Уж попала, так попала!

      Я чувствую, что Локи больше нет в Асгарде, но он жив. Как мог мой муж так поступить с мальчиком? Я же умоляла его, но он не послушал. Он клялся мне в вечной любви, всегда говорил, что всё для меня сделает и даже такой малости не дал.       Мой старший сын, мой храбрый, благородный, солнечный воин. Ты всегда кичился тем, что нужно защищать слабых, нужно проявлять милосердие даже к врагу. Какая ирония. К врагу ты всегда был милосерден, но младшему, пусть и приёмному брату ты в милосердии отказал. — Мама, к тебе можно? — опять Тор пришёл. Он не говорит о Локи вообще, а я боюсь представить, что стало с моим мальчиком. Я хотела придти на казнь, мне неважно, что подумали бы асы. Я бы бросилась в ноги мужу и на коленях вымолила у него Локи, но у меня ничего не получилось. В то утро я услышала скрежет за дверью своих покоев, а потом защёлкнулся засов. — Немедленно откройте дверь! Я, как королева Асгарда… — Нет, Ваше Величество, этому приказу я не подчинюсь. — За дверью был личный камердинер Локи. — Биргер, пожалуйста, открой дверь. — Нет, моя королева. — Я приказываю! — Я не подчинюсь такому приказу. Мой принц точно не хотел бы, чтобы вы видели подобное зрелище. — Я должна использовать все шансы! Открой! Я закричу и всё равно выйду отсюда. — Никто не услышит. Все давно на площади. На внутренних караулах сейчас только те, кто ещё помнят о доблести, как своей, так и покойного принца. — Как ты можешь?! Я умолю Одина и… — Как я посмею взглянуть в глаза своего принца? Что я скажу ему, когда он спросит, почему я позволил Вам унизиться? — Биргер, пожалуйста. — Он не ответил, а я услышала затихающие в коридоре шаги. — Мама, ты меня слышишь? — Тор отвлёк меня от воспоминаний. Он, похоже, спрашивал моего совета. Я не стала его презирать, да и любить меньше не стала.       Какой бы не был, но это мой сын, похоже, я слишком поздно поняла, что надо было дать ему и Одину жить своим умом, а не исправлять последствия их недальновидности. — Что мне делать? — Прости, сынок, но я не слушала. — Мама, на небе появилось знамение, и никто не может его истолковать. Строятся разные предположения…. — Ничем не могу помочь. — Но ты даже не выслушала. Что с тобой? — Я устала. Знамение может истолковать либо твой отец, либо ты. Тебя же обучали. — Мама, — Тор в ужасе посмотрел на меня, — обучали не меня, а Локи. Помоги. — Нет. Можешь упросить Одина помиловать Локи. Возможно, если он жив и ещё в здравом уме, то поможет.       Тор вышел, оставив меня одну. Как же это больно, но признаться, я не думала, что так получится. Через два часа ко мне пришёл Один. — Тор рассказал мне о твоей просьбе. Я не могу допустить несправедливость. Кара была вполне заслуженной. — Я посмотрела на него и не ответила. Любовь делает нас слепыми. Моему мужу просто нравится, когда все вокруг его о чём-то просят и умоляют. Он ведь и сейчас ждёт, что я начну просить за Локи. Не буду, всё равно откажет, право же я не думала, что Тор воспримет всерьёз мою просьбу и пойдёт к Одину.       Отвернулась и подошла к окну, сзади тяжело вздохнул Тор. Один не уходил, наконец, он сказал: — Хорошо, я помилую его. Остаток жизни он проведёт в темнице, но ему сохранят здоровье и жизнь. Пусть благодарит тебя. — Я кивнула. Тор дал знак эйнхериям, и мы все вместе отправились в подземелье. — Вы двое подготовьте камеру для Локи. — Воины кивнули и, щёлкнув каблуками, удалились. — Ты приведёшь Эйр. — Ещё один эйнхерий отправился в лазарет.       Когда мы спустились в подземелья, то меня, да и всех остальных, ждал сюрприз. Дверь в камеру оказалась незапертой, на полу чернели дорожки засохшей крови, а Локи в колодках не было. — Но это же невозможно. — Сказал Один. Тор молчал, он не знал, как это понять, а мне стало страшно. Я поняла, какое заклятие наложено было на дверь камеры. Один всё сделал, чтобы никто из Асгарда не мог помочь Локи. Желающих особо не было, но друзья у него, что ни говори, были, поэтому могли организовать побег. — Сам он уйти не мог. — Один взмахнул рукой, и призраки прошлого встали в камере. Я, молча, смотрела на то, как Локи вытаскивают из колодок, как девушка, лицо