Космические рейнджеры, или Как мы с братом Галактику спасали

      Мы оказались в тюрьме.       Это настолько по-идиотски получилось, что мне остается только хвататься за голову! Нет, ну вы представьте: героев галактики… ладно, героя, Алькарэ, — и за решетку. А за что? Это вообще отдельная песня. Случилось это все, в двух словах, вот так.       Нам с Алькарэ и теми самыми отчаянными рейнджерами приспичило поискать еще приключений, и занесло нас в одну систему, заселенную пеленгами. Все, как всегда: отбили атаку доминаторов, молодцы, аплодисменты, интервью, Алькарэ, как всегда, звезда — и все бы и ничего, если бы это не была та самая планета Ф., с хозяевами которой Алькарэ несколько лет назад успел разругаться, работая курьером. Так вот, закончили нас мучить журналисты, мы с братом, ни о чем не подозревая, идем себе куда-то, но стоило нам повернуть за угол, как появились полицейские, и с каменными физиономиями говорят: «Гражданин Алькарэ, пройдемте». Брат был в недоумении, начал, конечно же, выяснять, а что, собственно, происходит, но ему так внятно ничего и не объяснили, но тонко намекнули, что он здесь персона нон-грата. Закончилось это выяснение отношений тем, что восходящую звезду Галактики, героя, который вообще-то только что отбил их систему от нашествия роботов, подхватили под белы рученьки и затолкали в маленький полицейский автобус. Я, конечно, вскинулся на дыбы, рассерженный таким обращением с дорогим братом, но пеленгам было совершенно плевать, кто такие мы с Алькарэ, так что буквально через минуту в том же самом автозаке рядом с братом оказался и я со свеженьким фингалом под глазом.       Этот рассказ звучит немного путано, но теперь вы понимаете всю нелепость и абсурдность нашего положения? Но даже при такой отвратительной игре Алькарэ пытается сохранять хорошую мину. Готов поспорить, он уже думает, как выкрутиться из этой неприятной истории.       Я осмотрелся и с удивлением обнаружил, что рядом с нами сидит еще один человек, действительно человек. Сначала он некоторое время нас рассматривал — видимо, хотел удостовериться, что это мы, — а потом спросил:       — Капитан Алькарэ Каммиора? Это и правда вы?       Брат повернул голову, воззрился на незнакомца свысока и, хмыкнув, кивнул:       — Да. Это я.       Лицо молодого мужчины (а он был, наверное, чуть-чуть старше меня) озарило восхищение, и он тут же затряс руку Алькарэ.       — Для меня большая часть познакомиться с вами! И я безгранично благодарен вам!       В голосе человека я сразу почувствовал слабый, но уловимый акцент и понял: незнакомец не с Земли.       — За что вы меня благодарите, сударь? — Алькарэ, как всегда, был вежлив, но, судя по интеллигентному виду собеседника, так оно и должно быть.       — Вы ведь помните, полгода назад мы помогли защитить от доминаторов систему Фомальгаут, — когда Алькарэ кивнул, мужчина продолжил: — Это моя родная система. Я сын хозяина столичной планеты.       Ого… Сын хозяина столицы системы сидит с нами в тюремном фургоне? Как он умудрился сюда попасть?       — Рады знакомству, — отозвался я, высунувшись из-за брата.       Незнакомец наклонил голову и обратил внимание на меня.       — О, — и прищурился. — А вы, стало быть…       — Обренс Каммиора, — представился я. — Или просто Обри.       — Я догадался, — мужчина приветливо улыбнулся и протянул мне руку. — Добрый день… Хотя его едва ли можно назвать добрым, но все же.       — Как же вас зовут? — спросил Алькарэ.       — Верно, забыл представиться… — незнакомец тихо хихикнул с выражением полнейшей неловкости на лице. — Честь имею, Бромшвегер Стефан Вильгельм, третий сын графа…       Тройное имя я еще переварил в своей головушке, но вот фамилия нового знакомого для меня звучала как бессмысленный набор трудноразбираемых слов на неизвестном языке: «фон Что-то унд Еще-что-то-там дем Тыры-пыры цу Ла-ла-ла» и все в этом духе. Это слишком для моего маленького мозга.       