Цена ненависти

От автора: Возраст Лайтвудов изменен, у меня они старше. Алеку восемнадцать, Изабель семнадцать, а Максу - десять. В главе присутствует насилие, хотя и без графического детального описания. Джонатан Моргенштерн С самого первого дня, как отец заговорил о ней, Джонатан понял: она - необычная девочка. Его сестра. Его плоть и кровь. Маленькое чудо. Джонатан возлюбил ее с самого первого дня. Очаровательное создание, столь доброе и бесхитростное, зеленоглазая кроха - как тут не полюбить? Мальчик на тот момент уже умел уживаться со своей темной сущностью, но изучил себя недостаточно, поэтому не заподозрил неладного, когда при виде Клэри демон забеспокоился. Джонатан не знал, что то сгорающее чувство, испытываемое демоном - ревность, собственнический инстинкт. С самого начала Клэри принадлежала ему. Ее кровь манила демонической непробужденной Тьмой, дремлющей на задворках детского сердца, и в то же время обжигала ангельской чистотой. Порождения Тьмы всегда тянулись к свету, потому что для них самое вожделенное - подстроить все чистое и светлое под себя. Джонатан понял это годами позже, когда внутренний свет в глазах его измученной сестры иссяк. Она с самого первого дня полюбила его, своего брата. Верным хвостиком бегала за ним и до, и после церемонии клеймения, когда Лилит одарила их печатью. Это было и пугающе, и восхитительно одновременно: быть одержимым одним человеком и знать, что она также одержима тобой и вдали от тебя страдает. Знать, что она, только она будет любить тебя всегда, несмотря ни на что. Признайтесь, Вы ведь когда-нибудь хотели себе подобную привязанность, при которой человек будет любить Вас всей душой, несмотря ни на что, никогда не предаст и будет с Вами единым целым? Каждый хочет человека, рядом с которым душа и сердце будут петь сладостную песнь любви. Джонатан всегда был одинок. Отец уделял ему не так много внимания, как своему Кругу, так что он замыкался в себе наедине с книгами и собой. И мечтал. В детстве он любил мечтать, а с возрастом забыл, что это. Со временем он разучился строить воздушные замки в душе, потому что души у него не стало, вместо нее осталась лишь обожженная адским огнем растрескавшаяся равнина. Когда появилась Клэри, Джонатан понял, что это она. Тайком от отца он почитывал книжки про любовь, про принцев и принцесс, яростно ища в них ту любовь, которой он был лишен в реальности. И Лилит, великая Мать, услышала его мольбы - она послала ему ее. Его принцессу, его парабатая, его Клэри. И связала их навечно. Посреди изможденной равнины души остался крохотный живительный оазис. Клэри. Его ангел-хранитель. Он помнил, что всегда, будучи раненым, чувствовал ее присутствие рядом. Ее крохотные пальчики, согревающие его ладонь, дрожащие губы, целующие его и умоляющие очнуться, шепчущие нежные слова. Она грела его сколько могла, пока адская кровь не погасила ее тепло. В Аду холодно, очень холодно. И маленькие Моргенштерны знали это не понаслышке: даже в самом теплом помещении они нещадно мерзли, ощущая ледяной огонь Ада, призывающий их. Маленькая девочка росла, он рос вместе с ней. Менялась и тяга Джонатана к ней, огонь в его груди разрастался. Он не раз и не два стал ловить себя на мысли, что тянет руки к Клэри, спящей рядом с ним. Он больше не различал, где он, а где демон. Просто не улавливал момента, когда кровь брала верх над усталым сознанием. Да, именно усталым: в свои юные годы Джонатан Моргенштерн был изможден изнутри, и чувствовал себя, словно древний старец, заключенный в детскую оболочку. Она взрослела вместе с ним и постепенно он стал замечать, что в ее глазах все чаще мелькает пугающая пустота. Та самая, которую Джонатан иногда видел в собственном отражении. Тогда