Кто ты?

Ранним лондонским туманным утром Гробовщик хотел всего лишь протереть глаза после пусть и не долгого, но очень сладкого и за последние годы крепкого сна, однако было достаточно отворить дверь навстречу сырой прохладе и, расслабившись, сделать шаг на улицу, как чуть не попробовал на вкус брусчатку, чудом не кувыркнувшись через нечто большое, лежащее у самого порога. Первая из мыслей – огромная собака – улетучилась, когда существо вяло пошевелилось под грязной, латаной-перелатаной дорожной накидкой. Нехотя высунув светло-русую макушку, на жнеца сначала несколько растерянно, а потом больше враждебно воззрилась девчонка лет до семнадцати, не старше. Она сощурилась, изучая высокую худощавую фигуру владельца конторы, начала отползать от двери, всё также, не сводя глаз. Гробовщик захихикал: - Желаете гробик прикупить? Иначе как объяснить то, что молодая леди спит под порогом ритуальных услуг? Боитесь, что кто-то займёт очередь раньше Вас? О, не стоит, разве только птицы имеют права вне очереди получить свои крошки на завтрак. И «гости». От глумливых скачущих интонаций и улыбки безумца девчонка только устало прикрыла глаза, зябко кутаясь во влажную от рассветного тумана накидку. - Я знаю, как вы, городские люди, ненавидите попрошаек. Я здорово убедилась в этом, - с надрывом в голосе проговорила та, в речи которой резал слух ярко выраженный акцент. – Только можно единственную просьбу? Можно воды? Хоть тон незнакомки и был вежливым, в охрипшем от, очевидно, простуды голосе сквозила капля презрения и скрываемой злобы. Наконец, она открыла глаза и уставилась на Гробовщика, ожидая реакции. Прямой, открытый взгляд говорил о многом, что читать жнецу было лень. Видимо, таким образом гостья пыталась показать свою смелость, однако наладить зрительный контакт мешала спадающая на глаза пепельная чёлка. Какая детская наивность. Что-то странным показалось в этой хрупкой девушке, однако Гробовщик отмахнулся от этих мыслей, объяснив это тем, что не каждый запуганный малолетний босяк будет так разговаривать со старшими, а значит эта молодая особа с манерами и этикетом не знакома вовсе. Слишком смело и дерзко. Что ж… Надо бы научить её культуре. Всё также нервно хихикая себе под нос, длинноволосый скрылся в темноте похоронного бюро, через некоторое время возвращаясь с наполненной до краёв лаборантской мензуркой. - Это точно вода? – с подозрением спросила русая, принюхиваясь, но не рискуя отпить, держа посудину в миллиметрах от пересохших потрескавшихся губ. - Кто знает, ещё вчера была именно ей, но всё в этой жизни слишком стремительно меняется, - развёл руками Гробовщик, и якобы случайно упустил в склянку что-то мелкое и твёрдое, со звоном ударившееся в стеклянные стенки и расплескав немного прозрачной жидкости. Долгий тяжёлый взгляд из-подо лба направленный на мужчину даже немного подавлял, что пробудило вялый интерес, ведь морально давить на жнеца удавалось только единицам. Улыбка шута непроизвольно начала сползать, а рука машинально потянулась к густой чёлке, чтоб открыть щель для лучшего обзора. Да, самое, пожалуй, выразительное в этом подростке были глаза. Яркие жёлто-зелёные глаза. Как у него самого. Но мало ли людей с таким редким цветом? - Если эти зубы были вырваны у разлагающегося мертвеца, то Вам должно быть стыдно так поступать, ибо, насколько мне известно, вскрытие не предполагает копаний во рту таким образом. - Это, деточка, тебе должно быть стыдно спать под дверью без приглашения, просить воды, которая не нравится даже не извинившись за то, что через тебя я чуть не пересчитал сколы на камешках, ведь дом мой, а соответственно пусть и сантиметры вокруг него, но пространство чуть за стены – тоже, и я не позволял никому здесь располагаться. Гробовщик злился. Очень. Как эта выскочка смеет упрекать его и стыдить? Очередной смешок вырвался уже непроизвольно, подавляя злость. Но почти отсутствие реакции на брошенные в воду выпавшие зубы скелета, периодически служившего вешалкой, длинноволосого разочаровало – он-то надеялся хоть как-то проучить наглую девчонку, но одновременно и подогревало желание изучить причину этого. Обычно люди шарахались от него на несколько метров, разнося самые разнообразные слухи по всему городу как крысы чуму. - Благодарю, - холодно отчеканила та, протягивая нетронутую мензурку. - Ну как пожелаешь. Утро