Из жизни замечательных гибридов

      Пошла четырнадцатая минута с того момента, как Хаджиме уселся на софу и быстро натыкал на телефоне знакомый номер, так и не донеся пальца до кнопки вызова. Карие глаза настойчиво всматривались в тройки и двойки на экране, будто бы желая добиться от них какого-то ответа или подсказки. Подушечка большого пальца нервно поглаживала кнопку с зелёной трубкой, не решаясь на неё нажать. Иваизуми рвано вздохнул и отложил нагревшийся в руках телефон.       Со дня знаменательных посиделок Киндаичи и Иваизуми, и с повторной встречи с Лисом, прошло пять дней. Пять морозных, изумительно хрустящих, словно только что выпавший и ещё не притоптанный снег, зимних дней, которые были полны работы, сотни выпитых кружек кофе и какао с зефиром и миллиона мыслей, сводились которые в одну-единственную. И именно с ней никак не мог совладать Иваизуми.       Он думал над предложением Киндаичи и треклятого Лиса сутками напролёт. Он выстраивал миллионы теорий и планов, рассуждал о том «А что, если?..», и никак не мог решиться ответить на этот вопрос. Что, если он останется? Он сойдёт здесь с ума? Он обретёт то, что потерял? Он простит себя? Он начнёт всё заново? Ответа Иваизуми не знал, найти его самостоятельно он не мог. И именно поэтому он решил, что есть смысл обсудить некоторые моменты, тревожившие его больше прочего с теми, кто в этом хоть что-нибудь понимает. С теми, кто сам такой же. Кто поможет, или хотя бы попробует подтолкнуть к верному направлению мысли и действий, хотя истинно «верного» выбора здесь нет и никогда не будет. Любой выбор — ошибочен, будет таковым. Просто нужно суметь вовремя обернуть его в свою сторону.       Хаджиме снова уставился на телефон, лежавший сбоку от него. Он потянулся, взглянул на набранный номер, проверил его правильность, глубоко втянул носом воздух, шумно выдохнул и наконец нажал на злополучную кнопку, прикладывая к уху мобильник. Через пару секунд и несколько сумасшедших ударов сердца о клетку рёбер послышались гудки, прервавшиеся донельзя весёлой фразой:       — Вы только гляньте-ка, кто нам позвонил! Это же сам Иваизуми Хаджиме-сан!.. Что, совесть замучила? Или соскучился всё-таки?       Мужчина невольно расплылся в улыбке, не сдержав тихого смешка, больше похожего на довольное фырканье, полное облегчения. Но ему и правда стало как-то лучше, как только он услышал голос Такахиро и ворчливые нотки в нём.       — О какой совести ты говоришь, Хиро? — спокойный, но с ощутимым оттенком радости «встречи», голос Иссея радовал ничуть не меньше. — Этот парень прохлаждался на курорте три недели к ряду и даже не вспомнил о друзьях в Богом забытом Сендае. Привет, человек, как твоё «ничего»? С прошедшим Рождеством тебя, кстати. Мы, как и обещали, послали тебе меховые трусы. Получил наш подарочек?       — Ещё не распаковывал, — честно признался Иваизуми, мельком мазнув взглядом по почтовой коробке от друзей, которую он побаивался открывать, да и времени на это совсем не было. Не обращая внимания на укоризненное ворчание приятелей, Хаджиме облегчённо выдохнул. Он уселся с ногами на своей софе и устроился поудобнее — разговор обещал быть длинным. — Привет, парни, с Рождеством и вас. Простите, что я не отзвонился раньше, был… занят. Вы снова висите на одной трубке?       По правде говоря, звонил Хаджиме именно Матсукаве, но ответил, как это зачастую бывало, Ханамаки, а уже потом подключился Иссей. К подобному развитию событий Иваизуми успел привыкнуть и уже не удивлялся, когда вместо Такахиро ему отвечал Иссей и наоборот, как это было сейчас.       — Живём мы вместе, забыл, что ли? — лениво и совершенно довольно протянул Ханамаки. Голос его слышался издалека — включили громкую связь. — И выходной к тому же. Это вы там, деревенские, всё в делах и заботах. Надеюсь, это и будет оправданием того, почему ты не звонил столько времени.       Хаджиме виновато помолчал, неловко почесав макушку. О происшествии в горах в Сендае не знали. Сперва из-за поисков не было времени на чрезвычайные сообщения начальству (что, конечно же, было в корне неверным, но обстоятельства оказались сильнее регламента), а уже после небольшого больничного о неразглашении произошедшего попросил сам Иваизуми, решив, что так будет лучше. Служебного расследования всё равно не избежать, но так пусть оно лучше начнётся позже, чем прямо сейчас, когда проблем и без того слишком много.       — Ну… Вообще-то, кое-что случилось, — осторожно протянул Иваизуми, специально напуская на эту фразу столько безучастия и безынтересности, сколько смог. Если Ханамаки заинтересуется, то всё — от расспроса не уйти. — Но об этом я расскажу по приезде. А пока… Матсукава, мне нужно с тобой поговорить.       — Ну, так говори, — тут же отозвался Иссей, звуча издалека. Эти двое скорее всего сидели на диване в обнимку в своей крошечной гостиной или торчали на кухне — время-то было обеденное, и как раз фоном слышались какие-то шелестящие звуки непонятного происхождения, опознать которые Хаджиме не смог. Иваизуми в очередной раз тяжело вздохнул.       — Наедине. — Такахиро ожидаемо презрительно фыркнул. — Извини, Ханамаки, но…       — Я понял, понял, — обиженно потянул Такахиро; послышался какой-то звук, кажется, скрип мебели, голос стал удаляться. — Мужские секретики и всё такое, треплу-Ханамаки лучше не слышать…       — Ханамаки… — виновато потянул Иваизуми, не зная, что и сказать. — Я правда…       — Ничего-ничего, я совсем не обиделся!       «Ещё как обиделся» — подумал Иваизуми. Он доверял этим двоим больше чем кому-либо. Они знали о нём абсолютно всё, но в том вопросе, который тревожил техника, мог помочь только Матсукава. Ханамаки, конечно, тоже мог, но дело было серьёзным и размениваться на шутки было некогда.       В трубке послышалась какая-то возня, и ёмкое: «Хаджиме, минуту» от Иссея. Иваизуми принялся ждать, краем уха слыша обрывки фраз друзей и звуки, — ох, Боже! — звонких поцелуев вперемешку с хихиканьем.       Мужчина устало фыркнул, но значения не придал. Он уже привык. Эти двое давным-давно решили впихнуть в свои жизни всё самое немыслимое, что могло бы быть. Первое — Матсукава и Ханамаки были гибридами и работали на людей, когда как любые другие их сородичи всеми силами пытались как можно меньше контактировать с людьми. Второе — эти двое были чертовски настойчивыми и умными хвостатыми засранцами, запугавшими обещаниями покусать «за бочок» половину конторы. Что, в общем-то, и стало решающим фактором их трудоустройства. Третье — они всегда были вместе. Во всех смыслах этого слова. И четвёртое — они оба были лучшими друзьями человека, который запутался в себе дальше некуда…       Спустя пять минут, вместо обещанной одной, трубка снова ожила. Звук больше не был таким рассеянным и посторонних шумов почти не было.       — Хиро на тебя дуется, но если по приезду ты заглянешь к нам в гости, то никаких обид, — весело объявил Матсукава, сразу же меняя тон. — Ладно… А теперь выкладывай: что случилось?       — С чего ты взял, что что-то случилось? — нервно ответил Иваизуми, кусая себя за щёку.       Матсукава ожидаемо усмехнулся, мягко отозвавшись:       — А стал бы ты требовать разговора наедине со мной? Это что-то очень личное, верно?       — Ты прав, — с неохотой признался Хаджиме. — И… Извинись за меня ещё раз перед Ханамаки, я правда не хотел его обижать.       Гибрид вздохнул и неуверенно протянул:       — Такахиро знает ровно столько же о тебе, столько и я, так что может это и не стоило…       Иваизуми задержал дыхание и на выдохе быстро произнёс, перебивая друга:       — Я встретил кое-кого.       На секунду в трубке воцарилось молчание, сменившееся тихим смешком.       — Да, за такое заявление он бы тебя задразнил, — признал Матсукава, снова рассмеявшись. — Но всё же вы, люди, чертовски странные: знакомство с кем-то — это ещё не повод для секрета. Слушай, так значит, что я могу тебя поздравить и написать Ами-чан, чтобы она забрала из твоей квартиры те мерзкие занавески и проваливала? — Откуда-то издалека донеслось счастливое «Всегда ненавидел эту сучку!»; Иваизуми раздражённо фыркнул, начиная понемногу выходить из себя. Следовало немедленно расставить все точки над «i», иначе это зайдёт далеко.       — Нет, не в этом смысле…       — Чувак, когда говорят: «Я встретил кое-кого» таким тоном — это всегда в ЭТОМ смысле. Поверь мне, — со знанием дела сказал Иссей, и Иваизуми не оставалось ничего другого, кроме как молчаливо согласиться. Как ни крути, а Лису он позволил много большее, чем не позволял некоторым своим пассиям, которые, впрочем, исчезали с горизонта на следующие сутки. — Так кто она?       — Это… он, а не «она».       С замиранием сердца Хаджиме ждал ответа, и когда телефон голосом Матсукавы отозвался теплом и смешинками, сердце волнительно забилось.       — О… Ну, могу сказать, что в первый раз всё будет очень странно, — гибрид тихо хихикал, но судя по тону, он был очень рад внезапной новости. Матсукава с Ханамаки знали действительно всё и лишь хотели, чтобы их друг был наконец-то счастлив. — Потом привыкнешь…       — Это гибрид, Матсукава, — тихо сказал Иваизуми, перебивая собеседника. — Он лис. И есть ещё кое-что… Что самое главное: он чертовски напоминает мне Ойкаву.       Хаджиме закусил губы и молча ждал. По ту сторону динамика молчали долго, наконец нерешительно и, как показалось технику, встревоженно уточнив:       — Чёрт, плохо дело… Гибрид с типом лисы? Ты это серьёзно? И… Он и правда похож на него?..       — Да, — кивнул непонятно кому Иваизуми, рвано выдохнув. Ему хотелось спросить, что именно «плохо»: то что это гибрид, или что это лис, или что он похож на друга детства, погибшего по его, Хаджиме, вине. Ему хотелось спросить, но непонятный безотчётный страх будто приклеил язык к нёбу, и потребовалось ещё какое-то время прежде чем мужчина смог говорить снова. — Я не знаю, но мне кажется, что он — это Тоору, только… Взрослый?       — И в придачу с ушами, хвостом, когтями и ещё кое-чем, — раздражённо и неожиданно едко фыркнул Матсукава. — А ты знал, что у гибридов невероятно большой…       — Эй. Если бы я хотел поговорить с Ханамаки, я бы поговорил с ним, — устало вздохнул Хаджиме, откладывая телефон и включая громкую связь. Лицо горело, глаза болели, как и голова, уставшая от всего этого. Иваизуми уже и не был уверен, что поступил правильно, рассказав о своих переживаниях и мыслях. Друзья, родители, все те, кто знал — они всегда относились со скепсисом к тому, что Иваизуми всё ещё считал себя виноватым даже спустя столько лет. Возможно, это было верно. Это и было чертовски верно, но по-другому Хаджиме уже не мог. Он не знал, как это — «по-другому», как жить без вины в сердце, без грызущего его ночами чувства тревоги за то, что уже случилось и чего не изменить. Как жить без пустоты и боли, прочно ввязавшихся в его сердце. И теперь, когда был реальный шанс отказаться от этого, Иваизуми пришёл просить совета у того, кто всегда, сколько бы ни любил его, именно это в нём ненавидел — его неумение простить себя.       — Извини, — тихо буркнул Иссей через какое-то время. — Я не должен был так говорить. Ну так… И что это за лис такой?       — Он зовёт меня «Ива-чан». Он чертовски одинок. Он накормил меня жареной белкой... Ты когда-нибудь пробовал белку, Матсукава? Нет? А я пробовал. Она как крольчатина на вкус, только жёсткая... И он предложил мне остаться с ним здесь, на Хоккайдо. Он знает всё, Матсукава. Всё обо мне. Он не говорил этого, но я будто бы чувствую это, в самом деле.       — Чёрт, парень… Да ты же двинулся.       — Может быть, — ни секунды не раздумывая, согласился Иваизуми.       — И что ты решил? — осторожно спросил Матсукава, замирая в ожидании ответа.       Мужчина тяжело вздохнул.       — «Что я решил?» — повторил он. — Я и сам не знаю. Правда, не знаю. Я хочу вернуться домой. Я хочу остаться здесь. Я не знаю. Я, чёрт возьми, не знаю чего я хочу.       — Он тебе нравится? — Иваизуми не ответил; Матсукава тихо выругался. — Зная тебя, и то, в какой ты ситуации, то скорее да, чем нет. И как ты с ним вообще столкнулся? Я не знал, что на Хоккайдо живут лисицы.       — Он вроде бы не из этих мест, сам пришёл откуда-то, — нахмурившись, ответил Иваизуми, пытаясь припомнить деталей из объяснения Лиса. — А встретились… Это довольно сложно. Он спас мне жизнь, Иссей. Но при этом он обманул меня. И кажется именно он виноват в том, что этот дурацкий подъёмник ни черта не работает.       — Постой. Спас? Обманул? О чём речь? Что там происходит у тебя, Иваизуми?       Судя по голосу, Матсукава был взволнован и серьёзно напуган сказанным.       — Это долго рассказывать, но… Чёрт. Я не знаю, что мне делать. Я не понимаю о чём он думает. Не понимаю говорит ли он мне правду или нет. Я не знаю, как мне быть.       — И именно поэтому ты хотел поговорить с кем-то, что такой же, как и он? — Иваизуми коротко угукнул в ответ, кажется, не в силах сказать что-то более вразумительное. Матсукава тяжело вздохнул и медленно начал: — Знаешь, Хаджиме… Не хочу расстраивать тебя, но, наверное, я не смогу тебе помочь. Мы с Хиро — волки. И мы простые и понятные, мы всегда говорим то, что думаем, всегда делаем то, что сделать хотим. Ты и сам это прекрасно знаешь, чего я тебе рассказываю. Мы знаем, чего мы хотим от людей и друг от друга. Что касается отношений, если тебя это волнует — мы не предаём. И мы однолюбы, если тебе интересно. Мне кроме него никто не нужен, а ему, хочу надеяться на это, никто кроме меня, — гибрид немного помолчал, о чём-то размышляя. — О лисах я тебе ничего не смогу рассказать. Я не знал ни одной. Но они другие. Это точно. Я не могу объяснить, но чувствую это, на каком-то ином уровне. Извини, Иваизуми. Я оказался не слишком-то полезен. Тебе придётся разбираться с ним самостоятельно.       — Если я смогу, — уныло выдал Иваизуми. — Когда я вижу его или хотя бы думаю, то мысли сами собой переключаются на Ойкаву. И это снова будто пережить всё заново…       — Эй. Может быть хватит жить прошлым? — нерешительно подал голос Матсукава после небольшой паузы. — Ты ведь поехал в эту чёртову командировку именно за этим, разве нет? Ты хотел найти что-то иное, Иваизуми. Ты не говорил, но мы знаем тебя достаточно долго, чтобы уловить твой настрой. И вот ты на новом месте, но даже сюда ты умудрился притащить своё прошлое.       — Я не тащу его, оно само тащится за мной, — хмурясь, повысил голос мужчина, собираясь было возразить ещё и сказать, что Матсукава не прав, но следующая его фраза заставила Хаджиме замолчать.       — Это не правда. Если бы ты хотел, то ты бы давно отпустил всё это, — строго сказал Иссей, тихо и безжалостно добавив: — Твой друг мёртв, Иваизуми. Его давно нет. А ты есть. И ты ни в чём не виноват!..       — Ты не знаешь о чём говоришь, тебя там не было… — резко отозвался Хаджиме.       — Да, меня там не было, — согласился Матсукава, судя по звукам меняя своё местоположение в доме: на фоне появилась какая-то мирная болтовня Ханамаки, приветствовавшего вернувшегося Иссея. — Меня и на свете тогда не было. Но, Иваизуми, подумай о том не пора ли тебе самому уйти оттуда… Знаешь, возвращаясь к разговору — я не знал ни одной лисы, Хиро тоже. Он тебя обманул? Почему? Попробуй узнать это. Вдруг за этим стоит что-то. И вдруг лисы не так уж и плохи. Один мой собрат говорил, что каким бы хорошим ни был повстречавшийся тебе на пути человек, он будет хуже любого гибрида. Это не камень в твой огород, Иваизуми, это подсказка тебе: раз уж он похож на дорогого тебе человека, хотя бы внешне, то может он тот, кто наконец-то сможет тебе помочь?       — Что за трагичные разговоры? Что, кого-то зажевало в привод фуникулёра? — весело рассмеялся Ханамаки, чем-то грохоча на фоне. Громкая связь вернулась снова, и разговор был, в общем-то, закончен. — Когда ты возвращаешься, Иваизуми? И не забудь про обещание зайти в гости!       — Я… — Мужчина прокашлялся, сморгнув накатившие было на него ненужные воспоминания. — Через неделю, я вернусь через неделю. Мы с Киндаичи, местным техником, разобрали ходовую часть, пока только ковыряемся, надеюсь, что скоро что-нибудь из этого выйдет... — пробормотал Иваизуми, молча слушая мирную болтовню друзей за много сотен миль от него. — Как у вас дела?..       Сендай весёлым голосом Ханамаки разлился душещипательной эпопеей о борьбе за праздничного ягнёнка в супермаркете с какой-то бабулей. На заснеженном и ледяном Хоккайдо становилось теплее. ***       — Иваизуми-сан… Взгляните на это.       Хаджиме поднял голову и отложил в сторону здоровенную спайку двух железяк, которые внимательно оглядывал на предмет повреждений. Он отёр грязные от машинной смазки руки о штаны, мысленно чертыхнулся, подумав о том, что замучается оттирать эту дрянь от одежды, и медленно пошёл к коллеге.       Был поздний вечер и уже дважды в гараж, где мирно ждали своего часа прогулочные кабинки, заглядывал недовольный Куними, обещая оставить обоих техников «Обира-чо» без ужина. Мужчины виновато переглядывались, Иваизуми усмехался и со знанием дела кивал и хитро подмигивал стремительно краснеющему Киндаичи, дескать, поди разберись. Ютаро и правда шёл, разбирался, каким-то чудесным образом выпрашивая у Акиры ещё десять минуточек на работу, и грозный Куними непременно смягчался, обещая зайти позже и в следующий раз не допустить подобного. Хаджиме добродушно посмеивался, Киндаичи краснел и делал вид, что это не он только что целовал и шептал нежности на ухо своему возлюбленному.       Близилось время очередного визита грозного инструктора, пообещавшего воспользоваться при пытках лыжной палкой, и что-то подсказывало обоим техникам, что в этот раз всё так просто не обойдётся, так что внезапная находка Киндаичи была как нельзя кстати.       — Что это? — хмурясь, спросил Иваизуми, принимая с ладоней коллеги продолговатое нечто, запачканное в смазке. В ней, к слову сказать, было всё, в том числе и лица мужчин.       — Не знаю, это было между шестерён, — пожал плечами Ютаро, грязной рукой оставляя след на своей щеке. Чумазый, раскрасневшийся и возбуждённый активной работой, выглядел он взволнованным своей находкой. — Я снял верхнюю, и между парой мелких вытащил эту штуку. Как думаете, что это? Выглядит как осколок чего-то…       — Серьёзно, это было в механизме? — удивлённо выгнув брови, переспросил Иваизуми, крутя в пальцах находку. Это действительно походило на осколок, будь то камень или железо. Хаджиме попробовал подушечкой пальца отереть слой смазки и какого-то крошева, но получалось с трудом — чёрная липкая дрянь только скатывалась и пачкала руки. — Не могу понять что это. Не похоже на железо, правда?       Ютаро согласно закивал.       — Мне кажется, что это камень. Но откуда ему взяться так глубоко в механизме?       — Я не знаю, — Иваизуми внимательно рассматривал осколок, с каждой секундой хмурясь всё сильнее. Спустя секунду он внезапно замер, поражённый одной мыслью, пришедшей ему в голову. Хаджиме поднял глаза, внимательно уставившись на младшего коллегу. — Слушай, Киндаичи, он был между зубцов, верно? Посмотри, шестерни на местах? Мне кажется, что мы нашли то, что было причиной неполадки...       Киндаичи удивлённо захлопал глазами. Он прекрасно понял ход мыслей наставника и теперь не мог поверить сказанному.       — Что? Но это всего лишь камень! Если это, конечно, камень!..       — Да… Очень сомнительно… Но, взгляни-ка — он цел, — кивнул Иваизуми, взвешивая на ладони возможного виновника всех злоключений. — Если он был между шестернёй, которая соединена с приводом, и его не растёрло в пыль, значит это могло быть именно тем, что застопорило механизм. Нам нужно попробовать собрать всё обратно.       — Эй, вы двое, — дверь в гараж для кабинок открылась, впуская в помещение свежесть и холод. Иваизуми и Киндаичи, обходившиеся только свитерами на замену курткам, пачкать которые не хотелось, сразу же поёжились от окрепшего к вечеру морозца. — Я что говорил? Вы время видели?       Куними хмурился и выглядел очень недовольным. Иваизуми даже показалось, что он таки притащил ту самую лыжную палку для пыток.       — Может, ещё десять минут? — виновато улыбнувшись, нерешительно попросил Ютаро, боком подбираясь к Акире. Он сейчас был настолько взвинчен находкой, что, наверное, ничто не смогло бы заставить его уйти из гаража, но не тут-то было.       — Ещё одна попытка заговорить мне зубы, и ты ночуешь сегодня здесь. И вы тоже, Иваизуми-сан, — безапелляционно и холодно заявил Куними, выдыхая клубочки пара и пуская молнии из глаз. Немного подумав, парень сменил гнев на милость и коротко улыбнулся, усмехнувшись: — Вы просто светитесь, оба. Что, нашли причину поломки? С моей стороны это варварство отвлекать вас сейчас, но уже действительно слишком поздно… И я не могу ехать домой один, — он выразительно посмотрел на Ютаро и быстро отвернулся, смутившись.       На Киндаичи было страшно смотреть: парня буквально раздирало на две части, одна из которых требовала остаться и разобраться в том, что это за таинственная находка, а другая назойливо мурлыкала о том, что нет ничего лучше и приятнее на свете, чем вечер на диване в обнимку с любимым человеком. Ютаро сдавленно охнул и в надежде уставился на старшего коллегу, надеясь найти правильный ответ хотя бы у него. Иваизуми тихо рассмеялся, подходя к своему напарнику. Он хлопнул парня промеж лопаток, оставляя на спине чёткий и грязный отпечаток ладони, и коротко кивнул, указывая на выход.       — Идём. Мы и правда сегодня слишком задержались. ***       Где искать Лиса Иваизуми не знал. Где спрятаться от него — это пожалуйста, тут хоть с десяток мест на выбор, но вот как найти?.. Был, конечно, вариант с повторным восхождением на склон, и когда Хаджиме за общим завтраком случайно обронил фразу о том, что он был бы не прочь подняться на гору ещё раз в целях запечатлеть живописные виды перед отъездом, весь коллектив «Обира-чо» дружно одарил коллегу с Хонсю таким ледяным взглядом, что Иваизуми понял сразу, что отпустят его только в том случае, если спеленают как мумию и самолично отволокут на санках в гору, раз уж ему так приспичило. Ирихата-сан даже недвусмысленно дал понять, что если запрет будет нарушен, то техника и в самом деле могут связать по рукам и ногам. В целях безопасности, разумеется! Так что Хаджиме пришлось отложить мысль о попытке найти гибрида в его естественной среде обитания до лучших времён.       И так, за неимением лучшего, ему оставалось только одно: ждать.       Он обещал прийти ещё раз. Обещал. Но теперь Иваизуми даже не знал хотел бы он видеть эту лисью морду или нет. Сказать по правде, он ведь даже толком и не понимал зачем пытался его найти. Нет, понимать-то понимал — хотел надрать уши! Тот самый осколок, найденный в подъёмнике, и в самом деле оказался не металлом. К слову сказать, эта маленькая и невероятно крепкая штучка и стала причиной поломки, так как после сборки механизма привода подъёмник заработал словно новенький. Находкой оказался камень, базальт — распространённый на Хоккайдо вулканический минерал. Выяснить это удалось после обстоятельного изучения вопроса и короткого визита к одному местному жителю, увлекающемся геологией. Но если понять сущность находки оказалось не так уж и сложно, как предполагалось изначально, то разобраться в том каким образом базальт попал в механизм — оказалось делом не из лёгких. Особенно сложно это было объяснить Ирихате-сану и служащим курорта, которые всё никак не могли поверить в то, что какой-то жалкий камешек смог положить целую цепь событий и забот, произошедших за этот месяц.       А вот Хаджиме было всё предельно ясно. Теперь фраза: «Работает ли эта штука?», которую обронил гибрид при последней встрече была чуть ли не главной уликой против Лиса. Иваизуми знал, что гибрид не любит людей, что они отняли у него нечто ценное, и грозятся своим присутствие отнять последнее, что у него есть — его спокойствие, уединение и одиночество. Так тогда почему бы не сделать так, чтобы люди вообще не могли попасть на его гору? Всё же сходится!.. Поэтому Хаджиме хотел разыскать гибрида хотя бы ради того, чтобы тот ответил за свой злосчастный базальт, ставший в прямом смысле «камнем преткновения».       И был ещё один нерешённый вопрос… Нет, оставаться Иваизуми не стал бы. Велик был соблазн, но на то он и соблазн, чтобы искушать и давать работу здравому смыслу, ему противостоящему. Но что же по поводу того, как Лис узнал об Ойкаве? Он сказал, что Иваизуми говорил во сне. Но не мог же он взять, да и рассказать всю свою историю? Как понять его слова об одиночестве и как вообще трактовать всё то, что произошло? И самое главное: что делать с этим?       Иваизуми за то время, которое они с Киндаичи потратили на приведение в рабочее состояние канатной дороги, ни раз обдумывал нужно ли ему знать то, что знал гибрид. После разговора с Матсукавой он стал думать об этом практически постоянно.       Если говорить откровенно, то он давно уже привык жить с внушительным камнем на сердце, привык даже к нередким галлюцинациям, при этом на полном серьёзе понимая, что он болен и нуждается в помощи. Однако обращаться к кому-либо Хаджиме не спешил, не то стыдясь напороться на презрительный взгляд, не то просто не желая просить помощи у кого-либо.       Ему было комфортно наедине со своим горем. Шаг вперёд и два назад — вот что делал Иваизуми на протяжении многих-многих лет, всё ближе и ближе подступаясь к тому самому дню, когда всё случилось. Он шёл в неминуемую пропасть, пятился не глядя, уже занося ногу для того, чтобы сделать последний или предпоследний шаг, но остановился. Причиной этой остановки стал гибрид. Так похожий, такой странный — Матсукава был прав, он стал для него шансом. Тем, кому можно и не стыдно протянуть руку, тот кто может потянуть вперёд и увести от пропасти, зияющей за спиной.       Впервые за многие годы Хаджиме захотелось протянуть кому-либо руку. Впервые за всё это время ему по-настоящему не хотелось делать шаг назад. ***       Море было слепящим. Наверное, это всё из-за того, что солнце сегодня светило как-то слишком уж ярко для января, и поверхность воды, тихая и спокойная, ловила с большой охотой тёплые солнечные щупы, протягивающиеся меж прорехи в тяжёлых белых облаках. Иваизуми жмурился и смешно отфыркивался от порывов солёного ветра, совершенно не спеша сдвигаться со своего места.       