Убийца ворон

      По толпе, собравшейся вокруг Невилла, разнёсся волнительный ропот, и быстро, словно по цепочке, по всему Большому залу распространилась весть о пробуждении Северуса Снейпа. Гермиону обуревало слишком много чувств, чтобы понять их все сразу, и она могла только стоять в стороне, поражённая и словно онемевшая. Она заметила искру удивления на лице МакГонагалл, когда Невилл бросил ей: «Он хочет видеть вас, директор…»       Отдать Минерве должное: вместо того, чтобы закричать, она произнесла нечто, похожее на «ох-м»; самообладание вернулось к ней довольно быстро, и она резким тоном принялась раздавать поручения тем, кто стоял рядом. Грейнджер чувствовала, что её собственное сердце готово было вот-вот выпрыгнуть из груди и колотилось с такой силой, что было удивительно, как оно не отдавалось эхом по всему коридору. Она искренне надеялась, что с сердцем МакГонагалл ничего подобного не происходило: директору было как минимум за восемьдесят.       — Студентам сейчас же вернуться за свои столы! — властно воскликнула Минерва. — Преподаватели следом подойдут в Большой зал!       Началось взволнованное движение: все школьники направились в сторону Большого зала на свои места, унося с собой гомон и перешёптывания.       И преподавателей, и студентов поразила та краткости речи, которую произнесла тогда директриса. Парочка присутствующих отметила что это, наверное, была самая короткая приветственная речь за всю историю Хогвартса. Гермиона нервно подумала, что если б хоть кто-то читал «Историю Хогвартса», то они бы, конечно, помнили, что речь, произнесённая Дайлис Дервент в 1759 году, была гораздо короче и состояла всего из трёх слов: «Добро пожаловать» и «Ешьте».       МакГонагалл немедленно отбыла в больницу Святого Мунго, оставив вместо себя Флитвика - заместителя директора. Гермиона провела церемонию распределения. Ребята находились в некоторой прострации, а подавляющее большинство первокурсников было отправлено на Слизерин.       После распределения все заняли свои места для приветственного банкета, и в Большом зале началась суматоха. Снейп являлся, в конце концов, героем для большинства детей, и новость о его пробуждении взволновала всех без исключения.       Половина студентов, сидящих здесь, ещё даже не родилась, когда произошла Битва за Хогвартс, и Гермиона сильно сомневалась, что они могли знать его лично. Ведь для большинства, чьи лица так воодушевлены и взволнованы, Снейп был не более чем именем в книге по истории или, возможно, кем-то, о ком их родители упоминали в старые времена на праздновании юбилея Победы. Для Гермионы же Северус Снейп был из плоти и крови. Случалось, он относился к ней с откровенной жестокостью, и она выросла, ненавидя его из-за этого и из-за его враждебности по отношению к Гарри. К тому времени, когда она узнала чуть больше о мотивах его поступков и стала достаточно взрослой, чтобы понять его действия без лишних предубеждений, он ушёл.       «Только он не ушёл», — напомнила себе Грейнджер с тревогой.       Он находился в Лондоне прямо сейчас, и к нему поехала директриса. Мысль о том, чтобы снова с ним встретиться после всех этих лет, поднимала волну страха и ужаса у неё в душе, а в животе как будто грузом давил комок нервов. Гермиона решила: лучше знать о том, что Снейп сейчас в больнице в сотнях миль отсюда.       Она хорошо понимала, что, пока будет идти пир, её беспокойство будет только усиливаться. Грейнджер без остановки изливала потоки сведений и фактов из истории пира по случаю начала учебного года каждому, кто был готов слушать, и очень раздражалась, когда таких оказывалось немного. Она чувствовала себя уже натянутой стрелой к тому времени, когда ей, наконец, представился шанс расспросить Невилла в коридоре около Большого зала.       — Что произошло? Что он говорил? Он может двигаться? Он помнит что-нибудь? — засыпала она его вопросами, нетерпеливо постукивая каблуком.       Невилл всё ещё находился под влиянием Успокаивающего зелья и был, казалось, равнодушен к нахлынувшей на него волне вопросов. Он просто сказал ей:       — Хорошо, если ты дашь мне возможность ответить, я всё расскажу.       — Прости, Невилл, — сразу же извинилась девушка. — Просто это так… ты знаешь… так… — Гермиона взмахнула руками в поисках подходящего слова, но тут словарный запас подвёл её.       — Я понимаю, — кивнул Невилл.       — Хорошо, расскажи, что произошло, — попросила Гермиона. — Я хочу знать всё.       — Ну, всё началось, как любое другое посещение. Я зашёл со своей газетой и сел. Я сказал Снейпу, что сожалею, что не пришёл вчера, и объяснил, что сегодня первый учебный день, и я не могу оставаться долго, потому что не хочу пропустить Распределение. О! Потом я сказал ему, что тебя выбрали для того, чтобы проводить Распределение! — Невилл замолчал, стараясь вспомнить, что было дальше.       — Да? — спросила Гермиона, затаив дыхание.       — Я открыл газету и прочитал пару статей… ничего особенного… новые меры безопасности в Гринготтсе… Гарри и Осы выиграли вчера матч… Ну, знаешь, обычные вещи.       — И что дальше? — спросила девушка, пытаясь вытянуть из Невилла ответ. Она уже была готова к тому, чтобы схватить его за плечи и встряхнуть, и мысленно отметила, чтобы больше никогда не давать ему успокаивающее зелье.       — Я просто перевернул страницу и уже собирался сложить газету, я посмотрел на Снейпа и понял, что глаза у него открыты. — Невилл вздрогнул при этом воспоминании. Он замер и говорил очень медленно: казалось, он снова мысленно переживает этот момент. — Я не знаю, как долго они были открыты… Он просто лежал на кровати и смотрел на меня.       Вздрогнув, он продолжил:       — Я не мог отвести от него взгляда. И потом он издал какой-то странный звук, и я понял, что Снейп пытается говорить. — Невилл сдвинул брови и, нахмурившись, отвернулся. — Что он пытался сказать? — спросила в изумлении Гермиона.       Невилл снова обратил внимание на Гермиону и посмотрел ей в глаза. Казалось, в нём борются страх и удивление.       — Он сказал: «Этого достаточно, Лонгботтом!» — ответил Невилл, говоря страшным голосом, так похожим на голос их бывшего учителя.       Гермиона ахнула. Это было так по-снейповски!       — Гермиона, клянусь, я чуть не упал со стула! — сказал Невилл.       — То есть он узнал тебя? — уставилась на него Гермиона, открыв рот.       Невилл кивнул.       Несколько лет назад, когда все ещё надеялись, что Снейп придёт в сознание, было много предположений насчёт его ментального состояния. Многие считали, что он сойдёт с ума из-за яда, который долго находился у него в крови. Другие предполагали, что он просто потеряет память. Но, в конце концов, целители перестали строить предположения, считая маловероятным, что Снейп вообще проснётся.       — Потом он сказал мне позвать МакГонагалл, — продолжил Невилл. — Я сразу же ушёл… Видеть его проснувшимся было немного страшно после всех этих лет. Я просто позвал целителей и побежал сюда. Остальное ты знаешь, — закончил он со смущением.       Гермиона вспомнила, как Невилл врезался в доспехи, и надеялась, что в Мунго ничего такого не случилось. Она просто не могла представить, чтобы Невилл выбрался от Снейпа так быстро.       — Интересно, что он сейчас делает? — начал размышлять Невилл.       — М-м-м… — пробормотала Гермиона. Будущее Снейпа было последним, о чём она сейчас думала.       — Думаю, мы скоро узнаем, — рассудил парень. Гермиона тоже подумала об этом и вдруг заметила нескольких преподавателей, кидающих на неё любопытные взгляды.       