***
Здесь никогда не бывает толком светло. Но к такому тоже легко привыкаешь. Особенно, если какое-то время провел вообще без зрения, хмыкает Рэй, наклоняясь над заржавевшей проводкой. Краем уха она слышит чужую речь, они точно говорят о ней, о ком же еще. Пришла из ниоткуда, взялась за самую грязную работенку, безнадежную по мнению других механиков. Выскочка. Или просто идиотка. Тут таким самое место. Не Джакку, оно — сгноит, высосет досуха, моргнуть не успеешь. Здоровенный куб с множеством полупрозрачных граней, уходящих в глубину, вспыхивает, когда она прикасается к нему. Чувствует ее Силу, наверное. Но потом гаснет снова. — Да тут все накрылось, — сообщает она старому хатту, стоящему поодаль. Фальшивое страдание, которое издалека еще можно принять за настоящее, перебивает жадный, подозрительный блеск в мелких, глубоко-посаженных глазках. — Не починить. Можно заменить весь блок, но... это будет стоить прилично. Чипов так... — она прикидывает в уме, добавляя тридцатипроцентную надбавку за близость ко Внутреннему Сектору. — Триста. Может, триста двадцать. — Чего? — машет руками, напоминая бурдюк с водой, которая вот-вот расплещется, Ко`тар. — Да я, если тебя продам, больше получу, тощая ты... — он, не стесняясь покрывает ее потоком отборных ругательств, но Рэй уже не вслушивается. После четвертого контракта она уже знает этого хатта как облупленного. Даже читать разум не надо, жадный, терпеть не может человеческую расу, прожил достаточно, чтобы тыкать этим всем в лицо. Но он не сдаст ее. Нар-Шадда — не то место, где так просто предают, как бы смешно это ни звучало. Здесь все словно увязаны в один узел, который можно разве что разрубить. Одно предательство потянет за собой другое, так что это, наверное, единственное, что нельзя себе позволить. Лги, требуй больше, убей, возможно отомсти, только честно. Пусть и по воровским законам — око за око. Но не предавай того, кто завтра донесет на тебя. Все связаны. Одной цепью. Но ругается напропалую, хоть уши затыкай. — Да-да... — Рэй отползает от распотрошенного лаза, где под слоем грязи покоятся мутные энергокубы, и вытирает руки тряпкой, что уже грязнее ее спецодежды. — Поговори мне, и я расскажу тебе насчет закрылок... — О, мерзкая кровь! Заканчивай уже тут. Мы сбудем эту рухлядь, как можно скорее. — Неа, — Рэй оглядывает эту самую рухлядь. Старый корабль, еще до-Орденского происхождения, может, и рассыплется прямо тут, не долетев до шлюза, но есть в нем что-то... Благородное, что ли. Кому он принадлежал? Чью кровь она видела на полу капитанского мостика? — Не сбудешь. Не заберут. Пока не заменишь блок и не починишь закрылки. — Ах ты...щепка... — его брюзжание напоминает ей другого старого знакомого. Ункара Платта, понимает Рэй. Один в один. Остальные механики, сгрудившиеся возле другого корабля, подготовленного к перепродаже уже к полудню, снова принимаются тревожно перешептываться на своем неизвестном Рэй языке, они тыкают в нее пальцами, крутят ими у виска, весьма демонстративно, но она и глазом не ведет. — Есть другое предложение. Я заберу его, возможно, — Рэй поглаживает по потемневшему от времени и перепадов температур корпусу корабля, и металл отзывается под ее прикосновениями. Тьма в ней или что-то еще, жизнь на Джакку никуда не денешь. Есть вещи, которые просто нельзя забыть. — Я заберу за доплату. И починю сама эти несчастные закрылки, так и быть, — Рэй поднимается с колен, отряхивая комбинезон, и скрещивает на груди руки, а у Ко`тара морда вытягивается. Да уж, вот чего он не ожидал, так такого. Она торгуется. С ним. За