***
Через несколько месяцев после Битвы за Хогвартс жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Выжившие Пожиратели смерти либо покинули страну, либо были отправлены в полностью восстановленный Азкабан. Это было время похорон, скорби и горя, слёз и кошмаров, принесения соболезнований и сочувствия семьям, пострадавшим во время войны. Гермиона вернула своих родителей из Австралии и отменила чары, наложенные на их память. Они были удивлены, когда узнали, что Гермиона с ними сделала, но было достаточно лишь нескольких рассказов о тех ужасах, что творил Волан-де-Морт, чтобы убедить их в правильности её решения. Она провела остаток лета, наслаждаясь обществом родителей; Гермиона была несказанно счастлива быть рядом с ними, ведь многие потеряли на войне целые семьи. МакГонагалл была назначена директором Хогвартса, и совет попечителей решил, что все ученики должны повторить весь предыдущий год обучения. Было решено, что обучение студентов во время пребывания здесь профессора Снейпа как директора школы не соответствовало стандартам обучения в Хогвартсе: Пожиратели смерти, бродящие по коридорам; избитые ученики и ужасные уроки изучения тёмных искусств. Это также помогло тем, кто вынужден был скрываться после принятия Долорес Амбридж и её сторонниками закона о маггловских выродках. Сказать, что это решение не очень обрадовало учеников, не сказать ничего. Гермиона была единственной, кто согласился с новым указом; ей не терпелось завершить своё образование. Весь седьмой курс Рон ворчал. Его постоянное нытьё о несправедливости их возвращения в школу изрядно выводило Гермиону из себя. Они считали себя парой на протяжении всего седьмого курса, но почти всё время спорили. Без напряжённых поисков крестражей, без постоянного страха смерти, поджидающей их за углом, отношения с Роном из романтических переросли в крепкие, но просто дружеские. Когда Рон и Гарри перешли учиться в Аврорат, Гермиона отправилась в Польшу, чтобы одновременно учиться в маггловском университете в Кракове и в волшебном Ягеллонском институте, скрытом за его стенами. Поступая в Хогвартс, она обещала родителям, что после его окончания поступит и в маггловский университет. Легко было дать это обещание, когда ей было одиннадцать, однако его исполнение оказалось довольно сложным. Зная, что будет сильно отставать от студентов-магглов, Гермиона провела весь седьмой год обучения за зубрёжкой маггловских наук. Она была рада этой непосильной нагрузке — из-за усталости ей больше не снились кошмары. Профессор Флитвик научил Гермиону специальному заклинанию, с помощью которого она могла понимать иностранные языки и говорить на них. А МакГонагалл приняла специальные меры для того, чтобы девушка получила единственный маховик времени, который находился в Ягеллонском университете. — Я поддерживаю ваше решение выполнить обещание, данное родителям, мисс Грейнджер, — сказала ей МакГонагалл в конце седьмого года обучения. — Но вы не можете позволить вашей магии ослабевать, пока изучаете маггловские предметы. Польша находится недалеко от Болгарии — родины Виктора Крама, — о чём не преминул заметить Рон, пребывая в своём обычном отвратительном настроении. И хотя Гермиону Крам по-прежнему не интересовал, попытки успокоить Рона не увенчались успехом. После того, как они окончили школу и приготовились сесть в Хогвартс-экспресс, Грейнджер тогда ему сказала: — Возможно, небольшой отдых друг от друга нам не повредит. — Да, возможно, — согласился он. — Просто давай посмотрим, что будет дальше. В первые несколько месяцев они обменялись парой писем, однако, Рон не казался расстроенным их расставанием. Это принесло Гермионе больше облегчения, чем печали, и подтвердило конец отношений. Возможно, это была ещё одна жертва Битвы за Хогвартс… Она продолжала дружить с Джинни Уизли и немного позже узнала, что Рон ушёл из школы авроров через пять месяцев после начала тренировок. По словам подруги, «он понял, что учёба требует немного больше усилий, когда тебя нет рядом!» Он уехал в Лондон и стал помогать Джорджу во Всевозможных волшебных вредилках. Джинни сказала, что Рону