Тайное зеркало

За выход этой главы отдельная и огромная благодарность Ирочке Kushyna, которая своевременным и добрым словом вытащила меня почти из депрессии:) В Хогвартсе в день суда было на удивление спокойно. Накануне в школу прибыли члены попечительского совета, и Люциус Малфой, как его глава, во всеуслышание объявил на обеде в Большом зале о начале судебного процесса над Дамблдором, раздав ученикам список обвинений, предъявленных бывшему директору, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что все происходит на законных основаниях. Кстати, список этот мог получить любой желающий и совершенно бесплатно. Ученики же, за очень малым исключением, отреагировали правильно — чистокровные с детства знали, что в Палате Лордов невозможно голословно и бездоказательно обвинить кого бы то ни было, а всем остальным разъяснили настоящее положение дел. Возмущенные — те немногие (и в большинстве своем гриффиндорцы) — кто поддался тлетворному влиянию Дамблдора, быстро смекнули, что ученическое большинство на стороне законной власти и перестали вслух высказывать свое возмущение. Бунта, которого подспудно ожидал Северус, не случилось, и слава Мерлину. В день суда Северус и Гарри отправились в Министерство. Они были обязаны присутствовать на заседании в силу своего статуса, хотя ни у одного из них и не было желания видеть Альбуса еще раз, пусть и последний. Гарри очень нервничал, ведь ему впервые предстояло ступить в зал Палаты Лордов. Он ненадолго застыл перед золоченой дверью и толкнул руками створки. Древний артефакт, который подтверждал право Лорда войти внутрь, тихо скрипнул и легко поддался, открывая путь в Палату, тут же отрезая его следующему — каждый сам открывал для себя эти двери, ведь здесь решала сама Магия — кто достоин войти, а кто нет, будь ты Лордом либо его представителем. Единственный другой вход в этот зал был через дверцу для подсудимого, но воспользоваться этим путем добровольно желающих не находилось, потому как привести он мог только в клетку, уже занятую Дамблдором. Кресла Поттера и Снейпа, вернее, Лорда Поттер-Блэка и Лорда Принца, стояли рядом, и Гарри не чувствовал себя оторванным от мужа, находя в нем поддержку и черпая силу в его спокойствии. Ему было сложно наблюдать за предоставляемыми доказательствами, чаще всего наглядными — чьими-то воспоминаниями со всеми кровавыми подробностями. Вообще-то, Гарри уже давно не был нежным цветочком, вернее, никогда им не был, но от страшных кадров чужой памяти даже у взрослых и много повидавших магов бледнели лица и судорожно дергались кадыки, в попытках сдержать тошноту. А не смотреть было нельзя — не фильм ужасов, чтобы на страшных моментах трусливо прикрывать глаза — суд, тем более суд лордов — не развлекательный процесс. Обвинения на Дамблдора сыпались одно за другим — Макферсоны и сгоревший вместе с хозяевами в Адском Пламени дом; Линкольны и смерть последнего из рода; Мейсоны, Дойлы, Рочестеры, Томсоны… десятки фамилий и за каждой трагическая история ужасных потерь. Почтенные лорды трижды прерывались, так как вынести бесконечные ужасные доказательства не могли даже закаленные маги. Они, конечно, ожидали, что заседание будет сложным, но не настолько! Представить, что тот, кого все волшебное британское сообщество едва не носило на руках, мог так цинично лгать?! Им было известно, что Дамблдор не настолько светлый, насколько хочет казаться, и их кровушки он попил немало, но всей глубины его падения… М-да, оставалось лишь посыпать головы пеплом. Дамблдор метался в путах, пытаясь докричаться до судивших его Лордов. Ему казалось, что вот он скажет сейчас: «Лорд Гонт и Волдеморт один и тот же человек!», и все, его тут же выпустят, извинятся, а Гонта посадят на его место. Он не понимал, что доказательств его вины более чем предостаточно и уже не важно — кто их озвучил. Всегда светлый, пусть и извращенный ум волшебника, отказывался служить, выдавая странные и нелепые планы по спасению. Откуда было знать полукровке Дамблдору, отрицавшему магические законы, что клетка — специально созданный для заключенных артефакт, а не просто железные прутья, и его вопли слышны лишь невнятным завыванием. Его слова уже не интересовали никого. В последний раз Палата собралась в зале заседаний — приговор уже был готов, лорды собирались отдать Альбуса дементорам, что Поттера категорически не устраивало. Лорд Гонт, уже уставший и бледный, начал зачитывать самое значимое обвинение. — Я, Лорд Гонт, обвиняю Альбуса