его же добро. — И что ты дашь мне взамен, человеческая щепка? Себя? — довольный своей шуткой, хатт трясется от недоброго смеха, и складки на его горле перекатываются, отвратительное зрелище. Но Рэй некуда отступать. — Другой корабль. Новый. Мне он... больше не нужен, — это единственное, что сейчас еще хоть как-то связывает ее с Кайло, но иначе она умрет с голоду. Затеряться среди воров и контрабандистов Нар-Шаддаа так себе затея. Рано или поздно кто-нибудь сдаст ее, узнав. Или Сноук дотянется и сюда через своих вездесущих шпионов, а может, просто почувствует Силу, спрятать которую Рэй еще не в силах. Голокроны учат владению Тьмой и Светом, но ни один из них не подсказал, как стать обычной. Хоть на время. — И какой же? — хатты забудут обо всем: грубость, подлость, только предложи им что-то ценное, важное. То, что им может понадобиться, и только тогда они смолчат. Этого у них не отнять, — еще хуже этого? — Я же сказала, он новый. Просто... он принадлежит Первому Ордену. А я нет. Смекаешь? О, вот это он понимает, прекрасно понимает. Ко`тар булькает от смеха, протягивая ей свою маленькую лапку и этим заключая нерушимый договор. — Пригони его к вечеру. Снимем все опознавательные знаки, а потом я подумаю, сколько тебе будет причитаться. И за работу, и за мое молчание... Это во множество раз лучше того, на что Рэй рассчитывала. Возможно сегодня ночью она будет как можно дальше от этого сумрачного города, провонявшего ложью и смертью. — Идет.***
Прощаться с кораблем совсем несложно, это ведь не больше, чем машина. Неподъемная груда металла. Только она под завязку набита воспоминаниями. Кайло, устроившийся рядом, на полу, вытянувший свои бесконечно длинные, мешающие ноги. Отдавший ей свою постель, чтобы она могла отдохнуть. Кайло, поправляющий на Рэй перекрутившийся ворот, разглаживающий каждую складку, переплетающий ее волосы по-своему — и все равно криво, хоть он и старался. Кайло Рен, надевающий маску, укрытый непроницаемой броней, и все же утверждающий, что Рэй его единственная слабость. Разве для этого она так стремилась убежать от него, чтобы теперь бесконечно думать и думать, прокручивая в голове все те же воспоминания? — Я не знаю, где ты и что с тобой, Рен. Но я достану тебя, клянусь пустыней, — Рэй в последний раз оглядывает внутреннее пространство корабля, уже не принадлежащего ни Кайло, ни ей, разом опустевшего, и забрасывает на плечо мешок, в котором увязаны голокроны — единственное, что действительно важно сейчас. Воспоминания? Рэй дотрагивается до капитанского кресла, в котором они занимались любовью, или ненавистью, если это все еще можно назвать так. Они и так навсегда с ней. Она спускается по трапу, направляясь к Ко`тару. Он уже не так доволен, Орденская символика на корпусе угнанного корабля пугает его, но если их стереть... За такую шуструю малышку, почти не поцарапанную, можно получить много. — Я заберу с собой один из блоков. Запасных, конечно, все остальное, до последнего винтика — твое. Даже оружие в нижнем отсеке, мне оно ни к чему, — Рэй как может смягчает интонацию голоса. Ей не нужны проблемы, особенно сейчас. — И мне все еще причитается. За ремонт. — Знаешь, человеческая щепка... — хатт прищуривает глаза и смотрит на нее. Цепко, будто видит ее насквозь. — Я никогда не любил ваш народ. Вы хилые, жалкие. Вас легко убить, но даже без этого вы живете так мало. Я видел столько ваших войн... Они все начинались одинаково. И заканчивались тоже — что первая, что десятая — абсолютно одинаково. И не важно, за что ты сражаешься, тебе не победить. — А я и не