не сказать, что было испорчено, но наглость Гробовщик не терпел. Он принял посудину, и, махнув длинными волосами, собрался закрыть дверь, но её задержали – девушка успела выкинуть руку, схватив изрядно покалеченное атмосферой дерево. В этот раз смешка не последовало. По спине зеленоглазой пробежал холодок – хоть глаз владельца бюро и не было видно, она просто физически чувствовала прожигающий насквозь взгляд. - У Вас ведь должны быть бинты? - С чего вдруг я должен раздавать кому попало свой рабочий материал? Я не богадельня, идите в ближайший госпиталь или клянчите у сердобольных старушек, если нет денег, - обжигающе ледяной голос проникал в душу не хуже невидных глаз, заставляя отпустить дверь и попятиться назад. - Что ж… Благодарю. Видимо, я ещё не пришла. С этими словами девушка, покачиваясь, поднялась на ноги. Трудно не отметить довольно высокий рост, за метр семьдесят в этом возрасте, а истощённость и общие признаки переутомления говорили о несоизмеримой нищете. Гробовщик не раз видал умерших от голода и холода беспризорников, но этот субъект явно шёл издалека. Об этом красноречиво говорили две протёртые полосы на плечах – очень долго подросток тащил на себе тяжёлую сумку. Да и несмотря на худобу, достаточно развитая мускулатура и подвижность суставов выдают путника. Что-то заставило бывшего жнеца не закрыть дверь, а наблюдать за сильно хромающей, согнувшейся от боли тонкой фигурой, которая, почти дойдя до поворота, поскользнулась и рухнула на влажный от тумана камень. Гробовщиком скорей двигал интерес, нежели сострадание, капли которого практически поглотила беспристрастность ко всему происходящему. Неспешной походкой он приблизился к барахтающемуся телу, стал сзади и просто наблюдал за уставшими движениями в попытке подняться. Не глядя на то, что оба они друг другу с первого взгляда ни видом, ни манерами не понравились, в этом человеке было что-то цепляющее, запоминающееся, эдакая туманная тайна, которую девушка носила в себе возможно сама того не ведая. Что-то увлекающее и притягательное, перебиваемое как крылья в полёте её дерзким поведением, просто совершенно не достойным дамы. - Пришёл посмеяться? – не оборачиваясь, прохрипела та и зашлась в приступе сухого кашля. - У меня будет ещё много поводов так сделать, но не в данный момент. Аптечку аки лекарь с собой носить не люблю, поэтому придётся пройтись обратно. В протянутую узкую ладонь цепко впилась девичья, ощутимо то ли случайно, то ли намеренно, будто в отместку, царапая бледную кожу отросшими ногтями. - Кто Вас так? – поинтересовался длинноволосый, усаживая гостью на ближайший гроб. Этот вопрос относился больше к цели ухода из дома, нежели ссадин и разбитой брови после откровенно заметной драки. - Неважно, и я просто просила бинты, - тихо проговорила девчонка, мрачно разглядывая не менее мрачное помещение. Общая атмосфера вполне подчёркивала эксцентричность владельца, отчего гостью невольно передёрнуло, заставив еле заметно поморщиться. – Я Вас не знаю, Вы меня тоже, так зачем же босяку помогать? Явно не просто так, сейчас доброту я встречала крайне редко, а значит, плата может оказаться тем, чего у меня нет. Денег, например. - Ах, какие чёткие деления на «хорошо» и «плохо»… Это всё равно, что бороться с ветряными мельницами, воображая их чудовищами. Их просто нет. Как у Вас нет денег, которые меня абсолютно не интересуют. За бесплатно я, разумеется, тоже ничего делать не буду, но не стоит путать понятия минимального сочувствия с добром или подлым поступком, которым потом из тебя будут требовать чуть ли не душу. Говоривший куда-то в сторону шкафчиков со всякими склянками и атрибутикой Гробовщик, наконец, повернулся в сторону подростка и, видимо, слишком резко, отчего та, всё это время внимательно следившая за ним, вздрогнула. Ну, хоть какая-то реакция есть и это давало надежду на простые подколы. Зачем это делать? А просто. Однажды, тогда ещё жнеца, поразило то, как можно жить без лишних предрассудков и пафоса, по-простому, и хоть длинная серая жизнь тянулась как отмершая шкура за змеёй, он временами, уставая от вечного анализа планов, находит время для мелких, незначительных ужимок, пусть и совсем порой детского поведения. С каждым годом всё реже и реже. Маска безумца – очень выгодное дело, но когда она начинает врастать в кожу, а внутри становится