Когда работа была окончена, у Хаджиме оставалось ещё несколько дней до отъезда, которые мужчина потратил на отдых и восстановление изрядно пошатнувшегося за этот месяц здоровья. Несколько визитов в больницу — ему разрешили больше не носить тугие повязки, а также проверили пострадавшую кожу, подтвердив, что отмирания тканей на кистях рук нет и всё скоро вернётся в норму; несколько прогулок по городу и поход в гости к Киндаичи и Куними, у которых Иваизуми в конечном итоге засиделся и заночевал, проведя отличный и спокойный вечер. Поход за покупками в поисках сувениров для Матсукавы и Ханамаки; поездка в соседнее поселение и встреча с управляющим, планирующим постройку нового курорта; посиделки в «Обира-чо» и помощь с ремонтом. Огромное количество дел. И сотни миллионов беспокойных взглядов по сторонам — Лиса нигде не было.       Сегодняшний день Хаджиме решил потратить на прогулку. Странно, но за всё то время, что он пробыл на Хоккайдо, у моря он не был ни разу. В самый первый день он видел его в окно авто Киндаичи, потом ещё раз, когда Ирихата-сан увозил его из больницы. Этого было ничтожно мало, так что сейчас, сидя на заиндевелой скамье, вдыхая холодный солёный воздух и без конца фыркая от него же, Иваизуми чувствовал, что это всё — Хоккайдо дал ему всё, что дать должен был. То, что должен был сделать он сам — он не смог, и ничего уже не попишешь. Завтра Иваизуми возвращался обратно на Хонсю.       Когда белый маломестный лайнер попробует пробежаться по посадочной полосе аэропорта в Токио, и табличка «Пристегните ремни» перестанет настойчиво мигать — шанса всё исправить больше не будет. На автобусе он доберётся до серого пахнущего асфальтом и мусором Сендая, доберётся до своей квартиры, пустой и без тех самых дурацких занавесок, рухнет на диван, оставляя на полу яркие ляпистые следы за собой и…       — Море сегодня просто восхитительное. — Иваизуми сидел с закрытыми глазами, подставляясь под лучи солнца. Он едва нахмурился и резко распахнул глаза, тут же сморщившись от белого-белого света, в котором мерцали знакомые до боли глаза. Сочный и чистый голос Лиса вызвал мурашки по всему телу. — На удивление спокойное, будто бы затишье перед бурей. Что думаешь, Ива-чан?       Он сидел рядом с ним по правую руку, совсем рядом, на этой холодной и неудобной заиндевелой скамейке. На голову был накинут капюшон теплой, совсем ему не по размеру, тёмно-зелёной толстовки, отлично скрывающей заострённые уши. Хвоста Хаджиме тоже не заметил, но увидел, что за спиной под одеждой что-то выпирает. Лис улыбался и щурился, жадно разглядывая человека, потерявшего дар речи.       — Ты… — Иваизуми не мог сказать и слова. Он закрывал и открывал рот, не зная то ли ему прямо сейчас схватить этого засранца за грудки и хорошенько встряхнуть, то ли рвануть куда подальше. Сказать по правде, он уже успел смириться с тем, что уедет из округа Румои не утруждая себя ненужными прощаниями. Он уже всё решил: решил, что покончит со всем этим, но как всегда его решение было опротестовано одним бесцеремонным вмешательством.       — Я же говорил, что найду тебя, — гибрид склонил голову набок и чуть придвинулся. Это движение привело Иваизуми в чувства. Он решительно тряхнул головой, взяв себя в руки.       — Ты не говорил, что выбираешься в город. Что если тебя увидят?       Лис презрительно фыркнул и одёрнул свою толстовку. В целом, наряд ничем не выдавал его, только вот хвост, запрятанный за спину, наводил на какие-то мысли, но кому какая разница?..       — Ну я же не варвар какой-нибудь! Иногда я спускаюсь со склона. Иногда хожу за покупками…       — Ходишь за покупками? — удивился Хаджиме. — Откуда у тебя деньги?       — Конечно хожу! Некоторых вещей в лесу не сыщешь, спичек, например, или…       — Откуда у тебя деньги? — настойчивее повторил мужчина, хмурясь. Гибрид нехорошо сощурился и поджал губы, быстро, не размыкая их, ответив:       — Это не твоя забота.       Иваизуми внимательно к нему пригляделся. На бледных скулах появился едва заметный румянец. Ноздри его втягивали солёный воздух жадно — лис резко фыркал и выглядел озлобленным.       — Ты воруешь, — понизив голос, догадался Хаджиме, оглянувшись по сторонам. На гранитной набережной было пустынно, лишь где-то вдалеке виднелись деревенские, что было к лучшему — их хотя бы никто не подслушает.       — Я кажется сказал: это не твоя забота, — зло проговорив каждое слово по отдельности, ответил Лис в тон Иваизуми. Однако уже через секунду его неблагодушный настрой выветрился. — Будь ты на моём месте, Ива-чан, ты и сам бы не нашёл другого выхода. И к тому же не так уж и часто я выбираюсь куда-то, только при острой необходимости. Знаешь ли, здесь нашего брата не привечают, а прятать уши и хвост очень трудно. И если с ушами всё просто, — он многозначительно подёргал край своего капюшона, — то с хвостом целая беда. Знаешь как трудно спрятать такой хвостище под одеждой!?       Гибрид надул губы и смешно нахмурился, внимательно разглядывая человека, сидящего рядом. Иваизуми точно так же смотрел на лиса и чувствовал, что пропадает. Он видел его. Взрослого, кривляющегося, настоящего и живого. В голове путались мысли, блики с воды слепили, и глаза Иваизуми постоянно жгло, так что когда мужчина ненадолго прикрывал их, на веках вспыхивали искры красного, не то манящие куда-то, не то просто свидетельствующие о простой усталости.       Иваизуми смотрел на Лиса и злиться не мог. Он неловко улыбнулся, наблюдая за тем как гибрид, пыхтя от натуги пытается вызволить свой хвост. Когда из-под толстовки показался клок рыжей шерсти, Хаджиме удалось ненадолго уйти от навязчивых мыслей и взять свои чувства в руки. В который раз за этот день.       — Я искал тебя, — наконец негромко сказал Иваизуми. Он собирался отчитать это рыжее чудовище, все ещё борющееся со своими конечностями, собирался «надрать уши», но все претензии, кроме разве что злости, были сдуты солёным ветром, постепенно ставшим холоднее.       — Ого, неожиданно, но приятно. Решил всё же остаться со мной? Или я опять в чём-то провинился? — улыбка гибрида не предвещала ничего хорошего. Казалось, он всё знал.       — Подъёмник, — коротко ответил Иваизуми, вздыхая. Захотелось закурить — внутри всё бурлило, а никотин смог бы помочь выпустить пары и успокоиться. Нет. Нужно досчитать до десяти, это всегда помогало… — Мы его починили.       От ответа человека гибрид дёрнулся и на секунду замер. Он быстро изменился в лице, пряча своё игривое благодушие до лучших времён, подменяя его недовольно щурившимися глазами и вновь сжатыми губами. Его хвост раздражённо задвигался.       — Вот как? Печально. И что же с ним было? — надменно задрав нос, поинтересовался Лис, уже зная какой ответ его ждёт. Иваизуми нехорошо усмехнулся и полез в карман своей куртки.       — Это ты мне лучше скажи, — едко фыркнул он, наконец нашаривая в кармане осколок базальта, который он всюду таскал с собой как главную улику причастия лиса к поломке. — И расскажи где взял такую штуку. И как смог засунуть в механизм.       Иваизуми кинул камень Лису и тот ловко его поймал, принявшись заинтересованно разглядывать маленькую вещицу. Что ж, нужно было сказать, что актёрского таланта у этого гибрида было предостаточно. Карие глаза внимательно разглядывали тёмно-серый осколок, пальцы пачкались в так и не счищенной полностью механической смазке. Гибрид скучающе хмыкнул, подбросил камень и поймал, быстро пряча его в карман своей толстовки. Он прикрыл глаза и развёл руками, медленно, словно бы дразнясь, протянув:       — Ну на-а-адо же, какая редкость — это вулканический камень. Взаправду редкая штучка. Только самые отмороженные рискнуть лезть в кратер вулкана, чтобы достать такой… Не имею ни малейшего понятия как он мог попасть в глубь вашего странного механизма.       Иваизуми затрясло от злости. Он сжал кулаки и скрипнул зубами. Он ведь ничего не говорил о том, что этот камень был именно внутри!..       — Эй, ты… — рывком придвинувшись, Хаджиме уцепился за одежду гибрида, тряхнув его; Лис на человека не смотрел. — Это ведь ни черта не смешно! Могли люди пострадать...       — Но не пострадали же, — сухо отозвался лис, медленно оборачиваясь к Иваизуми. Когда они встретились взглядами, мужчина почувствовал, что внутри него всё медленно застывает от того взгляда, каким его одарил гибрид. В нём была жгучая злость и ненависть, почище той, что плескалась в нём самом, теперь значительно успокоившаяся... Пальцы Хаджиме медленно разжались. Лис поправил свою одежду и коротко усмехнулся. — Что ж… придётся теперь искать другой способ вырубить эту штуку.       Техник закусил нижнюю губу, будто бы не веря тому, что признание гибрида только что прозвучало. Нет, он знал, что всё так, но никак не ожидал, что этот тип скажет всё как есть, не станет увиливать и врать. И почему-то это потрясало более всего. Казалось, что гибрид надеялся или даже верил в то, что Иваизуми его поймёт. Нет, что он его понимал.       — И… зачем ты это сделал? — В горле пересохло. Хаджиме закашлялся и воспользовался случаем наконец отсесть подальше от Лиса, сдвинуться от него на расстояние достаточное, чтобы не чувствовать того жара, что облаком окутал их.       