What we left in the darkness

Он Свет. Весь Свет, существующий в пределах понимания, ее и великой Силы, пронизывающей миры невидимыми нитями. Он будто рожденная звезда, сияющая так ярко, что выжигает глаза, и Рей закрывает глаза, шатаясь. Протянув к нему свои руки, замирает, так и не коснувшись. Это больно, так больно, что все тело сводит бесконечными волнами спазмов, один за другим, они прокатываются от кончиков пальцев на ногах к ладоням, что беспомощно вцепились в воздух. Но он жив. — Рей... Ей приходится собрать всю себя, остатки, выставленные под обжигающим сиянием Света и открыть глаза. — Рей, девочка... — ей хочется зарыдать от этих слов, от голоса, испуганного, измученного, под стать ее собственному, что застрял в глотке и никак не может выбраться наружу. — Рей. Ее буквально сносит с ног — его тело, здоровенное, теплое, живое, оборачивается вокруг нее стальной клеткой и подхватывает, вздымает в воздух, словно она легче перышка. Мир кружится, расплывается мутностью черно-белых пятен, с легкими вкраплениями других цветов, и Рей больше не видит ничего, никого. Кроме него. Его глаза, поднятые к ней, такие... живые, переливающиеся золотыми крупицами, и ужасно счастливые. Он видит — каким-то образом случилось еще одно чудо, может, и поменьше, но все равно бесконечно важное, Кайло снова может видеть, по-настоящему, и его лицо лишено былого омертвения. У внешних уголков глаз разбегаются мелкие морщинки, такая же проступает у уголка рта, вздергивая его, как и другой, и из-под искусанной верхней губы выступают зубы. Он улыбается — впервые за целую вечность по-настоящему. Словно мальчишка. И принимается кружить ее снова, болезненно неловко и все равно так рьяно, словно он пьяный или ему вкатили слишком большую дозу лекарств, или просто счастлив. Медики с испуганными возгласами отступают назад, чтобы их попросту не снесло, и сквозь все ту же пелену до Рей доносятся чьи-то просьбы поставить Императрицу на место, пока никто не пострадал. Кажется, это даже кто-то из Ренов. Настоящий смельчак, учитывая, с кем он говорит. — Все, все... — Рей неловко нагибается к Кайло. — Я тут, тише, тише... — она запускает пальцы в его взлохмаченные, слипшиеся от пота волосы, поглаживая. — Я с тобой. Он с ней, и от этой мысли все внутренности превращаются в мыльный пузырь, раздувшийся до своего максимума, переливающийся всеми цветами радуги и готовый лопнуть. Принося облегчение. — Император... — снова доносится со стороны, теперь голос женский, похоже, Денеб готова быть вторым смельчаком, и все за один день. — Императрице было плохо всю дорогу сюда, она может... Рен останавливается, затихает, и упоение в его взгляде сменяется тревогой, так быстро, что Рей моргнуть не успевает. — Тебе нужно в медотсек, — быстро произносит он, и боже, как же она скучала по его голосу. По этому тону, ужасно обеспокоенному, заботливому, по вибрации в его груди, отдающееся под ее кожей рокотом. — Тебе тоже, — Рей снова закрывает глаза и обессиленно прижимается к нему. Так правильно, в его руках, у самого сердца. И, может, все дело в ее рассудке, помутившемся от радости, но их тела сейчас слишком слиты, они будто одно единое целое. И не разберешь, где проходит шов. Это его мысли вьются в ее голове, взбудораженные и бессвязные, это его боль перетекает по венам к ней. И обратно — потому что он тут же дергается, точно очнувшись ото сна, и уносит ее прочь от корабля. За ними вытягивается целая вереница — Рены, медики, и каждый считает своим долгом что-то сказать, посоветовать Кайло: куда нести, как нести. А он просто идет, стараясь вышагивать мерно, хотя ему это сейчас дается нелегко — Рей чувствует глухую усталость, пронизывающую его задеревеневшие за слишком долгий отдых мышцы — даже не реагируя. Хотя в любое другое время уже вздернул их всех к потолку Силой — раньше, раньше бы вздернул. Будто в нем изменилось что-то. Да что уж там — все. И ей придется не только смириться с этим — ну, со злым Кайло, ревнивым, безумным, въедливо-желчным и обезумевшим от страсти она уже как-то смирилась — но и научиться жить. — У Императрицы своя... — начинает за их спиной один из медиков, когда Рен буквально влетает в отсек, только чудом не сбивая с ног суетящихся меддроидов. — Она будет рядом со мной, — рявкает Кайло таким тоном, что мужчина затихает, поняв, что лучше отойти, пока его не размазало по матовой стенке. — Если надо, несите бакта-танк сюда, все ясно? Быстрее, пока я еще держу себя в руках. Тьма его раздери, похоже, он ничуть не изменился. Ни капли. — Эй, держись, хорошо? Сейчас они все сделают, сейчас... — сгорбившись над нею, Кайло яростно шепчет, поглядывая то на Рей, то на медиков, что носятся по медотсеку, перетаскивая всю необходимую аппаратуру. И смотрит так, будто она умирает — как минимум. Их даже укладывают рядом — Рей позволяет Кайло раздеть ее, и его прикосновения отзываются щекочущими иголочками по коже, таков Свет — в прозрачные бакта-танки, хотя на ней ни царапины, а Рен и до этого уже повалялся в таком. Она ворочается в зеленоватой прохладе, обращая лицо влево, где высится соседняя громадина, и через мгновение — ее сердце даже стукнуть не успевает — к прозрачной стенке прижимается белая ладонь. Узы снова работают. И это хорошо, теперь можно отдохнуть.

