Оставленный

©Бородавкин Илья Алексеевич 28.04.16. Оставленный. Глава 1:"Большой турнир" 2. Мой дом, который тоже показался мне совсем недавно построенным, как и всё вокруг, стоял прямо за доской с объявлениями, вход в него был чуть-чуть правее. Дом был двухквартирным, длинным, так что за соседней стеной расположилась восьмая группа. Новость о расселении меня, скорее, не напугала, а озадачила. Видимо, я ещё не знал, чего от этого ожидать, и узнавать сейчас совсем не хотелось, поэтому я решил по-быстрому скинуть вещи и отправится на природу. Обойдя толпу, которая все еще стояла у доски, я вошёл в дом. Захлопнув за собой двери, я заставил стихнуть гомон, стоящий на улице, и помещение погрузилось в полумрак. Здесь пахло сыростью и смолой. Солнце еле-еле пробивалось сквозь засаленное прямоугольное окно, расположившееся по левую руку от входа. Под окном стоял огромный деревянный стол, напротив же входа расположилась скромная печка. Рядом со столом вдоль стенки стояла двухъярусная кровать, большая, широкая, тоже деревянная, недавно сколоченная, как и всё здесь. Ещё три такие же кровати расположились в дальних углах скромной комнатки. Вместо стульев тут стояли большие чурбаки, видимо, так же оперативно нарезанные. Поначалу я даже не заметил, что кто-то уже стоял в углу у кровати и раскладывал свои вещи. Я прошёл в комнату и только потом обратил внимание, что из темноты на меня обернулись. - Виктор Любовски, - протянул мне руку высокий широкоплечий мужчина. Он был очень внушительных габаритов. С выступающей сквозь тёмные волосы сединой, седой бородой, серыми глазами он напоминал старца-волхва, хотя ему, я уверен, было под пятьдесят. Я сразу понял, что он поляк, заслышав его акцент. Я протянул ему руку, и он пожал её, спокойно, не стараясь показать свою силу, которой у него было, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, хоть отбавляй. Мы познакомились. Он ещё несколько секунд смотрел на то, как я подхожу к койке и, оценив про себя что-то, продолжил заниматься своими делами. Правда, меня его сверлящий, до наглости непоколебимый взгляд слегка напугал. На нижней койке у окна уже лежал чей-то огромный рюкзак, и я с сожалением закинул свой наверх. - Тут ещё есть нижние, - сказал мне новый знакомый и запнулся. Чувствовался некоторый языковой барьер – поляк явно забыл слово «койки». – Зачем лезть наверх? Любовски будто бы проверял меня этим вопросом, хотя казался мне человеком далеко не разговорчивым и замкнутым. Люди вроде него всегда такие. - Тут к окну поближе, к солнышку, - честно ответил я, расчехляя свой рюкзак. На этом диалог наш и закончился. Я достал свою чёрную как сажа кофту, фотоаппарат и шоколадный батончик, после чего оставил свои вещи в покое. Обвязав кофту вокруг пояса и положив фотоаппарат c батончиком в карманы, я вышел на свежий воздух. На улице стало ещё солнечнее и жарче. Мечей наших нам пока не дали, видать, в целях безопасности, зато на ринге пара мальчуганов уже дубасили друг друга тямбарами. Это были какие-то пацанята лет по пятнадцать, и несколько воинов, весело улыбаясь, наблюдали за этим увлекательным зрелищем. На улице кипела жизнь, и казалось, что народу стало ещё больше. Люди двигались везде и во всех направлениях будто бы в центре мегаполиса. Всё шумело, куда-то спешило, и только мне спешить было некуда. Ничто не обязывало меня сейчас, не принуждало, и осознание этого на мгновение делало меня свободным, но понимание того, что очень скоро всё это закончится и я вернусь к обыденной жизни ломало моё стремление к свободе, что так окрыляла меня. Суета нашего мира пыталась отобрать у меня единственные минуты спокойствия и гармонии, которые я обретал со свободой вдали от цивилизации. Поэтому я и шёл в горы, поэтому я и собирался ненадолго уединиться с природой и со своими мыслями, чтобы, дай Бог, хоть на немного забыть обо всём и стать свободным. Свободным быть хорошо, но в наше время совсем невозможно. Нас многое обязывает и связывает нам руки, и лишь