Pinky swear

— Как же я тебя ненавижу! Да провались ты! Глаза б мои больше тебя не видели, ублюдок! — Похоже весь твой словарный запас состоит из одних лишь ругательств, — ухмыльнулся Старк, поправляя на носу солнцезащитные очки и лениво потягиваясь, пока Ванда скакала вокруг, пытаясь утопить его в потоке язвительной желчи. — А вся твоя жизнь состоит лишь из дерьма, неудачник! — Ты назвала меня неудачником? Меня? Я вхожу в пятёрку самых богатых людей мира по мнению журнала Forbes, я признан самым влиятельным человеком на Земле, если ты, конечно, читала Times. Я уже несколько лет не схожу с главных страниц газет, а каждый журнал почтёт за честь разместить моё лицо на своей обложке. И после этого ты называешь меня неудачником? — Нарцисс! — сплюнула девушка, багровея от ярости. — Истеричка! — Эй, поосторожней там со словами, — пригрозил стоявший в стороне Пьетро, недобро зыркнув на Тони. Он предпочитал не вмешиваться в перепалку, хотя у него так и чесался язык сказать что-нибудь мерзкое, поставив выскочку Старка на место. — Ой, а кто это там у нас заговорил? — заулюлюкал Тони, на что Ванда внезапно притихла и округлила глаза. Старк, заметив это, кашлянул и отвернулся, показывая, что ругаться больше не намерен. — Идиот! — заключила она, хватая Пьетро за рукав толстовки и выволакивая его прочь из комнаты прежде, чем он успел что-нибудь ляпнуть. Стив лишь тяжко вздохнул, закрывая рукой лицо. Тони поправил галстук и цокнул, когда Ванда кинула на него нахмуренный взгляд и, сверкнув подолом короткой юбки, хлопнула за собой дверью. — Я уже много раз тебя просил, не провоцируй её. Она же когда-нибудь не удержится и сотрёт тебя в порошок. Оно тебе надо? — Она всегда первая начинает. Ты же видел это. — Ей-богу, вы как дети. Ты мужчина, Тони, промолчи, не говори ей ничего. Она поймёт, что ты не намерен ругаться и рано или поздно отстанет. — Ей это лучше скажи. Роджерс возвёл глаза к потолку, надеясь, что эти двое всё-таки образумятся и постараются не разнести штаб к чертям.

***

— Когда мы ссоримся, постарайся не наезжать на моего брата, — шёпотом попросила Ванда, когда Старк подкараулил её в коридоре и затащил в комнату со швабрами и моющими средствами. — Ну уж прости. Он так и так встревает в наши совсем не романтичные диалоги, — улыбнулся Тони, буквально вминая девушку в стену, нависая над ней и обжигая её губы своим горячим дыханием. — Ты знаешь, как сложно найти подходящий момент, когда Пьетро не ошивается вокруг тебя? — Он просто очень заботливый, — хихикнула она, когда мужчина прикусил кожу у неё на шее и пощекотал её своей жёсткой щетиной. — А я нет? — А ты страстный и ненасытный, — прошептала она, глядя в горящие в темноте глаза, наслаждаясь тем, как крепкие руки с силой сжимают её бедра. Уж что-что, а то, что она когда-нибудь влюбится в Тони Старка, Ванда даже в самом страшном сне представить не могла. Если бы она самой себе сказала, что это произойдёт, она бы не то, что не поверила, она бы саму себя задушила за такие слова. Поначалу они с братом держали строгий нейтралитет, решив, что Старк просто не достоин их нервов. К тому же они почти и не виделись, Стив взял их под своё крыло, а Тони редко бывал в штабе. Но Ванда никак не могла себя сдерживать. Когда он появлялся в поле зрения, её просто изнутри выворачивало от гнева и презрения к этому человеку. Слово за слово, уничижительный взгляд в ответ на высокомерное поведение, желание стереть этого человека в порошок, Ванде казалось, что этот поток ненависти никогда не закончится. Она понятия не имела, что ненавидеть можно ещё больше, чем прежде. И даже Пьетро, обычно всегда вспыльчивее, чем сестра, удивлялся тому, как она себя ведёт, сколько сил тратит на то, чтобы задеть Старка, кидая ему в спину нелицеприятные оскорбления. Но больше всего её поражало то, что Тони поначалу себя контролировал, он действительно ставил себя выше. Он пытался отмахиваться от неё, как от назойливой мухи, делал вид, что её тут просто нет, и Ванде было обидно, что её игнорировали. Не будь рядом