Барьер

Над островом Гравити Фоллз висела тишина. Волны, бившиеся о скалистый, озлобившийся причал, отвечали вдали гулким шептаньем промозглому светло-оранжевому рассветному небу; над черным хвойным лесом повис густой туман, открывая только «покусанные» верхушки сосен. Дикие травы, скрывавшие холодную с ночи землю, мерно покачивались под порывами мартовского ледяного бриза. Массивные корни изрезали твердую почву, вгрызаясь в неплодородие и жестокость природы, заставляя одну силу подчиниться другой, выкачивая каждый день последние соки острова, чтобы когда-нибудь, через столетия, стать чьей-то жизненной силой. В зарослях послышалось резкое шипение и истеричный писк — змея бросилась на свою жертву, разом прокусывая маленькое мышиное тельце. Ворон неслышно кинулся в траву, хватая юного воробушка и ломая его хлипкую шейку в когтистых лапах. Но никакая борьба не могла сокрушить колоссальную тишину, повисшую над одиноким островом в беспощадной стихии океана. Пока не раздался крик. Пронзительный, сорвавшийся с голосовых связок крик. - Диппер! Диппер, стой! Вороны, сорвавшись с пихтовых ветвей, с карканьем взмыли в прояснившуюся небесную синеву. Козырек старой, потрепанной жизнью кепки, только отдаленно напоминавшей о существовании цивилизации на этом отдаленном клочке земли, глухо щелкнул под раздраженным движением влажных от утренней росы пальцев с длинными, отросшими ногтями. Мощные самодельные бутсы отца, память о котором давно стерлась с охотничьих меток на древних стволах, развернулись в грязи, и молодой паренек на вид лет четырнадцати-пятнадцати злобно оглянулся на свою сестру. Девочка стояла на вершине оползшего оврага и шумно дышала, устав от погони за сердитым близнецом. Она шмыгнула, утерев нос рукавом грязного, но потрясающе блестящего в юрких солнечных зайчиках, пробивающихся сквозь крону громадных сосен, свитера. Ее волосы, забранные в две удобные косы, растрепались, всклоченный и несчастный вид вызывал жалость. Она крикнула изо всех сил: - Прости! Я правда не хотела! Я не знала! Мальчик поджал губы, но развернулся и рванул в лес, перепрыгивая через мокрый, поросший мхом ствол дерева. Сестра, вмиг потеряв его из виду, скорчилась в приступе плача и закрыла лицо руками, садясь на корточки. Ее ноги болели от нетренированности — она не умела перемещаться по лесу так же ловко, как младший близнец. Ее голова гудела, а в груди стучало сердце, сгрызаемое совестью. Почему она думала, что ей все сойдет с рук? Почему она раньше не поговорила с ним? Почему все обернулось так? Она встала и, даже не попытавшись утереть горячие слезы, уперлась взглядом в непроходимую чащу. Не услышав ни единого признака возвращения брата, она обернулась и, прижав руку к глазам, поспешила обратно. Она была обязана разбудить опекунов. В крошечной бухте, ступая по разваливающемуся причалу, Диппер угрюмо пнул гнилую сваю и сильнее прижал к себе рюкзак, молча оглядывая свое рябистое отражение в морских волнах. Натянув кепку посильнее, чтобы торчащие сальные вихры каштановых волос не мешали, он скинул сумку в небольшую лодку и, аккуратно ступив на шаткий борт, принялся отвязывать трос. Крепкий узел не хотел поддаваться еще неумелым рукам, и мальчик закусил щеку, борясь с желанием бросить дело. Хоть это должно было быть ему под силу. Диппер еще с самого детства знал, что никто и никогда не будет принимать его за «своего»: и прадядям, Стэнфорду и Стэнли, и его сестре Мейбл, и умершим родителям, и даже колонии русалок, с которыми постоянно общалась вся семья Пайнсов, мальчик будто бы приносил сплошные проблемы. Не было бы ни дня, когда Диппера