***
Локи оставили одного. Трикстера переполняли мысли о мести брату и отцу, но Бог, несмотря на внутренние терзания, всё равно заметил, что обе сестры одеты неряшливо и не по сезону: на Арии заштопанное и залатанное выцветшее платье, а на старшей, которая позже представилась как Энни, потертые джинсы и грязный свитер. Ходить так по улице — сущий бред. А еще он отметил, что обе они болеют. Причем если Ария совсем немного, то Энн чуть ли не задыхалась от приступов кашля. Трикстер уже понял, что обе сестры детдомовские, но по какой-то причине сбежали оттуда. Бог не стал злоупотреблять «гостеприимством» и действительно ушел до наступления вечера. Ноги держали некрепко, и Трикстер то и дело останавливался, чтобы передохнуть. Его Асгардская одежда превратилась в лохмотья, и поэтому он позаимствовал штаны и рубашку у Старого Билла. В гараже Билл хранил также пропахшую табаком куртку, которая висела на Локи, как мешок. Люди, проходившие рядом с Локи, кидали на него презрительные взгляды. На него, на Бога! Локи почувствовал ярость, когда очередной человек скривился, увидя сильно пошатывающегося Трикстера. Но это на самом деле не имело большого значения, когда Локи осознал, что держит путь в никуда. Всё. Ему некуда идти. Нью-Йорк с его прошлой базой черт знает где, Мстители прикончат его, как только он появится на горизонте. А в этом чертовом городе Гуиннере он сдохнет либо от холода, либо от голода. Локи — высокомерный бог, Бог Обмана и Лжи, Трикстер, сын Одина и Фригг, наследник Ётунов… И Локи — жалкий недочеловек, без силы, без мощи, без дома. Локи почти уверен, что Один смеется над слабостью своего неродного сына в этот момент. Трикстер привалился к заснеженному забору, когда в его теле совсем не осталось сил. Лоб покрылся испариной и, казалось, сам Локи продрог так, что застыли даже внутренние органы. У бога не осталось ни моральных, ни физических сил идти куда-то дальше, идти в никуда. Он просто… устал и даже готов покаяться перед судом в Асгарде, чтобы его уже убили и не мучили. Локи понял, что его опять клонит в сон. И чутье ему снова подсказывало, что если он заснет сейчас, когда приближается холодная ночь — а ночи в Гуиннере наверняка холодные, — то Трикстер уже не проснется. «Ну и плевать!» — подумал Локи перед тем, как окончательно заснуть.***
Ему снилась Фригг. Воинственная, красивая Фригг, единственная во всем Асгарде, кто по-настоящему любил Локи. Фригг никогда не ругала его, как Фандрал или Хеймдалль, никогда не ждала от него каких-то подвигов, как Один или Тор, никогда не требовала от него быть тем, кем Локи не является, как Сигюн или Фенрир*. Фригг конечно же знала, что Локи не ее сын. Но любила она его так же, как и Тора. Если Один лишь притворялся, то мать Локи — никогда. — Мама? — Трикстер позволил себе улыбнуться. На удивление, тут, в своем сне, он не чувствовал ни физической, ни душевной боли. — Я рад тебя видеть. Фригг мягко улыбнулась. Лицо этой властной и сильной женщины всегда оставалось добрым для сыновей. — Я скучаю по вам, сын мой. По всем вам. Локи закрыл глаза, слушая этот чудесный мелодичный голос. Как он любил, когда Фригг рассказывала ему интересные истории о похождениях Одина и его верных соратников: Бальдра, Тюра, Фернира и Мейли. — Локи, — теплые руки Фригг обняли Трикстера за шею, и он только сейчас понял, что не ощущет себя, как телесное существо. Но он по-прежнему чувствовал тепло, исходящее от Фригг, чувствовал, что его невидимому телу всё равно хорошо, — Локи Лафейсон, мой сын… Фригг улыбнулась Локи, и сзади него как будто зазвенели колокольчики: — Я дарую тебе часть своей силы, своё бессмертие и свою любовь, чтобы ты, Локи Лафейсон, мудро и рассудительно помогал править своему брату и отцу. Звон колокольчиков за «спиной» Трикстера всё нарастал и нарастал, но он уже не не мог ни обернуться, ни сказать что-то своей матери. Он хотел сказать Фригг так многое, но она не позволила. — Тебе помогут, Локи, обязательно помогут! Звон стал таким, что от шума заложило уши, а перед глазами заплясали темные точки, но Локи отчетливо услышал, что сказала Фригг на прощание. «Живи!»***
В который раз очнувшись за этот день, Локи понял невероятное: в его жилах снова текла магия! Не его истинная — едкая, темная, пугающая и сильная, а магия матери — светлая, искренняя... но слабая. Фригг даже после смерти защищает своих сыновей. Локи вдруг понял, что может жить хотя бы ради матери. А о мести можно вспомнить потом и преподнести ее тогда, когда никто ждать не будет. Или можно забраться совсем в другой мир, где его не достанет ни Хеймдалль, ни Тор, ни даже Один. С этими мыслями Локи бодро встал на ноги, замечая, что вместо дрянной одежды Старого Билла на нем теплые штаны и теплое пальто его размера, которое всё равно припорошило снегом. Чутье подсказало, что в карманах такого подарка обязательно что-то будет. Оледеневшими пальцами Локи нащупал в кармане новой одежды сложенный квадратом лист.«Локи, мой дорогой сын, ты бессмертный, но уже не бог. Один жестоко обошелся с тобой, забрав всю твою магию, и я осуждаю за это своего мужа. Локи, я знаю, что в Мидгарде (или как говорят сами люди — на Земле) полно мест, где можно найти источники силы, артефакты, способные отдавать магию. Тебе нужно довести свою магию до того состояния, чтобы самому открыть вход в Асгард. Уверена, Один оценит твои старания и вернет то, что ему не принадлежит. Увы, я не могу постоянно помогать тебе. Но знай, в Мидгарде есть кое-кто, кто с радостью тебе поможет. Он найдет тебя нескоро, но обязательно найдет. P.S. Ария Хелен Смит и Энн Розмунд Мур. Девочкам и так досталось, спаси их. Возможно, они не переживут эту неделю. P.S.S. Деньги и банковские карточки во внутреннем кармане куртки. Ты ничего не смыслишь в обычной рутинной жизни человека, но девочки помогут тебе освоиться. С любовью Фригг»