Пьетро, который молча уводил её прочь, не будь рядом Капитана, один взгляд которого заставлял её стыдливо отступить, она обязательно что-нибудь да сделала бы со Старком. Убить не убила бы, но знатно бы покалечила. Но и терпение Тони отнюдь не было железным. Иронично, учитывая его альтер-эго. Он быстро вошёл в раж и принялся в своей излюбленной манере дразнить Ванду, буквально заставляя её лопаться от гнева и бессилия. О, эти бессонные ночи, в которые девушка методично раз за разом продумывала ответную реплику, стараясь как можно сильнее задеть Тони, но её слова будто горошины обстреливали толстокожего гиганта. Зато его подколы раздражали её так сильно, что ей казалось, она сейчас просто взорвётся. Но даже Пьетро, остужавший её пыл, говоря, что Старк не стоит того, чтобы из кожи вон лезть, не мог её успокоить. Ванда чувствовала себя на вершине вулкана, каждый божий день готовая воспламениться. Но больше всего её злило, что брат продолжал игнорировать Старка. Он либо со стороны молча наблюдал за тем, как она грызётся с Тони, либо иногда вставлял пару слов, защищая честь сестры. Но даже этого было мало. Ей хотелось, чтобы Пьетро был на её стороне, чтобы она не чувствовала себя идиоткой, которая моськой лает на слона. И Ванда вскоре решила прекратить напрасно тратить силы на бесполезные придирки, всегда заканчивавшиеся одинаково. В тот день у них было общее собрание, Пьетро был занят на тренировке, и Ванда решила, что подождёт его прямо в конференц-зале. Было ещё слишком рано, но Старк, несмотря на то, что жутко любил всегда и везде опаздывать, уже торчал там, бездумно раскачиваясь в кресле. Ванда ощутила привычное желание нагрубить ему, но, вспомнив о своём решении, тактично промолчала, надеясь, что Старк сделает то же самое. Тони заметил её, скосил взгляд и, поняв, что Ванда не намерена на него нападать, удивлённо приподнял брови. Они хмуро глядели друг на друга, воинственно ожидая, пока кто-то из них сорвётся. Девушка как-то пристыженно заметила, что взгляд у Старка усталый, тяжёлый, но не злой. Ванда подпрыгнула в кресле, когда в зал неожиданно ворвался Роджерс и недобро ухмыльнулся, глядя на них. Девушка ощутила странное желание немедленно убежать, потому что по взгляду Стива она уже догадалась, что именно он собирался сделать. — Примирение на мизинчиках! — Нет! — воскликнула Ванда, на всякий случай пряча руки в карманах. — Что за глупость! — солидарно возмутился Старк. — Ты детских мультиков насмотрелся? — А ну встали и помирились. Я не хочу, чтобы в моей команде царили раздор и хаос. Я думаю, не только мне надоело слушать ваши вечные разборки. Ванда, даже твой брат перестал задирать Старка, так и ты тоже успокойся! Сколько можно? Девушка скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что мириться не собирается, поэтому Стив перевёл проникновенный взгляд на Старка, но тот лишь пожал плечами. В сущности, ему было всё равно. — Я вас обоих из комнаты не выпущу, пока вы не помиритесь, — словно воспитательница в садике, пригрозил им Роджерс и вышел из зала, щёлкнув замком на двери. Ванде внезапно захотелось рассмеяться, Стив не учёл одного: она могла с лёгкостью выбить не только эту дверь, но и все четыре стены. Но стоило ей подойти к одной из них, как она увидела за стеклом погрозившего ей пальцем Роджерса, и надула губы, поняв, что по голове он её за это не погладит. Ей пришлось вернуться на место под ухмыляющийся взгляд Старка. — Не смотри так. — Как? — Вот так. Тони хмыкнул, заставив Ванду запунцоветь от ярости, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не распсиховаться. Они достаточно долго просидели в зале, не говоря друг другу ни слова. За это время успел начаться дождь и прекратиться, выглянуло солнце и снова исчезло за тучами. Ванда уже начала засыпать, настолько было скучно, пока кто-то не сунул ей под нос свой мизинец. Девушка удивлённо развернулась, во все глаза глядя на решившегося сделать первый шаг Старка. Она так обомлела, что даже лишилась дара речи. — Мне надоело ругаться. Мы же цивилизованные