми не успел заметить как его повело, не успел зацепиться, да и не за что было — он уже летел вниз по крутому склону, пытаясь хоть как-то сгруппироваться и постараться не рассыпаться на кусочки при падении, которое ему точно было обеспечено.       Через сотню толчков и вязкую острую боль в боку, мешающую дышать, он остановился и с глухим звуком приземлился в сугроб, теряя сознание. ***       Киндаичи дремал в очень неудобной позе. Его спина затекла, а шея жутко болела. Виски до сих пор сдавливало от переполнявших эмоций и чувств, взорвавшихся внутри его головы, словно петарды, когда по телефону взволнованный голос Ирихаты-сана сообщил о том, что пропажа, наконец, нашлась. После этого, даже несмотря на все протесты Куними и совершенно откровенные его провокации, Ютаро поковылял в больницу. Ну, по правде говоря, прошел на своих двоих он всего пару метров — потом завалился в сугроб прямо у крыльца их дома, не удержав равновесия на гололёде. И только после того, как Акира его оттуда выцарапал и довёз до небольшой частной клиники, одной на весь городок, Киндаичи снова заковылял самостоятельно, теперь уже по больничным коридорам, опираясь при этом на стащенный неизвестно откуда больничный костыль.       — Ю, незачем тут сидеть, он в надёжных руках, — пытался убедить друга Куними, но Киндаичи был неумолим, он во что бы то ни стало решил дождаться пробуждения Иваизуми-сана.       — Нет, я останусь тут. Ты, если хочешь, езжай домой, — мотнул головой Ютаро, взглядом указывая в сторону входной двери в палату. Куними этого жеста явно не одобрил. Он жёстко сощурился и разглядывал, как друг с хрустом потягивается и растирает ладонью шею, усаживается удобнее, стараясь не морщиться так уж откровенно неприкрыто — его нога всё ещё чертовски болела и любое движение доставляло дискомфорт. — Что бы ты ни говорил, но я собираюсь дождаться, когда он проснётся. Я виноват перед ним…       — Было бы за что извиняться, дурень, — фыркнул Куними, складывая руки на груди. Он вздохнул и с какой-то тайной гордостью оглядел своего приятеля, снова скукожившегося на неудобной больничной мебели у постели больного. Стул, точнее говоря, тонконогая крошечная табуретка, не вызывала ни малейшего доверия, и Акира то и дело опасливо косился, когда это больничное чудовище скрипело под весом такого крепкого парня, каким был Киндаичи. — Пересядь на что-нибудь более устойчивое, прошу тебя. Если ты свалишься с этой штуки, то мне радости это не доставит. И тебе тоже.       Киндаичи довольно усмехнулся, радуясь своей маленькой победе и тому, что Акира ему всё-таки уступил, что-то тихо шепнул, видимо, какую-то благодарность, и осторожно поднялся, обходя больничную койку, на которой мирно спал под писк приборов Иваизуми Хаджиме.       Его нашли недалеко от «Обира-чо» и сразу же увезли в больницу, сперва убедившись в том, что ничего по-настоящему опасного нет и Иваизуми всё ещё жив. При более тщательном осмотре выяснилось, что невезучий гость заснеженного Хоккайдо сломал пару рёбер, вывихнул лодыжку, рассёк бровь, едва не отхватил себе обморожение второй степени, выдрал с пяток ногтей и заполучил где-то здоровенный синяк на голени, вытянувшийся толстой длинной полосой от щиколотки почти до самого колена. На щеках и лбу были неглубокие и неопасные ссадины, появившиеся, как предположил доктор при осмотре, в результате падения со склона в слежавшийся снег. И к счастью, травмы ограничились только этим, а ведь могло быть куда как хуже. Теперь с Хаджиме должно было быть всё в полном порядке, нужно было только дать ослабленному организму как следует отдохнуть.       Просыпался Иваизуми со смутным ощущением, что где-то это уже было. Правда в тот раз было темно, пахло совсем иначе, хвоей с ментолом и чем-то ещё, а перед лицом маячили лисьи уши и любопытные глаза, мистически блестящие из-за отсветов огня в очаге. Теперь его собственные глаза резал яркий солнечный свет, нагло лезущий в незашторенное окно. Над головой что-то тихо, размеренно и противно пищало; остро раздражал ноздри запах лекарств и какой-то стерильной дряни, которую щедро плюхали на пол прямо за дверью маленькой комнатки. Иваизуми поморщился, попытался двинуться и принять более удобное положение, но вместо этого тихо зашипел, обнаруживая в руке иголку, в районе рёбер что-то неприятно давящее, а на пальце тугую прищепку, подведённую проводком к тому самому пищащему прибору, отслеживающему его пульс. Цифра, резко сверкнув зелёными пикселями, стала трёхзначной; Хаджиме нахмурился, стараясь подавить собственный внезапный испуг.       — Чёрт… — он попытался прокашляться, мученически застонав, когда внутри всё отозвалось тянущей болью. В горле, такое чувство, что и вовсе будто ком проволоки застрял.       — Иваизуми-сан?       — Киндаичи? — Хаджиме сфокусировал взгляд на всплывшей прямо перед ним тени в ореоле солнечного света, почти белого — значит день был в самом разгаре. — Я сейчас ослепну…       — Ох, сейчас! — Послышались тяжёлые шаги и звук задёргиваемых занавесок. — Так лучше?       Иваизуми прищурился, снова попытавшись собрать расплывающийся образ коллеги в фокус и избавиться от надоедливых цветных кругов, пляшущих перед глазами. Через минуту ему это удалось. Киндаичи нерешительно топтался у окна, опираясь на костыль и напряжённо пялился на Иваизуми. В какой-то момент Хаджиме понял, что он ждёт его реакции, может, разрешения подойти ближе или какого-то ещё знака, который бы точно дал понять, что всё в порядке. По-старому. И Иваизуми коротко кивнул, не сдерживая улыбки.       — Ты бы не мог мне помочь промочить горло? Я вижу стакан на тумбочке, — Ютаро вздрогнул от голоса коллеги и нерешительно заковылял вперёд, молча откупоривая бутылку с чистой водой, молча подавая стакан и помогая Иваизуми из него отпить. — Спасибо. Я чертовски рад тебя видеть, парень.       Хаджиме посмотрел на Киндаичи в упор и снова ему улыбнулся, с благодарностью, тепло и, наверное, как ему самому тогда думалось, без тени обиды или ещё чего. Или, может, он выглядел так, будто бы простил всё? Почему-то сейчас ему собственное состояние тяжело было охарактеризовать; Киндаичи рвано вздохнул и как-то весь обмяк, разглядев что-то для него очень важное в лице коллеги. Он плюхнулся на край койки своего наставника, сгорбился, и спрятал своё лицо в ладонях. Иваизуми заметил, как плечи парня дрогнули несколько раз.       — Иваизуми-сан… Я так виноват. Вы… Простите меня, чёрт. Прости меня, прошу тебя. Это всё из-за меня… Я… — Киндаичи задавленно всхлипнул, а Иваизуми неприятно поморщился. Ему сейчас показалось, что внутри него что-то с грохотом рухнуло — это с сердца свалился немалых размеров камень. Теперь всё было в порядке, а все заготовленные упрёки в момент рассыпались в прах. Он всё помнил, ничего не забыл: что его оставили, что не искали и ушли. Он помнил, что говорил ему гибрид слишком отчётливо, но теперь это казалось чем-то несущественным, и непонятно почему так: то ли это слова Киндаичи на него так подействовали, то ли он просто был таким человеком, который сам по себе не может долго таить на сердце обиду, особенно тогда, когда перед его глазами происходит такое… К тому же сейчас главным было то, что он жив. Не слишком здоров, если судить по тому как чешется кожа под жёстким панцирем повязок на груди и по тому, что не слушаются пальцы, мягко закутанные во что-то. Но он, чёрт возьми, жив. И снова с людьми. — Иваизуми-сан, про…       — Хватит, — неожиданно резко одёрнул парня Хаджиме. Не пришпиленной иголкой рукой он потянулся к собственному затылку, бестолково потерев бинтовой «варежкой», которая теперь была вместо его родной лапы, торчащие во все стороны вихры на голове. Скорее по привычке, пытаясь скрыть неловкость за этим жестом, который теперь смотрелся комично. Но отчасти это было на руку, потому что Киндаичи прекратил разводить мокроту и неловко улыбнулся, закусывая кривящиеся губы. — Не за что тебе извиняться, понял? Такое с любым могло бы случиться. На твоём месте мог быть и я. Но я бы, конечно, тоже извинялся. И я не думаю, что ты бы не сделал то же, что и я только что.       Киндаичи растерянно моргнул и уронил голову на грудь, обессиленно пристроив ладони на своих коленях. С покрасневшими глазами и распухшим носом выглядел он не ахти, но всё-таки юный техник понемногу начинал улыбаться, а это уже что-то.       — Да, вы правы, мне бы тоже было не очень приятно слушать извинения по подобному случаю, простите, — Иваизуми неодобрительно покосился на Ютаро, а тот тихо шмыгнул носом, коротко рассмеявшись. — Это было в последний раз, обещаю.       — То-то же, — одобрительно покивал Хаджиме. — Как ты?       — Куда как лучше, чем вы, Иваизуми-сан, — грустно выдохнул парень, снова перейдя на нейтрально-вежливый тон, видимо, забыв, что секунду назад спокойно послал вежливость к чёрту. Хаджиме так даже больше нравилось, без всей этой формальности, но для правильного до кончиков своих вечно стоящих торчком волос Ютаро, это пока было немного чересчур. Вот когда они выйдут из этой лечебницы, тогда-то и можно будет прибегнуть к подобной практике… — На самом деле я отделался всего-то растяжением и парой царапин, которые правда оказались немного серьёзнее, чем я думал. И ещё завалился на бок, когда падал, напоролся на какой-то острый сук. Казалось бы, да, деревяшка какая-то? Да вот на тебе — потерял прилично крови.       — И как, опасность есть? — серьёзно спросил Иваизуми, вытягивая шею и пытаясь углядеть под одеждой Киндаичи повязки или что-то типа того.       — Нет, всё в порядке уже, — отмахнулся Ютаро и потянулся вперёд, помогая беспомощно барахтающемуся коллеге усесться повыше. — На самом деле я и правда легко отделался и уже выздоравливаю.       — Спасибо, а то эти штуки жутко мешают, — Хаджиме поскрёб своей варежкообразной рукой панцирь повязок на груди и поморщился, когда попытался повернуться чуть-чуть вбок, чтобы удобнее было разговаривать. — Рад слышать, что тебе лучше и что ты идёшь на поправку. Ну а… Со мной что?       — Вы проспали почти два дня, Иваизуми-сан, — поправляя чужую подушку, объяснял Киндаичи. — Позавчера вечером Ирихата-сан поехал в город и заметил, как со склона что-то упало. Было темно и толком не разглядеть с дороги, к тому же мы вас искали и просто уехать было бы неправильно, поэтому он остановился и решил посмотреть, что это было… Ну и не напрасно остановился, как оказалось. У вас сломано одно ребро и в трёх трещины, лодыжка вывихнута, царапины, ссадины, синяки, бровь была рассечена, пришлось наложить швы, но, в целом, опасности для жизни нет, как сказал доктор…       — А руки? — Иваизуми посмотрел на свои конечности и попытался заставить пальцы шевелиться, однако, складывалось ощущение, будто тканевый кокон был пуст и кисти рук отсутствовали вовсе и от них остался один только жар и жжение, чувствующиеся с каждым мгновением всё отчётливее.       — Обморожение, — со вздохом произнёс Ютаро. — К счастью, не слишком серьёзное, через несколько дней будете в порядке, — они немного помолчали, и Киндаичи наконец выпалил то, что его явно тревожило: — Вы помните, что тогда произошло?       Иваизуми медленно поднял на него взгляд, коротко кивнув. Он на миг прикрыл глаза, и будто снова услышал вой ветра, словно вновь почувствовал, как колкий снег сыплет в лицо, забираясь под одежду, как хрустит под ногами наст и как земля уходит из-под ног. Хаджиме резко распахнул глаза, жадно хапнув воздух ртом — это чувство ему не понравилось. Он привёл дыхание в порядок и медленно начал:       — Да, но довольно смутно помню то, что было во время того бурана. Помню, что после того, как ты пошёл впереди меня, я отстал и в какой-то момент осознал, что потерял тебя из виду и вообще не знаю куда иду — вокруг всё было белое и ни черта не было видно. Потом, кажется, я оступился и свалился куда-то, в сугроб или соскользнул в овраг какой-то, не помню. А потом вырубился, — Иваизуми едко усмехнулся, подумав, что слишком уж часто терял сознание за последние несколько дней. — Когда пришёл в себя, то понял, что нахожусь в незнакомом месте.       Киндаичи насторожился и придвинулся ближе. Глаза его заинтересованно поблескивали.       — Ч-что? Вас кто-то спас? — неловко поинтересовался он.       — Ну не жил же я эти дни в сугробе, — Иваизуми хохотнул, тут же схватившись за грудь, прошившую неприятной острой болью. — Ох, вот чёрт… К этому придётся привыкнуть. Да, меня спас один… Один парень. Он притащил меня в свой дом, уж не знаю каким чудом доволок. Обогрел, дал отоспаться, накормил, и… — Говорить было неожиданно тяжело. Хаджиме снова переживал то, что произошло, снова вспоминал то, что случилось в хижине Лиса. Вспомнил его лицо, смутно знакомое, будто бы где-то его уже видел. Его любопытные глаза, тёплую улыбку и его предложение, оказавшееся для разбитого своей личной трагедией мужчины слишком желанным и слишком болезненным одновременно. Он вспомнил свой кошмар; и страх, отчаянье и тоска в который раз потянули к Хаджиме свои скользкие запачканные в крови невинного ребёнка лапы. В горле тот час же скрутился новый ком проволоки; Иваизуми потянулся к стакану, едва удерживая его рукой-варежкой, жадно припадая к воде. Вроде бы помогло, но не изгнало окончательно из головы тёмных мыслей. Техник тяжело вздохнул и наконец произнёс: — И я сбежал от него в конце концов. День шлялся по лесу, пытаясь найти дорогу к «Обира-чо», а в итоге свалился с горы. И опять вырубился. Теперь вот — проснулся, и это всё, что я могу рассказать, если не вдаваться в ненужные подробности.       — Сбежали? — осторожно переспросил Киндаичи. Глаза его стали круглыми от удивления, на щеках проступил румянец возбуждения и Иваизуми понял, что этот тип в сущности ещё такой мальчишка — история старшего коллеги ему показалась занимательной, хотя Хаджиме никогда не считал, что он хороший рассказчик. А его всегда в этом пытался разубедить он. Иваизуми поморщился и мотнул головой — не время сейчас.       — Да, не самый мой выдающийся поступок. С твоего позволения я не стану вдаваться в подробности, это просто долго рассказывать, — с неохотой протянул Иваизуми, неловко отводя взгляд. Он старался сделать вид, что эта часть истории была бы и правда занудной и совершенно не стоящей внимания, так что и время на неё тратить бессмысленно. — Я решил не дожидаться провожатого и ушёл сам — вот что случилось. Но сдаётся мне, что это был не только самый не выдающийся, но и самый глупый поступок в моей жизни. Я ведь мог в этот раз и правда помереть под какой-нибудь ёлкой, и уж тогда бы никто точно меня не стал искать. Да и вряд ли бы нашёл в таком огромном лесу.       — Мы бы искали вас. До самого конца, — вдруг совершенно серьёзно и твёрдо заявил Ютаро. Иваизуми даже стушевался под его решительным взглядом и снова потёр рукой-варежкой затылок. Он был смущён и где-то в глубине души очень рад этим словам, хотя, по правде сказать, не очень-то им верил.       — Да? Ну хорошо, — тихо буркнул он, всё ещё не решаясь смотреть в глаза Киндаичи.       — Вы не верите? — Голос Ютаро как-то странно надломился. — Очень зря. Парни ушли в тот раз из-за меня только, уволокли в «Обира-чо», а потом вернулись за вами, но они никого не нашли, хотя я не думаю, что вы отстали от меня слишком сильно. Не было никаких следов, да и углядишь разве что в такую метель? Потом все три дня ребята искали вас, пытались хоть на какой-то след наткнуться, найти хоть клочок одежды или ещё чего, но бесполезно — все следы замело. Акира говорил, что они находили чьи-то следы, но это точно были не ваши — люди так не ходят, едва касаясь снега. Да и вели они круто в гору, туда просто было не залезть раненому или без снаряжения, так что искать вас там не было смысла.       В палате повисло молчание, нарушаемое только писком прибора, считающего пульс Иваизуми. Пищал он очень часто и это раздражало. Хаджиме сидел полностью поглощённый удивлением и не мог поверить в то, что за ним вернулись. Его искали. Всё это время. Но тогда же получается, что он напрасно поверил в слова Лиса, ведь так? А он поверил ему. Безоговорочно. Он с лёгкостью поверил, что его бросили свои же, и даже не усомнился в словах абсолютного незнакомца. Но почему так? Почему он так слепо поддался на россказни незнакомого че… Боги, он же даже и не человек! Зверь! Гибрид… Просто живущее в одиночестве существо. Одиночка.       Хаджиме склонил голову на грудь, пряча глаза от Ютаро, с силой закусывая губы.       Ему хотелось расхохотаться. Идиот. Ну какой же он идиот! Он так легко поддался на провокацию этой хитрой твари! И ещё и как! Он ведь взаправду бы остался с ним, будь тот чуточку настырнее. Плюнул бы на всё и остался. И почему? Потому что почувствовал, что впервые он, что? К месту? Да вот уж нет. Не одинок? Да чушь всё это! Потому что Лис был похож… Противный прибор стал пищать с неистовой силой. Вот оно. Нет… Да нет же. Во рту почувствовался вкус меди — Хаджиме до боли закусил губу и прошил её клыком. Рана начала пульсировать, выталкивая кровь, биться в такт его сердцу; Киндаичи испуганно ухватил наставника за здоровую руку. Он что-то выкрикивал, но Иваизуми не слышал, слушая только бешенный писк прибора и чувствуя пульсацию раны в его рту.       Его обманули? Его надули, как младшеклассника. Этот тип не мог не учуять людей. Этот тип не мог не уходить из хижины и не заметить следов на склоне. Он уходил в тот день, что проспал Иваизуми, чтобы поохотиться, наверняка он видел людей, видел, что его искали. Он знал. Он всё знал! И ничего не сказал! Он намеренно лгал. Вот же наглый ублюдок…       Хаджиме едко усмехнулся и, наконец, какое-то время спустя, задумчиво протянул:       — Я в порядке, извини, если испугал, Киндаичи.       — Вы уверены? Точно всё в порядке? Пульс так резко подскочил… Я могу позвать доктора, — предложил Ютаро, цепляясь за запястье коллеги. Иваизуми мягко посмотрел на него, дружелюбно улыбнувшись. Он качнул головой и ловко перевёл тему:       — Киндаичи, давно ты здесь?       Ютаро удивлённо моргнул и смущённо потёр шею.       — Ну… С самого начала, как только вас привезли, — скромно потупившись, признался парень. Иваизуми сердито нахмурился.       — Дурень, поди и не спал совсем? — Киндаичи неопределённо пожал плечами, Хаджиме устало фыркнул. — Езжай домой, тебе и самому стоит хорошенько отдохнуть. Тебя есть кому забрать?       — Да, Акира приедет с минуты на минуту — время ланча, — весело пояснил Ютаро. — А вы уверены?..       — Уверен, тут есть кому обо мне позаботиться. Тебе же в свою очередь стоит позаботиться о себе, а то уже полмесяца почти что-то прошло, а работа так и не сделана. И ты уж извини, но быть тебе, Киндаичи, моими руками, — Иваизуми выразительно покрутил в воздухе одной своей ладонью, не решаясь тревожить ту, в которой была иголка капельницы. — В прямом смысле.       Киндаичи польщённо улыбнулся, кажется, вздыхая спокойнее, когда он удостоверился, что его старший коллега уже в порядке.       — Так значит, вы не уедете? — нерешительно спросил Ютаро. — Я думал, что после всего этого вы…       — Что я струшу и сбегу на Хонсю, поджав хвост? — охотливо подсказал Хаджиме, выгибая брови; Ютаро смутился и коротко кивнул. — Ха. Не дождёшься, приятель. Я пока свою работу не выполню — никуда не уеду. Даже если мне придётся задержаться. Так что будь готов к тяжёлой умственной и, чем Бог не шутит, физической работе.       И Киндаичи, судя по его счастливо сверкающим глазам, был готов. Ещё и как. ***       Иваизуми выписали через несколько дней, убедившись, что анализы в порядке, что раны хорошо заживают, и что крем для рук, ошпаренных ледяным дыханием Хоккайдо, действует как нужно. Единственным существенным минусом оставалась повязка на груди, которая мешала спать, мешала нормально двигаться и вдобавок под ней кожа всё время чесалась. Так что Хаджиме следующие несколько дней находился в ужасном расположении духа, но тщательно пытался вести себя сносно и не рычать на младшего коллегу, который все ещё ковылял с костылём, видимо, таки укра… то есть, взятым взаймы у больницы.       — И всё же, что вы думаете? Где нам искать неисправность?       Это был вечер того дня, когда Хаджиме «праздновал» своё двух с половиной недельное пребывание в «Обира-чо» кряду. Они с Киндаичи, решившим переночевать в домике Иваизуми, засели за подробнейшую схему механизма привода канатной дороги и схем размещения вышек. Уже несколько часов кряду техники корпели над ворохом бумаги и чувствовали себя полными тупицами, которые не могут разобраться с элементарным.       — Может, генератор полетел? — наобум предложил Иваизуми, тут же натыкаясь на взгляд Ютаро, обозначавший примерно следующее: «Да ты с горы, что ли, снова свалился, приятель?»; Хаджиме понятливо усмехнулся, в извиняющемся жесте разводя руками. — Да, идиотская мысль, знаю, но я уже отчаялся, правда.       Они действительно возились с этим слишком долго. Хаджиме даже подумывал, что он где-то умудрился подрастерять весомую часть своих практических знаний, пока ковырялся в бумажках несколько лет подряд. Но ладно он, а что же тогда с Киндаичи? Он работает в этом месте уже не один год, и наверняка знает сильные и слабые стороны этой дрянной штуковины, но нет же, вы только поглядите — они оба были совершенно бесполезны.       — Генератор я проверил в самую первую очередь, он работает, — на всякий случай отчитался Киндаичи. — Возможно что-то произошло с самим механизмом? Ну, знаете, всякое бывает, правда же? В прошлый раз я менял некоторые части: старые шестерни, звенья, генератор перебирал, когда его залило — осенью всё прекрасно работало. А тут как новый сезон, так подъёмник встал. Скоро ведь и ремонт закончится, гости приедут… — Ютаро горько вздохнул, видимо, представив в каком положении окажется его начальник и любимое место работы, неспособное функционировать по своему прямому назначению. — А у нас тут такое.       — Ладно тебе, не теряй головы раньше времени, — поддержал его Хаджиме, дружески хлопнув промеж лопаток.       Киндаичи благодарно улыбнулся.       — Да, конечно. Но всё равно не понимаю в чем может быть загвоздка — мы ведь всё проверили. Даже на гору слазили.       Иваизуми при слове «гора» нахмурился и постарался не дать своей голове развить мысль, смежную с недавними приключениями. Он задумчиво уставился куда-то в сторону и негромко протянул:       — Ну, на самом деле не всё. Один раз я нашёл в смазке какую-то дрянную смесь металлической отработки: стружки, пыль, ну и всякое такое, — вдруг вспомнил Хаджиме, потянувшись к столику, где помимо схем и толстенных томов по механике стояли ещё и две большие кружки, в которых томилось тёплое какао с крошечными зефирками. Иваизуми сладкое не особо жаловал, но какао приготовил Ютаро, со знанием дела добавив, что в такой вечер, когда за окном бушует очередная метель, а мозгам необходимо подкрепиться и работать на полную — какао самый лучший напиток. И опровергать этого заявления Хаджиме не стал, да и не захотел, ведь в самом деле было очень вкусно. Ополовинив кружку и вытерев шоколадные усы тыльной стороной ладони, — нормально ладони, а не руки-варежки, — он продолжил, припоминая подробности того случая: — Я тогда только закончил учиться, и куратор решил отправить меня как молодого специалиста в одно место. Фуникулёр был старый, какой-то прогулочный. Механизм очень простой: генератор, цепь, простенький привод и всё. Фуникулёр просто тянул небольшие вагончики в гору и с горы — наверху обзорная площадка была. Рядом велась стройка; какой-то центр, я и не помню толком, но фишка была в том, что владельцу великой стройки эта рухлядь очень мешалась, по многим причинам: сложно было подводить материалы, не получалось проложить инженерные сети, да и просто вид портило. Вопрос мирно не решался, и однажды фуникулёр встал. Ни туда, ни сюда — понять не могли почему. Вроде и детали не износились, и генератор в порядке, цепь в порядке, всё было в норме, а машина не двигается. Я, по правде сказать, тоже тогда голову знатно поломал, потом просто решил, что можно попробовать разобрать ходовые части, вдруг там внутри что застряло или ещё чего, хотя это и была глупость, чем-то вроде нашей нынешней — цепь бы просто перетёрла в пыль любой посторонний элемент. Но я сунулся, и тут учуял неладное. В смазке будто бы крошки какие были, мелкие-мелкие, почти и не почувствуешь. Отдал знакомому на проверку, оказалось, что отработка металлическая. И вся эта красота потихоньку собиралась в самых потаённых местах, забивала всё, что можно было забить, и в итоге обездвижила весь механизм. Чтобы он заработал пришлось всё вычистить, поменять некоторые детали, потому что те попросту стёрлись. Кропотливая работа была, но фуникулёр заработал. Назло владельцу той стройки, — усмехнулся Иваизуми и вздохнул, приканчивая какао. — Потом правда сломался снова, но я уже не в курсе была ли причина той же или нет.       — Хотите сказать, и у нас так может быть? — задумчиво поглядел на коллегу Ютаро, медленно уничтожая свой напиток с видимым удовольствием. — В вашей истории явно был подтекст недоброжелательного соседства, и тот владелец стройки видимо просто хотел избавиться от мешающегося ему фуникулёра. Но я не думаю, что у «Обира-чо» могут быть недоброжелатели. Рядом-то никакой конкуренции. Разве что местные зверюшки восстанут против нашего подъёмника, — тихо рассмеялся Киндаичи, умиротворённо вглядываясь в полыхающий за жаропрочным стеклом огонь в камине.       — Что? — Иваизуми резко вскинул голову, нахмуривая брови. — Повтори, что ты сказал. Последнее.       Ютаро удивлённо покосился на наставника.       — Некому нам пакостить, Иваизуми-сан, — мягко улыбнулся парень, разводя руками. Он звонко зевнул и прислонился к спинке диванчика, запрокидывая голову и прикрывая глаза. — В лесу много всякого зверья водится, но поверьте мне, до металлической стружки в смазке или до застопоривания шестерней им далеко. Так что не берите это в голову.       — Да, конечно.       Хаджиме задумчиво смотрел на свою пустую кружку с остатками коричневых разводов на стенках. В камине прямо перед ним гудело пламя, хищно облизывая изнутри стекло и вгрызаясь в хвойные поленья. По правде говоря, в этот самый момент Иваизуми подумал о Лисе. Реплика Ютаро его на это навела, и почему-то довольно прочно засела в голове. Этот тип не любит деревенских. Не любит гостей. Не любит всего этого шума. Но мог ли он напакостить так серьёзно? Мог ли он вывести из строя механизм подъёмника просто для того, чтобы никто не совался на склон и ненароком не нашёл его убежище? Возможно, над этим стоило подумать немного. Хотя, конечно, идея была идиотской. Даже хуже, чем их недавнишняя прогулка.       — Ладно, — хлопнув в ладоши, бодро провозгласил Иваизуми, выдёргивая Киндаичи из полудрёмы. — Давай на сегодня закончим со всем этим.       — Ещё же рано, — потирая глаза, заворчал Ютаро. Ему явно понравилось сидеть во так, в компании Хаджиме, говорить о работе, делать предположения, анализировать уже сделанную работу и предлагать новые варианты, попутно слушая увлекательные и разнообразные истории старшего и более опытного техника. Наверное, так же уютно ему было только с Куними. — Может посидим ещё?       — Нет уж, ты ведь сидя спишь, — мягко упрекнул коллегу Иваизуми, отбирая у него початую кружку из-под какао. — Иди в ванную, как раз вода согрелась, а я пока здесь приберу и постелю. Ты ведь не передумал оставаться?       Киндаичи медленно поднялся на ноги, с удовольствием потягиваясь.       — Я при всём желании не смогу уехать, — он указал головой на покрытое узором льда окно, в котором частично просматривалась снежная пакость, разыгравшаяся всего за несколько часов. — Придётся мне злоупотребить вашим гостеприимством, Иваизуми-сан.       — Я только за, вечером здесь в одиночестве скучновато, — усмехнулся Хаджиме, быстро топая на кухню. — Жаль я не взял с собой обычных книжек, механикой то сильно не увлечёшься на сон грядущий.       Ютаро понимающе хихикнул и отправился в небольшую тёплую комнатку, отведённую под ванную. Иваизуми дождался хлопка двери и занялся приготовлением спальных мест.       Через час в гостиной домика было уже темно. На кухне сонно урчал холодильник, подогревал остатки воды бойлер, время от времени звонко булькая, огонь всё ещё горел в камине, всё так же шумя в дымоходе. За стенами тёплого жилища бесновалась непогода. Иваизуми и Киндаичи всё ещё не спали. Хаджиме пытался устроиться удобнее, так, чтобы от камина ему не было слишком жарко, и так, чтобы повязки на груди не давили так сильно. Уснуть не получалось. Видимо сказывалось продолжительное пролёживания боков в больничной палате. Ютаро, по всей видимости, терзался по той же причине.       — Может, вы всё-таки ляжете на диване? — Иваизуми коротко усмехнулся и повернул голову. Из приятного полумрака на него пялились виноватые глаза младшего коллеги. — Что если вы замёрзнете?       — Мне приятнее спать на жёстком, чем проваливаться во все эти подушки, так что спать на полу с моей нынешней бронёй куда как лучше, чем на диване, не беспокойся об этом, — улыбнулся Иваизуми. — Да и у камина я точно не замёрзну. Скорее уж возьмусь искать уголок попрохладнее — проклятое стекло жутко нагрелось, как бы не спалить чего… Так что ты ни о чём не беспокойся.       — Вы уверены?       — Уверен, укладывайся, Киндаичи, и давай спать.       Ютаро что-то пробурчал, зашуршал одеялом и наконец устроил голову на подушке.       Сон не шёл. Время будто бы замерло и стрелки часов, которые краем глаза мог разглядеть Хаджиме, кажется, не двигались вовсе, прилипнув к одному месту. Воздух загустел, став слишком горячим и плотным из-за тепла от огня, и спать расхотелось совсем. И, видимо, не только одному Иваизуми.       — Что, тоже не спится? — понимающе спросил Хаджиме, улыбаясь куда-то в сторону причудливо отбрасывающей тень рогатой люстре на полотке. Киндаичи тяжело вздохнул и наконец скинул с себя одеяло одним быстрым жестом.       — Видимо я слишком долго просидел без дела. Давно не приходилось столько дней заниматься полнейшей ерундой, — проворчал парень, укладываясь на бок, чтобы видеть лицо своего наставника. Иваизуми тоже повернулся и с удивлением обнаружил, что Киндаичи будто бы что-то собирается спросить, но никак не может решиться на это: он смотрел на коллегу и тут же отводил глаза, открывал рот и тут же хмурился, смыкая губы, словно не зная как сказать то, что ему хотелось. — Иваизуми-сан, вы ещё не собираетесь спать?       — Вроде нет, а что такое? — ему стало интересно что же такое собрался сказать Ютаро. Киндаичи снова замялся, но всё же решился испытать судьбу через какое-то время.       — Тогда… Тогда могу я задать вам личный вопрос?       Хаджиме удивлённо выгнул брови и ухмыльнулся. Это и правда интересно.       — Ну, попробуй, — коротко пожал плечами он и быстро прибавил: — Только не удивляйся, если мне тоже захочется что-нибудь спросить.       Киндаичи неопределённо кивнул и опустил глаза, смотря на краешек своей подушки, на кончике которой была небольшая кисточка.       — Если захотите, то я с радостью отвечу, — тихо ответил он. — В общем, я хотел спросить у вас чем вы займётесь, когда вернётесь.       — Я? Ну, не знаю, скорее всего подготовлю отчёт для начальства, получу выговор за случившееся, а к нему в придачу ещё немного бумажной волокиты. Скорее всего, выслушаю ещё и от коллег, — перечислял Иваизуми, очень живо представив себе две нагло ржущие ушастые морды-лица, которые будут тыкать в него пальцами, приговаривая что-нибудь наподобие: «Бу-га-га, ты, что ли, подснежник, Ива-чан, чтобы тебя из сугробов откапывали?» — Потом вернусь к своей основной работе. И снова всё станет как прежде…       Как прежде. Хаджиме замолчал, ощущая снова это неприятное чувство, когда земля уходит из-под ног. Всё вернётся на круги своя. Работа, дом, Матсукава и Ханамаки по выходным, школьные приятели, регулярно вытаскивающие его на скучные гулянки, недовольные родители, девушка, — встречаются они ещё или уже расстались? — работа, дом… Всё как прежде.       — Вас, наверное, очень ждут, да? — Иваизуми дёрнулся от этой фразы, пытаясь найти в ней неприкрытую издёвку или ещё что, но Киндаичи просто спрашивал, очень осторожно и в самом деле без какого-либо умысла.       — Почему ты спрашиваешь?       — Ну, просто… — Ютаро уставился в огонь позади коллеги и медленно потянул, тщательно выбирая слова: — Простите, если вдруг я вас как-то обидел, или если мои слова вас заденут, но я помню, что при нашей первой встрече вы сказали, что сбежали из родного города, вы помните?       — Само собой помню, — усмехнулся техник, немного расслабляясь от этих слов. Казалось, что события почти трёхнедельной давности были на самом деле давным-давно, да и вообще всё, что было до Хоккайдо было будто бы в другой жизни. Не всё, конечно, но большие куски. И всё, что произошло здесь стало тем, за чем Иваизуми и ехал в командировку. Это не сломанные рёбра, конечно, но новые знакомства, новые люди, новый край, новые воспоминания, в шкуре которых притаились не забывающиеся картинки из прошлого. — Я ещё тогда подумал, что я безмозглый болван, раз ляпнул такое первому встречному. Только без обид, Киндаичи. К тому же всё оказалось куда как лучше, чем я думал.       — Да какие обиды… я всё понимаю, — негромко отозвался Ютаро, переворачиваясь на спину. Он пялился прямо в потолок, видимо собираясь с духом и наконец быстро произнёс: — Знаете, Иваизуми-сан, я ведь хотел вам предложить, ну, не знаю как лучше сказать это… Не хотите остаться здесь? В Обире. Я знаю, что для нас два техника на один подъёмник — это явно многовато, — начал быстро объяснять он, и Хаджиме увидел, как Киндаичи раскраснелся. — Но, знаете что? Недавно один приятель рассказал, что в Румои, точнее вблизи города, собираются строить небольшой курорт, но с самыми последними технологиями — Хоккайдо наконец-то становится популярным. И вы ведь можете себе представить какой объём предстоит? Это же работы на целый год, если не больше! Так что вы могли бы быть главным техником, с вашим-то опытом. Вы бы работали в команде со строителями, геодезистами, планировщиками — так интересно! И Ирихата-сан бы помог с рекомендациями, да хотя какие рекомендации — ваше имя всё само скажет за вас! Ну, а жили бы здесь вы здесь, у моря. У нас много места, где можно выкупить землю и построить себе дом, так что… Пусть зимой у нас и холодновато, но летом очень приятный климат. Полезный для здоровья, говорят. Так что… Иваизуми-сан? Что думаете? — запально выпалил Киндаичи, рискнув взглянуть на коллегу. Иваизуми не лежал, он давно уже сел, поджав под себя ноги, и внимательно смотрел на Ютаро, даже и не зная, что ему на это всё сказать.       Сказать по правде, Хаджиме был шокирован. Это уже второй раз, когда ему предлагают остаться. И как реагировать на это Иваизуми снова не знал.       — Киндаичи… Знаешь…       — Нет, да? — тяжело вздохнул Ютаро, пытаясь натянуть улыбку. — Я так и думал, далась вам наша деревня. Акира то же самое говорил мне, но я всё равно решил спросить…       — Нет, не в этом дело, — перебил его Иваизуми, выдерживая небольшую паузу. — Мне здесь нравится, правда, даже несмотря на всё то, что произошло. Я уже и к холоду привык. И твоё предложение очень соблазнительное, но остаться я не могу. Мне нужно быть там.       — А-а-а, значит кто-то всё-таки вас ждёт в Сендае? Любимый человек?       — Никто меня там не ждёт, кроме пары раздолбаев, работы и пустой квартиры. Но что-то вроде того, ты прав — очень особенный для меня человек, — ответил Хаджиме, опуская голову.       