там гораздо лучше, и Гермиона посчитала это отличным решением для обоих братьев. Гарри тоже ушёл из школы авроров раньше, но совершенно по другой причине. Как всегда у него это бывает, случайная встреча каким-то образом привела к встрече с владельцем Уимбурнских Ос. Осы прилично играли в этом году, но им требовался ловец. Мало-помалу всё постепенно сошлось, и уже скоро Гарри играл профессионально и даже вырвал победу для Англии в кубке мира по квиддичу. Он женился на Джинни в свой двадцать первый день рождения, и у пары родилось трое детей. Гермиона писала курсовую с уклоном на чары и трансфигурацию, но в середине её университетской карьеры она поняла, что обучение в маггловском университете сильно влияет на её магическое мышление. Грейнджер влюбилась в химию и обнаружила, что довольно способна во многих научных предметах. Будучи ребёнком, она любила точные науки, бесконечные поиски доказательств и обладала открытым, незамутнённым умом и множеством свежих идей. Гермиона была лучшей на своём факультете в маггловском университете, когда случилось нечто странное: её работа на уроках зельеварения начала несказанно улучшаться. Никто не был удивлён так сильно, как она сама. Грейнджер всегда неплохо справлялась с зельями, но никто бы не назвал её одарённой в этой области. Но теперь она знала больше о науке на молекулярном и субмолекулярном уровнях, увидела ингредиенты и процессы в зельеварении в совершенно ином свете. И начали происходить удивительные вещи… Профессор зельеварения в Ягеллонском университете, огромный мужчина по имени Николай Бруковски, был известен изобретением Брю-Бир, восточноевропейского эквивалента сливочного пива, которое было гораздо крепче того, что продавали в Трёх Мётлах. Внезапное улучшение работы Гермионы по его предмету впечатлило старого волшебника, и та вскоре стала его протеже. К концу четвёртого года в университете Гермиона и Бруковски совместно опубликовали две статьи в престижном французском журнале «Bibliotheque de Remede Europe &»; «Worldwide»: одну об открытии ими ещё четырёх способов использования драконьей крови и другую — о новом способе приготовления зелий. Последнее потрясло весь волшебный мир и обеспечило им первую полосу в воскресном издании «Ежедневного пророка». К концу шестого и последнего года обучения эти двое стали знамениты открытием Принципа Бруковски-Грейнджер — сложной теории, содержащей различные элементы магии и науки, которая резко изменила мир зельеварения и медицины. К сожалению, оставалось очень много приверженцев «старой школы», которые публично протестовали против всего, что может изменить установленные методы, особенно когда это включает маггловские научные теоремы. Принцип Бруковски-Грейнджер наделал много шума, но фурор в итоге затих, так как большинство волшебников и волшебниц либо не желали, либо не могли уделить время, чтобы выучить всё необходимое и применять этот принцип на практике. Тем не менее, Гермиона очень гордилась проделанной работой. Вовлечение волшебного мира в подобную дискуссию, определённо, стало шагом в правильном направлении. Своим успехом в Ягеллонском университете она заслужила несколько выгодных предложений работы после окончания университета, однако выбрать оказалось сложно. Николай Бруковски помог ей определить направление, в котором развивать карьеру. Когда она подошла к нему за советом, профессор порекомендовал ей обратить внимание на работу, предложенную Министерством магии. («Вы не можете отрицать привлекательность государственных привилегий», — сказал тогда он). Но неделю спустя Бруковски потребовал изменить её решение. — Я надеюсь, вы не восприняли мой совет по поводу работы в Министерстве всерьёз, Гермиона, — сказал он ей тихо. — Вы наверняка поняли, что я пошутил. Гермиона удивилась такому заявлению: за те шесть лет, что она знала Николая Бруковски, она никогда не видела даже намёка на наличие у него чувства юмора. Он никогда не шутил, и мысль о том, что он выбрал её будущую карьеру для практики своих юморных способностей, была более чем странной. — Вы… что? — переспросила она. Смуглое лицо мужчины