люди. Ванда взглянула на его палец, затем ему в глаза, с раздражением отметив, что он над ней не издевается. Самое паршивое, что он был абсолютно серьёзен. — Не будем вести себя как дети. Мы ведь взрослые люди. Видишь? Я даже не сделал акцент на том, что ты младше меня. Девушка закатила глаза, заметив, как Стив показывает ей два поднятых вверх больших пальца, намекая, что было бы совсем неплохо протянуть Старку мизинец дружбы. — Не упрямься! Не будь бараном. Ванда тяжко вздохнула, надеясь, что её позор, кроме Роджерса, никто не увидит. С Тони она друзьями не станет, это было бы весьма абсурдно, поэтому она довольно медленно и нехотя протянула ему палец, но при касании внезапно их обоих ударило статическим током. Ванда вскрикнула, одёргивая и потирая ушибленную конечность, отмечая, что это был весьма дурной знак. Ой, дурной, и ведь не ошиблась. Потому что с тех пор Старк прочно поселился в её голове, словно ещё один маленький таракан, которых у неё и так было предостаточно. Она постоянно о нём думала, он казался ей таким… Ванда щёлкала пальцами, не в силах подобрать подходящих слов. Он был старше, а значит, опытнее, мудрее, ей так и хотелось снова забраться к нему в голову, чтобы узнать, о чём он думает. Ей казалось, что он мыслит с небывалой скоростью, словно счётная машина, словно компьютер. Ей хотелось прикоснуться к неизведанному, стать его частью. Первое и последнее проникновение в его голову заставило Ванду внезапно понять, что Старк тоже человек, со своими лютыми страхами, переживаниями, чувством вины. Раньше он ей представлялся неким идолом, но она ему не поклонялась, наоборот, для неё он был сродни дьяволу, а затем она мысленно перевела его в ранг людей. Наверное, это было справедливо. Ванда никак не могла запретить себе буравить его глазами каждый раз, когда они сталкивались в коридорах или на совещаниях. Она не понимала, что такого он рассмотрел в её взгляде, но постепенно его лицо при виде неё смягчалось. А затем он и вовсе стал улыбаться ей, едва заметно, лишь уголками губ, и, честно говоря, это больше было похоже на усмешку. Это заставляло Ванду сначала хмуриться, затем улыбаться в ответ. Опять же едва заметно, почти глазами. Плохо, когда думаешь о человеке постоянно. Ты начинаешь оценивать не только его поступки, но и внешность. А Старк был горяч. При первой мысли об этом Ванду бросило в холодный пот, она ошалело закрыла глаза и помотала головой, жалея, что вообще об этом подумала. Потому что она поселила внутри себя страшное семя разврата и сейчас оно деревом, могучим и высоким, разрасталось, протыкая её тело насквозь. Невозможно было не смотреть на Старка, не замечать его морщинки, когда он смеялся над чем-то, его глаза, тёмные, цвета крепкого кофе, не видеть, как он облизывает пересохшие губы, как ходит вальяжно, с гордо поднятой головой. Павлин, сказала бы она. И ей казалось, что Тони прекрасно замечает, как именно она на него смотрит. Это заставляло её стыдливо прятать глаза, ругая себя на чём свет стоит. Она не могла запретить себе представлять их первый поцелуй, чувствовать его сильные руки у себя на талии, голой спине, ощущать его влажный язык у себя на шее, мечтать о том, как ловко бы он задрал её юбку, а она бы обхватила ногами его бёдра… Но каждый раз, каждый чёртов раз Пьетро, трещавший без умолку, пихал её в бок, когда замечал, что она витает где-то в облаках и не слушает его. А Ванда, поначалу стыдившаяся своих мыслей и желаний, так хотела рассказать всё брату, ведь у них никогда в жизни не было друг от друга секретов. Но она прекрасно понимала, что реакция Пьетро будет сравнима с самым настоящим разрушительным торнадо. Она даже думать не хотела, что сделал бы он со Старком, узнав об этом. А что сделал бы с ней? Он бы сначала долго кричал на неё, что она свихнулась, в конец потеряла рассудок и ей надо лечиться. Ванде не хотелось обрекать себя на пожизненные подколы и упрёки, потому что Пьетро никогда ни о чём не забывал. А уж о таком-то ему точно не забыть. Ванда и сама не замечала, как стала больше