Она поспешно пожелала Невиллу спокойной ночи и поспешила догнать Драко, который разговаривал с большой группой слизеринцев. Гермиона слушала, как молодой человек лично поприветствовал каждого нового студента. Его назначили деканом Слизерина, когда Гораций Слагхорн ушёл в отставку, и выполнял он свою работу прекрасно.       — Великая ночь для Слизерина, — иронично сказала она, когда Драко закончил разговаривать со студентами и повернулся к ней.       — Удивительно, не правда ли? — спросил он, радостно улыбаясь. — Самая большая группа первокурсников в истории, и наш уважаемый лидер вернулся из небытия!       — Да, хорошо… Я думаю, что вторая часть имеет много общего с первой, — заметила Гермиона.       — О, брось, есть несколько зубрил, которые попали в твой Гриффиндор. Не нужно ревновать.       Гермиона попыталась скрыть улыбку.       — Я перестану ревновать, если ты перестанешь хвастаться.       Драко улыбнулся:       — Мечтать не вредно.       Смеясь, они спустились вниз по коридору и остановились около одной из двух страшных горгулий, охраняющий вход в учительскую.       — Как думаешь, почему Северус захотел первой увидеть МакГонагалл? — спросил Драко.       Гермиона на секунду замолчала, думая, как много Драко знает о той ночи, когда Нагайна чуть не убила Снейпа.       — Не знаю. Может, он считает, что она занимает самое высокое положение из всех оставшихся членов Ордена Феникса, — предположила девушка. — Было бы логично сначала поговорить с ней.       Гермиона знала, что Снейп обладает самым логичным умом из всех волшебников: она узнала это, когда в детстве столкнулась с его головоломкой, охраняющей философский камень. И девушка не сомневалась, что лишь холодный расчёт помогал ему все те годы, когда он работал шпионом для Ордена. Его холодный ум был по-настоящему поразительным, и Гермиона надеялась, что время пребывания Снейпа в Мунго не повлияло на это.       Девушка увидела профессора Вектор, подходящую к ним; она пристально посмотрела на Гермиону и, казалось, была готова заговорить. Но в последний момент развернулась и пошла в другую сторону, бормоча «Docere, Cognoscere» горгульям и заходя в учительскую.       — Это было странно, — заметила Гермиона.       Драко поднял бровь:       — Я думаю, все задаются вопросом, что наш бывший профессор Зельеварения скажет о нашем теперешнем профессоре.       — Конечно же, они не думают, что он захотел видеть МакГонагалл только ради этого! — возразила она.       — Не знаю, — пожал Драко плечами. — Ты не была одной из его любимых учеников. Мне кажется, он… не будет стесняться в выражениях… говоря о твоей роли здесь.       — Возможно, — ответила Гермиона. — Но профессорам не пристало сплетничать о таких вещах.       — Да, профессор, — прилежно произнёс Малфой.       Гермиона с неодобрением поджала губы, и, когда Драко предложил ей присоединиться ко всем в учительской, чтобы выпить чаю, она отказалась. Она была уверена, что там будут обсуждать Снейпа, а ей хотелось побыть в одиночестве, чтобы подумать о том, что рассказал Невилл.       В раздумьях она спустилась вниз по длинной лестнице в подземелья, её шаги эхом отдавались от отсыревших стен замка. Температура быстро падала; все прелести осени, которую она так любила, исчезали.       Факелы вдоль стен ожили, когда Гермиона шла вдоль класса Зельеварения. Кабинет находился сбоку от класса, и в камине запылал огонь, как только девушка туда зашла. Она вытащила расписание и списки студентов из кармана мантии и положила их на рабочий стол. Ей нужно было раскрасить расписания цветами факультетов, но она решила, что в её нынешнем психологическом состоянии лучше этим не заниматься.       