сражаюсь, — и это чистая правда. Рэй пожимает плечами и наклоняет голову, перенимая его позу. Ну и кто кого переглядит теперь? — Я просто бегу. Как можно дальше. От одиночества, от прошлого, от Рена и его рыцарей. От Сноука и Тьмы, сроднившейся с нею. Хатт хмыкает, протягивая ей мешочек с чипами. Увесистый. Может, даже больше, чем полагалось. Рэй высыпает их на ладонь, проверяя, нет ли там фальшивых. Или даже жучка — с него сталось бы отправить следом пару головорезов, чтобы вернуть свое. Но нет. Все верно. Она может улететь прямо сейчас. Она свободна. — Только знаешь... — это уже глупость чистой воды, наверное, но Рэй не может себе отказать в этом. — Я все бегу и бегу. Прячусь как крыса на дне какого-нибудь безымянного города. Как этот, например. Потому что иногда это единственный выход. Ждать. В булькающем смехе Ко`тара ей слышится одобрение. Впервые за все их знакомство. — Мне еще нужен дроид. Знаешь, где взять недорогого?***
Старый корабль поднимается с гудением, напоминающим о конце света, как минимум. Решетчатые полы трясутся как одержимые, а в заднем отсеке, служащем ей теперь вместо спальни, что-то с грохотом обваливается на пол. Как бы этот легкогруз не сложился пополам на взлете. Нет, хвала пустыне, тряска затихает, и Рэй слышит, как взвывают старые энергоблоки, используемые впервые за долгое время, когда они переходят на гипер-тягу. Их бы почистить, дать прогреться. Заменить оболочку, но времени нет. — Рен? — она снова оказывается посреди пустоты, темной, беззвучной, заполненной одними крошечными осколками звезд. — Ты не можешь меня бросить, Рен! Кровь пустыни, чтоб тебя! Ты не можешь поступить, как все остальные. Кайло! Она тянется к нему, сквозь расстояние, время, нащупывая совсем тонкую, почти незаметную нить Силы, связавшую их. Вернее, то, что от нее осталось — растрепанный, истончившийся конец, потому что Кайло сам перерубил ее. Оставив Рэй в одиночестве. — Почему? — шепчет она, отрывая руки от панелей. К чему это все, куда лететь, зачем? Когда он больше не ищет ее, не зовет, не хочет говорить. Прятаться? Долгожданного облегчения нет, вместо него какая-то странная тоска, жгучая, капризная, напоминающая ревность. Впервые с ней такое. — Ненавижу тебя. Слышишь? Ненавижу! — не зная, как дать выход ярости, Рэй бьет кулаком по панели, которую сама же чинила. ББ-3, ее новый помощник и по заместительству второй пилот, раз другого больше нет и не предвидится, возмущенно свистит и толкает ее в ногу. Конечно, она сломала, а ему заново паять. — Ох... прости, — это старая привычка, говорить с дроидами. Извиняться перед ними, будто они живые люди. — Я сама. ББ-3 снова выдает возмущенную трель и пытается спихнуть ее с капитанского кресла. — Ну ладно, ладно... — Рэй выставляет вперед ладони в знак согласия. — Хорошо. Последи тут за всем, хорошо? Зачем просить его, этот круглый шарик сам прекрасно знает, что делать. Он будет держать запланированный курс на Ледяные Поля, чтобы дать возможность капитану отдохнуть. Хоть Рэй и боязно оставлять его. Она, наверное, так и не научится доверять кому-то, кроме самой себя.***