***

Рей приходит в себя уже на лежаке — все заливает холодный свет, но ее надежно прячет от него, укрывая собой, здоровенная тень. Силуэт. На самом деле это Кайло — сморгнув, Рей видит его куда четче. В коротковатой больничной серой робе, смешно выглядящей на его непомерно большом теле, открывающей белые ляжки, он будто вообще не обращает на это внимание. А смотрит на нее, не отрываясь, возможно даже не моргая, словно завороженный. — Привет, — он тихий, даже слишком спокойный, только его рука оживает, стоит Рей поморщиться и зашевелиться. Пальцы накрывают ее ладонь, уложенную поверх покрывала, поглаживая так легонько, словно Рей слишком хрупкая для этого мира и способна рассыпаться от одного прикосновения. Щекотно. И приятно. Рей пытается хоть немного приподняться, чтобы сесть, заглянуть Кайло за спину, а то слишком уж тихо. И куда все медики подевались? Он же не поубивал их? Нет? — Ш-ш-ш, не надо, — останавливает ее Кайло, чуть нажимая на плечо, удерживая. — Отдыхай, ты все еще не восстановилась полностью. Как и он вообще-то. Но вот Рену никто не помешал подняться на ноги и торчать над нею... сколько он уже торчит? — Что ты... — недоумевающе хмурится Рей. — Ты такая красивая, — он касается ее лица, ведет пальцем по скуле, мягко щиплет за кончик носа. — Я просто оторваться не мог. Давно не... видел тебя. Ох. Ну да, не видел. — Я тоже, — все еще хмурится она. Даже больше — возможно ее нервная система окончательно доломалась, после всего произошедшего за последнее время, наваливавшегося слишком уж быстро и часто — и внутри словно перещелкивает, подкатывая к горлу комком, выступая жгучими слезами. — Я так боялась, что ты... — язык все еще не поворачивается сказать это жуткое слово, — не вернешься. — Я тут, — успокаивает ее Кайло, но уже слишком поздно, слез все больше и больше, и Рей вся трясется, цепляясь за него мертвой хваткой. Свет, теплый Свет обнимает ее, чуждый, но не болезненный, его в самый раз, чтобы согреть и утешить. — Я больше никуда не денусь, — обещает он, хотя она все еще отлично помнит его застывшим, вытянувшимся на постаменте, словно каменная статуя, и поэтому не отпускает пальцев, хоть они уже совсем онемели. — Ты ведь смогла меня спасти... — Это не я, — шмыгает носом Рей. — Это твоя... Лея это сделала. Она отдала свой Свет, чтобы ты смог... — Мама? — он еле может выговорить. — Это она? Рей кивает. — Где она? Она же... Она... — его голос рвется, затихая на жалобной ноте. — Она осталась на Крэйте, так что я не знаю. Прости. Он стискивает зубы, и лицо кривится, искаженное слишком большим количеством эмоций. Его мысленный приказ — не ей, Траджену, немедленно привезти Лею с Крэйта, любой ценой, даже силой — отдается в ее голове, и Рей вздыхает. Ну вот, ничего не изменилось. Он только пришел в себя, а уже собирается затевать очередную войну с остатками Сопротивления. Потому что Дэмерон скорее ляжет костьми, чем позволит Ренам забрать с собой Лею. Остается только надеяться, что она жива. — Я все еще... — Кайло зажевывает губу и отчаянно трясет волосами, словно оправдывающийся ребенок, нечаянно сломавший очень ценную вещь. — Ненавижу... Тьма, я ее... почему она это сделала? Почему? Она без понятия. Лея отказалась от своего единственного сына, давно уже, отказалась от Рей, и все же... — Я не знаю, — теперь ее черед утешать его, обнимать, пряча в кольце рук — Тьма, чтобы обхватить такого здоровяка нужны руки подлиннее — и Рей шепчет, целуя Кайло в волосы, в лоб, в висок. — Но я бы сделала так же, если могла. Он не отвечает. Его мысли точно разворошенное сарлаччье гнездо, ощетинившиеся, колючие, и все, что ей остается, это быть рядом. И ждать.