не упрекали. Неправильно покормил гарпий, не собрал червей-светляков, не сходил к русалкам за новостями, не собрал самородки в пещере мультимедведя, забыл помыть окна, сжег мясо на кривой сковороде, не попал в кролика с двадцати шагов, не то, не се… Претензиям не было ни конца, ни краю. Один раз его даже обвинили в том, что он украл учебник сестры, хотя за два дня до этого она сама призналась, что утопила его в гроте с тоски. А ведь он как никто знал, что книги на вес золота! И что было самое худшее, он всегда молча делал работу за двоих. Мейбл, практически в младенчестве освоив превращение в русалку, вечно исчезала на «тусовках» со своими компаниями и отлынивала от обязанностей. Поначалу Дипперу было все равно, потому как и Форд, и Стэн были в состоянии работать и хлопотать по хозяйству, но позже постоянное отсутствие понимания со стороны близняшки и ее пустые обиды на попытки объяснить, что перекладывать работу на других — грязное дело, довели его до ручки. Мальчика и так ежедневно гоняли по поручениям, и особенно тяжко стало, когда прадядя Стэн сломал ногу и не смог больше ходить на гору и проверять обитателей магического леса, а сестра так и не хотела как-то помогать семье, предпочитая расследовать опасные глубины океана и гулять с подругами-русалками. А помощь была нужна, нужно было держаться вместе и исполнять свой долг: все члены рода Пайнсов были потомственными колдунами океана и с незапамятных времен служили стражами порядка в водах, прилежащих к эпицентру магии Северного моря — острову Гравити Фоллз. Мальчику нравилось это звание — морской колдун. Он с детства воспитывался на заклинаниях, колдовстве, древних приданиях и рассказах о всевозможных существах, обитающих в черных глубинах океанского дна. Он знал, что современный мир может спокойно обходиться без волшебства, что огромные железные корабли со странными шипящими и дымящими механизмами порой проплывали на границе неба и водной глади вдали, но все же жизнь без магии была для него пустой и бессмысленной. Диппер мечтал покорить все океаны, стать величайшим магом на земле и узнать все премудрости колдовского мира. Это была его страсть, и в то же время проклятие. Ужасное, ужасное проклятие. Узел наконец-то поддался, и мальчик оттолкнулся от причала, тут же вспрыгивая на лодку. Он, привстав на носки, потянулся и расправил сбитый парус. В желтой парусине просвечивало яркое желтое солнце, лениво поднимавшееся на свой обход. Диппер удивленно прищурился против слепящих лучей. Неужели рассвет уже закончился? Пока ветер уносил его все дальше и дальше от берега, мальчик сел и, скрестив ноги, достал из рюкзака старый потрепанный журнал. Это был третий походный дневник прадяди Форда еще с тех времен, когда тот был молод и крепок. Здесь было все, что было необходимо знать юному исследователю: детальные прорисовки, карты, маршруты, важные заметки, вырезки из старинных свитков и зашифрованные послания, скрытые от посторонних глаз. Он получил это сокровище от самого родственника, пока тот был в хорошем расположении духа. Перебирая нежные страницы меж пальцев, он улыбнулся самому себе. Кому нужна эта Мейбл и ее вечные обещания помочь. Пусть идет гуляет со своими друзьями. В конце концов, у Диппера была своя «тусовка». Правда, состояла она из тех, кто скорее хотел съесть мальчика. Это было именно то самое проклятие, наложенное на магически одаренного Пайнса с момента его несчастливого рождения вместе со смехотворным родимым пятном на лбу. Если Мейбл могла спокойно перекидываться из одной формы в другую, то у ее близнеца был свой «талант» — привлекать самых настоящих