мероприятия в роде этого помогают людям забыться и обрести хотя бы мнимую, временную свободу. Вот и сейчас она пробудила что-то во мне, и от этого казалось, что позади за плечами уже ничего нет. Есть нечто будоражащее, странное, то, что ждёт меня впереди. Я не знаю как справится с этим чувством, от которого немного холодеют и немеют ноги, но, по-моему, это просто волнение. Холодный ветер только сильнее морозил меня, и, несмотря на солнечную погоду, мне было немного зябко. Ноги выкручивало и ломило, они ныли, и я боялся, что эта оказия застанет меня завтра на соревнованиях. Только вот этого мне не хватало! Ну да ладно, видимо, это и вправду волнение, но не только. Меня волновало новое чувство свободы, что сейчас зашевелилось во мне, словно в коконе гусеница, толкая меня на прогулку, словно это был путь к рождению бабочки. Поэтому противиться я больше не мог, и отправился прогуляться и отдохнуть в горы. А впрочем… куда угодно, лишь бы подальше от этой обыденной суеты, что так напоминала мне о моей повседневности. Я пошёл налево от своего дома, стараясь осмотреть основную часть деревни. Я был весьма удивлён, увидев здесь лишь пару-тройку жителей и несколько домов, что стояли на склоне холма. Склон очень круто уходил вниз, к руслу реки, что спускалась с горы правее. Вид отсюда был просто потрясающий! Я видел всё с высоты нагорья, и на много километров вокруг не было ни единой души, ни единого домика, только девственная природа и огромное синее небо с блуждающими по нему облаками. Да, тут прекрасно, только шум и гам не давали мне сосредоточиться на прекрасном как следует. Заняться пока всё равно было нечем, и я решил покорить одну из вершин, чтобы уйти от всей этой глумливой суеты. Я подумывал отправиться направо, на самою большую вершину, что возвышалась над деревушкой огромной громадиной, непреступной и непокорной. Я не собирался тратить слишком много сил, ведь ноги ещё ныли, да и стоило приберечь себя для соревнования, просто... Всё то, что окружало меня здесь, было мне противно. Люди хоть и попрятались от реальности в костюмы древних, но остались такими же людьми, обретя лишь на миг мнимое чувство свободы. Они продолжали жить городской жизнью: смотреть в экраны телефонов, суетиться, бежать в погоне за счастьем и выгодой. Хватит города, хватит суеты – надоело. А ведь горы… Природа – вот что может дать нам истинную свободу, не мнимую! Она даровала нам её когда-то, но мы сами же себя себе и подчинили, поставив человечество и свой эгоизм в центр мироздания. Но возвращаясь к истокам, я надеюсь, что смогу обрести хоть часть той свободы, коей не были обделены наши предки, жившие с природой в гармонии и единогласии. Но ноги мои холодели и свобода звала меня, и я отправился в путь. Из деревни я спускался вниз к подножию горы. Я шёл по узкой тропинке, которая годами натаптывалась местными жителями. Казалось, что от каждого её метра здесь веет событиями, историей, прошлым. Всё здесь дышало какой-то магической силой, будто бы я погружаюсь не в лес, который мигом окутал тропинку, а в море беспамятства, в котором уже не слышны шум и крики людей. Я как будто бы провалился сквозь время. Лес становился всё гуще, а тропинка - всё уже и неразборчивее. Всё дальше и дальше удалялась музыка, всё ниже и ниже я спускался, и, наконец, заметил в овраге слева маленькую речонку, что журчала и еле-еле поблёскивала в редких лучах, что добирались до её глади сквозь ещё не густые, но частые майские кроны. Я спустился по крутому склону к реке. Она была метра два шириной, а вода в ней - кристально чистой и ледяной, будто утренний февральский мороз. Тропинка моя разбежалась по берегу в разные стороны, и лишь поодаль виднелся скромный бревенчатый мостик, покрытый мхом и, порядком, подгнивший. Перебравшись по нему на другой берег, я обнаружил пару обрезанных ровных палок с чуть подточенным нижним краем. Они стояли между двумя высокими и широкими сросшимися деревьями, чтобы, видимо, помочь путникам взобраться