времени проводить за зеркалом. Стала тщательнее расчёсывать волосы, сильнее красить глаза, торчала у шкафа, доверху забитого одеждой, и ныла, что ей нечего надеть. Юбки стали короче, вырезы глубже, намёки серьёзней, а страх перед гневом брата продолжал сковывать тело. Старк всё видел, о, Старк замечал! Поначалу он опешил, решив, что Ванда над ним смеётся, затем начал ей подыгрывать, кидая на неё дерзкие взгляды, любопытные и откровенные, глазами раздевал её догола, прекрасно видя, что она понимает, что он с ней делает в своих далеко не самых приличных мыслях. А потом он понял: она влюбилась. Так просто, так легко, будто и не было столько лет ненависти к нему. Понятие этого пришло хоть и с опозданием, но пришло, и Старк начал избегать Ванду, опасаясь смотреть в её глаза. Но мысли, словно саранча, поедали всё на своём пути. Он не мог забыть о ней, думал о Ванде постоянно, каждый божий день, не в силах выкинуть её из головы. Отношения с ней для него были табу, но девушка, первая решившаяся на откровенный разговор, резонно заметила, что между ними нет преград. Старые обиды прощены, новых ещё нет. Возраст? О боже мой, ну разве это проблема? Лишь разъярённый Пьетро, стоящий у Ванды перед глазами, мрачно грозил ей пальцем. И они оба решили этот вопрос: меньше знаешь, крепче спишь. Брат ничего не должен был узнать. Ванда чувствовала себя самым ужасным конспиратором на свете, начав снова задирать Старка по поводу и без. Им обоим казалось это невероятно забавным: ругаться на людях и целоваться наедине, следя за тем, чтобы их никто не заметил. — Мы как дети, — шептал он ей на ухо, вытворяя пальцами такое, отчего Ванда громко стонала, и Старку приходилось заглушать её поцелуями. Им было до смешного страшно, что их кто-нибудь поймает, но при этом так невыносимо друг без друга. Ванда никак не могла понять, как можно настолько сильно любить человека, которого столько лет можно было ненавидеть. Она испытывала такую дикую животную страсть, что голова шла кругом. Ванда рывком срывала с него рубашку, аж трещала плотная ткань, специально отрывала пуговицы, словно боялась, что Старк забудет о том, что они вытворяли под носом агентов. Ей нравилось касаться его разгорячённой кожи, нравилось то, с какой силой он впечатывал её в стену. Они будто нарочно оставляли на телах друг друга улики, которые могли разоблачить их: багровые засосы, фиолетовые синяки, отпечатки зубов, царапины. Старк был с ней груб, он делал всё резко, страстно, но девушке это нравилось. Ей до безумия, до дрожи в коленках нравилось чувствовать его в себе. Это просто непередаваемое ощущение целостности, волшебства. Будто они переступали за грань чего-то неизведанного, непозволительного, запретного. Ей нравилось, как он задыхается и возбуждённо стонет над её ухом, нравилось ощущать под ладонями его взмокшую спину, которую так и хотелось расцарапать до мяса, причиняя ему необыкновенную боль. Ему нравилось, как она дерзко смотрит ему прямо в глаза, пока её проворные ручки расстёгивают ремень на его брюках, вжиканье молнии заставляло его сердце ускорить свой ритм почти что втрое. В особенности ему нравилось то, как она, вцепившись ногтями в стены, топила крики оргазма, уткнувшись ему в плечо. Он любил потом целовать её в лопатки, гладя длинные растрёпанные волосы, помогая собираться. Искал в куче сваленных вещей её бельё, юбку, футболки, специально закидывая их за полки, чтобы она помучалась. Им нравилось сливаться друг с другом в порыве ярости и страсти, не стесняясь обнажённых тел, глотая уже ничего не значащие обиды, до крови кусая губы, зарываясь пальцами в волосы, дыша так, что лопалась грудная клетка. Тела уже не слушались, но им всё ещё было мало. Ванда стирала с губ Тони следы своей помады, он одёргивал ей помятую юбку. Она застёгивала ему ремень, он приводил её волосы в порядок. А потом они по отдельности выходили из каморки, и Ванда как ни в чём не бывало шла в гостиную. И Пьетро со Стивом провожали её странным взглядом, чувствуя, как от неё исходит сильнейший запах секса.