покраснело от смущения. — Да, это была шутка. Конечно же, вы должны принять предложение от Аглист Индастриз. Гермиона задумалась и вспомнила, что Аглист был частным научно-исследовательским центром в Восточной Европе и имел огромную финансовую поддержку. Бруковски подтвердил это: — Они очень хорошо обосновались в Германии и Австрии, и у них имеется большой филиал в Англии, что отлично подойдёт вам, не так ли? Она рассеянно кивнула и ответила: — Хорошо, я подумаю над этим. Но как только Гермиона собралась уйти, Бруковски схватил её за руку: странно, раньше он прикасался к ней лишь для того, чтобы пожать руку. — Нет, Гермиона! Не надо просто «думать над этим», — грубо прошептал Бруковски, и его глаза пробежались по комнате. — Я настоятельно советую вам принять их предложение. Гермионе послышалось, или в его голосе звучало отчаяние? И пальцы, вцепившиеся в её руку, тоже не остались без внимания. Она кивнула и заверила профессора, что воспримет его совет всерьёз. Он отпустил её руку и, рассеянно поглаживая её по голове, сказал: — Молодец. Гермиона покинула кабинет Бруковски и отнесла его странное поведение к неудачной попытке пошутить.***
«Если бы я только знала», — подумала Гермиона и в напряжении передёрнула плечами. Если бы она обратила внимание на странное поведение Бруковски… может быть, тогда она не приняла бы предложение работать в этой компании. Может, она не была бы так ослеплена открывшейся возможностью и самой современной лабораторией. Может быть, тогда она бы не… БУМ! Она подскочила, когда стеклянный пузырёк в её руке взорвался на десятки осколков. Кровь потекла с пальцев и закапала на стол. Девушка вздрогнула от неожиданного, но очень подходящего сравнения. Её руки в крови… — Гермиона! Гермиона подпрыгнула во второй раз за несколько секунд, услышав своё имя, донёсшееся из-за двери. С долей волнения на неё смотрел Невилл Лонгботтом. — Ты в порядке? — спросил он, заходя в комнату и кивая на её окровавленную руку. — Нужна настойка бадьяна? — Нет, у меня есть. Спасибо, Невилл, — Гермиона взмахнула палочкой, молча произнося Акцио, и маленькая зелёная бутылочка подплыла к ней. Она проверила этикетку и с удовлетворением прочитала: «Настойка бадьяна — мягкая», написанную её почерком. Следующим взмахом палочки она убрала осколки пузырька, кровь с рук и стола и с облегчением увидела, что порез не так уж плох. Невилл по-прежнему смотрел на неё с беспокойством. — Я просто была неаккуратна, Невилл, — оправдалась Гермиона. — Я очень волнуюсь, ведь сегодня первый день семестра, — закончила она с ободряющей, как она надеялась, улыбкой. Его круглые щёки расплылись в улыбке. — Именно поэтому я и пришёл, — кивнул Невилл. — Я только что слышал, что ты ведёшь сегодня первокурсников на распределение. Поздравляю, Гермиона! Молодец! — Спасибо, Невилл, — на её лице засияла искренняя улыбка. Она чувствовала гордость за себя. — Я была рада… это такая честь. — О, ты заслужила это. Ты блестяще здесь преподаёшь, — сказал он. — Я хочу сказать, что работаю тут десять лет и до сих пор не чувствую себя так уверенно, как ты, — добавил он со смешком. Гермиона попыталась заверить его, что так же боится встречи с новыми школьниками, как и он. Похоже, его это не особо убедило, и она добавила: — Когда ты в теплицах, ты полностью в своей стихии. Ты прекрасный преподаватель травологии. Я была бы рада, если бы ты был моим учителем, а ты знаешь, какая я придирчивая. Парень покраснел, но Гермиона сказала это вовсе не для того, чтобы казаться милой. Невилл и правда был одарённым в травологии, и она сама видела, как все его сомнения и неловкость исчезают, как только он оказывается в теплицах Хогвартса. Девушка не удивилась, когда увидела его в Хогвартсе. После окончания школы он провёл несколько лет, объезжая волшебные сады Европы, а потом вернулся в школу и стал учеником Помоны Стебль. Когда она, наконец, решила уйти в отставку, Невилл занял должность профессора травологии. Его назначение совпало с принятием Гермионы на должности Мастера зелий, так что они оба были представлены как новые профессора лишь три года назад. «Три года», — удивилась