Алькарэ сделал вид, что все понял и запомнил. Мне же изобразить такое выражение на своем лице не удалось. Однако графа это ничуть не обидело. Он рассмеялся:       — Не утруждайте себя, все равно не запомните, да и бесполезно, — и подытожил. — В общении просто Швегер.       А вот это я запомнить в состоянии.       — Имеем честь познакомиться с вами, Ваша Светлость, — Алькарэ не льстит, не подумайте. Он просто играет в вежливость.       Швегер замахал руками.       — Бросьте, какая там «светлость»… Так, мелочь, — его лицо приобрело слегка грустный вид. — Вы же читали сказки, знаете, что такое «третий сын».       — Старшему — мельницу, среднему — лошадь, а младшему — кота? Кажется, так? — предположил я.       Графенок грустно улыбнулся.       — Ну, да. Только старшему — семейный бизнес, среднему — торговый флот, а младшему, т.е. мне, — немножечко денег… Совсем немножечко, чтобы хватило на билет куда-нибудь с этой планеты.       Обидно…       — Мне повезло… ну, как повезло, вообще-то это грустно… суть в том, что дядюшка, умерев, завещал свое поместье со всеми землями, деньгами и правом… ну… владения, что ли, планетой не старшим братьям, а мне. Собственно, так я получил хотя бы что-то, а не остался вышвырнутым за порог отщепенцем.       — Я, наверное, не в свое дело лезу, но разве старшие братья не должны помогать младшим? — поинтересовался я осторожно.       Я заметил, как Алькарэ на секунду скосил на меня взгляд. Нет-нет, что вы, это было не ему в упрек сказано! Я вообще не думал о нем… Сидя подле такого же старшего братца.       Швегер нервно хохотнул.       — О да, от них дождешься… В нашей семье всегда так: если детей больше двух, эти самые первые двое получают все, остальные — крошки с графского стола, — рассказал он и поморщился: — Ладно бы я один был, так на меня еще и сестрицу повесили, которая меня невзлюбила, наверное, с самого рождения.       — Почему на вас?       — Давайте на «ты», хорошо? Официоз и выканье меня смущают, — попросил Швегер. — По возможности, на «ты»…       Мы с Алькарэ кивнули. Тем не менее, Алькарэ еще некоторое время обращался к нему на «вы», пока не привык к его присутствию.       — А на кого ее еще повесить? На Северина, который свой семьей уже обзавелся, и ему вообще некогда, семейный бизнес держать надо? Или на Мортимера, который постоянно занят перевозками, носится из конца в конец? Единственный способ сплавить ее кому-нибудь — это выдать замуж. Но барышне надо приданое, так сказать, а у братьев ни одного лишнего кредита, все расписано, а старшему еще своих дочек растить. А что я? На меня совершенно внезапно свалилось дядюшкино наследство вместе со всей планетой, вот Эберхардину ко мне и приписали, мол, «мучайся, братец, выкручивайся, как хочешь». А что я теперь с ней сделаю? Она живет в своем собственном домике на территории поместья, но постоянно норовит меня поддеть.       — Добрая сестрица, ничего не скажешь… — прокомментировал я.       — У нее стервозный характер. Как на такой женишься, когда даже родной брат с этой особой ужиться не может?       На несколько секунд Швегер замолчал, скрестив руки, и только после этого эмоционального рассказа Алькарэ задал волнующий и меня, и его вопрос:       — И как же вы оказались на пути к пеленгской тюрьме?       Швегер вздохнул и опустил руки.       — Облапошили. Мало того, что я уже залез в огромные долги по своим личным делам, так еще и эти… негодяи. Как я буду из этой ямы выбираться, ума не приложу. Хоть земли продавай!       Я ободряюще похлопал Швегера по плечу:       — Что-нибудь придумаем.       Молодой граф благодарно улыбнулся.       — Это верно… Только надо бы сначала из тюрьмы выйти.       Фургон уже давно тронулся, бесшумно скользил над землей на антигравитационных панелях, а мы даже этого не заметили.       — Кстати, — Швегер вдруг оживился, — а как вы сюда попали? Вы ведь прославленные герои Галактики, не могли же вы, как я по-дурацки, сесть, как говорится, в лужу?       