Ее отражение, посвежевшее после минуты очистителя, больше не выглядит болезненным. Под ногтями нет грязи, и вообще... кроме истощения... она даже ничего. Хотя об этом ей раньше не приходилось задумываться. Пока не появился Рен. Что привлекло его внимание? Ее лицо, самое обычное, с тяжелым, упрямым подбородком, россыпь веснушек на переносице и глаза, напоминающие Джакку, сплав остекленевшего песка и солнца? Или Сила? Все из-за нее? Рэй заворачивает волосы в полотенце — маленькое, но для покромсанных для удобства лохм как раз — и усаживается на постели, раскладывая вокруг себя голокроны. Они все выглядят похоже, почти одинаково — полупрозрачные, небольшие многогранники из чего-то, похожего на стекло, только теплые, живые на ощупь. Открываются они одинаково. Прикосновением Силы. В прошлый раз это закончилось плохо. Катастрофически, если вспомнить, сколько ей потом пришлось отлеживаться после вторжения Сноука в ее голову. Ведь это был он. Кто еще, кроме него? Рэй вытягивает перед собой один из голокронов, внимательно рассматривая его. Рискнуть? Вдруг это хоть как-то приблизит ее к Кайло? Объяснит, что за безумие творится кругом, и почему он все это время молчит. Нет. Она откладывает его рядом с остальными, закрывает глаза и принимается за медитацию.***
Вначале нет ничего, кроме Тьмы. И это удивительное ощущение, словно ее забросило в саму пустоту космоса, в холод и мрак, переполненный движением. Звезды несутся по своим орбитам, корабли прорезают пространство короткими скачками, каждый оставляя легкий след. Туманности пожирают друг друга, наползая, и сам космос пульсирует, создавая из ничто новые миры, а затем обращая их в прах. Шепот, который никогда не замолкает, то становится громче, то стихает, равняясь с ее дыханием, спокойным, расслабленным. Раньше она боялась этого. Теперь — просто принимает. Не Тьма внутри нее, она приходит во Тьму. — Рен? — Рэй оглядывается, точно слепая. Этот след, оборванный, грязный, точно кровящий, тянется далеко вглубь, и ей нужно идти за ним, держась за отпущенный поводок. — Ты здесь? Пальцы колет от холода и жара одновременно, руки сводит до самых кистей, и все же она чувствует его. — Кайло? Он словно за стеклом, в клетке, меньше, чем ее собственная, когда-то. Лишенный своих сложных одежд, растрепанный, измученный. Руки скованы спереди, а по лицу течет Тьма, струясь по капле из-под закрытых век. Он... Что с ним такое? — Рэй? — он мотает головой словно ослепленный. Будто мало было изувеченного лица, разделенного пополам старым шрамом, будто мало ему отметин на теле, обугленных, затянутых искусственной, поблескивающей черным, кожей. — Рэй?! Уходи! Уходи, слышишь? Уходи, пока он не нашел тебя! — Я слышу, — она легче воздуха, она слабее иллюзии, и оттого ей так просто попасть внутрь его клетки. Рэй касается его лица, мягко, осторожно, стирая черные капли со щек. Они жгут подушечки пальцев сильнее кислоты. — Он сделал это с тобой? — если бы в ней еще оставалась хоть капля Света, хоть крупица, она могла бы попытаться вылечить Кайло. Не умея, не зная как. Но попыталась бы точно, это Рэй знает. Что в нем такого, стоящего спасения? — Нет, — Рен отмахивается от ее прикосновений, пряча лицо под волосами, оставляя только усмешку, изломанную, кривую. Жуткую. — Я не мог отдать тебя. Понимаешь, девочка? А теперь уходи. Беги, как можно дальше. Просто беги... Она убежит. Поднимется с колен и уйдет, оставив его скованного, обездвиженного. Но не сейчас. — Как... как мне открыть их? Голокроны. Я смогу... — Рэй останавливает слова прежде, чем они вырвутся наружу. Спасти его? Его?! — Возвращайся. Обратно. Туда, где тебя не ждут, — шепчет Кайло, подаваясь вперед, и она не успевает отодвинуться. Их лбы соприкасаются, и это почти похоже на странную ласку, отбирать которую она не хочет. Может, потому что ей это тоже надо? Кожа к коже, оно дает спокойствие. Силу. — Сопротивление? — она шепчет в тон ему, точно они заговорщики. Или любовники, спрятавшиеся в темноте. — Нет, Рэй. К тем, кто будет верен тебе, как они были верны мне.