Космические рейнджеры, или Как мы с братом Галактику спасали

      Добрый день, дневник. Хотя, день или вечер — в космосе это не имеет особого значения. Зная моего брата — он, вероятно, захотел бы, чтобы я тоже приложил руку к этой истории, я все же скажу несколько слов о собственной жизни, а также еще кое о чем, что может быть интересно Обренсу.       Первый год после вступления в ряды рейнджеров я занимался тем же, чем, вероятно, и он: курьерской доставкой с одной планеты на другую. Здесь не было ничего интересного, кроме пары случаев, но о них позже. Я заполню этот год моих странствий ответами на насущные вопросы, которые мой дорогой братец, да и вы — те, кто, может быть, уже после него прочитают мои записи, — зададите мне.       Во-первых, почему «Обренс»? Этого он у меня не спрашивал напрямую, но порывался — я все вижу. Это интересный вопрос. Многие считают это еще одни проявлением моего высокомерия, надменности и сопряженной с этим холодности. Частично это правда. Да, я холоден с окружающими и весьма замкнут, хотя я называю это всего лишь необщительностью. Я привык действовать в одиночку. Говорят, что я зануден, но с этим я никак не соглашусь: я педантичен, да, но ни за что я не стану читать лекцию из-за криво поставленного табурета. С табуретами связана еще одна занимательная история, которую, я, возможно, тоже упомяну в моих странствиях. Высокомерие — еще одно, в чем меня часто обвиняют. В свое оправдание могу сказать только одно: с завистниками я сталкивался еще со школьных времен и научился не обращать на них внимания. Они были, есть и будут. Не подумайте, что я хвастаюсь, но я действительно лучше их.       Так почему же, все-таки «Обренс», а не «Обри». Самый простой ответ: потому что я так хочу. Потому что мне так привычнее. Просто потому что, несмотря на то, что этот ответ более чем нелогичен. Быть может, я подумаю над этим позже.       Во-вторых, почему я не прилетел на Землю, дабы отметить Новый Год с семьей? Я был занят. Если я говорю, что «был занят», значит, что у меня действительно были важные дела, а не глупая отговорка, чтобы скрыть собственную забывчивость или нежелание — о втором я предпочитаю говорить открыто и в лицо. Именно тогда я наткнулся на тот самый бизнес-центр «Красный барон», где устроился курьером. Но прежде, чем я перейду к этому, я все же расскажу о той самой паре интересных случаев, произошедших со мной во время моих странствий.       Стоит ли говорить лишний раз о том, что галактика почти целиком захвачена роботами? Нет, не стоит, ибо это и так понятно. К несчастью, за неимением подходящего летающего судна и денег на него, что самое важное, мне пока что следует держаться подальше от сражений, хотя, на самом деле, проявить себя в бою мне тоже хочется: не из тщеславия, но из желания проверить на настоящей практике свои навыки. И, да, у меня есть еще одно странное желание… Но о нем я пока что умолчу.       Итак. Курьерские доставки грузов и информации с планеты на планету часто оборачиваются весьма неожиданно. Этот случай произошел со мной в системе Атрия, кажется, которая населена людьми и фэянами. Меня направили в одну корпорацию. Это огромное здание со множеством этажей и еще большим числом дверей. Насчет количества окон я, пожалуй, промолчу. Когда я открыл дверь в означенный кабинет, моему взору предстала следующая картина: на столе — бардак, за столом — человек. Чуть поодаль — экран глюковизора (здесь они это так называют).       — На счет «раз» берем стакан в руку! «Два» — поднимаем! — резво командовал жизнерадостного вида мужчина. Как же он может не быть жизнерадостным, если перед ним — бутылки водки. — «Три» — подносим ко рту! «Четыре» — открываем рот и думаем о приятном. «Пять» — опрокидываем содержимое в себя!       — «Шесть» — поворачиваем голову, — вклинился я.       Мужчина чуть не выронил драгоценный стакан из рук, оглянулся на меня.       — Сосны-сучья, рейнджер, чего ж вы так подкрадываетесь-то внезапно, я не знаю… — протянул он, поставил стакан, переключил глюковизор с личного канала на какую-то космооперу и повернулся в кресле: — А мы тут как раз зарядку утреннюю с коллегами делали по глюковизору. Форму надо держать!       Я промолчал, кивнул, представился.       — Михалыч, — мне крепко пожали руку. — Ты хоть и не вовремя, но садись, гостем будешь, не выгонять же.       Хозяин кабинет подошел к окну, выглянул и тут воскликнул:       — Караул! Летят! Убивают!       Я машинально выхватил бластер — я с ним почти не расстаюсь — напрягся, высматривая, что и где летит. Но тут же мне стало понятно, что единственное, где что-то летит, — так это крыша Михалыча.       — Ха, испугался! — смеялся он. Громко смеялся. Но, чувствуя на себе мой испепеляющий взгляд, затих, и теперь уже испугался он — это было видно по его физиономии.       — Тихо-тихо, ты чего, родной? — он замахал руками. — Ты, это, пушку-то свою убери, а то они штуки такие, стреляют иногда.       — Самопроизвольно ничто нигде не стреляет, — отозвался мрачно я.       — Тоже шутишь? — натянуто улыбнулся Михалыч. — Да, смех продлевает жизнь. Только у меня от этих водных процедур сейчас мочевой пузырь лопнет, а ты его еще больше напрягаешь. Эдак я до пенсии не доживу с такими… петросянствами.       Я промолчал, а мой собеседник предложил мне сесть и сам вернулся в свое кресло.       — Ну, родной, садись, рассказывай, как житье-бытье твое рейнджерское. Уста, чай, с дороги, хочешь, налью? У меня и селедочка где-то была.       — Нет, спасибо, за рулем крепкий алкоголь нельзя, — я, разумеется, отказался.       — Да ладно, — протянул Михалыч, удивленно на меня воззрившись. — Да ла-а-адно, серьезно? Неужели правила так ужесточили?       Я кивнул, промолчав насчет того, что они всегда такими были.       — На самом деле, я пришел поинтересоваться, не найдется ли у вас задания для меня…       Зазвонил телефон.       — Погоди, босс звонит, — брякнул мужчина мне и поднял трубку: — Михалыч слушает… Здравствуй, Петрович! … Работаем, все путем! … Глюковизор? Какой глюковизор? Вообще забыл, что это такое, уже неделю как не смотрю! — Михалыч потянулся и выключил аппарат. — Работаем не покладая рук! Весь стол в бумагах, яблоку упасть негде!       Я негромко хихикнул, прикрыв рот ладонью. Как забавно бывает слушать подобные оправдания, понимая, что происходит на самом деле.       — Бутылки? — хозяин кабинета притворно вскинулся на дыбы. — Помилуй боже, о чем ты! Да никогда в жизни! Я это дело бросил! — и спрятал стаканы в стол. — Работа идет полным ходом, никто не филонит!       И тут он побледнел.       — Как так проверка… К нам? Какая проверка, зачем? … Дебет с кредитом не сходится? … Петрович, брось ты, это ошибка какая-то. Все у нас под контролем! … Ревизия? Петрович, ну, что ты, пить надо меньше, уважаемый! … Как так на лифте… Ты уже?! … Пятнадцать минут… Хорошо! Жду-с! Да. Жду.       Михалыч положил трубку, побледнел, а потом схватился за голову, вскочил с кресла и завопил:       — А-А-А! Караул! Мы пропали! К нам едет ревизор! На лифте! Что же делать, что же делать…       Тут он вспомнил про меня.       — Погоди-ка… Ты же рейнджер! Тебе, помнится, задание было нужно!       Я кивнул.       — Сейчас организуем! — Михалыч взял себя в руки: — Надо все делать быстро. В общем, план такой: там, в углу, коробки, тащи их сюда, — Михалыч достал из-под стола еще одну коробку: — Мы берем коробку, — и мужчина одни махом сгреб все со стола в нее, — и сгребаем все туды! Все в одну кучу!       Вдвоем мы принялись распихивать содержимое стола и прилегающих территорий по коробкам. Странное занятие, скажу я вам, учитывая, что в запасе у нас было не больше десяти минут.       — Бутылки под столом не забудь! — напомнил Михалыч. — Они там и полные, и пустые, их тоже по коробкам. И в шкафу какой-то мусор, там тоже пошерсти.       