он подумал: а что, если она потеряет свои эмоции? Что, если больше никогда не скажет, что любит его? Эта мысль пугала Джонатана, он привык к своей Клэри. Он не хотел подле себя бесчувственного чудовища. Он хотел ее нежных прикосновений к своему лицу, хотел ее поцелуев на своей коже. Ему не нравилось, когда она что-то растрачивала на эту грязную служанку, Тэмми, или на этого старого козла, отца. Какого хера? Она принадлежала ему! На ней такие шрамы, как и на нем, и ее шрамы - продолжение его шрамов. Они почти идентичны. Они - одно целое. Он страшно бесился, когда Клэри проводила свое время с отцом или Тэмми, ревновал ее до жути. Они были помехой, и он желал их устранить. Шло время, Клэри менялась. Когда он впервые увидел в ее руках косое внушительное мачете, заляпанное чужой кровью, вначале это было ужасным. На Клэри была чужая кровь! Как это вообще возможно? Джонатан ужаснулся, но лишь вначале. Бросился к ней, но, наткнувшись на тяжелый металлический взгляд человека, впервые вкусившего смерть, остановился. Вначале была ненависть к отцу, заставляющему ее делать это, а потом... ...потом парень заметил, что смерть ей к лицу. Она была очень бледной и возвышалась над кровавой лужей, точно ангел смерти и правосудия, свершивший свое дело. Ее нежные губы были чуть приоткрыты, воздуха не хватало. Вполне обычный для Клэри жест - она часто испытывала недостаток воздуха при волнении - но Джонатан разволновался не на шутку. Он почувствовал прилив желания. Ему хотелось впиться в эти губы поцелуем, прижать тонкое тело к себе, целовать ее шею, покрыть поцелуями изящные ключицы, обвести языком линию печати Лилит на ее сердце. Попробовать ее шелковистую кожу на вкус - и неважно, что сейчас она в крови. Несомненно, его девочка ощутила эту мощную волну. Вожделение застало ее врасплох, но виду она не подала. Джонатана порой раздражало то, с какой легкостью она подавляла его эмоции! Все темные чувства, проходя через нее, терялись без вести где-то в глубине ее необъятной души. Парень стал все чаще ловить себя на том, что его руки тянутся к Клэри. Он хотел провести по ее бедру, поддеть майку, стянуть ткань с нее, узреть ее тело с прекрасной печатью Лилит, горящей прямо напротив ее сердца. Один Дьявол знает, сколько часов он провел, с жадностью наблюдая за спящей Клэри. Когда она устраивалась поудобней, слишком коротенькая маечка слегка задиралась, демонстрируя тонкую полоску несравненной ни с чем кожи. Во тьме спальни ее кожа белела, словно первый снег. А потом была ненависть к Тэмми. Если отец был достаточно спокоен в отношении Клэри, то эта мелкая сучка просто льнула к сестре Джонатана! Если раньше они были дружны, то теперь Джонатана просто колотило от злобы при одном виде горничной. Он ревновал Клэри к Тэмми, подозревал Тэмми в том, что та хочет развратить Клэри, хотя девушка была ни сном, ни духом. И однажды... Однажды он слетел с катушек. Накануне очередного задания Клэри ужасно волновалась. Она должна была убить сразу двух противников и нервничала. Провожать ее на крыльцо вышел Джонатан, а с ними увязалась Тэмми. Они стояли на крыльце напротив Клэри, и Тэмми болтала, не умолкая. Она обещала, что по возвращению испечет для Клэри яблочную шарлотку, что сошьет ей красивую блузку - словом, всячески подбадривала. Джонатана раздражал этот треп. Сам он обмолвился с Клэри всего двумя словами и теперь стоял, привалившись к перилам крыльца и наблюдая за сестрой. Вот она подошла прощаться с Тэмми. Последняя, как всегда, в платье: желтая ткань, надо признать, идет к ее бледной коже. Темно-каштановые, почти черные волосы аккуратно лежали на плечах, а серые глаза сияли, глядя на Клэри. Конечно, Тэмми не могла не споткнуться, шагнув к