темно и пусто, куда даже попадая, свет гибнет не в силах вырваться обратно как в Чёрной дыре, беспрерывный холодный расчёт действий на будущее становится больше похожим на диктуемый сценарий для программы. И тогда просыпается безумие. Липкое вещество, расползающееся по венам вместе с кровью, как наркотик, заставляя картины прошлого выпадать из своих мест и застилать глаза, а шрамы – болеть, будто их только что снова вспарывали по миллиметру. А когда уже нет сил терпеть, и корчиться уже порядком надоело, он вставал и расхаживал по запертой комнате, вцепившись в себя же длинными ногтями. Хотелось то ли выть, то ли убивать, хотелось разодрать себе грудь, чтоб выпустить проснувшееся чудовище и бить его, крича… А потом оказывалось, что всего лишь отражение в зеркале… А по ночам, скалясь в лицо, оно порождает жуткие беспокойные сны, потревоженные больным воображением… Поэтому Гробовщик спит мало и чутко. Из мыслей его вытянул девичий голос. - Я не делю на свет и тьму, просто для меня лично есть более плохие поступки, есть менее. Всё зависит от точки зрения. - А не это ли я только что сказал?.. - Можно я останусь тут переночевать? Мужчина опустил руки с бинтами – нет, это уже ни в какие ворота… Он, конечно, многое повидал, он и сам порой не брезговал пренебрегать правилами тона, если человек ему был противен, но чтоб настолько нагло… - Простите, что говорю, когда Вы перебиваете, - хоть предложения привычно растягивались, в голосе сквозила скрытая угроза, которую гостья определённо уловила – об этом свидетельство то, как она поёжилась, - но, повторюсь, я не богадельня. Не в моих интересах приютить нахлебника. - И ты выкинешь девушку на улицу? – неудачная попытка. Девчонка это сразу поняла, когда только назвала старшего неизвестно на сколько на «ты». - Всё это время девушка шлялась непонятно где на улице, не сильно заботясь ни о здоровье, ни о жизни, в конце концов, с девушкой ничего не произошло кроме мелкой драки, а хотя могло бы, учитывая её внешность и сам факт половой принадлежности. Значит, девушка умеет постоять за себя. Содранные и покрасневшие костяшки пальцев красноречиво доказывают, что бить умеет, но не очень профессионально, а поэтому в плохо сгибающейся кисти вероятней всего трещина, а значит бинт нужен эластичный. С таким количеством ума Вы выживете даже во время всемирного потопа, всплывёте. С деревом гостья себя не особо ассоциировала, но оскорбление приняла как должное, понимая, что слишком длинный язык в который раз до добра не доводит. Приняв виноватый вид, она со всей возможной жалостью взглянула на хозяина конторы, однако просто чувствовала, что это бесполезно. Гробовщик же размышлял, почему он всё ещё церемонится с невоспитанной особой? Настроения забавляться над человеком особого нет, поэтому он мог элементарно вышвырнуть её как надоедливую муху. - Прими меня в свои ученики! - выпалила последний аргумент девчонка, вскакивая с гроба и на всякий случай увеличивая расстояние между ними. Вопреки всем ожиданиям помещение сотряс громогласный хохот, отчего за дверью, кажись, упала вывеска. В витавшей в помещении тишине он, казалось, разорвал пространство, разбивая осколками реальности, резанув по ушам. Девушка застыла в смятении. Это была самая неадекватная реакция, которую она совсем не ожидала. Она была готова спорить, доказывать, если надо – согласиться, умолять, но подобный номер просто не вписывался в круг событий. Глядя на согнувшегося пополам мужчину, она медленно отходила к двери – инстинкт самосохранения мимо воли двигал телом подальше от психически неуравновешенного субъекта несмотря на старательно удерживаемую внешне невозмутимость. В конце концов, подобные выходки владельца бюро за последние полчаса были серьёзным испытанием нервов. Чего стоила сдержанность в эмоциях, когда ей в воду кинули определённо человеческие зубы… - В-в ученики? – сквозь выступившие на глазах слёзы проговорил длинноволосый чуть погодя. – Кем? Подмастерьем гробовщика? Или Вас посвятить в орден швабры и веника? Вы даже притворяться нормально не умеете, ровно как и правдоподобно падать. У-у-у, порадовали Вы меня, считайте, оплатили свои бинты. - Я… - девчонка растерялась вовсе. Последним было выброшено первое попавшееся желание, но именно логично аргументировать на ходу очень трудно. – Я всегда мечтала иметь наставника, который