Не стоит бояться тех людей, которые могут причинить тебе боль. Ведь если вы боитесь жизни, вы просто не сможете жить. (Честер Беннигтон)
Настал пятнадцатиминутный перерыв между съемками первой и второй сцен. Операторы, осветители и режиссер активно обсуждали и согласовывали все технические моменты. Первую сцену переснимали двенадцать раз, пока она окончательно не удовлетворила режиссера Шингая. Рен устроился на складном стульчике со сценарием в руках, абсолютно не обращая внимания на вздохи женской половины съемочной группы. Шо сидел в противоположном углу от Рена и наигрывал что-то на гитаре, изредка поглядывая в нотные листы, которые валялись у него в ногах. Все были спокойны, и лишь Кёко металась где-то посередине, так и не зная, где найти уединения, чтобы взять себя в руки перед следующей сценой с Шотаро. — Волнуешься, Кёко-чан? — послышался девушке за спиной знакомый приятный голос. — Яширо-сан, немного… — неуверенно ответила Могами, — но…да, вы правы, я очень волнуюсь, — выпалила она в итоге, не сдержавшись от переполняющих ее эмоций. — Рен говорил когда-то, что у тебя и Фувы Шо есть общее прошлое, — слегка улыбаясь, сказал Яширо, незаметно посмотрел на Тсуругу и убедился, что тот не слышит их разговора. — Тсуруга-сан рассказал вам… — печально вымолвила девушка. На самом деле Яширо блефовал, ему так и не удалось вытянуть ничего из Рена, но, тем не менее, у менеджера были предположения на этот счет, и, кажется, на этот раз, он попал прямо в цель. — Не то что бы рассказал Кёко-чан, я знаю немного, — начал объясняться менеджер. — Но если даже вы видите меня насквозь, то значит, что этот идиот наслаждается сейчас происходящим, —негодовала Могами, с трудом сохраняя самообладание. — Я не совсем это имел в виду, Кёко-чан, — тяжело вздохнув, произнес менеджер. Могами на секунду замерла, удивленно смотря на Юкихито. — Э-э-э-э-э-э-то-о-о-о, — мямлила девушка. — Кёко-чан, я верю в тебя — вот, что я хотел сказать на самом деле. Забудь о прошлом, когда будешь сниматься с Фувой Шо. В будущем тебе не раз придется работать с очень разными людьми, какими бы они ни были и какие бы роли не играли. Поэтому это отличный шанс разделить личное и работу. К тому же, он на самом деле талантливый и отличный музыкант и уже сделал много для «The Last Night», — сказал уверенно Яширо. Ошеломленная Могами смотрела глаза в глаза менеджеру. «Мое первое воспоминание о Тиба Рю — гитара, именно она заманила меня в те сети, в которых я оказалась со временем, но, даже зная об этом заранее, я бы вновь пошла на ее зов. А после были: голос, слова, которые поймали меня окончательно. Знал ли он об этом? Не думаю. Это была наша первая встреча», — зазвучали в голове слова из дневника Судзуки Минори. Кёко долго не могла понять, почему даже зная правду, Судзуки была готова вновь наступить на те же грабли. — Спасибо, Яширо-сан, вы мне очень помогли! — Могами резко сорвалась с места, на бегу благодаря менеджера. — Кёко-чан! — позвал было Яширо, но девушка была уже далеко. «Никак не могу привыкнуть к некоторым ее выходкам…» — думал про себя Юкихито, который оказался в растерянности. В ту же секунду он ощутил странную напряженность в воздухе, что отвлекло его от прежних раздумий. Оглянувшись, он увидел Рена, который уже в упор смотрел на беседующих Кёко, режиссера и Фуву. Могами теперь была заметно спокойнее и сдержаннее, она слушала режиссера внимательно, практически не нервничая с рядом стоящим Шотаро. «Кажется, она нашло то, на что может опереться в такой важный период ее жизни и пройти через предстоящие трудности…» — размышлял Яширо, но сомнения не покидали его полностью. Он ощущал тупик и глухую стену, когда цепь раздумий приводила его в конце концов к Рену. Менеджер вновь вернулся в происходящее, когда раздался щелчок, и наступила идеальная тишина во всем помещении. Съемки следующей сцены начались. Тсуруга Рен стоял за режиссером, не отрывая взгляда от того, что стало происходить в кадре. Класс сольфеджио к вечеру уже опустел. Теплые закатные лучи солнца освещали лишь половину кабинета. Дверь приотворилась. Светловолосый парень с гитарой за спиной не торопясь вошел внутрь, убедился в отсутствии кого-либо и лишь после подошел прямо к окну. Он внимательно посмотрел куда-то вниз, прикусил губу и сильно сжал левую руку в кулак. Что-то явно тяготило его в ту самую минуту. Описав круг по классу, парень заглянул в каждый шкафчик то ли от скуки, то ли из любопытства, а затем взял первый попавшийся стул и сел спиной к выходу почти у самого окна. Это был ни кто иной, как Тиба Рю — третьекурсник с отделения инструментальной музыки. Рю вытащил гитару из чехла и начал что-то наигрывать, вслушиваясь в каждую извлеченную им ноту. Минуту спустя он достал очень потрепанную нотную тетрадь, пролистал до нужной страницы и поставил на подоконник. Пробежав пальцем по строчкам, заиграл. Мелодия зазвучала тихо, быстро нарастая и ускоряя темп. В двери мелькнула чья-то тень, но Тиба ничего не заметил, он погрузился в музыку и запел: Вся жизнь моя, как вспышка света, Струна души давно задета. Вокруг все смотрят диким взглядом, И кто-то в спину дышит ядом.