на гору. Старая, часом заросшая тропинка круто уходила вверх, и я позволил себе взять один из посохов. Так началось моё восхождение. Шёл я крайне медленно и очень тяжело. Кругом был только лес, и даже птицы почему-то не пели. Моё сердце порой колотилось, оглушая меня, перебивая шум ветра и желание подняться выше. Но уже очень скоро склон стал более пологим, и я зашагал увереннее вверх и вправо, куда вела меня тропинка. Стало как-то совсем тихо, и меня это насторожило. Шумел только ветер, который остервенело раскачивал макушки деревьев, шуршащих при этом листвой. Стало как-то пасмурно, солнце всё чаще и чаще заходило за облака, и мне на миг показалось, что вот-вот пойдёт дождь. Но дождя ничего не предвещало - это были всего лишь облака, и я продолжал свой путь. Казалось, что в этой тишине позади, перебегая от дерева к дереву во время шумных порывов ветра, за мной кто-то следовал и следил, хотя я никого не видел и видеть не хотел. Видимо, на нервной почве всё стало казаться чуточку хуже, чем есть на самом деле. В голову лезли старые воспоминания, плохие воспоминания, и мне стало не по себе. Настроение ухудшалось прямо на глазах, и я бежал от этого в лес, загоняя себя тем самым в тупик. Почему-то тут становилось плохо, хотя я рассчитывал на обратное. Но... я знал, я верил, что только здесь я смогу скинуть всё тягостное с себя и успокоиться. Позади же мне не было успокоения. Прошло минут сорок, и я уже видел, как сквозь широкие стволы мерцает просвет. Дорога уходила направо, и я сошёл с нее, продолжая подниматься вверх по склону, опираясь на посох. И вот я оказался на просторной поляне. Она была широкой и круто спускалась к моим ногам, оставляя в невидимости большую свою половину, спрятавшуюся за массивным холмом. И я начал взбираться по этому холму, предвкушая неизвестность. На поляне было ветрено. Кругом лежало много больших камней, которые торчали из моря зелёной травы. Это море, застенчиво шурша, ласкало меня по ногам, словно прибой, только более нежный и приятный. Здесь от всего веяло гармонией и минимализмом. Не было ничего лишнего, только трава, камни и небо, бесконечным кругом опоясывающее землю. Взобравшись на холм, я оказался на почти что ровной площадке. Я был на вершине горы, а вокруг... А вокруг - красота! На много-много километров нет ничего, что свидетельствовало бы о присутствии здесь человека, кроме одинокой деревушки слева и дороги к ней. Бескрайний лес, горы, реки, озёра, здесь было всё, всё! Это земной рай и его гармония в собственной красе! Это и есть жизнь! Настоящая. Наверное, больше ничего не было нужно. Я нашёл то, что искал. Я присел на большой камень, и, сняв с пояса фляжку, попил воды. Хорошо! Я открыл шоколадный батончик и медленно начал жевать его, наслаждаясь всем тем, что меня окружало. Больше ничего не нужно. Ветер здесь был теплее, шума деревни почти не было слышно, и только старые воспоминания не давали мне покоя. Я вспоминал те самые дни, когда у меня было два лучших друга. Один из них - моя девушка. Она была красивой, необычной, импульсивной. Она любила быть в центре внимания, а я - нет. Быть может, это и легло камнем между нами, таким же большим, покрытым мхом, как и тот, который лежал сейчас предо мной. Второй мой лучший друг - друг детства, к которому ушла моя девушка, закатив огромный скандал. Я был спокоен, а она нашла какой-то странный повод, чтобы накричать на меня. Она кричала, била меня в грудь и пыталась плакать. Она знала, что на меня это не подействует, говорила, что я сухой как железяки, которые я делал в кузнице, и была права. Она не пыталась доказать мне что-то, а, скорее, старалась убедить себя в своей правоте. Ей нужно было сделать шаг в сторону от меня, а поводом к шагу должен был стать я и мои действия. Небезосновательно обвинив меня в сухости, она ушла к моему другу, а я понимал её без слов и аргументов. Она и вправду была в него влюблена, и я отпустил её. Я смирился и не был зол на неё, но вот мой друг... Он провозгласил