***

Волноваться не стоит, она жива, так что лучше подготовить бакта-тан... нет, лучше два, второй для подстреленного Кардо... Три, потому что один обезумевший повстанец, с виду хуже замороженного трупа, да, такой невысокий, собирается лететь с ними, так что... — Видишь, все хорошо, — прислушивается она к чужим мыслям. Медики все еще носятся с нею так, словно она хрустальная, и виноват в этом Кайло, но Рей уже может не только вставать, но и ходить, хотя большую часть времени проводит у него на руках. Хорошо хоть, им выдали другую одежду, а то в этой дурацкой робе она чувствовала себя больной. — Можешь увидеть ее позже, если захочешь, — предлагает она ему, пока он делает вид, что вчитывается в какой-то доклад на голопаде, но уже добрых десять минут не может одолеть даже одну страницу. — Не хочу, — отрезает Кайло и зажевывает губу. Упрямый, бестолковый... банта! — Ну ладно, — Рей пожимает плечами и прижимает щеку к его груди, там сердце, живое, неровное, потому что на самом деле он хочет, только не знает, как. Но Рен все еще многого не знает и никогда не поймет, с этим ничего не поделаешь. — А я пойду. Он фыркает, и рука, обвитая вокруг ее талии, сжимается крепче, словно говоря, что никуда ей не деться от него, никто ее не отпустит. — Рей? — его голос вырывает ее из задумчивости, и она отлипает от теплой груди. — М-м-м? — Поцелуй меня. Ох. Рей закусывает губу и неловко шевелится на его коленях, поворачиваясь. — Ну? И как она вообще могла подумать, что он изменится. Свет окутывает его фигуру сияющим плащом, а вот тон все тот же. Ревниво-злой, на взводе. — Ладно, — если она не согласится, он сейчас, наверное, устроит конец света, так что Рей кивает и, потянувшись к нему, оставляет легкий поцелуй на губах. Вот так, осторожно, потому что больше всего она боится замарать его своей Тьмой. Он ведь Свет, и у нее нет права все испорт... — Нет! — он злится. И очень. Колкие невидимые мурашки пробегают по позвоночнику. Нет? Рей замирает в него в руках, не зная, что сказать. Как объяснить, чтобы он понял. Кайло и понял, ха-ха. — Что ж, ладно, — голопад шумно шлепается на постель, а следом туда укладывают и Рей. Она растерянно смотрит на Рена, поднявшегося на ноги и сейчас направляющегося куда-то прочь. То он не мог оставить ее и на секунду, то берет и... уходит. — Кайло? — она приподнимается на локте, не зная, стоит ли ей бежать следом, или же она должна дать ему побыть в одиночестве, потому что... Двери покоев разъезжаются, и два штурмовика, стоявших на страже и вообще ни в чем не виноватых, взлетают в воздух точно пластиковые болванчики, а затем сползают по стене, и спина Рена исчезает за поворотом. О да, в полном одиночестве.