Гермиона. Прошло всего лишь три года с того момента, как она покинула ужасы Аглиста? Порой казалось, что прошла целая вечность с того дня, как она сбежала из своей лаборатории посреди ночи слепо, без плана; ничего, кроме подавляющей необходимости бежать. Но спасалась ли Гермиона от Аглист или от себя — вот вопрос, который не давал ей покоя. Покачав головой, Грейнджер осознала всю радость от пребывания в этом месте. Ей даже показалось, что она снова счастлива и может надеяться, что сбежала из Аглист без каких-либо негативных последствий для себя. — Надеюсь, я успею до начала распределения, — произнёс Невилл. — Я хочу съездить в больницу Святого Мунго до начала пира. Гермиона нахмурилась. — Я думала, ты обычно ездишь по воскресеньям. — Да, — подтвердил он. — Но я не успел вчера со всеми приготовлениями к началу семестра… Не то чтобы они заметили, что меня не было… Гермиона кивнула, не зная, что сказать. Он редко упоминал родителей. — Как твои родители, Невилл? — спросила она тихо. — И как… — Снейп? — Да, — Гермиона сглотнула. — Как профессор Снейп? Парень пожал плечами. — Как обычно. — И, как будто желая успокоить её, добавил: — Целители в Святого Мунго хорошо о нём заботятся. — Хорошо, что ты навещаешь их каждую неделю. Невилл опять покраснел, и она похлопала его по руке. Он был очень порядочным парнем. Удивительно, что у него не было девушки. — Надеюсь, ты успеешь до распределения, — сказала она. — Но не расстраивайся, если опоздаешь. Может быть, Минерва позволит нам взять Омут памяти, и ты сможешь посмотреть моё воспоминание. Идея, казалось, приободрила его. Они ещё немного поболтали, и Невилл отправился в Хогсмид, а потом в Мунго к родителям. И к Северусу Снейпу. У Гермионы свело живот, как происходило всегда, когда она думала о Снейпе. Наверное, потому что именно Невилл четырнадцать лет назад сказал о нём то, что превратило все её внутренности в лёд. Прошло всего несколько часов после финальной Битвы, поражения Волан-де-Морта и решения Гарри вернуть Бузинную палочку на законное место. Волшебницы и волшебники бродили по школе всю ночь, но Гермиона выкроила несколько минут, чтобы прислушаться к себе и к своим мыслям. Она вдруг почувствовала странную потребность извлечь воспоминания, которые Снейп передал Гарри. Она как раз выловила последнюю нить памяти, когда МакГонагалл и Флитвик зашли в кабинет, а за ними Рон, Невилл и Гарри. — Что вы делаете здесь одна, мисс Грейнджер? — подозрительно спросила её МакГонагалл, но прежде чем Гермиона смогла ответить, прибыли несколько сотрудников Министерства. А потом все, включая обитателей портретов, одновременно заговорили. В первые часы лилось слишком много информации, и потребовалось время, чтобы отделить факты от слухов. И всё это время стаи сов летали туда-сюда, доставляя срочные послания. Гермиона посмотрела на Невилла, который сидел в углу и осматривал кабинет. — Где портрет Снейпа? — спросил он её. И хотя он задал этот вопрос шёпотом, все его услышали, и в комнате повисла тишина. Гермиона осматривала стены, стремясь найти знакомую усмешку. Липкий страх окутал тело, когда она спросила себя, как она могла совершить столь ужасную ошибку. Он был мёртв, когда они оставили его в Визжащей хижине. Ведь правда? Её взгляд встретился с пронзительным взглядом голубых глаз Альбуса Дамблдора на портрете, и они поняли друг друга без слов. — Директор? — прошептала Гермиона, надеясь, что он знает какое-либо другое объяснение отсутствия портрета. — Он уже должен был появиться, — серьёзно ответил Альбус. Это могло означать только одно. Северус Снейп был до сих пор жив. Все ринулись в Визжащую хижину, где оставили Снейпа много часов назад. Перед тем как Флитвик аппарировал его в Мунго, Гермиона лишь мельком увидела безжизненное тело, лежащее на полу, но эта картина навсегда осталась у неё в памяти. На шее виднелись красные отметины от клыков, покрытые засохшей кровью. Кровь была везде: на полу, на его одежде и руках. Тогда Грейнджер была уверена, что они все ошиблись: в этом теле на полу не могло быть жизни. Просто имелась другая причина, по которой его портрет