Убийца ворон

      Следующие несколько недель Гермиона пребывала в состоянии лёгкого удивления. Вскоре после того, как она узнала об истинных намерениях Бертрама, до неё дошли слухи о ссоре между ним и Снейпом, и верх одержал Снейп, что и неудивительно. Девушка не смогла выяснить всех подробностей, но стала замечать, что Бертрам её сторонится.       Сначала Гермиона раздражалась из-за вмешательства Снейпа в её жизнь: она и сама могла за себя постоять и не нуждалась в добровольных защитниках. И, если бы она не была так зла на Бертрама за то, что он обманывал её и заставлял вспоминать все ужасы войны, она бы сказала Снейпу, что считает его поведение дерзким и самоуверенным. Но Гермионе пришлось признать, что необычайно приятно иметь человека, который может заступиться за её честь после стольких лет одиночества. Она решила высказать Снейпу претензии за его излишнюю заботу позже: пока она была слишком занята, посмеиваясь над Бертрамом, который, увидев её, каждый раз спотыкался и торопился исчезнуть из её поля зрения.       За пределами замка пустынный пейзаж разительно контрастировал с хрупкой надеждой, которая зародилась у Гермионы, — трепетной, но настойчивой. Дни стали долгими и мрачными, а ночь, казалось, тянется бесконечно — верный признак того, что приближается день зимнего солнцестояния. Гермиона нетерпеливо ждала, когда закончится длинный декабрь со своим неумолимым потоком холодных дней: сырость просачивалась в коридоры, упорно цепляясь за каменные стены. Старинный замок скрипел, гремел и стонал от натиска холодных ветров, напоминая Гермионе старика, тело которого страдает от капризов времени и никогда больше не узнает молодой обещанной весны и бешеной энергии долгих летних дней.       Гермиона пыталась убедить себя, что именно тепло жилых помещений заставляет её каждый раз возвращаться туда так рано. На самом же деле, она начала с нетерпением ждать вечеров, проводимых вместе со Снейпом, и всегда удивлялась тому, как вежливо он с ней обращается. Она даже не ожидала и не представляла, что мужчина может быть таким. Лишь холод подземелий немного рассеивал жар, который шёл от Снейпа при одной лишь его лёгкой улыбке. Было бы глупо рассчитывать на полное прекращение разногласий, но они оба, казалось, поняли, что такие сильные личности, как они, не могут сосуществовать без конфликтов.       Гермиона была поражена, когда даже их перепалки стали другими: поменялся их тон, исчезли проклятья и резкие замечания. Снейп выражал раздражение от еженедельно повторяющегося превращения Гермионой утреннего тоста в древесный уголь (хотя, по справедливости, если бы она не отвлекалась так на него, они были бы избавлены от этого).       Гермиона щёлкнула языком и закатила глаза на драматический кашель Снейпа, когда он столкнулся с густыми облаками дыма на кухне. Её действия не избежали его внимания, и он подробно объяснил, почему сочетание хлеба и огня оказалось таким досадным. Тогда Гермиона напомнила ему, что немногие обладают такими выдающимися способностями, как он, и сообщила ему, что он сам становится «невыносимым всезнайкой». Такой обмен ролями заставил их обоих расхохотаться, и Снейп в ответ на её сарказм назвал её властной бесстыдницей. Они оба согласились, и Гермиона улыбнулась, когда он в шутку протянул свою руку. Она приняла её, легко пожав, но Снейп, казалось, не хотел отпускать её; беззаботный момент сразу стал серьёзным, и воздух в комнате словно наэлектризовался. Таким образом, этот невинный физический контакт возбудил в Гермионе что-то, чего она твёрдо решила избегать. Снейп был всё-таки прав насчёт недавней оценки её самоконтроля: как бы она ни старалась, оставаться равнодушной к его прикосновениям она не могла.       Случайно или нет, но казалось, что они проводили очень много времени в компании друг друга. Гермиона была удивлена, когда Снейп стал часто навещать её во время работы в лаборатории; он часто приходил к ней в перерыве между его уроками. Поэтому было неудивительно, что, когда она стояла в своей лаборатории в первый день рождественских каникул, её мысли вскоре отдалились от ингредиентов, разложенных перед ней на столе. Драко пытался разговаривать с ней, но она его почти не слушала. Девушка никак не могла удержаться от мыслей о Снейпе и думала лишь о том, когда же он появится.       — Ты выглядишь рассеянной, — сказал Драко.       — Извини, — ответила Гермиона с грустной улыбкой.       Парень посмотрел на неё и спросил:       — Северус по-прежнему в своём стиле?       — Да, — сказала девушка, не в силах перестать улыбаться. Драко часто интересовался её настроением после того случая в классе Прорицаний, и хотя она не рассказывала ему о той ночи, когда Снейп разрушил класс Зелий, девушка не уставала заверять Драко, что ему не о чем беспокоиться.       Парень утвердительно кивнул и не стал дальше расспрашивать; напротив, он посмотрел вниз на стол, где перед Гермионой лежали ингредиенты.       — Это отвратительно, — сказал Драко, указывая на высушенную материю, похожую на жёсткую, жилистую верёвку.       Гермиона усмехнулась.       — Это хвост Взрывопотама, — сказала она, взяв хвост и попытавшись разрубить его, что было довольно сложно.       С отвращением сжав губы, Драко вновь обратил своё внимание на Гермиону.       — Как я до этого говорил… ты мне отказывала последние три года… и в этот раз ты просто не можешь сказать «нет».       Девушка нахмурилась и мстительно ударила ножом по хвосту Взрывопотама. Драко пытался уговорить её прийти на ежегодный Рождественский бал в доме его родителей; так же, как и три года подряд до этого.       Уводя разговор подальше от этой темы, девушка сказала:       — Думаю, близняшки ждут не дождутся Рождества.       Драко был на пути из замка домой, но, видимо, не мог упустить возможность подонимать её насчёт предстоящего бала.       — Они в восторге. Не меняй тему.       — Я и не меняю! — воскликнула Гермиона, принимая оскорблённый вид. — У меня просто неподдельный интерес к жизни твоих маленьких ангелочков.       — Отличная попытка, Грейнджер, — начал упрашивать он. — Луна очень хочет видеть тебя… Вы не виделись несколько месяцев.       Гермиона не видела Луну с летних каникул, когда провела чудесную неделю у них в поместье. Она любила постоянный хаос, который учиняли близняшки, и всегда удивлялась удивительно спокойной реакции Луны на это. Но это было в их доме в Сассексе, а мысль о возвращении в Малфой-мэнор всегда скручивала ей живот.       — Я не знаю… Я просто не думаю, что смогу туда вернуться, — сказала она тихо.       — Я понимаю, — сказал Драко, получив в ответ благодарную улыбку. Но потом продолжил: — Прошло почти четырнадцать лет, Гермиона. Может, возвращение туда только поможет… Изгонит демонов, так сказать. Люди меняются, — напомнил он, и Гермиона быстро опустила взгляд на стол.       Она резала хвост Взрывопотама, обдумывая его слова. Это правда — Драко сильно изменился за последние четырнадцать лет, но она сомневалась, что то же можно сказать о его отце. Были доказательства, что Люциус Малфой был всё такой же тщеславный и фанатичный, как раньше, и Гермиона имела собственные причины, чтобы больше никогда не доверять ему. Причины, которые она никогда не расскажет его сыну. У неё не было желания провести Рождество — либо любой другой день года — погружаясь в воспоминания.       Гермиона знала, что отношения между Драко и его родителями после их поддержки Волдеморта были напряжёнными. Когда Драко женился на Луне, ещё до выхода Люциуса из Азкабана, между ними было полное отчуждение. Но это изменилось, когда родились близняшки, и за этим последовало шаткое перемирие. Тем не менее, в отличие от школьных дней, Драко редко упоминал своего отца, и Гермиона подозревала, что они мало общались.       Драко, казалось, подумал, что её задумчивость вызвана тем, что она колеблется, и продолжил:       — Пожалуйста, скажи, что приедешь.       Гермиона молчала.       — Северус там будет, — сказал он заманчиво, и Гермиона почувствовала странный трепет в животе при упоминании имени Снейпа и непрошенном воображении его в формальной одежде. — Не так ли, Северус? — сказал Драко, и Гермиона резко подняла голову.       