Он не верил, что снова отказывается. Не верил, что снова отгоняет от себя настоящий шанс начать всё заново, в самом деле заново. Что снова цепляется за то, чего больше нет, что играет значение для одного его, что мучает его кошмарами и ежедневными ядовитыми укусами вины и совести. Иваизуми не мог поверить в то, что он снова ведёт себя так же, как и в тот раз.       Диван тихо скрипнул — Киндаичи теперь тоже уселся, намотав на себя одеяло и устроившись поудобнее.       — А… Ну, какой он? — Робко спросил он, заглядывая в глаза наставника. — Простите, что лезу, если не хотите, то можете…       — Он был весёлым, — мягко улыбнувшись куда-то в пустоту, ответил Иваизуми. Он снова мог бы обругать себя болваном, но в этот раз не было ощущения, что Ютаро — посторонний. Наверное, только это меняло дело. — Постоянно придумывал какие-то глупости, игры, и сам же продувал в игре, которую только что выдумал, а потом дулся из-за этого. Он часто обижался по пустякам, но уже через секунду начинал смеяться и все обиды как ветром сдувало. Я любил его смех, любил его голос. И он был отличным другом. А ещё он такой трусишка, — Хаджиме усмехнулся, прикрывая болящие глаза ладонью. Боже... Он говорил о нём в настоящем времени. Снова. — Всегда меня забавляло, как он таскался за мной, цеплялся за рукав и всё время шептал: «Ива-чан! Ива-чан» — как заведённый, честное слово. Я никому не говорил, но мне нравилось его оберегать, нравилось приглядывать за ним. Когда мы были младше, я считал его своим братишкой, самым лучшим человеком на свете. Когда я стал чуть взрослее, я считал его своим самым любимым человеком на свете. Мы собирались даже пожениться. Ха-ха, смешно сказать, но мы были серьёзно настроены в девять лет, о последствиях не особо думали, да и жили тогда одним днём... Я очень его любил.       — А что стало потом? — Голос Киндаичи заглушала ревущая на улице метель и треск медленно догорающих брёвен. Иваизуми вдруг стало холодно и он потянулся к сложенным сбоку от камина сосновым поленьям. Скрипнула стеклянная заслонка, в комнате запахло дымом. Полено затрещало, охватываемое пламенем, и огонь снова весело разгорелся, завывая в трубу.       — Моего друга убили за несколько дней до его дня рождения. Ему бы исполнилось десять.       Хаджиме не смог обернуться и не смог заставить себя взглянуть на Киндаичи, хотя слышал, как тот издал какой-то странный звук, и, похоже, прижал ладони ко рту. Он смотрел в огонь и сквозь навалившуюся на него пелену прошлых воспоминаний услышал только одну фразу:       — Я сочувствую вам, Иваизуми-сан…       — Да, спасибо, Ю… — как-то неожиданно зло ответил Иваизуми, наконец оборачиваясь. — И знаешь, это я виноват в его смерти. Все твердят мне: «Нет, Хаджиме, это не твоя вина, успокойся уже, хватит жить прошлым!», но это не так, — твёрдо сказал он, прекратив странно коверкать голос, изображая чужую реплику. — Я виноват во всём. Я знал, что он обидится на мои слова, я знал его лучше всех, я знал, что он побежит куда-нибудь в безлюдное место, и я знал, что он вернётся через пару часов весь в слезах и соплях, но с его неизменным «Ива-чан», вцепится в меня и всё будет как всегда, но... «Как всегда» не было. Он не вернулся. Я тогда отправился его искать сам. И нашёл. В луже крови, изуродованного, лишённого невинности и… Боже.       — Иваизуми-сан… Вы не должны… — диван скрипнул; Киндаичи сполз на пол, потянувшись к Хаджиме, но так и не смог заставить себя его коснуться, пригвождённый к месту его словами.       — Должен. Я должен помнить, что моя ошибка стоила мне очень дорогого человека.       — Иваизуми-сан, простите мне мою дерзость, но так нельзя, — глядя прямо в лицо Иваизуми, сказал Ютаро. Он выглядел очень решительным и серьёзным. — Вы… может, и виноваты, но вы не оставляете себе ни единого шанса. Может, вам стоит начать всё с нуля? Простить себя? Найти кого-то для себя, родственную душу или друга, например? Не замену, но человека, который бы вас понял, который, может быть, такой же, как и вы? Который найдёт родственную душу в вас? Присмотритесь, кто знает — может кто-то особенный даже здесь, на Хоккайдо? Люди здесь совсем другие, Иваизуми-сан, даю вам слово. Мы привыкли жить иначе, не так как на Хонсю, у нас свой уклад жизни, заботы другие и ритм жизни — спросите об этом у Акиры, который уехал жить в Токио, но потом всё равно вернулся, потому что уже не смог жить по правилам большого города. Он говорит, что здесь спокойнее, да я и сам вижу… Так может быть, вам и правда стоит попробовать?       — Может быть, — неуверенно ответил Хаджиме, наконец решаясь взглянуть на Киндаичи. Он выглядел встревоженным, но в самом деле очень хотел помочь. Иваизуми улыбнулся уголками губ и задумчиво хмыкнул. — К слову, а ты тоже нашёл здесь родственную душу, Киндаичи?       — Что? Что это за вопрос? — Ютаро моментально смутился и отполз обратно к дивану, пряча лицо в собственных ладонях. — Боже, что, это так заметно?       Иваизуми облегчённо рассмеялся, коротко кивнув.       — А я говорил, что тебе стоит быть готовым, — подмигнул он. — Не бери в голову, Ю. Кому какое дело с кем ты счастлив? Главное, что тебе и Акире хорошо вместе.       — Да, так и есть, — согласно кивнул Ютаро.       — И ещё… Спасибо. Спасибо, что выслушал. Я давно об этом никому не говорил, — неловко признался Иваизуми. — Очень давно.       — Иногда стоит с кем-то поделиться. Просто чтобы стало легче, — пожал плечами парень. — Спасибо, что рассказали мне. Что доверились. Я этому рад.       — Да, с доверием иногда бывает сложно, — усмехнулся Хаджиме, с благодарностью поглядывая на вновь закутавшегося в одеяло Ютаро, улыбающегося сонно, но очень тепло.       На Хоккайдо люди и правда совсем другие. И не люди тоже. В чём убедился Иваизуми уже через пару часов.       После их разговора Киндаичи ещё спрашивал о работе, про школьные годы, внезапно выяснив, что у них было куда как больше общего, чем думалось сначала. А потом Ютаро стал зевать чаще, глаза его стали слипаться, так что он и сам не заметил, как уснул, свернувшись клубочком на диване. Иваизуми хорошенько его укрыл, ощущая прилив неожиданной нежности и благодарности к этому парню, и тоже устроился, пытаясь уснуть. Но сна, так же как и несколько часов назад, не было ни в одном глазу, и Хаджиме ворочался, стараясь сильно не шипеть от боли в груди и пытаться найти удобное для себя положение, в конечном итоге сменив это вращение в постели на тихую и осторожную ходьбу по домику.       Метель унялась, и теперь на улице было тихо. Серебрился в ночи свежий снег, высились, отбрасывая сизые тени, наметённые сугробы по краям тропинки к домику. Иваизуми потёр окно с изморосью, освобождая себе кусочек стекла и завистливо уставился на улицу. Он всерьёз подумывал о том, что было бы совсем неплохо выбраться прямо сейчас на улицу подышать свежим воздухом, немного проветриться и выкинуть из головы весь разговор с Ютаро, хотя после него вроде бы и правда стало немного легче. Долго размышлять Хаджиме не стал и торопливо оделся, натянул на руки две пары неуклюжих руковичек, замотался шарфом по самый нос и выскочил на улицу.       