которой размыто, оттаскивает его в более «комфортный» угол каменного мешка. Судя по движению израненных губ, Локи уговаривал её убить себя. Это ужасно. Кидаю взгляд на Тора, тот смертельно бледен, но всё же шепчет: — Это справедливо. Он заслужил…       Зерно уже посеяно, через неделю Тор уже будет винить свою горячность, через две заставит учинить розыск по всем Девяти Мирам, а когда встретит…. Это и будет самым страшным. Я вырастила обоих своих детей и уверенно могу сказать, что прощать Локи не умеет, зато умеет мстить. Мстить жестоко и с фантазией. Теперь я точно знаю, что Локи больше не посмотрит на братские узы, как не посмотрел на них Тор в своей непомерной гордыне и мне остаётся лишь молить норнов, чтобы Локи счёл брата виноватым только в малодушии и невмешательстве, а не в предательстве и попытке убить. — Интересно, как ей удалось проникнуть в камеру? Магия? — он посмотрел на меня, но я молчала. Даже если бы могла помочь, то не стала бы. — Взлом?! — удивлённо воскликнул Тор, осматривая замок. — Причём весьма примитивный и грубый. — Но ведь любого аса отшвырнуло бы от двери. Впрочем, не только аса. Дверь не удалось защитить только от людей, но девушка в видениях явно уроженка Асгарда. Муж и сын снова посмотрели на меня. Да, я понимала, что они хотят моего мнения и моей помощи. Один всегда советовался со мной, он и женился на мне потому, что не хотел видеть рядом с собой покорную асинью. Не в этот раз, я понимаю, что чью-то благородную душу из Мидгарда забросило в тело этой девушки, поэтому она и смогла открыть дверь, но никому об этом не скажу. Когда Тор расспрашивал Хеймдаля о Локи, тот странно посмотрел на меня и ответил: — Я не видел ничего, что могло бы повредить Асгарду. — Это важно. Локи очень опасен. — Сын испытующе посмотрел на стража. — Я понимаю. Нет ничего опаснее замученного до полусмерти аса с зашитыми губами, но я уверен, что опасность исходит не от него. — А от кого? — Спросите у того, кто сведущ в магии, тропах междумирья и иллюзиях.       Локи жив, я не знаю кто его спас, но благодарна ему. Хеймдаль что-то знает, ну или догадывается, но молчит. Как ловко он указал Тору на то, что без Локи он не справится. Мой сын не хочет этого признавать. Он всю неделю пытается учинить розыск, но только толку от этого нет. Если Хеймдаль не хочет выдавать информацию, то никто не сможет её получить. — Мама, я хочу спуститься в Мидгард. Мои друзья помогут мне. Если мы сами не можем истолковать знаки, то Тони и Джейн точно справятся. — Как хочешь. — Я просто устала от всего. Муж постоянно пытается найти Локи, Тор уже начал искать себе оправдания, но раскаянием там и не пахнет. Хуже всего, что ни Один, ни мой сын ещё не понимают, что теперь у них появился личный враг. Если раньше притязания Локи на повышенное внимание сводились к безобидным и не очень выходкам, которые в итоге вылились в попытку захвата Мидгарда, то теперь Локи точно захочет мести. Это будет страшно.       Теперь я снова грежу. Сегодня ночью я видела Локи. Что же с ним стало? У него глаза матёрого волка, на губах постоянно играет хищная улыбка. Я даже не сразу поняла, что у него просто рассечён уголок губ и остался шрам. На запястьях Локи страшные рубцы, смотрится вдвойне отвратно в сочетании с тонкими руками пианиста. Рядом с ним стоит тень женщины, но я не вижу её лица, но твёрдо знаю, что её Локи будет защищать даже ценой собственной жизни.       Сегодня Тор отправляется в Мидгард, он пришёл прощаться, а я даже не знаю, что ему сказать. За все эти тысячелетия я устала. Надоело быть той силой, которая сдерживает конфликты Одина и Тора. Свою благодарность они мне с лихвой высказали, когда отказали мне в единственной просьбе: помиловать Локи. Даже когда Один сменил гнев на милость, он прямо сказал, что не даст Локи умереть и запрёт его в более сносных условиях. Вот и всё. Пусть они сами разбираются, а я отпущу Тора и уйду в Альвхейм. Наконец мой сын исчезает в столбе света, а мне вдруг кажется, что я слышу голос Локи: — Мама, я живой. Не плачь, каждому воздастся за дела его. — Я смотрю на Хеймдаля, тот кивает мне в ответ, и я понимаю, что мне не показалось.