Снейп стоял в дверях, небрежно прислонившись плечом к косяку. Его взгляд был направлен на Гермиону.       — Я действительно собираюсь пойти, — подтвердил он и добавил: — Только если профессор Грейнджер окажет честь потанцевать со мной.       Гермиона почувствовала, что краснеет, и услышала собственный голос:       — О… гм… ладно, — прежде чем она смогла вспомнить все причины, по которым идти туда не стоило.       — Великолепно! Увидимся! — весело сказал Драко, быстро уходя, прежде чем Гермиона сможет изменить своё решение.       Девушка хмуро посмотрела на быстро удаляющуюся спину Драко. Когда она взглянула на Снейпа, на лице появилась робкая улыбка.       — Никогда не могла представить тебя на балу.       Снейп оттолкнулся от двери и медленно зашёл в комнату.       — Да, я полагаю, что обычно считал балы пустой тратой времени. — Затем он посмотрел на неё своими тёмными глазами и добавил: — Но, возможно, мне раньше не на кого было отвлекаться.       Гермиона теперь широко улыбалась.       — Хорошо. Я очень надеюсь, что ты найдёшь что-то или кого-то, кто сможет тебя развлечь, — сказала она.       — Я надеюсь, — мягко ответил он, смотря ей прямо в глаза, пока девушка не покраснела и не вернулась к работе.       Опустив голову, Гермиона ухмыльнулась, слыша, как Снейп ходит по лаборатории, изучая ингредиенты и заметки и периодически останавливаясь, чтобы осмотреть оборудование. Он проявлял удивительный интерес к её разработкам, и, вопреки его ранним утверждениям, он читал «Принцип Бруковски-Грейнджер» вовсе не просто, чтобы заснуть.       Девушка ожидала, что мужчина будет дразнить её, когда он впервые исследовал различные методики, которые она использовала, но её ответы, на самом деле, привели к нескольким интересным дискуссиям. Гермионе это напомнило время, проведённое в университете, где она часто участвовала в дебатах по поводу различных идей и подходов. До этого она не понимала, как сильно скучала по тем, кто может сравниться с ней по знаниям, и каждый раз с нетерпением ждала их разговоров. Она полагала, что не должна удивляться, что Снейп заинтересовался: его жажда знаний и врождённый голод к изучению чего-либо могли сравниться с её собственными.       Тем не менее она наслаждалась открытием одной части головоломки, которой был Северус Снейп.       Гермиона глубоко задумалась, но тут же напряглась при его следующих словах.       — Так что в посещении Малфой-мэнора расстраивает тебя? — спросил Снейп.       Рука Гермионы, держащая нож, остановилась. Девушка смотрела на лезвие, и на неё нахлынули воспоминания о том, как Беллатриса Лестрейндж держала такое же оружие у её горла. Она была уверена, что Снейп знал об этом инциденте в Малфой-мэноре. Нахмурившись, девушка задалась вопросом, почему он задал ей такой вопрос. Хотя…       Гермиона покачала головой; Снейп не мог подозревать об её истинных причинах.       — Плохие воспоминания, — пробормотала она, наконец, возвращаясь к хвосту с неожиданной свирепостью.       — Что-нибудь ещё?       — Разве этого недостаточно? — парировала девушка с яростью. — Беллатриса и её любовь к пыткам. Волдеморт, охотящийся на Гарри. Этот монстр — Фенрир Грейбек. — Гермиона вздрогнула, вспомнив оборотня.       — Да, конечно, — быстро сказал Снейп. — Я просто подумал… может, ты и Люциус…       При этих словах нож выпал у Гермионы из рук, оставляя глубокий порез между большим и указательным пальцами. Она испуганно крикнула, когда кровь хлынула с пугающей силой, попадая на одежду и на стол пред ней.       Снейп через мгновение оказался рядом, схватив её за руку и осторожно проводя по ней пальцем, чтобы осмотреть порез. Гермиона видела достаточно происшествий в лаборатории, чтобы сказать, что порез был действительно глубокий. Она чувствовала себя ужасно неловко из-за своей неуклюжести и попыталась вырвать руку.       — Не дёргайся, — нетерпеливо зашипел Снейп, держа палочку около раны одной рукой, а другой всё ещё поглаживая её руку.       