не появился в кабинете директора. Его короткий срок пребывания на посту или тот факт, что он был установлен на должность Волан-де-Мортом. Но когда Северуса доставили в Мунго, у него обнаружили слабый пульс. После трёх недель интенсивного лечения раны начали заживать. Снейп выжил после укуса змеи, но ни один врач не мог сказать, что будет дальше, ведь в Нагайне жила часть души Волан-де-Морта и древняя тёмная магия. Месяцы превращались в годы, а он оставался без сознания. Как предполагала Гермиона, в коме. Целители в больнице Святого Мунго никогда не встречались ни с чем подобным. Чтобы описать это состояние, они ввели термин «полуоцепенения»: странный вид бессознательной неподвижности. Снейп, казалось, был заморожен во времени. Его тело не старело, мышцы не ослабевали. Даже самые опытные целители были не в состоянии предсказать, проснётся ли он когда-нибудь, умрёт или останется в таком состоянии навсегда. Его истинная верность и удивительная роль, которую он сыграл в падении Тёмного Лорда, вскоре стали достоянием общественности. В течение года после поражения Волан-де-Морта Северуса оправдали за смерть Дамблдора и за все предыдущие преступления тоже. Его имя стало легендой, и все в волшебном мире считали Снейпа героем. Сначала посетители стекались в больницу. Но четырнадцать лет без каких-либо признаков надежды повергли в уныние даже самых ярых его поклонников, оставив Невилла единственным посетителем. Лонгботтом каждое воскресенье навещал своих родителей, так что он наведывался и к Снейпу. Другим казалось странным разговаривать с безмолвным телом, но Невилл решил эту проблему, используя время, чтобы просматривать «Пророк» и читать некоторые статьи вслух. Гермиона приходила к бывшему учителю несколько раз, но была не в состоянии говорить с ним. Чувство вины из-за того, что она оставила его в Хижине, смешалось со стыдом, ведь она не заметила отсутствия его портрета. А затем последовали и воспоминания, которые она достала из Омута памяти. Девушка хранила их в безопасном месте, но соблазн посмотреть их казался слишком велик. Она не могла даже представить, что с ней сделает Снейп, если узнает, что она их посмотрела. «Посещения лучше оставить Невиллу», — заверила себя Гермиона. Она достала из кладовой банку с обсидианом и принялась сортировать камни по размеру. Чёрные камушки блестели у неё в руках, напоминая полночный океан. Она смотрела на них, но видела лишь чёрные обвиняющие глаза Северуса Снейпа. Мысль о том, что она никогда больше не увидит знакомой вспышки гнева в этих глазах, навеяла грусть, которая оказалась настолько же неожиданной, как и настойчивой. — Почему ты до сих пор в подземельях, женщина? Она посмотрела через комнату и увидела Драко Малфоя, стоящего в дверях. После трёх лет совместной работы ей до сих пор было непривычно называть его своим другом. Он всё ещё был похож на отца, но часто улыбался, что делало его менее высокомерным и более привлекательным. — Ты спустился со своей башни, чтобы поучить меня? — спросила она с улыбкой. Впервые услышав о том, что Драко стал преподавать в Хогвартсе, она пришла в полнейшее смятение. А новость о том, что он преподаёт прорицания, и вовсе сразила её наповал. — Возможно, — ответил он и подошёл к столу. — Ты обещаешь выглядеть красиво? — О, я уверена, ты можешь предсказать ответ на этот вопрос, — ответила Гермиона. Драко закатил газа. — И даже без хрустального шара. Будешь примерной девочкой, да? Грейнджер показала ему язык. — Отлично, — проворчал Малфой. — Очень по-взрослому. Она ничего не имела против его подначиваний, понимая, что это оправдывает то, как быстро Драко повзрослел с того момента, как связался с Пожирателями смерти. Гермиона подозревала, что события, предшествующие падению Волан-де-Морта, очень сильно на него повлияли. После войны его родителей посадили в Азкабан: Нарцисса была отпущена через два месяца, а Люциус провёл там больше двух лет. Драко избежал наказания и вернулся в Хогвартс, чтобы окончить седьмой курс, заметно притихшим и спокойным молодым человеком. Он стал увлечённо наблюдать за другими людьми и занялся прорицаниями