Клэри. На крыльце было мокро и скользко после дождя, так что в один момент платье горничной взметнулось вверх желтым облаком и девушка слетела вниз, попав прямо в объятия Клэри. Джонатан мигом встрепенулся. Его пальцы с хрустом сжали перила. Изящные руки Тэмми трогательно смотрелись на фоне темного костюма нефилима, надетого на сестру, сама же Клэри заботливо поддерживала подругу за талию, боясь, что та упадет снова. Тэмми неловко извинялась, Клэри тихо кивала, выслушивая ее извинения и пытаясь заверить подругу, что все в порядке. Они давно уже отпустили друг друга и отступили назад, но перед взглядом Джонатана все еще стояла картинка: Тэмми в объятиях Клэри, и ее платье на фоне темного костюма. Легкое и нежное облако рядом со строгим изяществом. Он буквально задыхался от ненависти и ревности, так что ему пришлось удалиться в дом, иначе Тэмми и Клэри обязательно что-нибудь заметили бы. Его черты исказились. Тэмми посмела предъявить права на то, что ей не принадлежало. Она жила бок-о-бок с Клэри, проводила с ней девичьи вечера и, несомненно, была дорога для Клэри. Тэмми была соперницей, решившей извратить его нежную девочку. Отнять ее у него. В тот вечер, когда отца и Клэри не было дома, Джонатан пришел к Тэмми в комнату. Она молилась. Надо же - жалкое зрелище! Девушка стояла на коленях перед кроватью, сложив руки, и смотрела на крест, что-то шепча. "Молитвы тебе не помогут." Ее серые глаза не выражали страха, когда она увидела Джонатана прямо рядом с собой. По-настоящему стало страшно, только когда он схватил ее за волосы и потащил в ванную. Там он наполнил ледяной водой тазик и окунул девушку головой вниз, держал, пока та не перестала дергаться и захлебываться. Он с наслаждением слушал, как ее сердце неистово бьется в агонии, а потом начинает затихать. Почувствовав, как жизнь уходит из нее, он вытащил Тэмми и, приведя ее в чувство, подождал, пока та не сможет говорить. - За что? - прошептала она, устремив на него напуганный взор. Ей было всего четырнадцать. Ровесница Клэри. Внезапно Джонатан подумал, что Тэмми очень похожа на Клэри. Та же алебастровая кожа, стройное тело, та же трогательная беззащитность перед ним. Похожа на Клэри, но не она. Хотя для развлечения сойдет. Он рванул на ней платье, но потом оставил прочную ткань и просто задрал его. Тэмми сдавленно закричала, выкашливая воду из легких, однако ему было наплевать. Она просто прислуга. Она никто. Ее первый опыт нельзя назвать лучшим, даже сносным его не назовешь. Он был наполнен болью и страданиями, а в качестве последствий было отвращение к сексу, которое она испытывала позже на протяжении многих лет. Она была просто тренажером для него, он не думал о ее ощущениях. Ему нужно было привыкнуть к ощущениям, которые испытываешь с женщиной, чтобы потом быть лучшим в глазах Клэри. Джонатана не волновало, что это было первым опытом Тэмми. Она была для него просто как дешевая кукла из секс-шопа. Он шепнул ей на ухо, что если она не перестанет, то в следующий раз на ее месте будет Клэри, и Тэмми как-то разом обмякла. После ее вырвало. Она много блевала, захлебывалась, но Джонатана это не волновало: он просто отворачивал ее лицо в сторону от себя, чтобы не забрызгаться. А еще она много дергалась, словно это могло чем-то помочь и плакала. Постоянно плакала, но ему было плевать. А после он уходил, оставляя напуганную девочку убирать за ними. Валентин знал об этом, что самое интересное. Но он никогда не испытывал особой симпатии к Тэмми, один Бог знает, по каким причинам. Скорее всего, дело в ее родителях: несчастные провинились перед ним, предали Круг, и он забрал их вторую дочь в качестве прислуги дома. Изначально у Маризы и Роберта было четверо детей: Тамира родилась