Не удостоившись ответа с моей стороны, хозяин кабинета вернулся к столу. Скрепки, карандаши, бумаги и отчеты — все летело в коробку. В шкафу обнаружилась кипа журналов для взрослых. Что они там делают, я решил не спрашивать. Михалыч, заметив, только развел руками.       Наконец, стол был приведен в более-менее подобающий вид. Рядом покоились около пяти упакованных коробок с печатями и подписями.       — А теперь куда бы все это барахло деть… — нервно стуча пальцами по подбородку, протянул Михалыч. У нас оставалось около пяти минут. — Придумал! Отнесем-ка мы это на твой корабль!       Я опешил.       — Позвольте, сударь…       — Вот тебе и задание. Сейчас накладную приложим, направление… — мужчина схватил небольшой листок и начал усердно что-то строчить. — Где система Озеум, знаешь, наверное, да?       Я кивнул.       — Вот туда тебе и дорожка. На планете Е. — вот тебе адресочек — найдешь моего приятеля Борисыча. Вот ему мы все это и сбагрим! Я ему звякну потом, предупрежу, что прилетишь к нему с подарками.       Мне всучили какую-то небольшую бумажку. Пока я ее разглядывал, пытаясь разобрать корявый почерк, Михалыч рванулся к двери, выглянул.       — Идет, — шепнул он мне и крикнул кому-то: — Макс! Давай сюда! И тележку возьми!       В кабинет ввалился мальчишка-посыльный, а в коридоре послышался голос начальника. Михалыч одернул пиджак, откашлялся и в официальном тоне заговорил со мной:       — Я безмерно благодарен вам за то, что вы согласились посодействовать нам в этом деле. Мы очень на вас рассчитываем и надеемся, — он настойчиво протягивал мне руку, и я вынужден был, дабы не противоречить сценарию, пожать ее, — на дальнейшее сотрудничество. Желаем всех благ и удачного полета!       Михалыч улыбнулся, гордый от того, что ему, скорее всего, удалось выйти сухим из воды. Посыльный, к тому времени, уже загрузил многострадальные коробки в тележку и повел меня за собой вниз.       Собственно, осознать в полной мере, что за театральное представление предстало моим глазам, я смог только взлетев с планеты. У меня в трюме покоились несколько коробок с канцелярскими принадлежностями, бумагами, бутылками и журналами, второпях спихнутыми в одну кучу. С чем только ни сталкиваешься, пытаясь заработать на хлеб насущный. Это было смешно, не спорю, однако, к несчастью, в большинстве своем, ситуация складывается не так радужно.       Предложение, о котором я рассказал брату в своем новогоднем письме, заинтересовало и меня самого, и я пошел на риск: заключил контракт и превратился на следующий год в торгового агента. Поскольку груз для доставки, как правило, превосходил свободное пространство на корабле, мне приходилось его освобождать. В итоге, чтобы хоть как-то размещать товар, мне пришлось снять захват, дроида и почти всю систему вооружения, кроме одной последней пушки, сменить оставшееся оборудование на более легкое, следовательно, дешевое, следовательно, менее качественное (кроме генератора защиты: его я решил все же поберечь). Однако теперь груз в 100 единиц без проблем влезал в трюм. Я надеялся, что этого хватит. До определенного момента, и правда, хватало. Возвращаясь к технике, хочется сразу же сказать, что ее отсутствие доставляло мне огромные неудобства хотя бы потому, что каждый уважающий себя пират считал, видимо, своим святым долгом потребовать у беззащитного торговца кругленькую сумму, расставаться с которой, я, конечно же, был вовсе не намерен. Радовало здесь только то, что за каждое повреждение корабля мне выплачивали страховку. Ее как раз хватало, чтобы покрыть расходы на ремонт двигателя, который я каждый рейс изнашивал на форсаже — иначе я бы просто не успевал в срок. Первые несколько месяцев я постоянно опаздывал, за что меня, конечно же, штрафовали. Однако потом я каким-то образом наловчился использовать форсаж не в бою, а так, чтобы успевать летать с планеты на планету в разных концах созвездий. Как я умудрился выжить при этом — загадка, еще одно проявление моего поразительного везения.       