с той мыслью, что ответы, которые ищет каждый из нас в жизни, зачастую лежат на поверхности и нужно только найти и изучить инструменты, с помощью которых можно предугадывать их. Гермиона удивилась такому решению, и хотя никогда не признала бы этого, она считала прорицания весьма неточной наукой. Убирая обсидиан одним взмахом палочки, Гермиона сказала: — Я готова. Можем идти. — Отличная выдержка, Грейнджер. — Что? — удивилась она. — Не притворяйся, что ты не прыгаешь от счастья, с волнением предвкушая, как поведёшь первогодок на распределение. — Ах, это, — засмеялась девушка. — Да, хорошо… это довольно волнительно. — Ага, — согласился Драко. — Огромная честь. Их шаги отдавались эхом от стен подземелий. — Как Луна и ваши маленькие дьяволята? — поинтересовалась Гермиона. Лицо Драко расплылось в улыбке: — Прекрасно, как всегда. Луна написала, что Ниоби нашла гнездо бронеголовых щекотливок, — рассказывал он об одной из пятилетних девочек-близняшек. — Кто такие бронеголовые ще… — Ох, даже не спрашивай. Просто я не настолько жесток, чтобы сказать ей, что это просто флоббер-черви. Грейнджер усмехнулась. Возможно, ещё более удивительным, чем выбор профессии, стало решение Драко жениться на Полумне Лавгуд двенадцать лет назад. Видимо, Луна увидела в нём что-то такое, чего не замечал никто другой. Они были счастливы вместе. Их дочери-близняшки, Ниоби и Немма, напоминали Гермионе нарисованных ангелочков: их длинные платиновые волосы и безмятежные улыбки делали их потусторонне-красивыми. — Немма опять подожгла занавески на прошлой неделе, — продолжил Драко. — На этот раз в гостиной. Они почти дошли до Большого зала. Гермиона улыбнулась профессорам, собравшимся в маленькие группы, чтобы успеть поболтать до того, как замок откроет двери школьникам. — А ты? — тихо спросил Малфой, изучая её лицо. — Какие-нибудь летние романы? — Я провела лето с родителями, как тебе прекрасно известно. И не было ни капли романтики, кроме страстного романа с папиным палисадником! Какие-либо отношения — последнее, что было у неё на уме после побега из Аглист. Но, пожалуй, сам факт того, что она стала задумываться об этом, стал сигналом к тому, чтобы снова начать встречаться. — Ты должна найти себе парня, — сказал Драко. Гермиона ненавидела эту тему разговора. Кусая губу, она сказала: — Мне нравился только один слизеринец, но он уже занят. — Жаль, что это я, — ответил он со вздохом. — Но ты не можешь чахнуть всю жизнь. Ты ведь знаешь, что привлекательна. Она приложила руку ко лбу и притворилась, что падает в обморок. — Перестань, — посерьёзнел Малфой. — Я понимаю, что был слишком груб, когда дразнил тебя из-за твоих ужасных волос и огромных зубов. — Да, ты знаешь, как сделать женщине комплимент. Или пытаешься извиниться? Он нахмурился. — Думаю, и то, и другое. — Я думаю, тебе лучше замолчать, пока не навредил себе. — Так ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что ты привлекательная или нет? — Мне кажется, лучше не рисковать. — Думаю, да, — кивнул Драко. — К тому же у тебя есть зеркало… Я тебе не нужен, чтобы подтверждать очевидное. Множество мужчин мечтают о тебе. Хочешь, представлю тебя нескольким моим друзьям? — Они слизеринцы? — Возможно. Разве это проблема? — Они так же любят льстить, как ты? Драко улыбнулся. — Они давно уже одиноки или разведены. Без сомнения, они даже более талантливы, чем я. Гермиона погладила его по руке и ответила: — Спасибо, я подумаю. Мгновение Драко всматривался в неё, как будто решая, стоит ли продолжать разговор. И, наконец, спросил: — А как ты смогла уложить свои волосы? — О, хотела бы я научиться, но мне приходится платить немалые деньги ведьме из Парижа, — вздохнула Грейнджер. — Никогда не могла понять, как накладывать это заклинание. Она пыталась научиться ему целый год, но пришлось остановиться, когда от неё сбежали все добровольцы и остался только лысый Живоглот. — У вас проблемы с чарами? — спросил тоненький голосок позади неё. Гермиона повернулась и улыбнулась Филиусу Флитвику. — Да, с теми, что разглаживают волосы, и… — начала она, но Флитвик оборвал её: — Ах, да, косметические