Дамблдора в убийстве Лили Поттер и покушении на Гарри Джеймса Поттера… Дымка воспоминаний поднялась над омутом, показывая, что же на самом деле случилось в доме Поттеров. Гонт и сам только недавно смог полностью восстановить утраченные воспоминания и теперь вглядывался в дымку, наконец-то осознавая, как прав был Гарри, и как глупо Том считал себя практически центром вселенной. Теперь он помнил и странно-беззащитный дом, и Хвоста, трусливо поблескивающего глазками, и уже лежащий труп «Джеймса Поттера» почти у дверей, и тихое «Империо» от стоящего за спиной Дамблдора, которого он в последний момент успел поймать взглядом в зеркальном отражении. Лили Поттер — храбрая львица, умоляющая пощадить сына, но умоляющая не его, а того, кто стоял за ним. Тихий приказ «Убей» и зеленый луч Авады из его палочки, врезавшийся в грудь рыжеволосой волшебницы. Клятва, данная Снейпу, тут же прилетела откатом, скрутив все мышцы невыносимой болью, и вторая Авада направленная на маленького Гарри Поттера, кричащего в своей кроватке. Второй откат, на этот раз за ребенка, не достигшего первого совершеннолетия, и развоплощение с почти полной потерей воспоминаний об этом Самайне. Маги замерли, ловя каждый момент показанного воспоминания, вздрагивая и неосознанно отодвигаясь от бесчеловечной картины. И последними кадрами выхвачены Джеймс Поттер и Альбус Дамблдор, выходящие из комнаты окровавленного мальчика. — Щенок выжил, — недовольно пробурчал старик, испытующе глядя на своего спутника. — Я не буду его добивать, — отшатнулся от него Поттер, — не хочу закончить так же, как Волдеморт. — Я сам все решу, а ты скройся с глаз… Оглушительная тишина и взгляды, направленные на Гарри. Он передернул плечами, словно стряхивая с плеч чужое, липкое, какое-то болезненное любопытство и поднялся с места. С Гонта слетел браслет, приковывающий того к месту обвинителя, и он с трудом отошел к своему законному креслу в этом зале, а Гарри легким шагом вышел на середину зала и оглядел магов. — Во-первых, — начал Поттер, — хочу поздороваться с вами и представиться. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, Лорд Поттер-Блэк. Гарри склонил голову в церемонном поклоне. — Во-вторых, я хотел бы немного добавить к тому, что говорил и показывал Лорд Гонт. Я понимаю, что мои слова не истина в последней инстанции, но прошу все же меня выслушать. — Мы вас выслушаем, — Лорд Питерс не имел ничего против, а лишь довольно приподнимал в улыбке уголки губ, понимая, что этот юноша сейчас забьет последний гвоздь в крышку гроба, в котором они уже были готовы похоронить Дамблдора. — Спасибо, — Гарри кивнул Главе и выискал мужа, ловя его поддерживающий взгляд. — Вы, наверное, думаете, что я буду говорить о своей тяжкой доле и о том, как сложна была моя жизнь, но нет. Я пришел сюда не плакаться, не просить помощи и защиты, мне нужна справедливость. По залу прошел одобрительный гул, а Северус впервые широко улыбнулся, шокируя заметивших это магов, привыкших видеть Снейпа в любом расположении духа кроме хорошего, а уж о его ненависти к Поттерам наслышаны были все. Тем удивительнее казался союз двух таких ярких противоположностей — хоть Гарри и Северус и не афишировали свой брак, но по аристократической среде уже поползли слухи о нем, тщательно контролируемые, а вернее, распространяемые лордом Малфоем с полного одобрения молодых супругов. — Так вот. Я, уж простите великодушно, стал невольным слушателем ваших разговоров и понял, что вся Палата почти единогласно склоняется приговорить Альбуса Дамблдора к поцелую дементора. И, простите еще раз, но никак не могу согласиться с этим. — Предлагаете его помиловать? После всего, что мы здесь услышали и увидели? — Арес Питерс с разочарованием смотрел на Поттера, думая, что мальчишка оказался все же слишком наивен и мягкосердечен. — Мерлин упаси! — Гарри помотал головой, а потом вдруг кровожадно улыбнулся и сделал несколько шагов к клетке. Альбус, увидев его, вжался в железную спинку стула и опустил глаза, замирая от ужаса, как перед хищником, а Лорд Питерс внимательней присмотрелся к юному Поттеру. — А что тогда? — Понимаете, поцелуй… это слишком просто и быстро для Дамблдора, — Гарри развернулся к собранию и, казалось, заглянул каждому в глаза, — а мне бы хотелось, да и вам всем тоже, как мне кажется, чтобы он познал всю глубину своего падения, чтобы мучился долгие годы, чтобы за каждую каплю пролитой им крови ответил реками своей. Гарри стоял сжав кулаки, перебарывая собственные