***

Он будит ее поцелуями, болезненными, жалящими и слишком голодными. Отрывается на мгновение, а затем принимается снова, спускаясь по горлу к изгибу шеи и оставляя там отпечаток зубов. — Кайло... — она бездумно подается навстречу, это сильнее ее, куда сильнее любых сомнений и страхов. — Ничего не поменялось, девочка, ничего, — его ладони пробегаются по ее груди, сжимая, а затем ухватываются за тонкую ткань топа и рвут. — Я все такой же, — его дыхание щекочет кожу, губы жадно облизывают соски, заставляя Рей стонать и выгибаться в его руках. Тьма, клубящаяся внутри нее, разрастается, только раззадориваемая ласками, и там, где к ней прикасаются его пальцы, жжется. — Такой же! Рен встряхивает ее, одним резким движением укладывая на живот, лицом вжимая в подушку, и его ладонь крепко обхватывает запястье, заводя за спину. Больно — и одновременно хорошо, различить почти невозможно. И становится еще лучше, когда он наваливается на нее всем весом, тяжеленной глыбой, не дающей даже толком вздохнуть, коленом раздвигает бедра, и его пальцы лезут под белье. Они безжалостно протискиваются внутрь, набирая темп, толчок за толчком, сильнее и сильнее, будто наказывая ее. — Рен... — ей приходится впиться зубами в подушку, чтобы не стонать так громко, так бесстыдно, потому это слишком хорошо для наказания. — Что, думаешь... я стал... слишком... — он рвано дышит ей на ухо, — слишком... хорошим для тебя? — с влажным хлюпаньем он вытаскивает из нее пальцы, шумно облизывает, и заменяет их членом, одним резким движением выбивая из нее весь дух. Все теряется, остается лишь его дыхание, хриплое, ее жалобные стоны и грубые нетерпеливые толчки. И каждый из них все больше подталкивает Рей к краю, к бездонной пропасти, клубящейся тьмой. — Кричи для меня, — Кайло ухватывает ее за волосы, натягивая на себе, и она дрожит, чувствуя, как все тело охватывает огонь, точно ее уносит обжигающая песчаная река, пересыпающаяся миллиардами расцарапывающих кожу крупиц. Жар идет изнутри, расходясь по жилам, к кончикам пальцев. И наконец он поглощает ее целиком, превращая в раскаленную звезду, заставляя кричать.

***

— Ты... — в темноте не видно, но по голосу слышно, что Кайло все еще немного злится. На нее. И куда больше на себя. — Ш-ш-ш, — она прижимает ладонь к его рту, не давая закончить извинение. Ни к чему, она и так знает все, слышит его мысли, да и просто... Незачем. — Теперь моя очередь. Рей приподнимается на локте и отстраняется от Кайло — всего на мгновение, что кажется невыносимым, а затем перекидывает одну ногу через его бедра и усаживается сверху. Скользит по нему, дразняще задевая промежностью член, твердеющий под ее ягодицами. Она не наказывает — а вознаграждает. Выбирая медленные чувственные поцелуи, поглаживания и неторопливый темп. Мучительный для Кайло, до боли ухватившегося за ее бедра, пока она раскачивается на его члене. Но, как бы ни хотелось ему перевернуться, подмять ее под себя, обрушиваясь со всей страстью, он позволяет вести ей. Дразнить, то ускоряясь, то замирая и принимаясь забавляться со своим телом и напрочь игнорируя его. Тьма внутри нее, дурманная, удушливая, но все же покорная. Тьма расходится за лопатками невидимыми крыльями, укрывает плащом, разливается по полу, затапливая покои, касается тела Рена, распростертого под Рей на постели — и не оставляет на нем следа. — Хватит, девочка, — нетерпеливо хрипит Кайло. — Тьма, я тебя сейчас... — и, словно подтверждая свои намерения, он тянет к ней руку, ладонью обхватывая горло и сдавливая. Не больно, но определенно, чтобы показать, кто здесь главный. Рей улыбается, закрывая глаза, ускоряясь. Он все такой же, даже Свет, расползающийся от Рена буйным косматым сиянием, не в силах изменить его натуру. Как и Тьма ее. — Поцелуй меня, — требует он, все так же ревниво, — поцелуй меня, Рей. Она с готовностью наклоняется к его губам.