Ответа не было.       Иваизуми терпеливо ждал, позволяя холодным губам ветра оставлять прикосновения на собственной шее и на мочках ушей. Он слышал одинокие крики чаек и шелест волн, складывающиеся в знакомую и ненавистную фразу. Голос гибрида среди всех этих звуков техник вычленил не сразу.       — А как ты сам думаешь? — Скрипел Лис, лающе не то кашляя, не то смеясь. — Я думал, что ты должен понимать это как никто другой. И я думал, что будь ты на моём месте, то и сам так поступил бы. Или я не прав? Ива-чан, я же прав? Ты ведь и сам всеми силами пытаешься защититься…       — Почему ты так ненавидишь людей?       — А за что мне их любить, Ива-чан? За что тебе любить людей, которые?.. — гибрид осёкся. Хаджиме резко вскинул голову, нахмурившись, оборачиваясь к Лису.       — К чему ты клонишь?       — Я… — он остановился, сперва нахмурившись, будто бы задумался над тем говорить или нет. Через секунду лицо его прояснилось, а глаза налились тяжестью, обратившись к Иваизуми. Лис мягко улыбнулся и неожиданно спросил: — Как думаешь, сколько мне лет, Ива-чан?       Хаджиме удивлённо вскинул брови. Эта резкая смена темы его насторожила.       — С чего такой вопрос?       — Просто ответь, — пожал плечами гибрид, дружески хлопнув человека по колену. — Ну же, давай, угадай! И я расскажу тебе кое-что. Возможно, мой рассказ даст очень много ответов. Так на сколько я выгляжу?       Техник серьёзно задумался.       — Ну, ты выглядишь как взрослый, — после недолгого раздумья протянул мужчина, цепко и пристально оглядывая своего собеседника. — И не считая ушей и хвоста, и когтей… Я бы сказал, что мы с тобой примерно одного возраста. Мне почти тридцать.       Лис удовлетворённо покивал, позволив себе ухмылочку, от которой внутри у Хаджиме всё снова начало замерзать. Чутьё подсказывало, что вот-вот прозвучит нечто такое, что раз и навсегда перевернёт жизнь Иваизуми.       — Ты оказался почти прав, но всё же не совсем. Будь мне столько лет, сколько тебе, то я бы давным-давно был словно сморщенный изюм, — усмехнулся Лис. — Мне двадцать лет, Ива-чан. И это не значит, что я младше тебя — у гибридов с возрастом совершенно другая ситуация. Если у тебя есть друзья-волки, то ты должен быть в курсе… Я взрослая особь. Даже слишком. И через пару лет меня, наверное, не станет. Это тело, — гибрид посмотрел на собственную руку, и во взгляде его читался страх и понимание неизбежного, которого он боялся, но стойко принимал, — оно по-человечески хрупкое. Как у вас. Оно стареет. Оно старается умереть как можно скорее. Оно спешит, как и все вы. Но мне кажется, что я умру раньше.       — Ты… — Иваизуми подавил спазм, схвативший его горло. Этот разговор о «смерти» его по-настоящему тревожил. — Ты болен? Или что?       — «Или что», — передразнило его это наглое создание, игриво показав язык. — Нет, не болен, со мной всё в порядке. Просто… — он замолчал, внезапно опустив голову. Лис смотрел на свои ботинки, чему-то странно отстранённо улыбаясь. Его когтистые пальцы подёргивались, будто бы не решаясь собраться в кулак. Иваизуми напрягся и хотел было потянуться, чтобы растормошить гибрида, но делать этого не пришлось — лис резко вскинул голову и, странно сверкая глазами, быстро протянул: — Эй, Ива-чан, а ответь ещё на один вопрос: как думаешь, сколько раз меня пытались убить за всё это время?       — «Убить»? Ты это серьёзно? — Хаджиме сперва не поверил своими ушам. Он отпрянул, отодвигаясь ещё ближе к краю скамьи, но взгляда отвести от Лиса не смог. Было в нём сейчас что-то, что заставляло смотреть на него, вглядываться в эти тёмные глаза, и внутренне содрогаться от этой странной полуулыбки, которую не иначе как «улыбка маньяка», не назовёшь.       — А похоже, что я сейчас шучу? — усмехнулся гибрид и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Это было около тридцати раз. Первый — при «рождении». Последний был в прошлом году, хотя я сам подставился... А этот год для меня был чрезвычайно удачен: ни одной попытки прострелить мне голову или поставить на меня капкан — удача. Но, знаешь… Буквально через пару дней это случится снова.       — Какого?.. — нахмурившись, недоверчиво протянул мужчина. — Почему ты так говоришь? Что вообще ты несёшь?       Лис довольно хмыкнул и, потянувшись, откинулся на спинку скамьи, своей толстовкой стирая с деревянных перекладин защитный стой инея, обнажая солнечным лучам и дню обшарпанную деревяшку с облупившейся бирюзовой краской. Когтистые пальцы он сцепил в замок и устроил на правом колене. Он устраивался удобнее и чувствовал себя на удивление расслабленно.       — О, тебе пока рано об этом знать, — тоном всезнающего взрослого протянул гибрид, улыбаясь уголком губ. Он задрал голову к небу, ненадолго зажмуриваясь. — Ты такой нетерпеливый, Ива-чан. Просто ужасно! Вот мы, гибриды, жить не спешим, так как отведённый нам срок слишком мал: каких-то десять-двадцать лет, но некоторым везёт больше. Поэтому мы не спешим, живём покуда позволяет собственное тело и вы. Люди, — он обернулся и приоткрыл один глаз, остро полоснув сосредоточенным взглядом по лицу напрягшегося Иваизуми. — Но вот чего я не пойму: куда вы все так торопитесь? Я то и дело слышу: «Когда я вырасту», «Когда я пойду в старшую школу», «Когда я женюсь» — почему? Зачем?       По спине Хаджиме прошлись мурашки. Под взглядом гибрида ему было очень и очень неуютно. Холод сидения стал чувствоваться до того отчётливо, что казалось будто иней вгрызся в одежду и проник под кожу, заморозив кости и мышцы — мужчина не мог и двинуться. Сердце забилось чаще, словно предчувствуя что-то. Иваизуми дышал чаще и уже вдыхал и выдыхал через рот, окружая себя клубками пара. Кончики его волос, торчащие из-под шапки, серебрил иней.       — Я не понимаю о чём речь и что ты вообще несёшь… — заставил себя ответить Иваизуми, малодушно начав подумывать о том, что нужно прямо сейчас встать и убежать. Пока не… Лис поднял руку и согласно покивал. На реплику человека он не обратил никакого внимания, и продолжал гнуть своё:       — Это просто ваша природа, я не осуждаю тебя, Ива-чан, не осуждаю. И всё прекрасно понимаю, но ты только задумайся: ты ведь так становишься только быстрее к чёрной бездне, а? И в тот день…       Дальше слушать Хаджиме не смог. Он рывком заставил себя подняться на ноги. Бежать, нужно бежать, пока Лис не рассказал то, что услышать он не готов. Он всё, чёрт возьми, знал. Иваизуми не знал как, но он знал!       — Я ухожу…       Ноги задеревенели и не слушались. Холод, словно грибок-паразит, слишком глубоко пробрался в человеческое тело, так что Иваизуми смог сделать всего несколько шагов, лишь отойти от Лиса, всё так же спокойно сидящего, как в спину его вонзилось ледяное лезвие безжалостных слов гибрида. Он, чёрт возьми, знал.       — В тот день твой друг тоже поспешил. — Шума моря больше слышно не было. Не слышно ничего вокруг. И нет ничего вокруг, кроме кусочка гранитной набережной, обшарпанной скамьи и застывшей фигуры его личного проклятья на ней. На серый гранит беззвучно захлёстывает волны море. Мелкие брызги попадают на лицо Хаджиме и на вкус они странно солёные и совсем не холодные. Серая пена ползёт по камням и заливает ботинки. И вокруг тишина. Везде: вокруг и в голове Иваизуми лишь она, с болью вспарываемая холодным и до странного безразличным голосом Лиса. — И за своё преждевременное решение он поплатился.       В горле Иваизуми стоит ком. Он задыхается, не в силах проглотить это дурацкое бремя прошлого, решившее задушить его здесь и сейчас. На какую-то долю секунды, между двумя вдохами и выдохами Хаджиме удаётся сделать удивлённое лицо и еле слышно спросить:       — Что? О чём это ты?.. — Он улыбается. Искусственно и наивно, наигранно. Хлопает глазами и смахивает с щёк чёртово жгучее море. Лис со скамьи скалится и приглашающе сдвигается, хлопая ладонью по деревяшкам с облезшей краской.       — О, ты знаешь, Ива-чан. Ты всё знаешь. Не хочешь присесть? — Лис снова похлопал по скамье рядом с собой, внимательно разглядывая человека, застывшего прямо перед ним. Хаджиме шелохнулся и сделал широкий шаг вперёд, буквально заваливаясь на скамейку. Он молча уставился на гибрида, и тот мог поклясться, что чувствует как бьётся его сердце. Лис вздохнул, незаметно сжал кулаки и начал, надеясь на спасение. Во что бы то ни стало, а он хотел жить. — Не знаю в курсе ли ты, но гибриды не рожаются привычным путём. Пока что не было ни одного моего собрата, кто бы появился естественно. Ни для кого не секрет, что мы выращиваемся людьми из пары клеток, но, тем не менее, мы тоже можем быть детьми. Я был маленьким лисёнком, когда моя «мать» выкрала меня и мою сестру. Она была одной из учёных, кто вырастил нас. И она была первой, кто пытался убить меня. Не знаю что остановило её, но она стала той, кто спас меня и ещё несколько моих собратьев. Что случилось с остальными я не знаю, но мы с сестрой бежали с ней. Мы бежали туда, где бы не нашли нас и её. Но такого места нет, Ива-чан. И смерть можно лишь отсрочить. Никогда не бывает в Мире по-настоящему безопасного места… — Он помолчал, пристально разглядывая слепящую и волнующуюся рябь воды. Погода стремительно портилась, и волны всё чаще наскакивали на набережную. Глаза Лиса взволнованно блестели, как и море. — Нам было несколько дней, когда мы с сестрой прятались в каком-то парке, пока Она покупала еду и искала где можно укрыться. Мы пробирались на Север, с трудом, но пробирались. Я был слишком мал и почти не видел, но это, — Лис кончиком пальца дотронулся до собственного носа, — работает безотказно. Всегда. И ещё с детства я могу без каких-либо сложностей запоминать запахи… Но речь вовсе не обо мне. Ты же наверняка задавался вопросом: «Почему я, почему он сказал это? Откуда он всё знает?», ведь так? Ну, что ж, Ива-чан, вот ответ: в тот день, я чуял вас. В чёртовом парке. Тебя и твоего маленького мёртвого друга.       — Ты лжёшь.       Лис резко вскинул глаза, встречаясь с тёмно-серым серьёзным взглядом. Иваизуми был на взводе. Гибрид тяжело вздохнул. Ему сейчас хватит пары фраз, чтобы закончить начатое. И он это сделает, как бы больно это ни было.       — К сожалению, нет, — развёл руками гибрид, говоря сухо и безучастно. — Когда он умирал, то звал тебя. Он плакал, кричал, звал и звал без конца тебя. До самого конца, — негромко ответил Лис, прикрывая глаза. Он не помнил ничего, не видел ни единой картинки прошлого, но зато в тишине слышал тихий плач и скулёж, практически не различая где был он сам, а где тот маленький мальчик, умирающий от боли. — «Ива-чан» — так он звал тебя.       — Ложь. Это не может быть правдой… — безжизненно пробормотал человек. Он быстро затряс головой, стараясь скинуть пелену воспоминаний и наваждений. Лис смотрел за ним не отрывая глаз. Иваизуми часто дышал, он смотрел в одну точку и вздрогнул, кажется, чего-то или кого-то испугавшись. Глаза Лиса сузились — этот мальчишка снова пришёл. Пусть и в сознание одного только Иваизуми. — Ложь… Ложь… Ложь! Ты снова врёшь мне!       Лис медленно потянулся к руке Хаджиме, касаясь её своими пальцами. Ива-чан был невероятно холоден.       — Когда ты нашёл его, я помню как резко твой запах, тревожный и сладковатый, сменился. Ты пах кровью, его кровью, и сырой землёй. Ты пах смертью. И в тот день я чуял два трупа вместо одного, — он приблизился, склоняясь к уху человека, тихо и мягко шепнув ему: — Ты умер в тот день, Ива-чан.       — Заткнись. Хватит.       Гибрид ядовито усмехнулся. Иваизуми вжался в его бок, придвигаясь вплотную. Его всего трясло. Он опасливо смотрел куда-то в сторону, тяжело дышал и пытался будто бы дать дёру, но конечности его просто не слушались.       — Почему же мне стоит заткнуться? — зашипел на ухо Лис. — Разве не это ты хотел знать? Ива-чан? Он тебя звал. А ты опоздал. Это ты во всём виноват, Ива-чан.       Хаджиме замер, даже трястись перестал.       «Ты опоздал» — весь привычный мир Иваизуми ухнул в ту самую чёрную бездну, пропадая из вида. Теперь пропасть была всюду, вокруг. Лишь чёрный провал вины и ничего больше.       «Это ты виноват».       На секунду Иваизуми показалось, что он слышит удивлённый вздох облегчения, кажется, принадлежащий ему самому. Этих слов он не слышал ещё ни разу от кого-либо кроме себя. И кажется, что это было именно то, что ему было нужно для того, чтобы наконец покончить со всем этим. То о чём не говорил Матсукава, но что предполагал — рука, протянутая Иваизуми. Но не для того, чтобы схватить его, а для того чтобы толкнуть в грудь. Резко, одним колючим ударом, и позволить начать падение.       — Ты не можешь меня так звать, не можешь…       В глазах у Хаджиме потемнело. Он часто моргал и крутил головой по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд то на карих глазах лиса, блестящих от моря, то на жухлом зелёном венке в каштановых вихрах волос, то на рыжем тусклом мехе, то на особенно ярком кровоподтёке у улыбающегося уголка губ.       Лис тяжело вздохнул. Его Ива-чан угасал. Проваливался в черноту всё глубже, всё сильнее, и терял себя, крупица за крупицей. Гибрид осторожно коснулся кончиками пальцев щёк человека, стараясь не оцарапать его кожи когтями. Он скользил по щекам Иваизуми подушечками пальцев, стирая катящиеся слёзы и держал чужое лицо крепко, всё ближе склоняясь.       — Каждая встреча предрешена, Ива-чан, — нежно шепнул в губы Хаджиме лис, кончиком носа касаясь холодного носа мужчины. — Моей матери — с теми, кто её убил, вычислив нас по дороге к спасению. Моей сестры с мерзкими деревенскими, уничтожившими её и моего племянника. Твоего друга — с тем насильником, который…       — Прошу тебя... — Иваизуми мотнул головой, пытаясь ускользнуть от тяжёлого взгляда гибрида, от его слов. Ладони Лиса держали крепко. В шею вцепились маленькие ледяные пальчики, стискивая чужое горло до рези в глазах, пачкая побелевшую кожу густыми пятнами крови, заметными и ощущаемыми только Хаджиме. Ойкава звонко смеялся где-то в темноте пожирающей пропасти. — Хватит. Отпусти меня.       — Не могу, — виновато ответил лис, коснувшись сухих обветренных губ Иваизуми. Всего на секунду. — Не могу, Ива-чан, потому что наша с тобой встреча тоже была предрешена. Ты тот единственный, кто остался у меня. У меня кроме тебя больше никого нет. Как и у тебя. Мы связаны с тобой. Той встречей в парке. Хотя ты меня совсем и не чуял тогда, но я тебя запомнил, и запомнил то как тебя пожирало одиночество, которое и по сей день точит тебя, — гибрид снова коснулся губ человека, перемещая ладонь с его щеки на шею, удерживая крепко и не давая отвернуться. Лис отстранился и зло уставился на человека. Он ревностно фыркнул и отвёл взгляд куда-то в сторону. — Что было особенного в том мальчишке? Никак не пойму… И почему столь сильно тебя заботит то, что я чем-то с ним похож?.. Хотя это всё не важно. Единственное, что нас объединяет, так это то, что без тебя — мы оба трупы. Только в случае со мной у тебя ещё есть время всё исправить, Ива-чан. И ты прекрасно знаешь как это сделать. Ведь так?       Иваизуми не ответил, в нём не осталось сил ни на что. Он продолжал сидеть молча, пялясь перед собой в гранит набережной. Его лицо, пылающее от чужих прикосновений, начинало ощущать холод, чьи руки сменились ладонями гибрида. Ветер стал пронизывающим и колким.       Начинался прилив; на Обиру с запада надвигались тяжёлые графитно-серые тучи.       Вторая половина скамейки уже была пуста, но ещё не успела остыть.       Как он добрался до «Обира-чо», Иваизуми не помнил. Сколько он просидел на берегу после того, как Лис сделал ноги — он не помнил. Единственное, что отпечаталось в памяти о том вечере, так это скрип двери его маленький хижины и её громкий хлопок, запах дыма от собственноручно разведённого огня в камине, шорох одежды, звуки шагов: своих или его — Хаджиме этого не знал. Он лишь рухнул на свою постель, проваливаясь в чёрное забытьё, полное кошмаров.       Везде была кровь. Красные липкие следы и смазанные разводы: на его руках, на одежде, на листьях вечнозелёных парковых кустарников, на сугробах заснеженного Хоккайдо, в сизых следах лисьих лап, оставленных на подтаявшем снегу между берёз, и в отблесках карих глаз, смотрящих на него испуганно из окроплённых кровью кустов. И снова растерзанное тело. Изломанное, разодранное в клочья, словно диким зверем, лишённое невинности и жизни. Застывший безмолвный ужас на лице Ойкавы Тоору, его осуждающий и презрительный остекленевший взгляд в тусклых глазах:       — Ты ни в чём не виноват, Ива-чан. Ни в чём.       Иваизуми кричал. Слышал смех чёрной бездны, по-детски звонкий, зовущий в опасную черноту. Эти звуки хлёстко вспарывали живую плоть, и Хаджиме кричал от боли и горя, не зная кричит во сне или наяву. Он скрёб красную землю, покрытую коркой льда и земли, выдирая с мясом ногтевые пластинки, сдирая с ладоней кожу. Он срывал голос до боли в горле, до немого хрипа и сходил с ума, разваливаясь на части.       В темноте, в бесконечном водовороте настоящего и прошлого, слышались лишь пара голосов, в конечном итоге сплётшиеся в один. Голос повторял одну и ту же фразу, частя вслед за сердцебиением всё ещё живого Иваизуми:       — Ты знаешь, что нужно сделать, Ива-чан. Ты знаешь. ***       Отлёт отложили на почти две недели из-за внезапной лихорадки, свалившей Иваизуми в один из вечеров.       С огромнейшей температурой гостя обнаружил Мизогучи, заглянувший по случайности в гостевой домик. Испуганный повар в одно мгновение вызвал подмогу, и через пару часов бессознательное тело техника было перемещено в больницу. Будь Иваизуми в сознании, он бы пошутил, что за всю жизнь столько не пролёживал бока на больничных койках, и ничуть бы не соврал, но положение, кажется, было весьма плачевным.       