Покорми меня

Негодованию Ким Тэхёна не было предела. ─ Опять этот мелкий засранец всё молоко моё выпил! ─ Тэ со всей дури хлопает дверцей холодильника, как будто это она во всем виновата ─ давалка чёртова, и одним глотком допивает остатки молока на дне пачки. ─ Вот оглоед же! Никакого уважения! Парень злобно бурчит под нос, выкидывая опустевшую тару, и неловко подтягивает сползающую с одного плеча футболку с изображением Терренса и Филлипа. Данную прелесть ему подогнал на день рождения Юнги со словами: «твоё чувство юмора, Тэ, такое же, как и у этих утырков». Хорошо, кстати, что Тэхён понятия не имеет, кто такие Терренс и Филлип, иначе бы обиделся до глубины души за оскорбление его внутреннего Джорджа Карлина. А пока Тэхён обижается только на вездесущего макнэ, которому хоть в лоб, хоть по лбу. Запрещай, не запрещай ─ этот пиздюк будет всё равно делать всё так, как ему хочется. И пофиг на то, что некоторые личности чувствуют себя неполноценными без молока с утра. ─ Утречка, хён! Ох, легок на помине! Тэхён окидывает взглядом такого же жаворонка, как и он, и отворачивается. Слишком много крутости и секса в одном блядском человеке на одно блядское утро. Аж в глазах щиплет. Тэ поджимает губы и молчит, уткнувшись носом в дверцу холодильника. Холодильника, из которого исчезло за ночь две чертовых упаковки молока! Желание оттягать мелкого за уши маячит на периферии, пока Тэхён не вздрагивает от ощущения обжигающе горячего тела, прижимающегося к его спине. Ебать же сталь, а не человек. Складывалось ощущение, что на Тэхёна напирает не недавний малолетка, а ёбаная стена. Гора мышц просто. ─ Хён опять с утра не в настроении? М? ─ и у Тэ мурашки бегут по коже от чуть хриплого тихого голоса. Чонгук дышит в нежную шею, почти касаясь ее носом. И это сбивает с мысли. Очень сильно. ─ М… Я же просил тебя не трогать мои вещи… И мою еду в частности! ─ вылетает изо рта Тэхёна почти скороговоркой. Потому как в голове уже почти каша, а по телу разносится медленно глухое томление, скользит по коже и скручивается клубком в животе. Чонгук цыкает и разворачивает хёна к себе лицом. Худая спина слишком громко для утренней тишины врезается в многострадальную дверцу холодильника. Чонгук смотрит пронзительно и так голодно облизывается, почти жрёт своим взглядом. И у Кима воздух застревает в глотке, когда Чон аккуратно стирает капельку молока, застывшую у него на нижней губе. Хитро сощуривается и медленно, сука, слизывает со своего пальца, прикрывая от наслаждения свои чёрные омуты. ─ Хорошо, хён. Твои вещи трогать не буду больше, ─ и Тэхён готов пуститься в пляс от сказанного, если бы не: ─ Буду трогать только тебя теперь. У Тэхёна подкашиваются ноги, и лицо начинает жутко чесаться от затапливающего щеки огня. Надо срочно валить. Потому как, если Тэхён чувствует себя неполноценно с утра без молока, то Чонгук с утра себя чувствует до неприличия бодро. И нагло. Гадёныш. ─ Дай пройт… ─ не успевает договорить парень, не то что бы ещё и увильнуть. Его лицо удерживают Чонгуковы ладони, а губы нагло терзают зубами и лезут в рот языком. Тэ шипит, брыкается, выталкивает чужой язык, но Чонгука это, кажется, только заводит сильнее. Он урчит и вдавливает слабого и нежного хёна в холодильник так, что тот пошатывается. ─ А ещё ты так вкусно пахнешь, хён, тёплым молоком. Обожаю молоко. И тебя обожаю. Низ живота приятно обжигает, и Тэ с прискорбием понимает, что недавно напяленное нижнее бельё придется снова менять. Мокнет. Тихий стон тонет в прикрытом ротике, когда наглые ручонки макнэ задирают футболку и гладят по бокам. Чёрт, они же на кухне! Сюда же в любой момент может зайти… Да кто угодно! Спящий на ходу Намджун, Юнги, который точно не обрадуется тому, что его подарок участвует в сем разврате, мамочка Джин, которого удар хватит, если он увидит своих деток в такой откровенной позе. И это ещё не так страшно, а вот если нагрянет Хосок, то будет полная пизда, потому как этот чмошник по-любому захочет присоединиться к ним. Тэхён больно стукается затылком, чтобы хоть как-то вытурить туман из башки, сжимает покрасневшие от поцелуев губы и цедит: ─ Пусти, ─ а в ответ только ухмылка и пальчики, развязывающие шнурок на пижамных штанах. ─ И вообще, Чон Чонгук, я выше тебя ростом, какого хера ты такой борзый?! ─ Ну не знаю, хён. Когда ты на коленках передо мной стоишь, разница в росте не так бросается в глаза. Тэхён задыхается от гнева и стыда. А потом сладко стонет, когда бедро Чонгука приятно давит на пах. Все возмущения тонут в сладкой неге и набирающем обороты возбуждении. Тэ, сам не осознавая, трется о Чонгука и загнанно дышит, прикрывая глаза. ─ Хён, будь послушным мальчиком и обними меня за шею. Тэхён кивает. Вообще-то Тэ может сопротивляться, если что… Хотя нет. Небольшое уточнение. Тэхён вообще-то может сопротивляться, если что, всем, кроме Чонгука. Этому сыну Сатаны неведомы ни слово «нет», ни слово «нельзя», ни фраза «не лезь ко мне в трусы, у нас съёмка клипа идёт, ну Чонгук, блядь!». Так что тонкие ручки сами оказываются закинутыми на мощную шею, а пальчики зарываются в шелковые тёмные волосы на затылке. Тэхён всё ещё обижен и недоволен, но тихо млеет от того, какой классный у мелкого язык, который ласкает его шею, и до безумия божественные пальцы, ведущие вдоль позвоночника. А потом Тэ чувствует, как его ноги отрываются от земли, а на заднице смыкаются загребущие ручонки их блядского макнэ. Пространство кухни дребезжит и сменяется на коридор. ─ Хэй! Куда тащишь, паршивец? Поставь, где росло! ─ Не-а. Хочу проверить кое-что, пока хёны спят. ─ И что же? Чонгук нежно трётся носом о шею своего любимого хёна и, когда тот давится воздухом и замолкает, поднимает свои невероятные глаза и с ухмылкой произносит: ─ Нашу разницу в росте, если ты будешь стоять голый, раком и с моим членом в заднице. ─ Да блядь, Чон Чонгук!