морских чудовищ, стоило ему сильно разнервничаться или сорваться в паническую атаку. Все происходило произвольно, словно внутри зажигался какой-то переключатель. Например, в три года он так сильно расплакался, что Стэну ночью пришлось отбивать дом от стаи гидр, выбравшейся на берег в попытке сцапать легкую добычу. В семь он перепугался гарпий, и гигантские острозубые акулы кружили вокруг утесов еще пять дней, не давая выйти в море. Диппера не любили за эту «особенность»: стоило ему появиться у колонии русалок, как они тут же отворачивались или исчезали в морских пучинах. Диппера недолюбливали. Диппера боялись. Диппер был не «свой». Лодка отплыла от острова настолько, что мальчик лишь прищурившись мог разглядеть вдалеке темный пик горы Гравити Фоллз. Решив, что он отплыл достаточно далеко, он отложил журнал и встал, обхватив одной рукой единственную мачту. Повернувшись к солнцу, он вдохнул поглубже. Все в нем трепетало от леденящего ветра, пронизывающего легкие и снимающего обиду с сердца, и он выпрямился — впервые за долгое время. Сейчас был март, верхние воды еще недостаточно прогрелись, и поэтому вряд ли на его зов могли сбежаться самые смертоносные твари из окрестных вод. Большие хищники впадали в спячку на зиму. Бояться было нечего. Он вдохнул поглубже. И крикнул.

***

Сайфер подскочил, распахивая глаза. На миг ему показалось, что он слышал чей-то крик — глухой звон засел глубоко в висках, но, сжимая в руках одеяло, он не услышал никаких голосов помимо гулкого гудения парового мотора. На стене почти беззвучно щелкали часы. За иллюминатором — черно-белые морские гребни. Билл, на секунду одеревенев, снова расслабился, растягиваясь на простынях. В его голове мысли трепыхались неясным комком, и он, закрыв глаза, стал ниточку за ниточкой вытягивать из себя воспоминания. Вчера он снова обсуждал дела компании с надутыми спонсорами, играл в шахматы (ни единого поражения, как всегда), развлекал совсем еще юных барышень из какой-то древней дворянской семьи плоскими шаблонными фразами, а после бросил их бессовестнейшим образом, проверил работоспособность не слишком впечатляющего оружейного арсенала, ходил по палубе с капитаном, позволяя отпускать нелестные шуточки в отношении других пассажиров… Потом был вечер. Кажется, играли на скрипке. У шампанского был выветренный вкус, но виски был неплох. Билл, сжав пальцами переносицу, тягостно вздохнул. Должно быть, он перепил, оттого и звон в ушах. Все-таки ему и двадцати пяти не исполнилось. Через силу отцепившись от одеяла, он коснулся своего лица и смял щеки, пытаясь привести себя в чувство. Давно он не просыпался от кошмаров, и чувство волнения и любопытства медленно остывало в нем, не оставляя и шанса лечь обратно и вернуться к сюжету сна. Откинув покрывало и спустив ноги на пол, Билл встал с кровати и, широко и громко зевая, поплелся в ванную. Вода, стекающая по лицу, помогла Сайферу окончательно проснуться, и он, напевая приятную мелодию, улыбнулся самому себе в зеркале и подмигнул, тут же срываясь на ехидный смешок. Конечно, он выглядел великолепно. Никаких мешков под глазами, чистые отливающие благородным золотом волосы, слегка загорелая кожа — абсолютное совершенство. Он был почти горд собой. «Сегодня будет точно неплохой день, — подумал он, почти мурлыча в самолюбии и протягивая руку к расческе, чтобы привести в порядок волосы. — Я чувствую это.» В дверь постучали, когда тонкие пальцы, облаченные в сверкающие великолепием перчатки, защелкнули последнюю треугольную запонку на манжете. Сайфер, не поворачиваясь к двери, крикнул: - Кто там такой нетерпеливый с утра