обучит меня любому делу, пусть даже профессиональному трёпу… - И поэтому Вы выбрали гробовщика? – не унимался тот, заходясь новым приступом смеха. - Я… Может это судьба, что я заночевала именно под Вашей дверью? – дрогнувший голос выдавал накатившее отчаянье. - Вы просились переночевать… Даже если я разрешу, не боитесь ли оставаться наедине с мужчиной в запертом доме? Девушка запнулась. - Мне плевать. Гробовщик мог поклясться, что ему не показалось: даваемый несколькими горящими по углам свечами свет по всем законам физики не мог так отразиться в глазах. Его тусклые блики иногда скользили по влажной поверхности, но жёлто-зелёные радужки двумя огоньками светились в темноте будто выпавшие из горящего камина искры. Было достаточно повернуть голову под другим углом, как «кошачий эффект» пропал. - Ты знаешь химию, знаешь и препараты. Хотя бы азы, но медицина тебе также близка. Девушку начинало трясти. Непонятно отчего липкий страх снова забирался в сердце, напоминая долгие месяцы жизни подзаборной шавкой. Оказаться снова на улице означало продолжить свой путь дальше, а значит цель ещё далека. Она сама не понимала, зачем так настойчиво просит убежища у этого странного, пугающего типа. Подсознание знало всё, она – нет. - Вы наивно полагаете, что я буду рассказывать свои знания каждому встречному? – не до конца успокоившийся Гробовщик вновь начал громко хихикать, просто чтобы не засмеяться пуще прежнего. - Вы знаете, сколько я шла?!.. – в отчаянии крикнула та. – Я могу стать на колени!.. - Как Ваше имя? - Называйте, как хотите, всё равно имя будет резать по ушам иностранным происхождением… - тихо и неразборчиво пробубнила девушка и замолкла в нерешительности. – Селина… - …означающая Луну, - будто подхватил оборванную нить мысли пепельноволосый, улыбаясь так, будто уже устал от этого, всё же приоткрывая один сверкающий во тьме глаз. – Луна, как небесная сфера, холодна и относительно далека, так может не зря Вы носите такое имя? - Но Луна – спутник Земли, - тут же выпалила гостья, желая доказать, что ей жизненно необходим учитель. - Луна символизирует разнообразные понятия, - чуть повысив голос, продолжил Гробовщик, отчего Селина моментально смолкла, потупившись, - такие как ночь, женственность, смерть, цикличность. Луна является сильным знаком, поэтому, почему бы Вам не вернуться к исходной? Вы что-то говорили о пути? Да, путь нелёгок каким бы он ни был. Ни о чём не сожалеют и ни с чем не борются только мёртвые, однако даже у них появляются свои потребности, - здесь длинноволосый замолчал, задумчиво поднеся длинный ноготь к губам. – Луна Вас ждёт. Он выставил перед девушкой откуда-то взявшуюся глиняную баночку, наполненную выпечкой в виде костей. - Вы заставляете делать уступки перед слабым полом, какими бы Вы не были невоспитанными. Берите и уходите. С досады Селина скрипнула зубами. Хотелось чуть ли не плакать, а всё из-за привычки относится к людям так, как они относились последнее время. Неумение вести разговор вылилось в такую ситуацию. Поблагодарив мужчину за бинт и печенье, девчонка понуро похромала дальше, постоянно с надеждой оглядываясь на плотно запертую дверь. Хоть эксцентричный владелец бюро и не внушал особого доверия, было в нём то, что заставляло буквально ловить и впитывать каждое его слово, будто мудрость веков хранилась не в библиотеке, а именно в нём. И вопреки логике доверять. Последний раз обернувшись на покосившуюся вывеску, Селина поплелась прочь. Гробовщик же, стоило гостье переступить порог, откинул с глаз чёлку, глубоко задумавшись. То странное чувство, та эдакая притягательная тайна, которая чуть ли не манила всё существо исследовать её – жнец ощущал почти физически, чувствуя вокруг подростка большую ауру. Его натура Бога Смерти за сотни лет выработала умение улавливать тончайшие изменения в атмосфере, настроениях, чужих эмоциях, позволяя ловко манипулировать ими. Тут же, помимо плохой игры в «железную леди», присутствовало нечто иное, больше уходящее в инфернальный мир. Уверенно утверждать, что Селина не человек Гробовщик не мог из-за мизерного количества информации о ней, однако нечеловеческая сущность явственно ощущалась. Или же это потому что она слишком пренебрегает собой? Жалеть, что выгнал этого ребёнка жнец не собирался, лишь с точки зрения научного интереса. Что ж, время покажет.