Еще одним огромным минусом моей работы курьера, помимо неподобающего состояния корабля и финансовых трудностей, было то, что периодически мне приходилось тратить лишние дни на то, чтобы, скажем, найти партию крепкого алкоголя и привезти ее на планету, где мне без этого алкоголя не выдадут мой товар. Это было ужасно. В те моменты я вспоминал Михалыча с его бутылками и жалел, что у меня не осталось в трюме одной из тех многострадальных коробок.       Но самым худшим было то, что начальство частенько указывало начальным или конечным пунктами планету, находящуюся в оккупированной доминаторами системе. Когда я столкнулся с этим в первый раз, я был удивлен, ошарашен и пребывал в крайнем недоумении. Да, именно такими словами, ибо матом я не ругаюсь в принципе. Да, серьезно. Да, вообще-вообще. Да, даже когда один. Да, даже когда происходит что-то совершенно из ряда вон выходящее. Нет, я не стану ругаться. Нет, даже если «мать не узнает». Нет, даже если мат — обычное свойство языка. Не надо меня упрашивать, и давайте закроем этот вопрос и не будет поднимать его снова.       — Я не могу забрать товар из системы Алиот! — восклицал я, наконец, дозвонившись до своего начальства. — Я вам уже говорил: она захвачена доминаторами! … Я прошу довести этого до сведения получателей и дать мне другое направление. … Что значит «Мы не можем ничем помочь»? … Планета под контролем доминаторов, я не могу приземлиться!..       Начальство бросило трубку. Тогда я был крайне раздражен и даже взбешен. Тем не менее, мое задание так и не было отменено, и я вынужден был самостоятельно объяснить получателю с пеленгской планеты Ф. в соседней системе, почему я явился без груза. Я не стану приводить все детали этой занимательной беседы. Скажу только, что в конце мне отвесили оплеух всеми четырьмя руками, обозвали «вонючим двуногим пенчекряком» и наказали, забрав груз, убираться подальше, и «чтобы ноги моей на этой планете не было». Что тебе сказать по этому поводу? Конечно, это было обидно и унизительно: расплачиваться за ошибку, которой изменить не мог и которая от меня самого вообще не зависела — однако, признаюсь откровенно, в мире такое положение дел становится все более и более привычным. Следует быть готовым к подобным неприятным казусам. В любом случае, кроме тебя самого, расплачиваться за нее будет просто некому: хочешь-не хочешь, а козлом отпущения все равно придется оказаться.       Год пролетел незаметно. На следующий Новый Год я тоже не смог прилететь на Землю: все мои торговые маршруты шли мимо системы Солнце. Контракт закончился только к февралю 3303 года. Двенадцать месяцев я носился на форсаже по известным мне звездным системам, развозя грузы из одного конца галактики в другой, постоянно боясь опоздать. Двенадцать месяцев… Это вам может показаться, что это до ужаса долго и утомительно. В космосе время идет совершенно иначе: стремительно — поэтому иногда кажется, что оно перестает существовать вовсе. Будучи в космосе можно заснуть в капсуле, а проснуться уже через неделю, когда корабль выйдет из гиперпространства в нужной системе. Время проходит мимо: день, неделя, месяц — и мы, сами того не замечая, постепенно стареем на день, потом на неделю, потом на месяц. В тяжелые периоды меня тянет на философию, страшно тянет. К тому моменту, как закончился мой контракт курьера и я постарел еще на один год, я чувствовал себя настолько измотанным, что не желал никого видеть. Неделю я провел в медицинском центре, приводя в порядок нервы и упавшее еще больше зрение, а потом, когда почувствовал себя в состоянии что-либо делать, снова взялся за незатейливую работу: возить грузы с одной планеты на другую, но не в таком бешеном ритме, как на службе бизнес-центра, а в более спокойном. За доставку особо важных грузов правительство планет иногда дарило ценные подарки или даже давало медали и ордена, что не могло не радовать, потому что покрывало моральный ущерб.       