What we left in the darkness

— Эй! —Рэй выставляет перед собой руки и делает шаг, двигаясь наощупь. Пальцы проваливаются в пустоту, снова, и она с досадой закусывает губу. Кровь пустыни, когда это все закончится? Когда он наиграется вдоволь? — Ты зовешь меня, потому что тебе что-то надо? — раздается издалека голос Кайло Рена. Он плавает в воздухе, и Рэй даже не может уловить — откуда он идет. Слишком много пространства. — Или может… — протягивает он с какой-то надеждой, — ты наконец согласишься? — Нет, никогда, — выпаливает Рэй и делает еще один шаг. В эту унизительную игру в прятки она играет уже не первый день, но до сих пор не знает всех правил. Наверное, потому что он сам их нарушает. Или потому что правил больше не существует. Под правую ногу что-то подворачивается, и Рэй неловко машет руками, чувствуя себя раненой птицей. Это что-то шумит и откатывается на пару метров вперед, а ушибленная нога гудит. Больно. Но понемногу она привыкает. К темноте. У Кайло Рена отвратительнейшее чувство юмора. А возможно, у него его просто нет. Когда он понимает, что Рэй не сдастся, то забирает из камеры в свои покои. Вместо тесной клетки два метра на два она попадает в подобие летного ангара, настолько комната кажется большой. И пустой. Но больше рассмотреть Рэй ничего не успевает, потому что на глаза словно опускается невидимая тугая повязка. Свет гаснет так стремительно, что она не успевает даже ахнуть. Вместо зрения у нее теперь остается слух и обоняние. И интуиция, которая почему-то подводит раз за разом, или Кайло Рен просто играется с нею, подсовывая под и без того негнущиеся дрожащие ноги какие-то предметы, стулья. — Иди сюда, Рэй, — зовет он ее как какого-то провинившегося домашнего дроида. Когда она не подчиняется, делая вид, будто никакого голоса в помине нет, как и самого плена, жесткая хватка невидимой руки сжимается на загривке и тащит куда-то вперед. — Отпусти-и-и-и… — ей сложно вырываться сейчас, когда носки сапогов еле касаются поверхности пола, а все тело парит. — Нет, — голос звучит совсем рядом, и ее опускает на пол. — Ты неправильно просишь, девочка. Попробуем еще раз? И снова горло обхватывает удавкой, не давая дышать. В этот раз боль настолько сильная, что Рэй сипит, цепляясь за шею, словно сражаясь с невидимым врагом. — Ну? — нетерпеливо повторяет Кайло Рен. Он рядом. Полы его плаща касаются ее плеч. Надо же, он подтащил ее к самым ногам, наблюдая за всем сверху. — Я… ненавижу тебя, — хрипит Рэй. Она и правда ненавидит его. Больше всего на свете. Рядом с Кайло Реном меркнут все остальные обидчики из ее непростого детства мусорщицы-сиротки. Может, потому что он взаправду любит измываться над нею. — Еще, — требует нетерпеливый голос. — Ну же, Рэй! — Я убью тебя, — Рэй сдается. Если она не скажет это сейчас, то через пару секунд окажется распростертой на полу и обнаженной, и он начнет издеваться по-другому. — Вот так уже лучше, — в голосе Кайло Рена слышится удовлетворение ответом, и он отпускает ее. Рэй корчится на полу и задыхается, кашляя, а он гладит ее по волосам, почти нежно и ласково. — Ты же понимаешь, что это бесполезно, — Кайло снова пытается убедить ее. — Тебе нужно сказать одно да, и все изменится. — Изменится что? — ей настолько больно, что она даже не думает о самосохранении. — Ты перестанешь быть таким ублюдком? Будешь насиловать меня только с моего согласия? Это странно, но ее тирада забавляет его и смешит. Рэй слышит, как он смеется, низким и слегка рокочущим басом, от которого у нее по всему телу бегут мурашки, и кривится. — Я верну тебе зрение, — предлагает он так, будто она лишилась его не по его вине. — Обойдусь и так, — Рэй привстает на колени и пытается подняться, но как назло утыкается лицом в его колени. До чего унизительно. Ей хочется сгореть со стыда и провалиться сквозь пару десятков этажей. Она лжет сама