Потом он сделал несколько сложных пассов палочкой, и Гермиона почувствовала, как порез затягивается. Она стояла неподвижно, в изумлении слушая его глубокий голос, который, казалось, пел что-то непостижимое. Слова были неразборчивыми, язык неузнаваем, и всё же было что-то странное; тихая песня была утешительно знакома. Девушка была загипнотизирована голосом мужчины и почувствовала, как мурашки бегут по всему телу. Сердце было наполнено странным чувством: ей захотелось плакать от радости, казалось, грудь лопнет, если она не освободит её. Как будто целый хор пел у неё в голове. Звуки тысяч голосов объединялись в совершенную гармонию и разливались по её телу, полностью заполняя. Потом странная песня остановилась, и ощущение медленно исчезло. Снейп махнул палочкой, быстро убирая кровь. Гермиона удовлетворённо посмотрела на него, наблюдая за его точными движениями, как будто это был сон.       Он поднял её руку в нескольких дюймах от своего лица и тщательно осмотрел проделанную работу.       — Как ты теперь себя чувствуешь? — спросил Снейп.       — Замечательно, — ответила Гермиона, затаив дыхание, до сих пор очарованная его движениями, силой и ощущением его пальцев на своей руке.       Его глаза тут же встретились с её, секунду в них было удивление, а потом он прищурился. Почти неощутимо линии его лица изменились от лёгкого беспокойства, перерастая в нечто, что могло быть истолковано, как желание.       Гермиона почувствовала странное головокружение и вовсе не от потери крови. Ей казалось, что она падала; пол под ногами больше не был ровным, и она почувствовала, что летит в воображаемую пропасть, в тёмную глубину его глаз. Они стояли, глядя друг на друга несколько минут, не желая разрушать чары. Гермиона решила, что может остаться так навсегда.       Снейп посмотрел на её руку, которую всё ещё держал между их лицами. Его большой палец начал медленно поглаживать место, где нож ударил по коже. Гермиона с восхищением смотрела, как он продолжил нежно ласкать её кожу, двигаясь к внутренней стороне руки. Его прикосновения были мягкими и нежными, но девушка почувствовала, что дыхание учащается от чувства его длинных пальцев, массирующих чувствительную кожу ладони. Гермиона удивилась, как необыкновенно эротичными могут быть ощущения, учитывая невинность его прикосновений.       С почти мучительной осторожностью Снейп опустил голову к её руке и приложил тёплые губы к основанию большого пальца. Их глаза встретились в тот момент, когда он коснулся руки: напряжённые чёрные и удивлённые карие. Он смотрел в её глаза, когда начал двигаться губами вдоль её большого пальца — то вперёд, то снова возвращаясь назад, медленно, почти благоговейно. Гермиона была очарована изысканностью его движений и поражена тем, что возбудилась лишь от силы его взгляда и от простого поцелуя руки.       Конечно, ничто в этом человеке никогда не было простым. Снейп перешёл к другим пальцам, поворачивая её руку, чтобы приложить губы к ладони, прежде чем закрыть глаза и глубоко вздохнуть. Его глаза оставались закрытыми, когда он медленно поцеловал ладонь. Кожа рук оказалась очень чувствительной, и прикосновения его губ пронзили её тело, как электрический разряд. Губы девушки невольно выпустили вздох удовольствия, и глаза мужчины тут же распахнулись.       Он поднял голову, и Гермиона почувствовала внезапную волну разочарования, когда он медленно опустил её руку и опять посмотрел ей в глаза. Она смотрела на него настороженно, всё ещё чувствуя недоверие и сомнение, не готовая снова поверить ему.       Вместо того чтобы отпустить её руку, Снейп подвинулся ближе и положил её себе на грудь напротив сердца так, что даже через слои одежды Гермиона почувствовала, как оно быстро бьётся.       Мужчина посмотрел на неё почти отчаянно. Потом он заговорил, его голос был неуверенным и дрожал:       — Как ты это со мной делаешь? — взмолился он.       Гермиона смотрела на мужчину, не в силах говорить и едва дыша. Похоже, ему не нужен был ответ, потому что следующим движением рук он коснулся её лица. Его пальцы задели её щёку, прежде чем спуститься к шее, притягивая ближе. Его взгляд был на её губах, когда Снейп медленно наклонился, и они оба забыли о дыхании.       