Мы с Алькарэ переглянулись, и брат со всеми сухими подробностями рассказал удивительных до абсурда историю нашего «пленения». В конце Швегер нам посочувствовал.       Пока мы ехали до тюрьмы, я успел рассмотреть нового знакомого как следует. Как я и предполагал, он был чуть постарше меня, но все равно младше Алькарэ, которому уже как-то незаметно стукнуло тридцать. Вся внешность Швегера говорила о том, что он следит за собой: ухоженный, чистенький, ногти короткие. Ну, граф, что сказать, с заостренным к подбородку лицом и светлыми, но добрыми глазами (а не как ледяной взгляд Алькарэ). Но больше всего внимания привлекали, конечно, волосы Швегера: приятного каштанового цвета, волнистые, длинные, ниже лопаток, наверное. Швегер заплетал их в аристократический хвост. Кровную аристократию издалека видно. Как бы этот хвост против него не сыграл…       — Жизнь несправедлива, — заключил Швегер грустно.       С этим нам пришлось согласиться. И, как в доказательство этому, через несколько часов я, Алькарэ и Швегер, все в белых рубашках и черных штанах, уныло плелись по коридорам пеленгской тюрьмы.       Камеры были на четверых, и с нами сидел человек, чему мы втихаря обрадовались. Мужичок попал сюда, как он сказал, на торговлю контрабандой. Я, правда, долго недоумевал, как это вообще возможно, учитывая, что пеленги и сами контрабандисты те еще и продают все, что ни попадя.       Наступил вечер, объявили отбой, и я, забравшись на верхнюю нару, свернулся там клубочком. Начинались самые незабываемые восемьдесят дней моей жизни… Такое-то «приключение» не забудешь!       Почему-то я предполагал, что подобное может случиться. Конечно, я не рассматривал такой вариант как реальную перспективу, а, наверное, стоило бы. Удивительно, как события не-помню-скольки-летней давности могут совершенно внезапно всплыть и выйти боком. Никогда не думал, что я, законопослушный гражданин Галактики и один из самых рьяных ее защитников (не думайте, что я себя нахваливаю), оказался в тюрьме из-за какого-то пустяка, который я, к слову, не мог изменить? Никогда в жизни не предположил бы. Тем не менее, это так.       Я здесь не один. Со мной Обренс — решил вступиться за меня и пострадал сам. Я бы предпочел, чтобы его здесь не было. Кроме этого, я завел знакомство с одним аристократом из системы Фомальгаут — графом Бромшвегером (его фамилию я не запомнил, ибо она слишком длинная). Частично промотался, влез в долги, а потом его обвели вокруг пальца — увы, типичная история. Странно слышать подобное от меня, но он кажется мне довольно приятным собеседником и просто интеллигентным человеком. Граф старается не отходить от нас с Обренсом (а если быть точным, от меня, надеясь, очевидно, спрятаться за мой авторитет), и я ему это позволяю, хотя обычно держусь обособленно. Общество Швегера не тяготит и не надоедает, по крайней мере, пока что. Надеюсь, что это таковым и останется, потому что в четырех стенах мне никуда не улететь ни от него, ни от Обренса.       Первые несколько дней были полной катастрофой. Дальше, правда, тоже не лучше, но первые дни — это просто какой-то кошмар. На нас косились, шептались за спиной. Те, кто хоть краем уха слышал о знаменитом Алькарэ, откровенно удивлялись и даже интересовались, как такая личность в эдакую дыру попала. И я сразу смекнул: известность Алькарэ может как-то скрасить наше существование здесь, если брат даст понять, что мы «его люди». Я вообще слабо себе представляю, как устроено это маргинальное общество. Выпустите меня, я тут вообще не при чем!       