Оставив свои бумаги, Гермиона обошла кабинет и направила палочку на тяжёлую деревянную дверь, которая вела в её комнаты. Девушка произнесла: «Алохомора» и прошла в комнату, дверь полностью исчезла. Не поворачивая головы, она махнула палочкой через плечо и бросила: «Коллопортус», дверь тут же появилась снова — прочная и твёрдая. Лишь некоторые преподаватели знали, как работает дверь: эта привилегия была предоставлена только профессору Зелий и директору школы.       Как только Гермиона вошла в комнату, раздался свисток и по углам загорелись факелы и огни. Она сняла с себя верхнюю одежду и бросила её на кровать. Девушка отбросила обувь и, наконец, сама упала в мягкое кресло, стоявшее перед массивным мраморным камином. Теперь она почувствовала, что может полностью расслабиться, и была даже благодарна Слагхорну за его любовь к роскошному образу жизни.       Когда Минерва МакГонагалл впервые показала Гермионе жилые помещения в подземельях, та была потрясена. Слагхорн многое поменял в комнатах, когда жил здесь. Он магически увеличил их размеры. То, что должно было быть двумя комнатами около кабинета Зельеварения, превратилось в гостиную, кухню, библиотеку (любимую комнату Гермионы), три спальни и три ванные комнаты с ваннами размером с бассейн.       Минерва осмотрела комнаты и строго сказала:       — Они даже больше, чем комнаты директора.       Гермиона с радостью предложила помещение МакГонагалл, но та отказалась от идеи проводить так много времени в подземельях, которые были довольно промозглые снаружи жилых помещений. Девушка втайне была рада, что её предложение отклонили. В комнатах было множество ковров, а на стенах висели тяжёлые гобелены, которые задерживали холод, исходящий от серых каменных стен замка. Однако, мебель, которую выбрал Слагхорн, была, по мнению Гермионы, слишком роскошной.       К её радости, долгими вечерами на первом году её преподавательской работы она развлекалась тем, что трансфигурировала её в более простую, подходящую к её стилю. За этим занятием она совершенствовала свои навыки трансфигурации и считала это ещё одним подарком вдобавок к самой комнате.       Гермиона удовлетворённо вздохнула и сильнее вжалась в подушки, поднимая ноги на кресло. Она положила локоть на подлокотник и обхватила лицо руками, массируя щёки. Несколько минут она пристально смотрела в огонь и чувствовала, как веки становятся тяжёлыми, несмотря на то, что сейчас был день.       Воспоминания о первом посещении этой комнаты пробудили и другие, менее приятные.       Невозможно было думать о возвращении в Хогвартс, не вспоминая обстоятельств, что заставили её так легкомысленно сбежать от своей жизни в Аглист Индастриз. Однажды, более трёх лет назад, дождливой ночью в середине лета Гермиона сознательно разрушила свою любимую лабораторию. Её движения были методичными, когда она вылила несколько литров драконьей желчи на файлы, содержащие её записи и заключения, на исследование которых она потратила всю жизнь. Она с удовлетворением слушала, как пергаменты протестующе шипели, когда желчь разъедала их.       Посередине лаборатории она наколдовала огромный котёл; чёрное железо выглядело явно неуместно среди сверкающих рядов нержавеющей стали. Взмахом палочки она призвала тысячи заполненных флаконов и направила их прямо в котёл. Флаконы разбились, и раздалось громкое шипение, потому что ингредиенты, которые не были предназначены для смешивания между собой, вступили друг с другом в реакцию, и котёл начал угрожающе трястись.       Гермиона подошла к нему и осторожно направила туда целый галлон яда акромантула. Она не думала об огромной цене яда: Аглист Индастриз, конечно же, могли себе это позволить. Так же как и драконья желчь, яд акромантула был достаточно мощным, чтобы уничтожить образцы как на физическом, так и на магическом уровне.       