почти сразу после Изабель. Джонатан помнил первый день, когда Тамира Лайтвуд была привезена в поместье. Она никогда ему не нравилась, также как и отцу. Наверное, поэтому Валентин забрал у Тэмми право на благородное имя, данное ей при рождении, приказав всем называть ее сокращением, кличкой. Отец не подавал виду, но он прекрасно все знал, так как несколько раз почти застукал Джонатана с Тэмми и, несомненно, все понял. Настоящие унижения в этом доме испытала не Клэри, а Тэмми. Отец никогда бы не допустил, чтобы с его дочкой сделали что-то, позорящее честь рода Моргенштернов. Например, он бы никому не позволил отодрать ее как шлюху. А Тэмми - можно. Горничная страдала больше, чем Клэри после заданий Круга. Самое интересное, что даже после всего этого, если смотреть вглубь сердце Тэмми, можно было с уверенностью сказать: шлюхой она не была. Каждый раз при виде Джонатана у нее было такое лицо, что сразу становилось понятно: желудок тянет опустошить себя. Клэри же никого и ничего, кроме себя и семьи, не замечала. Тэмми стала из лучшей подруги просто тенью, прислужницей. Тошнота Тэмми первое время пугала его. Он не хотел детей от нее, так что позаботился о самом надежном способе операции: с помощью мага-заклинателя наслал на нее порчу бесплодия, которую хрен снимешь. Позже Тэмми надоела парню. Он начал искать развлечений, выезжая в путешествия из Идриса, а Тэмми стала для него чем-то вроде интересного эксперимента. Его не волновало, что он раздавил ее веру в любовь, то, что она ждала своего избранника. Джонатан был даже рад этому. Они с Клэри на протяжении многих лет страдали от безумных экспериментов отца, в то время как Тэмми - олицетворение здоровой и размеренной жизни - жила бок-о-бок с ними, заставляя завидовать ей. Только Джонатан понимал, что завидовать слабости глупо, по крайней мере. Тэмми была слаба. Когда Клэри стыдливо опускала перед горничной взгляд, пока Тэмми помогала ей обрабатывать раны после боя, Джонатану хотелось встряхнуть обеих и расставить все на свои места. Эта напыщенная сука, Тэмми, пряталась за спинами членов Круга, отсиживалась в тылу в этой войне - так считал Джонатан. И он думал, что Клэри стоит гордиться тем, что она запачкана в крови врагов, ибо это - показатель ее храбрости и силы. Но Клэри не понимала. Не желала понимать. Постепенно она обрастала коркой равнодушия и спокойствия, а после ей начала нравиться кровь. Она становилась помешанной на крови. Временами в ее глазах проскальзывало безумие: в такие моменты ее движения становились нервными и дерганными, из нежного ротика время от времени вырывался безумный смех, а глаза стремительно меняли свой цвет до демонического. Это случалось так редко, что сама Клэри мало что запоминала. Зато он все помнил, и временами ему приходилось удерживать Клэри в своих объятиях, где она успокаивалась и выпадала из реальности, чтобы потом прийти в себя. Фаза их отношений стала напряженной где-то несколько лет назад. Джонатан не мог, не желал больше себя сдерживать. Ему надоело, что он спит с девушкой, которую считает своей, и даже пальцем не может до нее дотронуться. В тот день Клэри бегала в прилесок за платком, который сдуло туда с ее подоконника. От нее веяло прохладой, а обнаженные плечи покрылись гусиной кожей от холода. Он прижал ее к себе, когда Клэри взбежала на крыльцо, а она, прислонившись к нему, попыталась отдышаться. Ее губы покраснели из-за того, что она их слегка прикусила, отчего казались еще алее, а грудная клетка быстро вздымалась. Это было безумием, но парень не выдержал и, наклонившись к ней, сорвал первый поцелуй с ее губ. Тот поцелуй даже поцелуем назвать нельзя. Скорее мимолетное прикосновение к ее губам вскользь. Будто ты