чары всегда были самыми сложными, — согласился он. — Но сейчас не время для этого. Пора поприветствовать первокурсников! Гермиона услышала студентов ещё до того, как увидела их: сотни голосов смешались в симфонию криков и разговоров. Старшие студенты зашли в Большой зал и заняли столы своих факультетов. Грейнджер была тронута, когда несколько учеников улыбнулись и помахали ей. Поначалу она не знала, понравится ли ей преподавать, но прошедшие три года оказались замечательными. Она вышла в боковой коридор и остановилась наверху лестницы, ожидая первокурсников. Гермиона слышала шарканье ног и их голоса, пока они поднимались всё выше и наконец остановились напротив неё с широко раскрытыми от удивления глазами. «Мы выглядели старше», — подумала Грейнджер. Она хорошо помнила профессора МакГонагалл, которая стояла на этом же самом месте, её резкие черты и строгий взгляд. Гермиона знала, что она не произведёт такого же впечатления. Маленькие личики напротив неё поворачивались направо и налево, разглядывая портреты, которые махали им, и смотрели с открытым ртом, как факультетский призрак парил по пути в Большой зал. Через некоторое время шёпот стих, и все обратили внимание на Гермиону. Специально для тех, кто видит настоящую живую ведьму впервые, она тщательно подобрала свой наряд: длинная чёрная мантия с красивой бордовой подкладкой. Она также выбрала свою самую забавную шляпу, украшенную звёздами, которые блестели и переливались. — Добро пожаловать в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс! — воскликнула Гермиона и убрала со своего лица серьёзное выражение. Несколько детишек улыбнулось. — Вы проведёте следующие семь лет в этом замке, — продолжала она. — Я советую вам тщательно изучить книгу Истории Хогвартса, чтобы ознакомиться с замком. Долговязая девочка, стоявшая позади всех, достала книжку и показала её стоящему рядом с ней мальчику. Его это не особо-то и впечатлило. — Всего через мгновение вы зайдёте в Большой зал и будете рассортированы по факультетам. Пока вы в Хогвартсе, факультет будет вашей семьёй: вы будете вместе жить, есть и ходить на занятия. Некоторые дети обменялись испуганными взглядами, и Гермиона подумала, что в Хогвартс-экспрессе между ними уже начали зарождаться будущие дружба и соперничество. — Ваш факультет будет получать баллы за ваши достижения. Также очки будут вычитаться за нарушение правил. В конце года тот факультет, который набрал больше всего баллов, будет награждён Кубком школы. Некоторые дети задумались, и Гермионе сразу стало понятно, на какой факультет они попадут. Они напоминали её… — Всего существует четыре факультета: Гриффиндор, Когтевран, Слизерин… Речь Гермионы прервал громкий звук позади неё. Несколько первогодок поднялись на цыпочки, чтобы узнать, что происходит, и Грейнджер неодобрительно прокашлялась. Она повернулась и с удивлением заметила Невилла, мчавшегося с раскинутыми в стороны руками, как будто за ним гналась стая дементоров. — Гер… Гер… Гермиона! — закричал он. Краем глаза она заметила Пивза и закричала: — Невилл, остановись! Ты… Но было слишком поздно. Пивз бросил кусок мела прямо под ноги Лонгботтому. Тот подлетел, размахивая руками и пытаясь за что-нибудь схватиться. Это что-то, к сожалению, оказалось доспехами. Раздался дикий грохот. Казалось, прошла вечность, когда всё, наконец, стихло, а Пивз улетел, довольно кудахтая. Большой зал опустел. МакГонагалл вылетела с таким грозным видом, что, казалось, может испугать даже самого храброго рыцаря. — Всё в порядке, Невилл, — прошептала Гермиона, помогая ему подняться. — Распределение ещё не началось. Он покачал головой и, казалось, был готов задохнуться, как будто бежал от самого Хогсмида. Гермиона достала успокаивающее зелье и заставила Невилла его выпить. Эффект не заставил себя долго ждать. Но, к несчастью, даже всего Успокаивающего зелья в замке не хватило бы, чтобы смягчить эффект последующих слов. — Он проснулся. У Гермионы подкосились ноги. Она не нуждалась ни в каких объяснениях, но Невилл посмотрел на МакГонагалл, потом опять на Гермиону, и повторил: — Северус Снейп проснулся.