Мужчина остановился, немного отступая и рассматривая её, как будто спрашивая разрешения продолжить. Но девушка была не в силах отказаться, устав отрицать то, чего жаждало всё её существо. Она подняла голову, сокращая крошечное расстояние между ними, и прижала свои губы к его, соглашаясь и сдаваясь. В этот раз его рот был нетороплив, тщательно изучая её губы. Он, казалось, пробует и наслаждается каждым её тихим вздохом. Когда он заставил, наконец, её губы открыться, его язык мягко коснулся её, мучительно медленно поглаживая и экспериментируя.       Её тело дрожало от воспоминания того, что произошло в нише, и в ней вспыхнуло желание. Она могла чувствовать, как Снейп дрожит, и знала, что он был так же захвачен страстью, как и она. Гермиона трепетала оттого, как сильно он напряжён и полон решимости наслаждаться изучением друг друга, прежде чем страсть сокрушит их.       Его рука отпустила её шею, скользя вдоль горла вниз, когда раздался оглушительный гогот.       — А у Снейпа и Грейнджер поцелуйчики! Поцелуйчики!       Гермиона и Снейп отскочили друг от друга, в то время как Пивз, летая по комнате, с явным наслаждением пел:       — Старый крючконос и чопорная девчонка!       — Пи-и-и-вз! — заревел Снейп, вынимая палочку из складок одежды и направляя её на полтергейста.       Струя красного цвета вылетела с конца палочки и лишь чуть-чуть промахнулась. Она срикошетила от дальней стены, пролетев вокруг лаборатории и взорвав шкаф в углу комнаты. Пивз был достаточно умён, чтобы поспешно улететь, но его кудахтанье и песня ещё некоторое время были слышны.       — Не могу понять, почему Минерва не изгонит его из замка, — раздражённо сказал Снейп.       Гермиона пожала плечами.       — Он принадлежит замку.       Девушка отвернулась от Снейпа и стала переставлять бутылки с насекомыми, не желая, чтобы он видел, как её тело реагировало на его прикосновения. Она твердила себе, что это просто поцелуй, но узел в животе опровергал эту теорию. Это очень отличалось от того бешеного огня, охватившего её тогда в нише, казалось бы, несколько световых лет назад. Та стычка была напряжённой, вызванной неутолённой жаждой или голодом. И даже при том, что всё закончилось ужасно, это казалось более невинным, чем нежность поцелуя, который они только что разделили. Она не хотела подпускать мужчину близко к себе и внезапно испугалась, что, когда их губы встретились, она открыла для него сердце. Её колени задрожали, и она покачнулась.       — Он опасен, — проворчал Снейп, видимо, по-прежнему сосредоточившись на Пивзе, и пробормотал что-то о глупой сентиментальности.       Гермиона почти что чувствовала его взгляд у себя на спине и наклонила голову, чтобы скрыть лицо.       — Всё равно ему никто не поверит, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо. — Все думают, что мы ненавидим друг друга.       Гермиона почувствовала, что мужчина подошёл ближе.       — И они ошибаются, — резко сказал Снейп.       Затем его рука легла ей на волосы, убирая их, чтобы открыть ухо. Она чувствовала его тепло, когда губы приблизились, и её разум боролся с сердцем.       «Отступи!» — кричал разум.       «Наслаждайся!» — кричало сердце.       Подвинувшись вперёд, Гермиона сказала:       — Мне кажется, хорошо, что он появился.       — И почему же? — спросил Снейп насмешливо, опуская руку и отступая назад.       — Ну, конечно… Мы не должны были этого делать… — Гермиона запнулась, не зная, что сказать. Она кусала губу, удивлённая тем, что боится посмотреть на мужчину.       — Это игра для тебя? — спросил он тихо. — Или ты воспользовалась возможностью отомстить мне за моё поведение в нише?       Гермиона резко развернулась, ошеломлённая.       — Нет! — крикнула она, ужасаясь. — Я бы никогда…       — Я, конечно, вряд ли могу винить тебя за это. Я считаю, что заслужил это за всё то, что сказал.       Снейп пристально смотрел на неё. Гермиона попыталась прочесть его мысли, но ничего не могла понять по выражению его лица.       — Это не так, честно. Я просто… Я… — Она пыталась найти способ объяснить все причины, почему они не должны быть так близки, как сейчас. Ворох посторонних мыслей кружился у неё в голове, и она пыталась остановиться на одной из них, которую могла бы предложить ему в качестве объяснения.       Гермиона прокляла свою неспособность ясно выражаться в присутствии Снейпа. Если бы она могла логично всё ему объяснить, он, конечно, согласился бы с ней. Но логика означала правду, а девушка не была уверена, что готова рассматривать правду сама, не говоря уже о том, чтобы рассказать Снейпу.       — Я не могу сделать это, — сказала девушка. Это звучало банально даже для неё, но она смогла лишь добавить: — Мне жаль. — Прежде чем отвернуться.       Снейп мгновение смотрел на неё, а затем снова вздохнул.       — Так что тебе от меня нужно, Гермиона? — спросил он. — Признания в любви? Предложение руки и сердца?       Гермиона отрицательно покачала головой. Идея брака была нелепа. Любовь, с другой стороны, это то, чего хотят все, не так ли? Туманный образ Лили Эванс всплыл в глубине сознания. Она знала, что Снейп никогда не предложит ей любви: его сердце было за пределами досягаемости и принадлежало памяти о другой женщине. Ожидать, что такой человек будет заботиться о ней, было, несомненно, путём к катастрофе.       — Я просто не хочу, чтобы мне было больно, — ответила, наконец, Гермиона.       Однако, она уже позволила ему затронуть своё сердце. Она должна была сделать что-то, чтобы помешать себе упасть в эту пропасть дальше: это могло закончиться только страданием. Гермиона инстинктивно знала, что этот человек мог, преднамеренно или нет, причинить ей много боли.       — Жизнь делает больно, Гермиона, — сказал Снейп, как ни в чём ни бывало. — И, если ты думаешь иначе, ты обманываешь саму себя. Или, возможно, тебе нужно вырасти. — В его тоне не было злобы, только разочарование. Так или иначе, это было трудно принять.       Мужчина смотрел на неё ещё несколько мгновений, а затем пошёл к двери.       — Хорошего дня, — сказал он, прежде чем уйти.       Гермиона стояла у стола, чувствуя себя запутанной и несчастной. Она понимала, что своими объяснениями полностью испортила беседу, и теперь задавалась вопросом, почему её лучшие намерения всегда приводят к неправильному результату. Она подозревала, что, пытаясь оградить от боли себя, Гермиона, сама того не желая, причинила боль Снейпу. Она не стремилась оттолкнуть его; она просто боялась того, что её чувства так быстро изменились, и старалась защититься. Как объяснения, кажущиеся столь разумными в уме, оказались смешными, когда она высказала их вслух? И почему она, сосредоточившись на своих мыслях, всё ещё думала о его губах?       Гермиона пошла обратно в подземелья, пытаясь придумать, что сказать Снейпу, не зарывая себя ещё глубже в яму. Но их жилые комнаты были пусты. Девушка опустила плечи, задаваясь вопросом, куда пошёл Снейп после выхода из лаборатории.       Войдя на кухню, девушка схватила бокал и налила эльфийского вина, которое Минерва подарила учителям, оставшимся на Рождественские каникулы. Хотя она по-прежнему презирала рабство домашних эльфов, Гермиона была вынуждена признать, что вино превосходило всё, что она когда-либо пробовала.       Она села в любимое кресло перед камином, вглядываясь в языки пламени и потягивая вино. Допив, девушка отставила бокал в сторону и забралась в кресло с ногами. Она положила голову на подлокотник и позволила мыслям вновь вернуться к удивительному поцелую со Снейпом. Интересно, что бы они сейчас делали, если бы она его не остановила? Она просто пыталась защитить свои эмоции, просто хотела избавить себя от неизбежной боли. Но план имел обратные последствия, потому что то, что девушка чувствовала сейчас, было точно не безболезненным. И мысль о том, чтобы жить со Снейпом предстоящие месяцы в постоянном желании и отрицании этого, была хуже, чем боль, которой она пыталась избежать.       