меня "врагом Народа" и сам начал против меня войну, переживая, видимо, что я попытаюсь вернуть обратно свою вторую половинку. Но... она никогда не была ею, этой самой половинкой. Настоящей половинки у меня не было, и поэтому я был здесь, один, хотя мог бы оказаться в кругу друзей. Я даже мог бы оказаться с ними, с двумя, но они сами сделали этот выбор, только... Только вот когда мы выбираем, то наш выбор, каким бы он не был, обязательно повлияет на всё, что происходит вокруг. Так выбор моих друзей сделал меня одиноким. Их выбор изменил не только их жизнь, но и мою. "Не справедливо," - скажете Вы? Я же так не считаю, ибо кто его знает наверняка? Наверное, в нашем мире справедливости нет, может, она есть где-то ещё? Хотя чего мне жаловаться? Еда есть, вода есть, есть воздух, крыша над головой. Я молод, здоров, полон сил, только... только свободы чуть-чуть не хватает, такой, как здесь. А здесь было просторно, хорошо, душевно. Кричи - не кричи - никто не услышит. Да и некому меня слушать, никому я не нужен. Может, и мне никого не надо? У меня ведь есть только родители да родственники, которых я люблю, но и им я, порой, бываю совсем не нужен и не интересен. Вот и сейчас их нет со мной рядом, а всё почему? Но я не находил ответа. Неужели моя жизнь так бессмысленна? Неужели она не имеет себе цену? Мир поменялся, поменял приоритеты, поставив во главенство цивилизации не культурные ценности, а жажду наживы. Неужели раньше и вправду было иначе? Или учебники врут нам? С каждым днём мне всё больше кажется, что врут. Всё меньше и меньше мне вериться в то, что "человек = любовь", а не "человек = алчность". А кто же тогда я? Я, вроде, не алчен, я жажду свободы, свободы от денег, пожалуйста, берите что хотите, мне не жалко, но... но нужно признать, что я так и не научился любить. Мои бывшие друзья... Я не боролся за них, пускай даже с ними самими, наверное, потому, что я их не любил... Во всяком случае, выглядит очень логично. Тогда кто я? В чём моё призвание? Зачем я существую и нахожусь сейчас здесь? Но никому не было дела до моих вопросов. Ответам тоже придти было неоткуда, и я просто сидел, уставившись вдаль. Мои мысли постепенно терялись где-то в глубинах моего сознания, и только один вопрос оставался на языке: "Зачем?"... И тут, словно бездумный ответ на этот вопрос, я услышал голос позади: - Добрый день! Вы в порядке? Я подпрыгнул на камне, чуть не наставив посох на источник звука. Судя по всему, это был один из организаторов. Передо мной стоял гладковыбритый, причёсанный мужчина в костюме, будто бы отправившийся на прогулку по тротуару, а не на исследование лесной чащи. На ногах поблёскивали редкие чистые участки туфель, а на голове - солнечные очки. Он немного напомнил мне секьюрити, только наушника с рацией ему не хватало. - В полном, - ответил я, успокаиваясь, однако сердце всё ещё колотилось от неожиданности. - Пройдёмте со мной, а то Вы ещё потеряетесь ненароком, а нам за Вас отвечать. - Спасибо за беспокойство, но деревню, если Вы оглянётесь, отсюда прекрасно видно. Если уж на то пошло - выберусь напрямик. - Но... не хочу Вас пугать, но тут водятся дикие звери. - И что с того? - недоумевая смотрел я на незнакомца, приподняв одну брось. - Пойдёмте! Вас, наверное, уже ищут. - Да никто меня не ищет! Что Вы от меня хотите? - Просто... просто мы переживаем, что молодой участник может быть не в безопасности от конкурентов. - Я Вас понял, но я здесь далеко не как зритель, так что я могу постоять за себя. - Может, лучше подго... - Пребывание здесь - лучшая подготовка для меня, - перебил я мужчину. - И я попросил бы Вас не тревожить меня и оставить наедине с природой. Это поможет мне сосредоточиться и настроиться на бой. - Эм... хорошо, я Вас понял, до свидания. Будьте бдительны и аккуратны! - Не сомневайтесь в этом, - ответил я, сверля взглядом спину оглядывающегося организатора, пока тот не скрылся за холмом. Хух, и чего ему надо, а? Как-то слишком уж они обеспокоены - не