наклонился, чтобы ощутить аромат нежного цветка, но случайно задел его невесомые лепестки. Она даже не поняла, что конкретно произошло, но в тот вечер не пришла к нему ночевать. И на следующий тоже. Лишь через неделю Клэри робко постучалась в дверь его спальни. Не выдержала давления печати, призывающего ее немедля следовать к нему, Джонатану. А может, решила, что момент с поцелуем ей показался. Казалось бы, стоило прекратить. Сестрица была не готова к отношениям, однако она уже являлась наркотиком для него. Их печать требовала воссоединения обладателей. Он прижимал ее к себе во сне, чуть приспускал ее лямки, надеясь, что она испытывает то же вожделение, что и он. Не испытала. Напротив: он казался ей смешным, жалким. Она насмешливо смотрела на огонь желания в его глазах, не понимая, что ее положение очень шаткое, что он до сих пор не накинулся на нее только из-за отца. Он ненавидел презрение, которым она его награждала, и наконец решил, что мир на Клэри не сошелся. Джонатан даже умудрился закрутить роман с юной сумеречной охотницей из Круга - красоткой, которая вскоре покончила с собой, не выдержав жесткой политики Круга. Все поменял отъезд Клэри. Если прежде Джонатан знал, что, находясь вдали от дома, Клэри остервенело прорубается сквозь чужие тела, мечтая вернуться, то теперь все было иначе. Она уезжала надолго, туда, где можно почувствовать свободу, туда, где за ней будут волочиться мальчишки-нефилимы и одноклассники. Джонатан желал им всем мучительной смерти и рассчитывал когда-нибудь прикончить всех, кто посмеет приставать к Клэри. Как чувствовал, что она не останется без внимания мужчин. Даже пресловутая верность семье не помогла против бушующих гормонов и впечатления от новой обстановки, новых людей. **** На крыше многоэтажки было холодно. Колючий ветер трепал волосы парня, пока он потемневшим от злости взглядом наблюдал за тем, как этот смазливый ублюдок своими наглыми лапами дотрагивается до священного алтаря - тела его сестры. Он ненавидел сумеречного охотника, целующего Клэри, но больше всего ранило то, с какой любовью она обнимала его до того, как сбежать. Она так никогда не обнимет Джонатана. Он будет вынужден весь остаток жизни довольствоваться крохами ее внимания. После Джонатан неслышной тенью двигался по крышам, следуя за нефилимом. Он видел, как блондин искал Клэри, как прозванивал ей на телефон, но потом бросил это занятие и поехал в Институт. Джонатан ждал момента, когда из Института выйдут на ночную охоту нефилимы. На девчонку и ее брата он не обращал внимания, ведь его основной целью был Джейс. Безрассудный парень, который в тот вечер заколол Пожирателя в одном из отдаленных кварталов. Нефилим был хорош, намного лучше, чем его напарники. По силе он даже превышал Клэри, но в Джонатане было больше крови архидемона, в сочетании с рунами это давало большое преимущество. Заманить его в ловушку оказалось проще простого. Джейс был слишком уверен в своих силах, и не боялся разгуливать один по опасному месту. Он упорно нарезал круги по переулку, показавшемуся ему подозрительным, в то время как Изабель и Алек все еще копошились где-то за углом. Далеко. Моргенштерн подождал момента, когда Джейс остановился прямо под краем крыши, с которой Джонатан обозревал происходящее внизу, присев на корточках. Джонатан быстрой тенью метнулся вниз по скату. Подошвы его ботинок мягко соприкасались с железом, однако руна Бесшумности помогала не привлечь внимания. Джейс рухнул под весом противника и выпустил сенсор из рук, его клинок же Моргенштерн вырвал и отшвырнул в сторону. Оружие детям не игрушка. Джонатан, придавив его, впился в сонную артерию противника, однако Джейс ужом извернулся под противником, умудрившись отвесить