кровожадные порывы и ненависть, что бурлила обжигающей магмой под тонким слоем показного спокойствия. — Я предлагаю отправить Альбуса Дамблдора в Нурменгард. — С таким же успехом можно запереть его и в Азкабане, к чему такие сложности? — Лорд Питерс не понимал такого наказания. Вместо ответа Гарри подошел к омуту памяти и вылил в него серебристую дымку воспоминания, что на днях передал ему Гонт. … в огромном темном зале у алтаря стоял еще молодой Альбус Дамблдор, такой, каким он был сразу после победы над Гриндевальдом. На каменном полу сияла потусторонним зеленым светом двойная пентаграмма, на лучах которой лежали куски мяса, еще исходящего паром. Он сам, с руками вымазанными по локоть в крови, читал заклинание над трепещущим в агонии юношей с раззявленной алой грудиной, где до сих пор каким-то чудом билось сердце. Глаза юноши были открыты, и в них плескалась боль вперемешку с ужасом. Альбус запустил руки внутрь, раздвигая пальцами живую плоть, и вырвал бьющееся сердце, дочитывая страшное заклинание разрыва связи с парой, называя имя Геллерта Гриндевальда, а немного поодаль, почти на пределе видимости лежали человеческие тела, в которых не хватало частей… Страшнее этого маги не могли ничего и представить. ПАРА — редкость несусветная, драгоценный дар магии, благословение, ниспосланное свыше, за которое любой волшебник отдал бы что угодно, и именно ее серебряные нити неприкрыто кровавым, черным ритуалом добровольно вырывал «самый светлый волшебник современности»! Уму непостижимо! — Кхм, — Гарри кашлянул, возвращая внимание высокого собрания себе, — как вы понимаете — та «дуэль» была странной, и это мягко сказано. Мистер Гриндевальд физически не мог противостоять Дамблдору, поэтому исход был предрешен. Уж не знаю, какими амулетами обвесил себя наш светлейший маг, чтобы суметь навредить паре, но то, что все было не так, как нам доносит история — факт. Естественно, я не оправдываю преступления перед всем миром мистера Гриндевальда, но такого ужаса не заслужил никто. Поэтому я предлагаю вернуть мистеру Гриндевальду палочку, ведь можно составить клятву для него или каким другим способом ограничить его возможности, и отдать Дамблдора ему. Пусть сам решает — чего достойно это существо. На этом, пожалуй, все, спасибо, что дали мне слово. Гарри склонил голову и отошел на свое место, давая время магам переварить увиденное и услышанное. Северус поднялся ему навстречу и обнял, поглаживая по спине, успокаивая, поддерживая. За этим действом наблюдало множество глаз, и многоопытные маги понимали, что этот союз основан далеко не на выгоде, а на чувствах. Поттер вдыхал родной аромат, наслаждаясь близостью с любимым, не боясь показаться слабым при полной Палате. В конце концов ему можно, он еще юн. А уж репутации Северуса такая мелочь и вовсе повредить не могла — наоборот, добавила ему некой человечности. — Ты был прав, — буркнул Гарри в мантию на груди Снейпа. — В чем? — Северус разворошил волосы на затылке Гарри, зарываясь пальцами в непокорные вихры, снимая напряженность прикосновениями. — В том, что все-таки нужно было посмотреть это воспоминание заранее. Гарри выбрался из объятий и устроился в своем кресле, скрывая ото всех, насколько сильно у него дрожат ноги. — Гарри, — Северус заставил мужа посмотреть в глаза, — я был не прав, и рад, что тебе не пришлось видеть этот кошмар дважды. — Я едва не грохнулся в обморок, — Поттер дернул плечами. — Но не упал же, так что все в порядке. Палата гудела, как растревоженный улей. Даже увиденных до выступления Поттера доказательств хватало не на один смертный приговор, но выступление юного Лорда и его предложение накрепко засели в головах заседателей. Ведь и правда — поцелуй дементора наказание одноразовое. Конечно, после него не будет посмертия, но всем хотелось, чтобы Дамблдор ответил за свои преступления полной мерой в этом мире, а посмертия можно лишить в любое время. Отдать Альбуса на растерзание Гриндевальду казалось очень хорошей идеей, все более и более привлекательной. Никто из присутствующих не сомневался, что у Темного Лорда хватит фантазии очень сильно разнообразить жизнь «светлейшего». Так что противников у предложения Поттера не нашлось. В основном маги спорили, каким образом ограничить Гриндевальда, потому как с палочкой тот обращался виртуозно. Но тут на помощь пришел новоявленный Лорд Гонт. — Позвольте внести предложение, — обратился он к главе Палаты. — С удовольствием вас выслушаем, — отозвался Лорд