Когда котёл перестал трястись и дымиться, она испарила его со всеми остатками пергаментов и записей. Девушка была довольна, что содержание лаборатории будет трудно определить, так что если кто-то и обнаружит остатки записей, желчи и яда будет достаточно, чтобы сделать расследование бесполезным.       Молясь, чтобы не осталось образцов, спрятанных где-нибудь в здании, она направилась в кабинет начальника, где из её палочки вылетело синее пламя, сжигающее все бумаги. Послышались крики с портретов, и стало понятно, что скоро сюда прибудут. Она тут же аппарировала, не задумываясь о месте назначения, и обнаружила себя бегущей как сумасшедшая под тёплым летним дождём за пределами Аглист.       Ноги сами принесли девушку на порог дома Минервы МакГонагалл. Она не спала две ночи, потому что тщательно обдумывала план разрушения лаборатории. То, что всегда такая правильная Гермиона совершила такие разрушения с такой бешеной энергичностью, показывало, какими ужасными могли быть для неё последствия.       Когда дверь в поместье МакГонагалл открылась, всё тело Гермионы начало трястись. Даже в своём лихорадочном состоянии она понимала, что выглядит параноидальной и совсем не как лучшая ученица, которую когда-то знала МакГонагалл.       Минерва посадила её в кресло и заставила выпить крепкий чай с большим количеством огневиски. Гермиона рассказала лишь небольшую часть того, что происходит в Аглист, останавливаясь, чтобы не рассказать слишком много. МакГонагалл была, как всегда, проницательной и ненароком упомянула тот факт, что профессор Слагхорн подал неделю назад в отставку. Невысказанное предложение повисло перед Гермионой, притягивая к себе. Она без проблем нашла бы работу где-нибудь ещё: её имя было широко известно. Но что-то в этом предложении привлекло её.       Сжав чашку, как спасательный круг, Гермиона прикрыла глаза, позволяя воспоминанию о Хогвартсе затопить её чувства. Она ожидала почувствовать острую боль потери, которую она всегда ассоциировала с Битвой за Хогвартс, но этого не последовало. Наоборот, она была потрясена тем волнующим ощущением, которое чувствовала, представляя великолепный замок, отражающийся в Чёрном озере. Эмоции были как бальзам на душу, и она, не раздумывая, согласилась.       Возвращение в Хогвартс было похоже на возвращение домой, и Гермиона сразу же поняла, что сделала правильный выбор. Она так хорошо устроилась, что порой казалось, что она никуда не уезжала. Даже сейчас, когда девушка положила голову на спинку кресла и смотрела на пылающий огонь, она чувствовала себя более комфортно, чем где-либо ещё, даже уютнее, чем в доме родителей. Она была частью этого места.       Девушка, должно быть, заснула, потому что вдруг неожиданно подскочила, услышав, что кто-то громко кашлянул. Гермиона повернулась, чтобы осмотреть комнату, и чуть не упала с кресла, когда лицо Минервы МакГонагалл появилось в камине. После войны сеть летучего пороха внутри Хогвартса выключили. Теперь она использовалась только как внутренний способ общения, и то редко.       — Отлично, ты проснулась, — сказала МакГонагалл.       Гермиона посмотрела на часы на стене и с удивлением увидела, что было довольно поздно — почти два часа ночи.       — Вы только что вернулись? — сонно спросила она директора.       — Да, — ответила та быстро. — Я хочу поговорить с тобой, если это не слишком поздно.       Сложно было сказать из-за треска в камине, но Гермиона подумала, что МакГонагалл говорит очень устало.       — Конечно, я сейчас поднимусь к вам.       Несмотря на тепло, исходящее от камина, Гермиона почувствовала холод и растущее чувство тревоги. Что такого важного произошло между МакГонагалл и Снейпом, что директриса не могла подождать до утра? И, пожалуй, самым тревожным было то, что это касалось её.