Когда в лёгкие проник свежий, будто бы хрустящий, словно весенняя сосулька, воздух, Иваизуми почувствовал себя до безобразного отлично. Под ботинками скрипел блестящий снег, чистый-чистый, ещё не осквернённый ничьими следами. Было хорошо и по-настоящему легко, будто бы он снова стоял на вышине горы и оглядывал округ Румои. Хаджиме сделал несколько шагов, отходя от плотно притворённой входной двери и двинулся налево. Он собирался обойти домик кругом и на том покончить с ночной прогулкой, но как всегда нашлось то, что смогло задержать на улице подольше.       За домиком был дровяник, сложенный каким-то педантом очень аккуратно и ровно, полено к полену, словно те были кусочками пазла. На верхнем ряду поленьев успел скопиться толстый слой снега, принесённого нынешней метелью, так что снежная шапка по идее должна была быть ровной, пушистой, без единого изъяна, но кое-что смогло привлечь внимание мужчины, и он подошёл ближе, хмуро разглядев на белой поверхности чей-то след.       — Какого?.. — Иваизуми нахмурился сильнее, разглядывая след большой ладони. Он был свежий, снег примят совсем-совсем недавно, а это значит… За спиной что-то тихо скрипнуло. В нос ударил чей-то чужой запах. Запах леса.       — Попался, Ива-чан.       Иваизуми обернулся резко, спиной утыкаясь в дрова; пара поленьев с краю свалилась в сугроб. Прямо перед Хаджиме стоял Лис, скалясь во весь рот. За его спиной метался пушистый рыжий хвост, уши стояли торчком в растрёпанных каштановых волосах, а глаза возбуждённо блестели.       — Какого чёрта ты тут забыл!? — зашипел Иваизуми сквозь зубы, дёргая вниз мешающийся ему шарф. За время торчания на улице он уже успел немного подмёрзнуть, но теперь вдруг стало теплее, жарче будто бы, и скорее всего из-за того, что внутри что-то начинало разгораться беспощадным пламенем. Ох, лучше бы он не приходил, право слово…       — А я думал, что ты будешь рад меня видеть, — обиженно поджал губы гибрид, складывая руки на груди. — Я вот по тебе, например, уже успел соскучиться. А то ты так быстро ушёл, даже не попрощался…       Иваизуми напрягся, шумно втянув носом воздух. Что-то в тоне лиса ему не понравилось. Был в нём и упрёк, и недовольство, и что-то ещё, какой-то ненормальный восторг, непонятно откуда взявшийся. Блестящие глаза напротив хищно и очень недовольно блеснули, сощурившись. Гибрид явился за сатисфакцией, за чёртовыми объяснениями и… с новыми уговорами?       — И чего тебе нужно? Извинений? — зло прорычал мужчина. Ну уж нет, сдаваться он не станет, как и не станет подчиняться и играть по правилам этого засранца. Не в этот раз. Сейчас им нужно было кое-что обсудить, и сдерживать себя Хаджиме не станет.       — Хотя бы и этого для начала, — пожав плечами, согласно покивал Лис. — И ещё не откажусь от подробного рассказа о том, почему ты решил сбежать. И будь благодарен, что я нашёл тебя снова, что я пошёл тебя искать, когда ты сделал ноги. Но в этот раз твои шустрые коллеги оказались проворнее.       Он фыркнул и обиженно надул губы.       — Благодарен? Да ты, должно быть, шутишь, — неверяще усмехнулся Иваизуми, делая шаг вперёд. Нет уж, он не сдастся. — За что это мне тебя благодарить? За то, что ты соврал мне? За то, что наплёл мне чёрте чего, а я, как дурак последний, поверил тебе? За то, что я чуть было не… — он осёкся, не решившись заканчивать фразу. Гибрид довольно оскалился. — Да если бы ты тогда не предложил бы мне остаться, то я бы и не ушёл никуда!       — Так ты всё-таки думал о том, чтобы остаться со мной? Правда? — Лис подошёл ближе, становясь почти вплотную. Он смотрел очень пристально, цепко, а Иваизуми старался не поднимать глаз, лицезря только белую, совершенно человеческую шею. Этот тип был так сильно похож на человека. Так сильно похож на… Нет. Нет… Он просто наглое создание и ничего больше. Гибрид потянул ладонь, умещая её на щеке мужчины, заставляя Иваизуми вскинуть на него взгляд. Лис был доволен. — По лицу вижу, что думал, Ива-чан. Но не пойму только одного: почему ты так рвёшься обратно в свой город? Ты же прекрасно знаешь, что там тебе не место.       — А где мне место? — глухо спросил Хаджиме. Глаза его стали тёмными и это, кажется, немного испугало гибрида. По крайней мере он отнял руку и отошёл назад, чуя, что ещё чуть-чуть и его вполне могут схватить за грудки и хорошенько тряхнуть. — Рядом с тобой? Извини, но с лжецами я дел никаких иметь не хочу.       — Лжецами? — Лис нехорошо сощурился и нервно облизнул губы.       — Именно. Раз уж ты здесь, то потрудись объяснить мне, какого чёрта ты соврал? Почему ты сказал, что меня не искали? — Иваизуми ткнул рукой в рукавице в грудь гибрида, заставляя отступить того на шаг назад. — Я знаю, что это не так, и даже не смей мне говорить о том, что ты не был в курсе того, что по склону шлялись люди из «Обира-чо». Ты же лис, нюх у тебя должно быть отменный, как ты мог не учуять других людей? Ну, расскажи мне об этом.       Лис потупился, и отвернулся.       — Была метель… — нехотя начал он. Хаджиме скрипнул зубами.       — Не. Ври. Мне, — чётко чеканя каждое слово, прошипел он. Гибрид недовольно фыркнул и, будто бы сдаваясь, поднял руки в воздух.       — Ладно-ладно, только не бесись, Ива-чан. Я не так уж много неправды и сказал тебе. В ту метель люди действительно ушли, когда забрали твоего луковоголового приятеля, — с неохотой сказал этот тип, ероша волосы на затылке, когтями распутывая непослушные прядки. — Потом вернулись. Это правда. Но они бы тебя не отыскали — они ходили в другом месте, а ты замерзал в это время. Поэтому я забрал тебя с собой. Видишь, не так сильно я и наврал.       Он горделиво выпятил грудь и Хаджиме захотелось ни то рассмеяться, ни то стукнуть его, ни то влепить пощёчину себе — да за что же ему это?..       — Но почему ты не отдал меня людям? — повышая голос взвился мужчина, делая ещё шаг вперёд, и заставляя гибрида отступить; они уже вышли из тени домика и стояли на свету, почти что у заметённой тропинке к входной двери. — Почему ты не привёл их ко мне? Почему ты, чёрт тебя дери, потащил меня сквозь метель в свою хижину в гору? Почему? Какое тебе было дело?       — Мне было так одиноко, Ива-чан. Я очень долго был один.       Хаджиме не поверил своим ушам. Он смотрел на этого типа не отрывая глаз, и единственное, что он мог сказать — он не врёт. Лис выглядел очень странно, кажется, его собственное признание очень смутило. Он прижал уши к голове, хвост больше не вертелся в разные стороны, а плотно жался к внутренней стороне бедра. Гибрид переминался с ноги на ногу и стискивал сам себя руками, словно он замёрз, хотя это было не так.       — Что? Что ты несёшь, ты же терпеть не можешь людей… — нервно фыркнул Иваизуми.       — Тут ты прав: людишки слишком суетливые, бессердечные и глупые. И деревенских я действительно терпеть не могу, ты и сам можешь догадаться по какой причине, — гулко отозвался Лис, пялясь в землю. Носком мягкого кожаного сапожка он что-то вычерчивал на снегу и когда ему это надоело, он вздохнул и взглянул на Иваизуми. — И ещё ты прав в том, что нюх у меня что надо: я вполне могу разобраться в том, кто такой же как все эти деревенские, а кто иной. Ты пах другим местом. Ты пах иначе. Отчаяньем. Тоской. Грустью. Одиночеством, в конце-то концов.       — Не говори ерунды, — отмахнулся от него Хаджиме. — Как одиночество и прочее может пахнуть?       Гибрид поджал губы и неодобрительно оглядел своего собеседника с ног до головы, потом скривился и снисходительно протянул:       — Это ты не говори ерунды, человек. Одиночество пахнет, ещё и как. Как… как подгнивающее яблоко, что-то вроде того. Сладковатый такой запах, все ещё приятный, но уже чувствуются горькие нотки гнили, — наморщив нос, поделился Лис, делая загадочные пасы руками. — И знаешь, я могу его учуять. Даже если я сам пахну им, этим запахом…       Я устал быть один. Я устал жить один в той хижине, Ива-чан. Мне нужен был кто-то. Хоть кто-нибудь: человек, животное, гибрид — не важно! Я сходил с ума, — подавленно выпалил он, рвано вздыхая. — И тут ты. Ива-чан. Ты такой же, как я. Я не поверил своему счастью. Такой же, как я. Мы были одинаковые. «И разве это не повод быть вместе?» — так я решил в тот день, и забрал тебя с собой. Я и сейчас думаю о том, что тебе следует остаться со мной, хотя сегодня ты пахнешь иначе, просто тоской и грустью, — гибрид повёл носом в сторону Хаджиме, приближаясь к нему непозволительно близко. Снова. — Пылью старой хижины. И затянувшейся непогодой. И чем-то ещё. Не могу понять. Очень сладким.       — Это какао, — машинально ответил Хаджиме, тут же себя одёргивая. И чего это он ему докладывает?       — Забота, значит, — весело хмыкнул Лис, улыбаясь краешком губ.       — Не выдумывай, — недовольно буркнул Иваизуми, а сам подумал, что в чём-то это ушастое чудо природы (или генетики) был прав. — Но скажи мне, ты и правда считаешь, что то, что якобы ты понял, будто мы одинаковые с тобой — это весомый повод, чтобы просто взять… и похитить меня?       — О, теперь ты думаешь, что я тебя похитил! — издевательски всплеснув руками, воскликнул Лис, нехорошо усмехаясь. — Не приписывай мне того, чего я не делал, Ива-чан. Я просто спас твою жизнь, предложил тебе нечто очень важное, что могло бы изменить не только твою, но и мою жизни — будь хоть чуточку благодарным, и более милосердным. Хотя, если хочешь знать моё мнение, то ты просто не в курсе, что это такое.       — На что это ты намекаешь? А? — Хаджиме нахмурился и опустил руки, которые до этого момента держал вытянутыми, мешая Лису подойти к нему ближе. Гибрид, конечно же, не упустил своей возможности оказаться рядом и сразу же перешёл в наступление. Его когтистые пальцы оказались на плечах человека, сжали крепко, не давая выпутаться или хотя бы дёрнуться в попытке отвернуться. Глаза, блестящие в ночном сумраке, смотрели очень цепко.       — Я просто хочу сказать, что ты безмерно жестокий. Очень даже. А более всего ты жесток к самому себе, ты в курсе?       Хаджиме этот удар выдержал, хотя с трудом. Его ноги задрожали, и он понял, что ещё немного и земная твердь снова станет похожей не зыбучий песок. Что голос лиса сольётся в десяток голосов, среди которых чётко он услышит свою мать и маму Тоору, его сестру, Матсукаву и Ханамаки, может быть, и нерешительный голос Киндаичи. Так или иначе, но все они говорили ему, что он чрезмерно строг, чрезмерно суров к самому себе, и что с этим стоит заканчивать. В противном случае, последним из хора этих голосов станет голос Ойкавы Тоору, с которого всё началось, которым всё и закончится. А ведь у него есть шанс. Прямо сейчас сказать одно только слово… Нет. Не бывать этому.       — Я… Я не… — Нужные слова не шли на ум, на языке вертелось запретное. Хаджиме тяжело вздохнул и опустил голову. — Уходи. Я не хочу сейчас тебя видеть, у меня полно работы завтра.       Гибрид повернул голову в сторону домика, поглазев в окно, сквозь которое были видны искорки пламени в камине.       — Вот как. Хорошо, тогда отправляйся в дом и ложись спать, — в тоне Лиса внезапно появились нотки грозного доктора, поймавшего собственного пациента за побегом из койки. Он повёл носом в сторону Иваизуми, недовольно покачав головой. — Я чую, что ты болен, сильно пахнет лекарствами. Так что иди и ложись спать, раз ты намерен завтра работать. Для хорошей работы — нужен хороший отдых.       — Ну надо же, как мы заговорили, — едко отозвался Иваизуми, впрочем, в сторону двери пошёл, сперва перебравшись через огроменный сугроб. Лис топтался за ним следом и снежный завал преодолел с куда как большей лёгкостью и, надо сказать, грацией и изяществом. — Какое тебе вообще дело до меня? Я уже сказал, что ничего иметь с тобой не собираюсь…       — Но тем не менее ты до сих пор со мной разговариваешь, — елейно прощебетало это наглое рыжее создание, крутясь за спиной человека. — И к тому же будешь ты иметь со мной дела или не будешь, но это всё равно не отменит того факта, что ты мне нравишься, Ива-чан. Очень нравишься. Иваизуми замер, не в силах шевельнуться. Обернуться он тоже не мог — этот гад же точно разглядит то, как он покраснел, разглядит же!       — И… как это понимать? — нерешительно спросил мужчина, так и не обернувшись. Он стоял лицом к двери и видел только тень, заметив, что на секунду она стала больше, а со спины, будто бы что-то надвинулось. Уха коснулось чужое горячее дыхание, щёку что-то защекотало.       — Понимай как хочешь, Ива-чан, — сладко промурлыкал Лис, выговаривая каждое слово очень чётко. — Я бы хотел быть с тобой. Я бы хотел делать для тебя очень многое. Я бы хотел заботиться о тебе, но, Ива-чан, какой же ты жестокий. Какой жестокий…       Хаджиме стало жарко. Сердце больно билось о пострадавшие рёбра и дышать становилось трудно. Тень прямо перед ним стала уменьшаться, заскрипел снег под лёгкими кожаными сапожками. Гибрид теперь стоял в двух шагах от него и заинтересованно пялился в сторону «Обира-чо», местами затянутого строительной плёнкой, и неработающего подъёмника.       — Если это всё, что ты хотел сказать, то, пожалуйста, уходи, — всё-таки выдавил из себя одну реплику Иваизуми, не выдержав и едва обернувшись.       — Ухожу, но я ещё загляну, — оторвав взгляд от горнолыжной базы и канатной дороги, пообещал гибрид, озорно чему-то улыбнувшись. Он указал когтистым пальцем в сторону подъёмника и весело спросил: — Эта штука ведь так и не заработала, правда?       Иваизуми одним махом крутанулся на пятках, полностью обратившись в слух. Лис был уже дальше — когда он успел отойти так далеко?       — Что? Ты что-то знаешь? Это твоих рук дело? — тяжело дыша, прохрипел Хаджиме, чувствуя, что в горле неприятно першит.       Гибрид хитро сощурился и лихо крутанул пушистым хвостом.       — М? Кто знает, Ива-чан. Кто знает, — он пожал плечами и дружелюбно махнул ладонью, прежде чем развернуться и стартануть в сторону леса.       Иваизуми не успел даже ничего сделать, не смог и окликнуть его — кажется, он простудил горло. Оставалось только пялиться на то, как Лис, перешедший на бег, становится чёрной точкой на белом покрывале снега, а потом и вовсе исчезает средь соснового леса, оставляя за собой только тонкую цепочку сизых следов и запах хвои и чего-то ещё. Будь у Хаджиме нюх лисицы, может быть, он бы и понял, что в данный момент чувствовал Лис.