Гермиона задавалась вопросом, влюблена ли она в Северуса Снейпа? Она провела так много лет в неприязни к нему и ещё много борясь из-за этого с угрызениями совести. Конечно, она уважала его. Но любовь? Она представила, что он сидит напротив неё на диване и улыбается ей, читая книгу и потягивая вино. Представила его глаза — тёмные, горящие желанием; его руки — прикасающиеся к её телу. Дружеские отношения, желание, восхищение… Вместе все эти видения указывали в одном направлении, но… Гермиона серьёзно сомневалась, что любит Снейпа, и была уверена, что рано задумываться об этом всерьёз. Однако, она была достаточно умна, чтобы понимать: если она идёт этой дорогой, то должна быть очень осторожна, чтобы сберечь сердечный покой, так как была близка к тому, чтобы влюбиться в Снейпа.       Гермиона закрыла глаза, чувствуя, что нуждается в новом плане, но была слишком уставшей, чтобы сосредоточиться на нём. Она представила лицо Снейпа, целующего её руку, и быстро заснула с лёгкой улыбкой на губах.       Ей снился прекрасный сон о Снейпе: они были в лаборатории, и он мягко ласкал её щёку, шепча её имя. Нежность его прикосновений и его голос заставили её глубоко вздохнуть и сильнее прижаться к его пальцам. Тогда пальцы исчезли, и перед глазами прошла тень. Гермиона открыла глаза и поняла, что Снейп стоял перед камином и что это был не сон.       — Ты вернулся, — сказала она зачем-то.       Снейп смотрел на неё, тень закрывала его лицо, словно маска. Гермиона села и устало потёрла глаза. Должно быть, вино было гораздо крепче, чем она ожидала: она проспала несколько часов. Был ли это огонь или сон, или действие вина, но Гермиона чувствовала себя удивительно расслабленной. Она думала обо всех вещах, которые собиралась сказать Снейпу, но отклонила их, приказывая разуму хоть раз помолчать.       Вместо этого она посмотрела на Снейпа с улыбкой и спросила:       — Мы просто не можем сделать это нормально, да?       Он, казалось, расслабился. Гермиона видела, что он держится вполне твёрдо, как будто заранее оградил себя от любой ерунды, готовой сорваться с её языка. Мужчина подошёл к её креслу и присел так, что их лица оказались на одном уровне.       — Ничто не даётся легко, — сказал он.       С неуверенной усмешкой она сказала:       — Тогда, я полагаю, это действительно того стоит?       Снейп улыбнулся, но потом снова стал серьёзным.       — Извини, я обвинил тебя в том, что ты недостаточно взрослая.       — В последнее время ты слишком много извиняешься, — с улыбкой сказала девушка.       — Да, — согласился он мрачно. — И надо ли мне говорить, что я ненавижу извиняться?       — Правда? Я бы никогда не догадалась.       — Как мило с твоей стороны.       — Мог бы оставить извинения при себе. Я полностью согласна с тобой. По крайней мере, с первой частью.       — Да?       — Я понимаю, всё это риск, — сказала Гермиона. — И пытаться прожить жизнь без боли не имеет смысла.       — Никто не хочет, чтобы ему причиняли боль, Гермиона. Но иногда это неизбежно.       — Я понимаю. И я должна была быть более честной с тобой сегодня… — начала Гермиона, замечая, как он немного отодвигается от неё. Она задумалась, страшна ли Снейпу честность в отношениях так же, как ей.       — Если честно, то… ты стал важен для меня, — сказала девушка.       Снейп отклонился назад, его взгляд стал настороженным. Разговор об эмоциях ему был неудобен, как и подозревала Гермиона. Она зашла слишком далеко, чтобы теперь останавливаться. Сердце её бешено колотилось, но она должна была договорить.       — Я знаю, ты не просил об этом, — сказала она, пожав плечами. — Я сомневаюсь, что каждый из нас ожидал найти себя в такой ситуации. Но как бы это ни было, это чувство не уходит, несмотря на наши усилия. И я устала бороться с тем, что меня влечёт к тебе; я не могу больше притворяться, что мои чувства являются не более чем почтительным отношением к коллеге.       Гермиона остановилась, следя за его реакцией, но Снейп, казалось, глубоко задумался, и девушка продолжила:       — Ты спросил, что, как я думаю, мне от тебя нужно. Я не ожидаю обещаний или заявлений, Северус. Я не ребёнок. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что всё это меня немного пугает.       Гермиона сложила руки на коленях и посмотрела на Северуса с глуповатой улыбкой.       — Если ты ещё не заметил, я, вообще-то, люблю иметь контроль над ситуацией, — сказала она. — Я не люблю чувствовать себя уязвимой… Я большую часть жизни провела, избегая этого ощущения. Добровольно отказаться от чего-то, что может быть использовано против меня, является неестественным и пугающим. Я, должно быть, с ума сошла, раз рассказываю тебе всё это.       Гермиона вздохнула и скрестила на груди руки, с удивлением понимая, что ей стало лучше, когда она поделилась с ним своими переживаниями. Это почти освобождало её от принятия решения продолжить или отступить, перекладывая его на Снейпа.       Снейп встал и подошёл к камину.       Через несколько секунд он повернулся к ней и, казалось, был готов заговорить, но потом отвернулся и стал ходить. Это продолжалось несколько минут: он ходил, смотрел на неё, сомневаясь, и потом опять ходил. Наконец, он заговорил, тщательно подбирая слова:       — Я ценю твою откровенность, — начал он. — Я постараюсь ответить тем же.       Гермиона кивнула.       — Я не романтик, Гермиона. Я бы предпочёл воздержаться от приписывания мне чего-либо романтического. Я не буду писать стихи или петь серенады.       — Хорошо, — сказала Гермиона. Интересно, он всерьёз думал, что она ожидала от него такого?       — Я не буду притворяться, что люблю тебя.       Его заявление повисло в воздухе. Конечно, Гермиона знала это. Он был предельно откровенен с ней, и в какой-то степени она была благодарна ему; по крайней мере, ей не надо больше гадать, полюбит ли он её когда-нибудь или нет. Теперь оставался вопрос, хотела ли она быть с человеком, чьё сердце навсегда закрыто для неё.       Снейп пытался встретиться с ней взглядом, и, когда у него это получилось, он слегка кивнул ей.       — Я испытываю к тебе определённые чувства: главные среди них — восхищение и желание, — заявил он довольно формально.       — Понятно, — сказала девушка с лёгкой улыбкой. Он, конечно, не преувеличивал насчёт романтичности.       Снейп нахмурился, но, казалось, был удовлетворён её ответом. Он пояснил, сказав:       — Я восхищаюсь твоим умом и остроумием, а также силой и решимостью.       — Я сейчас покраснею, — сказала она. — Ты вроде сказал что-то про желание?       — Конечно, я хочу тебя, — нетерпеливо сказал Снейп. С минуту он хмуро изучал её, а потом сказал: — Ты обладаешь уникальным интеллектом, а также редкой красотой, о которой, я уверен, ты знаешь. А для меня ум и красота — это непреодолимая смесь.       «Ого», — подумала Гермиона, позволяя его чувственному голосу перенести слова ей в голову, заставляя её трепетать всем телом. Для неромантичного человека он мог говорить удивительные вещи, когда хотел.       — Спасибо, — прошептала она.       Мужчина коротко кивнул. Его брови были нахмурены, и он скривил губы, искоса посмотрев на неё.       — Ты сказала, что тебе не нужны заявления и обещания, — сказал Снейп, глубоко вздыхая. — И я не могу предложить их тебе в традиционной форме.       Он вернулся к её креслу и опять присел на корточки, глядя задумчиво ей в глаза.       Гермиона подалась вперёд, её сердце громко билось.       — Однако, я заявляю, что понимаю твои опасения. И обещаю, что постараюсь, чтобы эти опасения не оправдались.       Гермиона увидела искренность у него в глазах и сглотнула, не в силах говорить. Она была не в состоянии чётко сформулировать это, но, так или иначе, ему удалось частично успокоить её опасения.       — Это всё, что я могу предложить, — сказал Снейп.       Гермиона медленно улыбнулась.       — Я принимаю предложение, — сказала она, кивая.       Мужчина выглядел облегчённым, потом встал и протянул руку. Гермиона подумала, что он хочет пожать ей руку, и почти рассмеялась.       Она взяла его за руку, но вместо рукопожатия, он притянул её к себе. Она вытянула шею, чтобы встретиться с ним глазами, и улыбнулась, поскольку его пристальный взгляд искал на её лице признаки сомнения или сожаления.       Наконец, удовлетворившись, он сказал:       — Давай посмотрим, сможем ли мы сделать всё нормально в этот раз. — Прежде чем провести её в свою спальню.