Но выпускать нас никто не спешил, поэтому придется как-то приспосабливаться, не теряя лицо. Надо быть выше их, мы же интеллигенты! Никому, конечно, до этого дела не было. Через какое-то не столь долгое время мы уже умудрились обзавестись кличками. Больше всего повезло Алькарэ: кто знал, с кем имеет дело, даже звали его по имени, а так он больше всего кличек было связано с его очками и начитанностью — а вот меньше всего — Швегеру. Именно из-за его приятной мордашки и шикарного хвоста, с которым он ничего не мог поделать. Обычно его кликали «патлатым… э-э… представителем секс-меньшинств» или просто Патлатым (я не вижу разницы). Среди заключенных вдруг всплыла парочка тех, кому Швегер задолжал, так они с насмешкой называли его Графенком. Короче, Швегеру тотально не везло во всем, и ему оставалось только примазаться к нам. А я, на самом деле, его компании очень рад: с ним хотя бы поговорить можно, а не как с Алькарэ, из которого слова не вытащишь. Со Швегером, оказывается, можно обсудить целую кучу интересных вещей! Надо будет подружиться с ним покрепче. А то у меня даже друзей нет… к слову так.       А что до меня, то я, видимо, оказался настолько заурядным, что собственную кличку мне так и не дали, считая просто шестеркой Алькарэ. Меня звали или «пацан», или «э, слыш», или «слыш, человечишка» и прочее-прочее. Не очень приятно.       Эх… Я хочу домой, на Землю. Хочу к маме. Мама, забери меня отсюда!.. Еще семьдесят дней…       И почему я такой неудачник? Вот ведь… И как меня вообще угораздило оказаться на этой планете? А ведь мне говорили: не играй в азартные игры в пеленгами! А я что? Проигрался, как последний дурачина. Хорошо хоть вовремя одумался, все не проиграл, вот только все равно уже поздно… Кому писать? Братьям, чтобы вытаскивали меня? Больному отцу? Некому. Я оказался здесь один, значит, одному мне и выбираться…       Тем не менее, злодейка-судьба решила, очевидно, сжалиться надо мной и подкинула мне удивительных людей. Рядом со мной в таких печальных обстоятельствах оказался знаменитый воин Алькарэ и его брат Обренс, чуть менее знаменитый, однако все же. Правда, я сомневаюсь, что это можно назвать «удачным совпадением», ибо история их появления в тюрьме на пеленгской планете Ф. еще более невероятная и абсурдная, нежели моя, однако мне ничего не остается, кроме как прибиться к ним. Алькарэ, наверное, единственный человек здесь из не-криминального мира, пользующийся определенным авторитетом. Он заслужил обращение к себе по имени. Мне ничего не остается, кроме как самым наглейшим образом прятаться за его спину и авторитет, иначе меня здесь сожрут с потрохами!       Какое-то время спустя я смекнул, что каждый из нас в чем-то да хорош. Из этого можно извлечь некоторую выгоду, если скооперироваться. Итак…       Алькарэ: известная личность. Способен втоптать по уши в грязь столь изощренно, что недалекий собеседник долго не сможет этого понять. Упрямый, не прощает обид. Ловкость: блестяще. Физическая сила: выше среднего. Интеллект: блестяще.       Швегер: у него есть деньги. Утверждает, что ему бы только попасть домой, и он сможет наладить все дела и все выплатить. Умеет красиво говорить (если его слушают). Ловкость: хорошо. Физическая сила: средне (я бы даже сказал «ниже среднего»). Интеллект: блестяще.       Я, т.е. Обри: если так можно сказать, самый безобидный (и в целом бесполезный). Не буяню, не привлекаю к себе внимания ничем. Незаметный (что может выйти в плюс). Ловкость: выше среднего. Физическая сила: хорошо. Интеллект: хорошо.       Я так прикинул, изложил свою мысль Швегеру… Но в итоге мы сошлись на мысли, что нам все равно придется прикрываться авторитетом Алькарэ, а свои «бонусы персонажей» использовать только в случае необходимости.       Да, кстати… В один распрекраснейший момент наш сокамерник-человек загадочным образом исчез. Через день его тщедушный трупик обнаружили в уборной. На его место перевели какого-то фэянина, который, видно по его физиономии, явно злоупотребляет чудо-травой. Окей, мне немного не по себе.       …Вероятно, пеленгская тюрьма ничем не отличается от тюрем на других планетах. Я говорю «вероятно», потому что в других подобных заведениях я никогда не бывал и надеюсь больше не оказаться. Как я и полагал, Обренс и Бромшвегер стараются далеко от меня не отходить. Меня это не удивляет и не раздражает, в отличие от всего остального. Тот факт, что я далеко опережаю в развитии большую часть обитающих здесь граждан, поразительно прискорбным образом играет против меня. За свою начитанность я получил нелестное прозвище и несколько раз рисковал получить кулаком в лицо за прошедшие двадцать дней. Большую часть своего свободного времени в перерывах между добросовестной работой и употреблением того, что здесь называется пищей, я провожу в библиотеке или в спортивном зале. Тем не менее, меня не отпускает ощущение, что я что-то делаю не так…       Обренс предлагает начать с азартных игр. Деньги есть у нас всех, так что можно рискнуть.       Срок заканчивается через шестьдесят дней. Я удивлен, что всего нам дали так мало. Тем не менее, я надеюсь, что меня (за остальных не ручаюсь, прочтите) не оставят гнить здесь. Не думайте, что я хвастаюсь и льщу себе, чтобы потешить свое чувство собственной важности, но внезапное исчезновение такой известной личности, а с ней — еще одной, чуть менее известной, но все же (это, как вы понимаете, Обренс), не должно остаться незамеченным. Командование КВСМК обязательно озаботится этим вопросом. Они что-нибудь придумают, чтобы вытащить меня отсюда, пока я еще жив (что, на самом деле, учитывая мой скверный по всем меркам характер, уже достижение: прошло совсем немного времени, а я успел основательно поднадоесть здешним обитателям), а я постараюсь вытащить отсюда Обренса и Швегера, которым пребывание в этих условиях не сулит ничего хорошего, особенно последнему. Удивительно, как злопамятны бывают живые существа… Я и сам до последнего помню своих обидчиков, но расправляться с ними предпочитаю по-честному.       Вы когда-нибудь получали кулаками со всей дури хотя бы куда-нибудь? Уверен, что да, а даже если и нет, представляете себе, что это не самое приятное ощущение: все болит потом. А теперь прикиньте, в каком состоянии можно очнуться после того, как вам втащили с четырех кулаков с размаху разом, а потом еще и наподдали корявыми ногами? В худшем случае, можно вообще не очнуться. Нам еще повезло, что сломали мы, максимум, руку и нос, а не ребра, как я предполагал.       Это я рассказываю итог, а теперь вернемся на несколько часов назад и увидим еще раз, что, собственно, произошло.       А произошла совершенно обычная для тюремной жизни стычка из числа тех, которые тут никого не удивляют. Авторитет Алькарэ, как выяснилось (но это и так было понятно), работает только на ту часть заключенных, которые хотя бы иногда смотрят голонет или читают местные газетенки, т.е. хоть чуть-чуть образованные люди. Остальным мозги отбили напрочь, если там и было, что отбивать. Видимо, кому-то не понравилось, что Алькарэ весь такой из себя чистенький, интеллигентный, со всякими зэками не тусуется, считая ниже своего достоинства обращать внимание на всяких отбросов общества (Алькарэ старается даже здесь сохранять свое ледяное непроницаемое лицо). К тому же, у него есть две шестерки, которые следуют за ним по пятам, но, тем не менее, не лебезят ни перед ним, ни перед кем другим. То есть, те еще типчики, примазавшиеся к такому авторитету (именно так в их представлении, я полагаю, выглядим мы со Швегером). Ну, и, видимо, кому-то не понравилось… И случилось то, чего я боялся: однажды вечерочком нам перегородили дорогу два малока и пеленг (их потом стало больше). Говорят откровенно, я слегка испугался. Да даже доминаторов гасить в космосе проще и безопаснее, чем вести разговоры вот с этой бандой. Пристали, в первую очередь, к Алькарэ. Сначала братец пытался заговорить зубы и исподвыподверта их всех послать. Не получилось: его интеллигентный тонкий посыл не был понят, там было слишком много умных слов. А потом перешли на язык жестов. Точнее, кулаков. От первого удара Алькарэ увернулся и хитроумным приемом вывел из игры первого малока. Вот тут, как я и говорил, их стало больше: уже два пеленга и малок. Против нас, трех человек не самой сильной комплекции.       