Тем не менее, основная проблема, вставшая и передо мной, и перед Обренсом в тот период, так и не была решена: финансовая. Несмотря на все мое обаяние, денег платили не так много. Удавалось копить, удавалось откладывать, однако стоило мне приобрести хоть какую-нибудь мало-мальски полезную вещь вроде хорошего сканера (который я вынужден был однажды сменить на легкое барахло, простите) или хоть раз вступить в бой с доминаторами, защищая систему — в атаку я пока что не лез, несмотря на страстное желание проявить себя во всей красе — как все отложенные деньги спускались на ремонт судна. Конечно, я прекрасно знаю, что легких денег не бывает, и придется очень сильно постараться, однако меня вовсе не радует, когда расходы превышают доходы, а в счете красуется трехзначная сумма (говоря откровенно, суммы до трех тысяч кредитов сейчас деньгами почти не считаются, чего уж говорить о трехзначных числах). О смене корпуса речи и быть не может: модели, устраивающие меня, были мне не по карману, иные же не удовлетворяли моим потребностям, а я предпочитаю все-таки не менять плохое на худшее. Каждый раз, ложась во время гиперпространственных перелетов в сонную капсулу, я стараюсь думать о том, что новый день — вы понимаете, что в космосе это почти что образное выражение, — будет лучше, и я смогу изменить к лучшему свою жизнь. Но каждый новый день оказывается похожим на другой. Это жутко выматывает. Я стараюсь не афишировать своего настроения, особенно своей подавленности, однако скрывать ее от самого себя я не в состоянии. Это ужасно. Я надеюсь, что у моего дражайшего братца ситуация складывается не так печально.       Но совсем недавно, а именно вчера, судьба все же улыбнулась мне. Произошло одно радостное, бесспорно, однако тем и странное событие, понять причину которого я не могу, и мне кажется, что ее попросту нет.       В тот момент я сидел в кабине своего корабля, за окном которого проплывали далекие звезды, и подводил итог. Кончатся февраль. Ситуация изменилось мало. Мой дебет давно перестал сходиться с кредитом. Я подвел черту. Плохо. И в этот момент раздался негромкий писк: этот звук означал, что мне перевели обещанную сумму. Но никакой работы я не брал. Я подумал, что это уже галлюцинации на нервной почве, но все же открыл личный счет, и обомлел, даже рот открыл от удивления. Передо мной на экране высветилась сумма: 300.000 кредитов. Триста тысяч кредитов. Я не поверил. Снял очки, протер глаза — может, я просто сплю? — потом протер и очки на всякий случай, хотя я их чищу по нескольку раз в день, но ничего не изменилось: сумма в триста тысяч галактических кредитов так и висела перед моим глазами. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять: у меня на счету появилась сумма денег. Не знаю, как будет развиваться ситуация дальше, но сейчас эта сумма попросту огромна! Вопрос номер один: откуда она там. Я сомневаюсь, что кто-то мог банально ошибиться с номером и положить ее на мой счет вместо своего: такие вещи проверяют сразу же, во избежание неприятностей. Нет, это не ошибка. На моем счете действительно появилась сумма в триста тысяч кредитов. Допустим — подумал я. Это сразу же решает огромное количество проблем.       Я вздохнул, потянулся к клавиатуре, но потом снова замер. А что если это все-таки ошибка, а не странный подарок судьбы? Минута, две, три — они проходили в тишине и напряженном раздумье, когда я, наконец, отправил сообщение. Оно вышло коротким:       «Обренс.       Нам нужно встретиться. Я буду ждать тебя N марта в бизнес-центре «Биржевой маклер» в системе Муррац.       Алькарэ».       Уверен, Обренс очень удивится, когда узнает о моей «находке».