ему удар по лицу. Джонатан увернулся, избежав потери верхних зубов, однако полностью от удара уйти не удалось. Моргенштерн резко схватил Джейса за руку, выворачивая ее и в порыве ненависти ломая. Хруст. Глаза Джейса потрясенно раскрылись, но в следующий момент его лицо приняло сосредоточенное выражение. Он сильно ударил Джонатана коленом в живот, чуть не разломав несколько ребер. Удары сыпались со всех сторон. Даже с одной рукой Джейс умудрился сбросить Джонатана с себя и остервенело сражался, как в последний раз. Ловкие и точные движения не всегда удавалось предугадывать, однако в конце концов Джонатан стал одерживать победу. Джейс с надсадным хрипом поставил Джонатану подсечку и его ботинок со всей дури врезался в колено Моргенштерна. Парень покачнулся, а Джейс точным ударом в солнечное сплетение отправил его на землю. Быстрый переворот - и Джонатан вновь бросается на поменявшего позицию усталого соперника. Все происходило очень быстро, буквально секунд за двадцать. Джонатан выхватил нож и принялся быстро кромсать Джейса, задействовав еще и ногти, оставляя на его теле один шрам за другим, также он бил его ногами, прежде чем Изабель добежала до них и взметнула огненный хлыст. Не страшно. У нее удар слабее, чем у отца, однако когда к ней присоединился Алек, Джонатан разочарованно оставил жертву. Против двоих с половиной охотников не попрешь. **** Избивать сестру ему нравилось не так, как целовать ее. Ему нравилось, когда ее губы раскрывались навстречу его, когда она прикрывала глаза, тянулась к нему. Как в прошлый раз после того, как Джонатан принес ее из хижины цыганки. Но в этот раз она была другой. Отчужденной. Тогда он понял, что повержением противника он не выставил себя лучшим кандидатом в глазах Клэри. Напротив: после случившегося Клэри больше не могла следовать за страстью брата, и тот робкий поцелуй, который она подарила ему в прошлый раз, безвозвратно ушел в прошлое. Он пытался пробудить в ней хоть какие-то чувства, но кроме боли и страха с ее стороны ничего не добился. Первое время он думал, что она не против и принялся осторожно освобождать девушку от ненужных покровов ткани, вкладывая в этот процесс столько осторожности, сколько мог. Не вышло. Она закричала, как только блузка распалась на части, и этот крик надолго остался в памяти Джонатана. Клэри не кричала так, даже когда отец ее бил, даже когда ее принесли всю в ранах от неудачной схватки с вампиром. Невыносимо было знать, что она боится его больше, чем кого бы то ни было. Невыносимо знать, что он стал для нее самым страшным ночным кошмаром. Невыносимо видеть ее умоляющий взгляд. Он ошалело смотрел навстречу ее отчаянию и страху. Он нафантазировал себе многое, но реальность - вот она - протягивает к нему руки, прося быть для нее просто братом. Нет. Это не может быть реальностью. Эту реальность надо сломать. Ощущение ее разбитых, искореженных, разломанных пальцем под ботинком всколыхнуло сущность демона, выплеснулось наружу в жесточайшей ненависти. Он помнил, как нож с легкостью прошел сквозь ее тоненькую ладонь, пригвоздив ее к дереву. Помнил, сколько крови было на полу, как ужасно выглядела ее спина с белеющими позвонками посередине, как долго потом он смывал следы ее страданий. Кнут тоже пришлось выкинуть: между железными чешуйками застряли частички ее плоти. Она была распята им на столе и истязаема. Когда Клэри потеряла сознание, он запаниковал. Понял, что она умрет, если ничего не сделать, и принялся обильно заливать зелье ей в горло. Раскаяние нахлынуло на него, он понял, что своим поведением убивает тех, кто его любит, однако остановиться уже не мог. Демоническая кровь играла в жилах, надежно слившись с его душой и став неразделимой с ним.