Уже понимаете, да, чем все закончилось? Брат хитер, ловок и достаточно силен, но преимущество явно было не у него. Я не буду рассказывать в деталях, что было дальше, хотя бы потому, что этих деталей просто не помню. Со Швегером разобрались вообще без вопросов: он для них просто тряпичная куколка, которая после нескольких сильных ударов укатилась к стене. Я пытался помочь Алькарэ, но мне тоже хорошенько втащили, и я вышел (а точнее вылетел спиной назад) из драки. Больше всего досталось Алькарэ, чего и добивались. Если бы не появилась охрана, от нас бы и мокрого места не осталось. Брат в сознание не приходил достаточно долго. Я опасался, что у него сломаны ребра, позвоночник, еще что-нибудь, внутренние кровотечения, черепно-мозговая травма, амнезия и прочее-прочее. Ну, позвоночник с ребрами он точно не сломал. Остальное вроде бы тоже пришло в норму.       Итог таков: нас всех сильно потрепало. Швегеру сломали носик, мне — руку… На Алькарэ, пока он не поправился, вообще смотреть было страшновато. Фиолетово-красные пятна от ударов жутко выделялись на белой коже. Брат прихрамывал какое-то время, немного горбился, но все равно держался молодцом и продолжал смотреть на людей, даже выше его ростом, сверху вниз. Кстати, своих обидчиков он тоже знатно поколотил. Не то чтобы совсем… Но для «хилого человечишки» это достаточно мощно. Ох… Не хочу об этом вспоминать. Я надеюсь, больше в таких передрягах мне участвовать не придется. В таких случаях лучше бежать, вот честно: целее будете.       Дальше я просто не хочу ничего говорить. Могу, конечно, но только теми словами, которыми Алькарэ никогда не выражается. Это полный *#%@&^, ребята. Тотальный беспросветный *#%@&^. И это я спустя тридцать дней так говорю, ибо мне уже хватит! Брат молчит, Швегер тоже не особо голос подает, но с ним можно перекинуться парой фраз, а не как с Алькарэ: спросил, если только по делу, получил короткий ответ, и все. Вся Галактическая Энциклопедия на ножках.       Я не нытик, но я хочу немного поныть. Наверное, я просто неженка, который всю жизнь прожил в нормальных условиях. Швегеру не лучше. Алькарэ тоже, но он молчит. Он о чем-то думает и чего-то ждет… Точно, он же Герой Галактики, его спохватятся, будут искать. А нас кто искать будет? Только мама. Моя.       Сказать, что я приноровился к пребыванию здесь… Нет. Я просто стараюсь не обращать внимания ни на что, по возможности. Я все еще надеюсь, что меня здесь не бросят. Не бросили.       В один прекрасный день в нашу глухую камеру заглянула охрана и потребовала меня. Я повиновался. Меня привели к начальнику тюрьмы. Кроме него в кабинете находились еще двое: пеленг и человек. Как я понял по дорогим одеяниям, пеленгом был правитель системы, а человеком — наш посол, и не абы какой, а прямо из Галактического Совета. Мне объяснили сложившуюся ситуацию. Меня действительно разыскивали повсюду, а когда обнаружили, что я томлюсь за решеткой, подняли этот вопрос на заседании, стали выяснять, почему. В подробности передо мной не вдавались. За меня вступились делегации систем, которые мне довелось защищать, а потом вскрылось и то, что меня подставили… Короче говоря, меня вытащили из тюрьмы и послали за мной человеческого представителя с известием. Конечно же внутри себя я обрадовался. Приятно снова почувствовать себя свободным гражданином, хотя пока не снял этот дурацкий наряд. Правитель пеленгской системы долго извинялся за недоразумение, а потом выдал следующее: «Если я могу что-то для Вас сделать, скажите!» Недолго думая, я изложил свои требования…       После того, как увели Алькарэ, мы со Швегером минуту сидели молча, только переглядывались.       — Куда это его? — спросил Швегер негромко со свои неподражаемым легким акцентом.       Я пожал плечами.       — Не имею понятия.       