Неожиданно накатившая болезнь, будто недавний прилив, мучила Иваизуми пять дней подряд, и всё это время он пролежал в бреду с высокой температурой. За Хаджиме по очереди присматривали ребята с курорта, лишь на седьмой день дождавшись того, когда их коллега и друг проснётся.       После пробуждения Иваизуми какое-то время не шёл на контакт, не реагируя почти ни на что, будто бы он просто о чём-то слишком крепко задумался. Может быть так и было, потому что после того, как мужчина преодолел это состояние, он первым делом сухо попросил вернуть его в «Обира-чо», чтобы он мог собраться и отправиться домой. Такое поведение вызвало у всех присутствующих удивление. Вопросов было куда как больше, чем ответов, и ни на один Иваизуми ничего не ответил, продолжая настаивать на своём «освобождении».       Через два дня, после того как докторам надоело выслушивать одну и ту же просьбу пациента, а все анализы и проверки дали удовлетворительные результаты, Хаджиме действительно отправили «домой», напоследок настоятельно порекомендовав пройти обследование на Хонсю в какой-нибудь хорошей клинике.       Всю дорогу до курорта Иваизуми молчал, напряжённо вглядываясь в лес по левую руку. Киндаичи обеспокоенно поглядывал в зеркало заднего вида, ловя точно такой же встревоженный взгляд Куними. Эти двое вызвались отвезти старшего коллегу до его временного пристанища, и заодно проверить его состояние, только вот Иваизуми-сан не шёл на контакт от слова «совсем». Ютаро знал его не много, и не так уж и хорошо, но не заметить то, что что-то в этом человеке будто бы надломилось, не мог.       — Приехали, — объявил в полной тишине Киндаичи, когда их автомобиль увяз в снежном завале.       — Спасибо, я…       — Иваизуми-сан, — прервал коллегу Куними, тревожно заглядывая ему в глаза.       — Что? — Серые, безжизненные, словно бы выгоревшие на солнце, глаза Иваизуми смотрели будто сквозь юного техника.       — Я… — Ютаро замялся, не зная что сказать. У него были кое-какие предположения о том, что случилось, и он хотел было спросить, но при Акире делать этого не стал. — Ничего. Надеюсь, что вы всё делаете правильно.       Иваизуми не ответил. Он коротко кивнул и молча выбрался из машины, быстро направившись в сторону своего жилища. За спиной скрипел снег под шинами, скоро звук стал удаляться. У самой двери Иваизуми остановился, взглянув в сторону леса. Солнце всё ещё было высоко, а это значит, что у него было ещё немного времени прежде чем лиловые тени начнут вытягиваться на снегу. Оставалось ещё немного времени, чтобы обдумать всё ещё раз, хотя, всё уже было решено. ***       Он чувствовал себя виноватым. Виноватым как никогда, и за это гнетущее его чувство, стискивающее что-то внутри, он готов был кинуться под колёса магистральных грузовиков, чтобы его расплющило по асфальту грязной кляксой кровавого меха.       Он подлый лгун. Хитрый ублюдок, пошедший на страшное ради своей выгоды. Ведь можно было до этого не доводить. Ведь можно было просто сделать так, чтобы Ива-чан не смог сбежать от него. Способов было много: связать его, опоить слабящим отваром, от которого небо с землёй местами меняются, да даже сломать ноги было бы гуманнее, чем то, что сделал он.       Сломать душу и волю человека, вынуть бьющееся сердце из груди и растерзать его — это самое страшное. Воспользоваться его слабостями, надавить на воспалённую рану, тыча в агонизирующий источник боли булавкой — это непростительно. Лису было в самом деле стыдно, но… Он всякий раз болезненно усмехался, когда начинал думать об этом — он не так уж сильно и соврал.       Когда-то давно он и правда встречал его. Лис не видел, но чуял, что было важнее. Он слышал его и знал как его зовут. Человеческие имена такие смешные — разве они не знают кто они есть, зачем им ещё как-то зваться? Но этот мальчишка звался по-особенному.       Он звался ласково, его имя перемешивалось с обожанием и любовью. Ива-чан. В его имени была боль, отчаянье, страдание и смерть. Ива-чан… Это имя было особенным. Он был особенным. Для того, второго.       И для него, Лиса.       Он попытался донести до него это несколько дней назад и, кажется, перегнул палку. Он просто разбил в дребезги Иваизуми Хаджиме, увлёкшись эгоистичной идеей заполучить себе этого особенного Ива-чана. А в итоге они оба обрели лишь страдания.       Иваизуми попал в больницу, гибрид знал это. Он тайно дежурил у здания, пару раз даже смог проскользнуть в палату, когда дежурная медсестра покидала свой пост, а санитары бессовестно дрыхли на рабочем месте. И он знал, что Ива-чан возвращается обратно в «Обира-чо», и что он хочет завершить начатое. Лисий слух, всё же, это нечто…       И теперь, стоя у кромки леса, гибрид перетаптывался с ноги на ногу и впервые в жизни дрожал от холода, словно человек. В последнее время он успел перенять от людей слишком много всего. Например, раньше вряд ли кто-либо мог заставить его дрожать от волнения и нетерпения. Или сердце его ещё никогда до этого не билось столь сильно и быстро, когда цепкий взгляд начинал различать медленно бредущую к лесу фигуру. Он ловил ртом холодный воздух и боролся с желанием наброситься с объятьями на Иваизуми, неутомимо подбирающегося всё ближе.       Солнце медленно исчезало за щетинистым горбом склона Обиры, когда Иваизуми замер у кромки леса, встав напротив застывшего между голых стволов берёз Лиса.       — Я тебя ждал…       Он выглядел виноватым. Смотрел куда угодно, но только не на Иваизуми. Мужчина нахмурился, поморщившись от боли, когда постарался припомнить события недельной давности, и то что сделал этот тип, о чём говорил и про что рассказал. Ядом заструились в кровь воспоминания: нынешние и минувшие, отравляя и без того еле живого человека.       — Я знал это, потому и пришёл, — тихо, едва открывая рот, произнёс Хаджиме. — Мы не закончили.       Лис нахмурился и молча кивнул. Он нерешительно сделал шаг вперёд, стискивая себя руками. Кончик вязанного красного шарфа, что был намотан на его шею, он теребил пальцами, наверное, от нервов.       — Ты ведь уезжаешь завтра?       — Да, уезжаю, — ответил Хаджиме, даже и не думая о том откуда он всё знает. Теперь его вряд ли что-то сможет удивить.       — И ты пришёл, чтобы сказать мне об этом? — странно вздрогнув, высоко спросил гибрид. Иваизуми кивнул.       — Да.       Лис шумно выдохнул через нос. Он понурил голову, сжав себя самого сильнее. Тонкие брови сдвинулись к переносице — гибрид что-то тщательно обдумывал.       Иваизуми смотрел на него и, к его удивлению, не хотел ничего… Нет, конечно, хотел. Оказаться дома, например. В Сендае. В его квартире. Запереться на тысячу замков, не отвечать на звонки и вой Матссуна и Маки под дверью. Перестать быть — это была идеальная формулировка. Казалось, что всё потеряло всякий смысл.       Под ногами Лиса заскрипел снег — он сделал широкий рваный шаг вперёд, вскидывая голову. Его нога оскользнулась на насте, и Хаджиме невольно дёрнулся, будто собираясь поймать это чудовище, не дав ему упасть.       — Ты не останешься со мной. Верно? — быстро спросил гибрид. Иваизуми застыл в неестественной позе: склонившись, с вытянутыми руками для того, чтобы поймать гибрида. Хаджиме тряхнул головой и выпрямился. Он нахмурился.       — Не останусь. Я возвращаюсь домой. Разве я непоня…       — Что ж, понятно, — неожиданно улыбнувшись уголком рта, быстро перебил его Лис. — Тогда дай мне имя. И я уйду из леса, вместе с тобой.       — Имя? — переспросил Иваизуми, глупо вытаращившись на гибрида, который, казалось бы, стал нервничать ещё больше, но при этом выглядел он очень воодушевлённым.       Лис коротко кивнул в подтверждение и быстро пояснил:       — В первый раз, когда мы встретились, ты спросил как меня зовут. А я ответил, что меня зовут Лис — так и есть, это моё имя. Меня настоящего. Но если ты дашь мне человеческое имя — я уйду с тобой, последую за тобой куда угодно, буду делать то, что ты скажешь. И я буду с тобой столько, сколько смогу. Я вверю тебе всего себя. Всю свою оставшуюся жизнь я буду с тобой.       Лис был смущён собственным заявлением больше чем когда-либо. Он чувствовал, как горит его лицо, как быстро-быстро бегает по венам его лисья кровь, как стучит сердце, борясь за что-то особенное. За шанс быть живым и настоящим.       — Почему ты так цепляешься за меня? — Мужчина нехорошо нахмурился. Его взгляд больше не казался безжизненным и скучным. Голос стал ломаться, сбрасывая шкуру невозмутимости и отстранённости. — На кой чёрт я сдался тебе? Ты же ненавидишь людей, ты ведь…       — Я хочу жить, — улыбнувшись, тихо ответил лис. Он усмехнулся и шмыгнул носом; глаза его влажно блестели. — Как вы, дурацкие люди. По-дурацки зваться. Спешить. И не быть одному. Я не смогу оставаться здесь больше, я не уверен, что не свихнусь от тоски и одиночества, когда снова буду один на этой горе.       — Тогда спустись с неё, живи с людьми!.. — повышая голос, всплеснул руками Иваизуми. Его глаза жгло, а дыхание учащалось. Каждая новая секунда наедине с Лисом давалась с трудом. Он, чёрт возьми, всё-всё знал.       — Кроме тебя мне никто не нужен. Когда ты уедешь, я умру от тоски. И я не вру, не в этот раз. Я знаю, что умру. И я знаю, что это случится не только со мной, — смотря внимательно на мужчину, Лис склонил голову на бок. Под его ногами заскрипел снег. — Теперь всё зависит только от тебя. Ты ведь не позволишь мне умереть, Ива-чан?       Иваизуми прошибло током. Как? Как этот засранец может так говорить?! Хаджиме сглотнул ком, подступающий к горлу и вскинул глаза на гибрида, который ярко смотрел на него и мягко улыбался. Ему на голову сыпался снег с берёз, на белой, совсем светлой коже выступил румянец, губы, закусываемые слишком часто острыми зубами, порозовели и припухли, начиная дрожать — он сомневался и был не уверен, это видно, как и то, что его шаг отчаянный и, вероятно, он и правда умрёт без него. Из-за него. Снова.       — Это, чёрт тебя побери, нечестно… Ты меня никогда не отпустишь, да? — спросил Хаджиме у алого безмолвного неба в котором искристыми крошечными самолётами кружили снежинки.       Это было похоже на сумасшествие. Это оно и было. Во рту горчило от его вкуса, а по щекам стекало что-то горячее, звонко падая на снег. Иваизуми вытер лицо рукавицей, которые теперь всегда предусмотрительно носил с собой, и посмотрел на расплывающийся силуэт Лиса.       Он был им. Всё время. Теперь это стало понятно, хотя это было понятно ещё тогда, в самом начале, но Иваизуми не хотел верить в это. До последнего, а сейчас — сдался. И теперь он жадно вглядывался в черты лица, казавшиеся знакомыми, те же лучистые карие глаза, в которых то лукавые хитринки, то беззаботная непосредственность. Те же улыбки, то же самое старое прозвище, с каждым разом заставляющее сжиматься… что? Сердце? Там лишь чёрная-чёрная пустота. Всё было понятно давно. И теперь уже плевать: реинкарнация ли это, галлюцинации или ещё что… От этого не сбежать. От него не сбежать, ни через десять, ни через двадцать, ни через тридцать лет. И видимо это остаётся только принять такой ход вещей.       — Ива-чан? — Гибрид испуганно потянулся вперед, касаясь плеча человека. — Ты в порядке?       Хаджиме вздрогнул и растерянно моргнул. Он снова протёр глаза и отрицательно качнул головой. В ушах звенело его старое прозвище. Это «Ива-чан» — оно приговор, его личное наказание за ошибку, допущенную в детстве и самое настоящее безумие, против которого Иваизуми, кажется, никогда по-настоящему не был против.       — Нет, я определённо не в порядке, — мужчина без колебаний сделал шаг вперёд, стаскивая рукавицу, протягивая гибриду руку ладонью вверх. Он взглянул на лиса и тихо произнёс: — Я замёрз. Во мне не течёт крови лисиц, так что… нам стоит вернуться в мой дом.       Гибрид настороженно потянул свою когтистую ладонь, касаясь руки человека. Он боязливо взглянул в глаза человека, прижимая уши к голове. Стыдно сказать, но хвост его дрожал и так и льнул к ноге. Оставалось выяснить последнюю деталь.       — Имя? — Иваизуми глубоко вдохнул, задерживая дыхание, и выдохнул. — Ива-чан?       — Ты ведь наверняка уже обо всём догадался, Лис? — Гибрид криво улыбнулся и качнул головой. Это был первый и последний раз, когда Ива-чан звал его по имени. — Ойкава. Теперь ты…       Его горло стиснул спазм; гибрид сжал руку Хаджиме покрепче.       — Ойкава? Тоору, верно? — задумчиво переспросил он, пробуя новое имя. Иваизуми глухо всхлипнул, закусил губы и только коротко кивнул, стараясь не щуриться от закатного солнца, слепившего его. Он пытался забыть то, откуда он всё знает. Пытался не думать и забыть о том, что когда-то у этого имени был истинный носитель, которого теперь стоит стереть из памяти.       Пора сделать шаг. И если не одному, так удерживая в своей руке чужую. И плевать, если это шаг в зияющую бездну. На всё плевать. Лишь всё забыть и не думать-не думать...       — И, что думаешь?       Гибрид повёл подбородком вправо, бросая последний взгляд на свой лес, на свой дом вдалеке в чаще щетинистого чёрного леса, на себя прошлого, прозрачным силуэтом оставшегося где-то на вершине склона, в хижине с распахнутой настежь дверью. Лис. Нет, теперь уже нет. Он весело хмыкнул, блеснув хитрющими карими глазами, в которых была победа.       Ойкава переплёл свои пальцы с пальцами Хаджиме, ободряюще улыбнувшись.       Снег под ногами, будто с отливом красного, прощально хрустел за спиной человека и гибрида. От краешка почти севшего за горизонт солнца исходило ярко-алое свечение, обещая новый день, куда теплее предыдущего.       — Мне нравится это имя, Ива-чан. Очень нравится. ***       На вопросительные взгляды в аэропорту Иваизуми не обращал внимания. Титосэ был полон народа, и снова здесь было больше зевак, чем улетающих или прибывающих. Их с Ойкавой никто не провожал, Хаджиме сам настоял на этом, так что все прощания остались ещё в Обире. Как и обещания вернуться снова, но уже через год, за время которого Хаджиме построят домик у берега моря, практически по соседству с домом Куними и Киндаичи — всё же он принял то предложение о работе, даже подписал свой контракт, обязывающий его вернуться на Хоккайдо через год с небольшим. За это время Иваизуми приведёт дела в порядок, продаст ненавистную ему квартиру и переберётся на Хоккайдо, если всё получится и, чем чёрт не шутит, останется здесь жить. От таких новостей ребята из «Обира-чо» были в восторге.       О лисе не знал никто, кроме Матсукавы, который смог помочь с документами, теперь жизненно необходимыми для Ойкавы.       Иваизуми договорился встретиться с ним у границы Обиры, на краю леса, с которым прощался гибрид какое-то время. И когда Хаджиме затормозил на обочине трассы, Ойкава быстро забрался в машину, всю дорогу скорбно промолчав.       Странно, но говорили они немного. Больше смотрели друг на друга, а в тот вечер, после возвращения из леса, всю ночь просидели на полу у камина, смотря в огонь и держась за руки. Под утро Иваизуми задремал на коленях Ойкавы, впервые за долгое время не видя терзавших его половину жизни кошмаров. По пробуждению обнаружив себя укрытым пушистым рыжим хвостом, Хаджиме первым делом удостоверился в том, что хвост и шерсть настоящие, за что получил укус и тираду полную возмущения: лисам, как оказывается, не нравится, когда их дёргают за мех. Потом был совместный завтрак, в течение которого Хаджиме выяснил, что гибрид уже освоился с собственным именем и хорошо на него отзывается, а после этого звонок в Сендай, притащивший за собой вереницу дел и забот, за которыми день отъезда (отложенный уже в третий раз) подкрался незаметно.       С документами не возникло никаких проблем, что даже удивительно. То ли это была какая-то особенная магия, то ли сотрудники аэропорта были удручены промозглым серым днём, но никто даже не потребовал, чтобы Ойкава стянул с головы шапку, в которую он испуганно цеплялся кончиками пальцев. Хаджиме беззвучно посмеивался и не прекращал благодарить Матсукаву за помощь, уже чувствуя, что это всё — они со всем покончили и готовы были погрузиться в безоблачное совместное «завтра», как Иваизуми почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся на мгновение, различая в текущей мимо по коридору реке людей худенькую невысокую фигурку. С острыми коленками, зелёными от травы, с жухлым одуванчиковым венком на голове, запутавшимся в непослушных каштановых волосах, с нежной, но грустной улыбкой на губах, в которой было что-то вроде своеобразного одобрения. Сердце мужчины испуганно забилось в груди и он, боясь моргнуть, застыл на месте, смотря, вероятно, в последний раз на своё прошлое и настоящее, которое кончится прямо сейчас, когда его будущее, настойчиво дёрнет за рукав, испуганно уставится на него и возмущённо зашипит, совсем беззлобно и немного обиженно:       — Ива-чан! Ну чего застыл! Та тётка требует какие-то посадочные штуки, спаси меня! — гибрид смешно надувал щёки и стрелял глазами. Хаджиме нехотя усмехнулся, разглядывая его забавное и очень красивое лицо. В толпе, где только что был маленький мальчик, никого не было. Рукав дёрнули снова и в ладонь вцепилась холодная лапа Ойкавы. — Ива-чан, что делать? У меня нет…       — У меня есть, — перебил его Хаджиме, проходя вперёд к девушке, требующей те самые «посадочные штуки». — Извините за задержку, наши билеты у меня: Иваизуми и Ойкава…       — Летите домой с отдыха? — девушка приняла билеты, вернув крошечные кусочки картона обратно. — Приятного полёта.       Дежурная улыбка и вежливый поклон; за спиной прощально шумел Хоккайдо.       — Да, — согласно кивнул Хаджиме, покрепче сжимая ладонь лиса, шагая вперёд и ведя его за собой следом. Он обернулся, ловя взгляд по-лисьи хитрых карих глаз, в которых что-то особенное. — Мы летим домой.