Питерс. — Я предлагаю… Гарри не вслушивался в дальнейший разговор, понимая, что его знаний маловато для того, чтобы вносить какие-либо предложения еще. Он уже сделал все, что мог. Да и Палата Лордов почти на треть состояла из бывших уже Пожирателей, а уж среди них достаточно светлых голов, чтобы придумать, как сделать так, чтобы и овцы остались целы и волки сыты. Он был абсолютно уверен, что найдется решение, при котором Альбус попадет под полный контроль Геллерта Гриндевальда — самого одиозного Темного Лорда последних пятисот лет. Видимо, решение было найдено, так как из своих дум он выплыл лишь к тому времени, как нужно было заслушать вынесение приговора. Дамблдор был в практически невменяемом состоянии, и, скорее всего, даже не понял — к чему его осудили. После всех воспоминаний, которые продемонстрировал Гонт, он уже был на грани помешательства, а уж видеть со стороны ритуал, память о котором он не смог изжить из себя… К клетке подошли невыразимцы и, прежде чем отвязать его от стула, надели кандалы — шея, руки, талия, ноги. Кандалы эти весили, казалось, тонну. Дамблдор не смог сам подняться со стула, и ему помогли, подхватывая под локти, вытаскивая из клетки. Он обвис на руках, и, едва переставляя ноги, поплелся к выходу из зала. А в Атриуме уже выстроилась очередь из магов за свитками отчета о судебном заседании. Журналисты, как свора собак, кидались на каждого выходящего из зала, чтобы узнать из первых рук и желательно - с подробностями, о том, что же происходило за закрытыми для простых смертных дверями. *** Вечером, в преддверии суда над Дамблдором, в доме на Гриммо шло заседание Ордена Феникса, вернее его известных членов. После такого внезапного исчезновения их идейного лидера, управление Орденом взял на себя Аластор Грюм. Этот бравый аврор был в курсе ВСЕХ делишек Светлейшего и всегда командовал в его отсутствие. — Где, блядь, Снейп?! — рычал он, оглядывая сильно поредевшие ряды борцов за дело света. — Где эта курица Молли и ее выводок? Здесь хоть кто-нибудь хоть что-нибудь знает?! МакГонагалл только фыркнула на потуги Грюма казаться грозным. Лично у нее он уже давно вызывал лишь жалость и брезгливость, а после объявления в Большом зале о суде над Дамблдором, она вообще начала с недоверием относиться к Ордену и входящим в него магам. Раньше она была уверена, что есть ЗЛО и с ним нужно, просто необходимо бороться, но теперь… Хоть Минерва и не принадлежала к аристократии, но ее мать была чистокровной и воспитанной традиционно. Ей было известно, что никто в здравом уме не станет затевать судебный процесс в Палате Лордов, не имея стопроцентной уверенности в себе и своих доказательствах. Это же не Визенгамот, где закон, что дышло. — Не нужно повышать голос, Аластор, — одернула его волшебница, — если ты хочешь что-то спросить, то для этого не обязательно орать и материться. Глухих здесь нет. — Кошка драная, — прошипел Грюм, с ненавистью зыркнув на нее. — Это ты мне? — Минерва встала из-за стола, гордо распрямляя спину. — Тебе, — его всегда бесила независимость Минервы, и он не упускал случая подкусить ее. — Вы хоть знаете, что эти аристократишки арестовали Альбуса? — Естественно, об этом было объявлено в школе, — МакГонагалл задвинула свой стул под стол, держась пальцами за спинку. — И-и-и… — А что «и»? Если Альбус невиновен, то его отпустят, иначе и быть не может. — Совсем сдурела?! — проорал Аластор, слюни фонтаном брызнули изо рта. — Мы должны его вытащить! — Это ты сдурел, Аластор, — отрезала Минерва, — я в этом сумасшествии не участвую. — Сука, — выплюнул аврор. — Ну, поскольку конструктивного диалога у нас не выходит, то я, пожалуй, пойду. Минерва вышла из кухни, где они всегда собирались и, не оглядываясь, покинула дом на Гриммо. Ей было о чем подумать, переосмыслить и сделать выводы. На темной кухне стояла неуютная тишина, прервал которую смущенный кашель Флетчера: — Мне тож нада эта… идти… бывай, Аластор. За ним потянулись и остальные, оставляя Грюма в одиночестве. Тот вытащил фляжку из внутреннего кармана неизменного плаща, открутил крышку и присосался к горлышку, жадно глотая огневиски. — Предатели! Крысы трусливые! Ну ничего, я с вами позже разберусь. Он достал сквозное зеркало и постучал по нему, дожидаясь ответа. Кричер невидимой тенью стоял в углу, впитывая каждое слово, понимая, что именно ради этого момента его новый хозяин и разрешил плохим магам приходить в дом Блэков. Он внимательно слушал и запоминал, чтобы рассказать обо всем…