У меня много догадок, но все они какие-то странные. Если охрана, значит, возможно, брата потащили к начальству по какому-то делу. Но ведь охранники могли быть подкуплены той бандой… Тогда Алькарэ не жилец.       — Я тоже, — кивнул Швегер. — Я надеюсь, с ним все будет в порядке, что бы ни было.       Красивое лицо графа было удрученным, уголки губ опустились вниз. Правда, как еще можно выглядеть в подобной ситуации, не знаю. Мне кажется, или его хвост как-то отощал? Это из-за плохой пищи или из-за того, что пару раз его за этот хвост неслабо так дернули? Наверное, из-за того и другого. Будь у меня такой каштановый хвост, я бы его холил и лелеял. Чем Швегер, наверное, и занимается.       И вдруг дверь камеры снова открылась. Мы ожидали увидеть Алькарэ, но появились охранники…       — №404, Бромшвегер, и №406, Обренс, на выход, — грубо скомандовали нам.       Мы переглянулись с братом, проверили карманы — мало ли, пригодится — и вышли из камеры.       Я немало удивился, когда нас привели в здание КПП, но каково же было мое удивление, когда я увидел на скамье нашу одежду и изъятые в первый день личные вещи, а по ту сторону лазерного заграждения — Алькарэ, начальника тюрьмы, нашего посла и какого-то важного пеленга. Алькарэ был уже не в белой рубашке и черных тюремных штанах, а в своем обычном наряде: в кожаной куртке, темных выглаженных брюках и полусапогах.       Поймав мой взгляд, брат ухмыльнулся и кивнул.       — Одевайтесь, — сказал начальник тюрьмы.       Мы со Швегером переглянулись, просияв. По торжествующему взгляду Алькарэ было все ясно. Значит, дипломаты вытащили из тюрьмы великого героя, а он каким-то образом уговорил освободить и нас! И все-таки Алькарэ иногда заботится о людях, окружающих его. На самом деле, я действительно удивился, что он помог не только мне, но и едва знакомому, по сути, Швегеру. Значит, брат все-таки не машина без сердца и души, а вполне живой человек, и я все больше убеждаюсь в этом.       Через час мы уже ехали на такси обратно в город. Приятно снова быть свободным! И носить свою любимую одежду, а не казенную. Швегер каждые пять минут поправлял поднятый воротник своего длиннополого темно-синего пиджака и заводил часы. Да, у него были серебряные заводные часы на цепочке — теперь это большая редкость, которую могут себе позволить только состоятельные люди.       — Огромное вам спасибо, дорогой Алькарэ! От всей души! — Швегер не уставал его благодарить. — Если бы не вы, я не знаю, что стало бы со мной там…       — Мне предложили помощь, и я назвал свои условия, — брат выглядел более чем довольным, как будто ему только повесили на шею новый орден, а не выпустили из тюрьмы.       — И ты попросил освободить нас? — вклинился я.       — Да. Я же не могу бросить тех, за кого взял ответственность, — ответил Алькарэ, не глядя ни на меня, ни на Швегера. — У совести острые зубы, знаете ли.       Больше он ничего не сказал об этом, а мы не спрашивали, пытаясь обдумать. Швегер выглядел даже смущенным, узнав, что прославленный Алькарэ взял его под свою опеку тогда. Да и я приятно удивился малость. Поправочка: не малость. Брат удивительно непредсказуем, никогда не знаешь, что у него в голове и в душе творится. Если в свой разум он еще хотя бы кого-нибудь впускает, раскрывая часть своих секретов, то в душу — никого, даже меня. Только его дневник может знать, о чем на самом деле думает Алькарэ и что он чувствует.       Таксист подбросил нас до космопорта. В тот моменту Швегеру позвонили, и, как только он снял трубку, до нас донесся недовольный голос:       — Бромшвегер! Где вас доминаторы носят?!       Граф отошел в сторону и продолжил разговор.       — Спасибо, что вытащил, — еще раз поблагодарил я. Похоже, я буду долго это делать, пока не свыкнусь с мыслью, что Алькарэ нам помог.       Брат махнул рукой.       — …Предлагаю такой вариант: часть суммы я возвращаю вам сейчас, а остальное — через полгода, — до нас доносился разговор Швегера. Несмотря на то, что он влип по уши в долги, у него, похоже, все равно есть деньги. Хорошо иметь много денег. — Три месяца? Хорошо, согласен. Часть сейчас, часть — через три месяца. Да. Да, хорошо. Сегодня же займусь этим, — и положил трубку.       Повернувшись к нам, Швегер вздохнул. Я улыбнулся: я тебя понимаю.       — Ну, что же, пора прощаться, — сказал граф. — Я, правда, очень рад нашему знакомству, несмотря на то, что оно состоялось в таких странных обстоятельствах, — он погладил затылок, подбирая слова. — Вы не представляете, как много оно для меня значит.       — Мы тоже рады новому другу, — ответил я.       Когда я назвал Швегера нашим другом, молодой граф просиял и широко улыбнулся. Что-то мне подсказывает, что он очень одинокий человек, раз он даже с семьей не очень ладит. Всем нужны друзья, а Швегер мне нравится, почему бы ему не быть моим другом (насчет Алькарэ ничего говорить не могу)?       — Если вдруг вам понадобится помощь, обращайтесь! Сделаю все, что в моих силах, — заверил Швегер. — Ну и… если вдруг у вас выдастся свободная минутка от рейнджерских подвигов и захочется подышать лесным воздухом, я всегда буду рад вас видеть! Прилетайте на Шварцвальд в любое время, вы — желанные гости в моем доме. Сплаваем на озеро на рыбалку, съездим верхом на охоту — я подготовлю для вас лучших жеребцов.       — Обязательно!       — Будет здорово, — ответил Швегер и пожал нам руки. — Удачи вам. Берегите себя.       — И ты, — пообещал я. — До встречи.       Швегер попрощался с нами на своем родном и, довольно проверив время по серебряным часам на цепочке, потопал в сторону банка, засунув руки в карманы. А мы с Алькарэ остались на площади перед космопортом.       — Ну, что, куда летим теперь? — поинтересовался я.       — Я — куда-нибудь, а ты как хочешь, — ответил брат, вздохнув. — Слетай домой, навести маму, расскажи о наших злоключениях.       — Ты что, ей же плохо станет! — я рассмеялся. — Мы и так слегка помятыми выглядим.       У Алькарэ, кстати, пятна от синяков еще не полностью сошли. Или это уже его собственные синяки под глазами?       — Можешь не рассказывать во всех деталях, — брат пожал плечами. — Полетишь домой, передавай и от меня наилучшие пожелания.       Я грустно опустил голову.       — Опять разделяемся?       — Да, — после небольшой паузы спокойно ответил Алькарэ.       Видимо, его все-таки тяготит чье-то общество, особенно мое. Ему всегда нужно какое-то время бывать в одиночестве. Уж не знаю, зачем, но такова его природа: он не любит, когда вокруг много людей и не может долго находиться в большой компании. И я с этим ничего не могу поделать.       — Мне понравилось летать с тобой, — признался я. — У тебя можно много всего почерпнуть.       Брат хмыкнул:       — Вот и применишь на практике все, чему научился, — а потом погладил подбородок и задумчиво произнес, глядя не на меня, а куда-то вдаль: — А у меня есть одно очень важное дело.       Я качнул головой:       — Ну, ладно. Не хочешь говорить, не настаиваю.       — Всему свое время, Обренс, — загадочно ответил Алькарэ.       Я задумался. «Всему свое время» — это значит, что я однажды узнаю о том, что это за такое «важное дело»? Может, он просто покажет мне дневник или расскажет сам? А робот его знает, всякое может быть, это же мой непредсказуемый братец.       — Под лазеры не подставляйся, — пожелал мне Алькарэ.       — И ты себя береги, — ответил я, и мы разошлись: каждый к своему кораблю.       Что сказать, жалко, конечно, что мы снова поодиночке, но, с другой стороны, я ведь не могу привязать брата к себе, так? Ему нужна свобода и одиночество, чтобы нормально функционировать, и кто я такой, чтобы что-то ему запрещать? Его никакая привязь и никакие запреты не удержат. У него своя жизнь — у меня своя.       И все-таки, мне интересно, каким же «очень важным делом» занимается Алькарэ, помимо спасения Галактики? Но, как он и сказал, всему свое время. Однажды я все узнаю.