* Дверь открывалась все шире, пока стоящему за ней не хватило места проскользнуть внутрь. Длинные рыжие волосы, милое любопытное личико. Это была Судзуки Минори, которая нынешним утром ввалилась в этот класс. Кажется, что именно звук гитары привлек ее внимание. Она, затаив дыхание, вслушивалась в мелодию и голос Рю, которые слились воедино. Перед глазами мелькали тяжелые воспоминания из ее прошлого, ком подступал к горлу, а стук сердца становился сильнее с каждой спетой строчкой: Останови меня пока не поздно! Меня тянет вверх на небо к звездам. Я задыхаюсь — на земле так тесно. Здесь под ярким солнцем нет мне места!* Судзуки сжала ладони на груди, и было похоже, что она вот-вот расплачется. В мгновение ока Рю уже понял, что кто-то есть за его спиной, к тому же в стекле он увидел очертания девушки, хотя лица видно не было. Но петь не переставал. Он привык. Толпы влюбленных девушек постоянно таскались за ним, в том числе, чтобы послушать его пение. Но в этот раз было что-то иное в происходящем. Незнакомка походила на застывшую куклу: не двигалась, не дышала, стояла с широко распахнутыми глазами. Куда делись девичьи слезы, восторги и сдерживаемые эмоции? Допевая последний куплет, он ощутил пронзительный взгляд, бьющий прямо в спину: И словно жизнь на части рвется, В глазах огня не остается, В ладонях жизни я, как игрушка, Я ухожу, так будет лучше!* В последнем припеве песни Минори уже подпевала про себя. Когда финальные аккорды были сыграны, в классе сольфеджио наступило неловкое молчание. Оно длилось вечность, так ощутили это оба. Но вскоре оборвал ее именно Рю, а Судзуки могла только стоять, как вкопанная на месте поджав губы. — Стоп! Снято! — закричал режиссер Шингай. — Перерыв пять минут. Затем второй дубль. Фува очень хорошо. Кёко, эмоциональнее, твое лицо не выражало почти ничего! — Да, режиссер, — виновато сказала Могами, успев заметить, что на лице Шотаро мелькнула явная ухмылка. — По-моему, Кёко была очень хороша, — тихо произнес Яширо. — В том-то и дело, что это была Кёко, а не Минори, — сказал обеспокоенно Рен. Менеджер обернулся, не ожидая, что кто-то услышит его. «Рен взволнован. Это не к добру!»***
Когда Кёко немного успокоилась, то поняла, что находится в каком-то закутке, рядом со съемочным павильоном, а в руках сценарий, который так и спешит выскочить из мокрых ладоней. Длинные рыжие волосы раздражающе лезли в лицо, как девушка ни пыталась их убрать за ухо. Вокруг нее возникла давящая аура, а рядом сидели расстроенные демоны, которые чуть ли не плакали. — Меня уволят, если я не справлюсь с ролью, — тяжело вздохнув, сказала Кёко. — А если я так и не смогу стать Судзукой Минори? — Если бы ты не могла сыграть ее, то не получила бы эту роль, — послышался знакомый мужской голос. — Тсуруга-сан! — удивленно воскликнула Кёко. — Могами, президент Такарада никогда не утвердит на роль того, кто не сможет с ней справиться, — ободряюще продолжил Рен и протянул девушке стаканчик с горячим кофе. Пальцы Кёко были холодными, и он понял, насколько она напугана. «Ее душу вывернули наизнанку, но далеко не все это поняли…» — подумал актер в тот момент. Сделав глоток, Кёко ощутила приятное тепло, растекающееся по телу. — Но я вышла из роли Минори при первом же дубле с Шотаро, — разочарованно выпалила девушка. «Почему сейчас мне это напоминает прошлое, где я пыталась помочь Тсуруга-сану, прячась в костюме Бо. Только теперь все наоборот, а на Тсуруга-сане нет костюма курицы. Правильно, ему нет смысла скрываться…» — погрустнела пуще прежнего Кёко, схватившись за голову. А потом готова была рассмеяться, когда представила Рена в костюме курицы Бо. Актер же в это время просто прибывал в тихом ужасе от того, как внезапно могут меняться эмоции Могами, и даже побоялся спросить, о чем она думала. — Взаимоотношения актера с ролью — это сложный процесс, Могами. Не всегда они складываются хорошо в начале, а еще хуже, когда портятся в середине или конце съемок, - ответил Рен. — Это как между людьми… — задумчиво сказала Кёко. — Пять минут уже прошли. Пора возвращаться на площадку. Просто помни, входя в двери, что там ты — Судзуки Минори, а он — Тиба Рю, — закончил разговор Рен и первым ушел в павильон. — Спасибо вам, Тсуруга-сан, — прошептала в след ему Кёко. *По Ту Сторону Неба — Пока не поздно.