себе, потому что без зрения и Силы она ничто. Бесполезная и слабая. Она зависит от него. Кайло Рен кормит ее с рук. Он раздевает и относит ее на постель, зная, что через пару часов Рей попытается удрать. Он терпеливо ждет, пока она наматывает круги по здоровенной комнате, которая кажется бесконечной в слепой темноте, а затем идет за нею, укладывая рядом с собой. Иногда он занимается с нею сексом. Это что-то между насилием и сном, потому что Рэй старается отключить сознание и смотреть на все со стороны. Ее здесь нет. Она в безопасности. Рэй представляет себя в домике, спрятавшейся маленькой девочкой, которая не чувствует собственного тела, предающего ее. Потому что рано или поздно оно тоже сдается. Прикосновения становятся более чувствительными. Каждый поцелуй-укус выжигает на ее распаленной коже след, от которого ни за что не отмыться. Моет ее тоже он сам. Для Кайло Рена это важно, и Рэй чувствует это. Как будто она стала ценной частью его. Кайло распускает ее волосы и распутывает пряди, массирует голову, намыливая, а затем бережно смывает водой. Сам он остается в одежде, и от его мокрой майки пахнет потом. Только это напоминает Рэй, что он не монстр, а всего лишь человек из крови и плоти, как и она сама. Растирает кожу мочалкой, не пропуская ни сантиметра, даже когда Рэй пытается закрыться. — Я уже видел все, девочка, — смеется он над нею, и она слышит, что он доволен. Ему нравится то, что она зависит от него. Что не может сама пройтись, не наткнувшись на что-нибудь острое, хотя до этого она была ловкой и гибкой. Темнота приручает ее потихоньку. — Давай попробуем кое-что новенькое, — предлагает ей Кайло Рен. Ему скучно, иначе он бы не сидел с нею сейчас, в дневное время, когда в основном он занят делами Первого Ордена. Рэй застывает, пряча между пальцами правой руки тонкую деревянную шпажку. Такой не убьешь, но вполне можно причинить боль, а именно это ей хочется больше всего. Отомстить. Он идет к ней, и Рэй вертит головой, улавливая вибрацию шагов. Быстрые, размашистые. За пару секунд он оказывается рядом, и его руки опускаются на ее лицо. Теплые пальцы обхватывают лоб и прикрывают глаза, хотя это бессмысленный жест. Она и так ничего не видит. Он ослепил ее Силой. — Смотри, Рэй, — приказывает он ей. — Смотри на меня. — Я не могу, — почти обиженно бурчит она, а рука дрожит, и деревянная зубочистка становится скользкой от волнения. — Смотри, — его голос — это единственный маяк в кромешной темноте, и невольно Рэй прислушивается к нему, чувствуя себя очарованной. Еще немного, и она попросту не сможет сопротивляться, готовая на все, что он прикажет. Тьма окутывает ее пеленой, но даже она не плоская. Больше всего она похожа на бесконечный океан. Постоянно волнующийся, изменчивый. Из темноты соткано покрывало на ее зрачках. И именно из нее сейчас выплывает чужое лицо. Нет, она не прозрела. Оно черное, темнее мрака, но его она видит так четко, что хочется закрыться. Чужие глаза, с черными зрачками, черными радужками смотрят на нее, а большой рот, удивительно гармоничный для неправильного лица, растягивается в улыбке. — Как… — Рэй шепчет и протягивает вперед руки. Она дотрагивается до его щек, хотя никогда в жизни не сделала бы этого. Но то, что она видит сейчас, пусть и таким извращенным способом, практически чудо. И лицо Кайло Рена кажется ей самым прекрасным на свете. — Как такое возможно… — ее пальцы касаются грубой полоски шрама, выступающей над кожей. Шрам тоже черный, как и все, что она видит. Но он не уродует Кайло. Это просто отметина. Знак, оставленный ее рукой. — Ты теперь часть меня, — перехватывает он ее руку, ту, в которой до сих пор зажата забытая острая палочка, тянет на себя, зажимая пальцами так, что шпажка колет его в щеку. Специально. Кровь, капающая из раны, тоже черная. Но месть почему-то больше не кажется сладкой. И Рэй знает, почему.