пораньше? - Сэр, капитан просит вас пройти на мостик, — мужчина фыркнул и, закатив глаза, щелкнул языком в раздражении. Это дурачье в погонах и фуражке, наверное, специально отдает такие приказы, чтобы его позлить. Он бросил взгляд на часы; восемь пятнадцать! Восемь часов и пятнадцать минут! Что могло случится такого, чтобы вызывать к себе в такую рань? - Он может подождать десять минут? — его рука потянулась к желтому жилету, небрежно висевшему на стуле. — Я тут пытаюсь одеться. - Капитан просил подойти так быстро, как сможете, сэр. - Ну естественно, — пробубнил себе под нос Билл. Оборачиваясь к двери, он крикнул матросу за дверью: — Я скоро буду. Вы свободны. За дверью послышались удаляющиеся шаги. Скорчившись в раздражении, Сайфер размашистым, выверенным движением накинул на себя жилет. Гладкие пуговицы легко легли в петли, и, еще раз осматривая себя в зеркале, он глубоко вдохнул и выдохнул. Не то чтобы у него были проблемы со сдерживанием гнева. Совсем нет. Он замахнулся. Звон. По отражению пошла трещина. «Совсем нет, » — повторил он самому себе, стягивая с судорожно сжатой ладони перчатку и осматривая порез от осколков. Надо будет попросить принести еще одно зеркало. Кажется, четвертое за эту поездку. На борту было тихо, но не в смысле полного отсутствия звуков: гудел мотор, переговаривались матросы, кричали чайки, а далеко внизу шумело море, беспомощно сталкиваясь с кормой корабля. Билл оглянулся, жмурясь от солнечных лучей. Погода была чудесная, ясная и настолько идеальная, что мужчине на миг показалось, что у него закружилась голова от того, насколько все отлично. Он, хмурясь, активным шагом поднялся на мостик. Небольшая «клетка», как он первый раз ее назвал, приветствовала его знакомым щелканьем приборов, и мужчина преклонных лет, одетый в костюм с иголочки, обернулся. - Сайфер! Доброе утро! — чересчур радостно воскликнул он, на миг оборачиваясь к приборам и снова к молодому человеку. Билл вежливо улыбнулся, прикладывая руку к сердцу и слегка сгибаясь в поклоне. - Моя фамилия не ругательство, не стоит ее так выкрикивать, — смешливо хихикнул он и распрямился, протягивая руку в ответ. Рукопожатие было быстрым, но достаточным, чтобы захотелось вытереть руку о штанину. — Доброе утро, капитан. - Вы долго. Полагаю, спали? — спросил старик и словно в насмешку вытащил часы. - Так точно, сэр, — ответил Сайфер, уже начиная вскипать мысленно. Значит, его утренний вызов был шуткой? Однако его лицо не дернулось — годы актерства сказывались. — Не думаю, что дело настолько важное, что потребовало бы моего непременного вмешательства. - Возможно, но я все же так не думаю, — капитан убрал часы в карман пиджака и, поправив фуражку, обернулся к морю. Его рука указала на горизонт. — Посмотрите на десять часов. Видите что-нибудь? Сайфер, скептически выгнув бровь, взял с панели бинокль и, приложив к глазам, покрутил колесо фокусировки. Но на горизонте было чисто. - Ничего, сэр. Что должно… — воскликнул он едко, но осекся, заметив потемнение в воде. Словно кит или даже группа горбатых китов, и это было бы даже похоже на правду, если бы Сайфер не знал, что в это время года киты находятся в другой части полушария. В воде что-то было. — Погодите… Тень резко двинулась влево, из воды выпрыгнуло змееобразное тело и ту же скрылось под водой. Блондин оперся о панель и настроил бинокль еще раз, и теперь, когда существо снова появилось из морских пучин, он смог определить его примерный размер — около тридцати метров, чуть больше или чуть меньше. - Трепыхается, как подбитая рыбешка. Один из матросов заметил полчаса назад, — сказал капитан