верю. Не верю в искренность этого беспокойства, раз уж они сами сселили всех "одногруппников" в одну хату. Странно всё это. Однако эти раздумья совершенно отвлекли меня от плохих мыслей, и вскоре я успокоился и всё встало на свои места. Ноги уже не холодели, ветер стал теплее, а облачность постепенно спадала, и поляна заиграла на ветру слегка холодными солнечными лучами. Да, свет всё равно не был слишком ярким, он был именно холодным и почти не резал глаз. Я встал, чтобы размяться, сфотографировал местные красоты и снова уселся на тёплый от солнца камень в позе "лотос". Мне просто было хорошо, и я успокаивался, настраиваясь морально на победу в завтрашних соревнованиях. У нас завтра, как я понял, одни из самых весёлых и сложных дисциплин, а именно бег с препятствиями, борьба и, кажется ... . Хм, даже интересно, а какие они - мои соперники? Однако, на моё чрезвычайное удивление, моё уединение снова нарушили. Я как раз только вспомнил о конкурентах, как по склону ко мне начал медленно подниматься Виктор Любовски. Опираясь на посох, он медленно не стесняясь шёл в моём направлении. Я старался не подавать виду, снова закрыв глаза и попытавшись расслабиться, однако я напряг свой слух до предела, прислушиваясь к каждому лёгкому шагу этого большого человека. - Ты что, китайский монах что ль? - спросил он, запыхавшись, остановившись на вершине холма. Я медленно повернул голову в его сторону, однако ответа на вопрос Любовски явно не требовал. Он медленно подошёл ко мне и сел на соседний камень. - Чего сидишь? - спросил он, глядя мне прямо в лицо. - Славно тут, - ответил я, как бы непринуждённо отвернувшись от гнетущего взгляда поляка. - Да-а-а, - подтвердил он, осмотрев всё вокруг. - Вижу я , что бежишь, а чего бежать-то? - А чего оставаться? - ответил я мужчине, ещё не до конца понимая, чего он от меня хочет. Секунд на десять повисло молчание, и я решил продолжить диалог: - Остаться - значит бояться будущего. Бояться будущего - значит перестать двигаться. А движение - это жизнь. Если остановиться, то и она прекратиться. - Значит, ты не боишься будусчего? - спросил поляк с акцентом. - Неа. - Нэ капельки? - А чего его бояться-то? От него не убежишь! - Это от прочлого никуда не убежишь! - пригрозил мне пальцем Виктор. - Ни шагу назад не ступишь! А будущее - всегда поменять можно. Любовски оценивающе поглядел на меня и заключил: - Да, вижу я, что не боишься, только вот за будушыим сюда не бегут. За будушчим туда бэгут, - указал поляк на деревню. - Не понял? - заинтересовался я. - А я о том говорю, что двигаться не только вперёд, но и назад можно. Вперёд - там надо двигаться, - махнул Любовски рукой в сторону деревни. - А тут - всё одно в прошлое тебя возвращает. Вот и спрашиваю, чего сидишь? Чего за прошлое так цепляеша, малый ещё. Я был очень удивлён словам поляка. Он будто мысли мои прочитал, будто знал, о чём думал я последние несколько часов. Но я попробовал защититься: - А прошлым я с детства увлекаюсь, поэтому-то я здесь, на этом турнире. - С детства говоришь? Неужто ты и впрямь такой мастер? - Уж не знаю, по ГОСТ'у меня не оценивали, - хотел подшутить я. - Но, но, ты мне не дерзи, - пригрозил Виктор, и я очень смутился, что шутка не удалась. - А давай лучше проверим, а? Мне бы кости свои размять. - Может, не стоит? - Но, ты меня не бойся, я всё по честному, только размяться, без лишку. - Да я не об этом, - сказал я, едва кивнув в сторону леса. - За мной тут организатор всё ходил-вынюхивал. Небось и сейчас где в кустах прячется. Дисквалифицируют ведь. - Хм, и то верно, молодец малый. - Слишком уж странно всё, не находите? - Я скажу тебе больше - странностей мы не оберёмся. Готовься - их будет очень много. В тот раз один мой знакомый поучаствовал в турнире - много чэго мне рассказал. - Погодите, так этот турнир проводится впервые, разве нет? - Это они так сказали, что впервые, а как на самом деле - никто не знает. Одно знаю - будь осторожен. Эх, и дёрнуло же меня на старости-то лет...