негромко, в его голосе слышалась неожиданная серьезность. Билл тут же потерял всякое чувство злости и обиды: его внимание было приковано к сверкающей зеленоватой чешуе монстра, как будто он был ребенком, мечтающим о новой игрушке в магазине. - Оно не двигалось? — спросил он, отрываясь от бинокля, чтобы перекинуться взглядами с командиром корабля. Тот выглядел настороженно, однако страха в нем не чувствовалось. Это было мерзко и, возможно, чуточку неплохо. - Нет, но боюсь, что может. — мужчина подошел ближе к панели, на которую налегал Сайфер, и тихо спросил: — Что это? - Полагаю, что морской змей, — высказал свою догадку Билл, снова разглядывая чудовище в бинокль. — Из крупных семейства левиафановых. Странно, что он на поверхности так рано, обычно они просыпаются в конце апреля. Этого явно что-то разбудило, — зверь, мотнув в прыжке головой, скрылся в морской глади, после чего его тень метнулась в сторону корабля. Билл с ухмылкой добавил: — Похоже, что корабль заметили. Капитан, приняв из рук бинокль, обратился в ту сторону, откуда двигался монстр, и Билл с садистским удовольствием заметил, как на морщинистом старческом лице, побледневшем от испуга, выступил пот. Этих жалких людишек было так просто напугать какой-то змейкой под тридцать метров, ведь самые страшные обитатели местных вод вырастали вплоть до ста метров, с зубами, как кухонные ножи, и с чешуей, как самая крепкая титановая броня. Однако Сайфер не боялся монстра, который сейчас являлся прямой угрозой обшивке корабля, а скорее хотел взять нож и побыстрее выпотрошить подводное чудовище. Почему? Потому что он любил деньги, а на черном рынке даже квадратный метр чешуи крупного левиафана — на вес золота. - Хватит ли огненной мощи корабля, чтобы убить эту тварь? — словно у самого себя спросил капитан, откладывая бинокль в сторону. - Сэр, дело не в мощности, а в том, как вы будете стрелять, — ответил Сайфер с ухмылкой, — ведь не любое ружье попадет в мишень под водой. К тому же, — добавил он, поправляя запонку на манжете, — левиафана без магического вмешательства не убить. Их чешуя крепка, как сталь, но огонь для них смертелен. - Сайфер, вы много знаете про чудовищ, — сказал старик, складывая руки за спиной. - Я просто много читал о них, — невинно ухмыльнулся Билл, говоря чистую ложь. Конечно, он читал про них, но гораздо веселее было охотиться на них собственноручно. — Если позволите, сэр, я хотел бы возглавить оборону корабля, чтобы обойтись без лишних жертв в составе. - Я не могу этого сделать, — серьезно возразил капитан, прищуриваясь. — Я обещал вашему отцу, что не позволю вам подвергать себя опасности, и не собираюсь нарушать свое обещание. Однако я разрешаю вам находиться на палубе корабля во время сражения и убедительно прошу, — он приблизился к Биллу, кладя руку на плечо, — не ищите неприятностей. - Так точно, сэр, — сквозь зубы процедил Сайфер, подавляя желание избить старика до полусмерти. Стряхнув со своего плеча чужую ладонь, он вышел из кабины, направляясь к себе в каюту, чтобы одеться во что-то менее броское. Теперь все вокруг бесило его: солнце, чайки, бегающие матросы, даже волны, пассивно бившиеся о неприступную корму корабля. Сайфер собирался распотрошить эту змеюку, вытащить из нее столько ценного, сколько сможет, и выбросить остатки в море на корм рыбам. За то, что капитан его недооценил. За то, что погода такая мерзкая. За то, в конце концов, что он чувствовал какое-то зудение в груди еще с того момента, как проснулся от кошмара. Он остановился, уперев взгляд в пол и наконец-то задав себе четкий вопрос: чей, черт возьми, это был крик?