Taste liquorice

      Запах лакрицы щекотал нос, заставлял покрыться мурашками, пробуя на вкус эту жгучую сладость. Черные ароматные конфетки одна за одной ложились на его язык, заставляя сначала морщить нос, а потом, распробовав, рассасывать лакомство, растягивая удовольствие. Все как в их непростых отношениях.       Джаред не видел Роберта уже месяц. У него съемки, торжественные мероприятия и фестивали. У его Бабу - встречи, фотосессии, рабочие поездки. Работа фотографа одновременно и интересна, и надоедлива. И Роберт это знает. Каждый раз, находясь в чужом городе или и другой стране, он нажимает цифру 8 – быстрый набор номера его Джея, и слушает сначала тянущиеся гудки, которые, кажется, занимают все пространство в этом мире и длиной могут обхватить весь земной шар, а потом и его тихий голос, от которого губы невольно растягиваются в улыбку. И Джаред чувствует эту улыбку, и улыбается в ответ, уйдя подальше от назойливых глаз, а когда Роберт слышит хлопок двери, что раздается на другом конце провода, он слышит уже более громкий голос и простое «Я скучаю», отчего внутри все сжимается в тугой комок, ведь он тоже скучает. Кажется, что прошел не месяц, а целая бесконечность.       Джаред всегда символизировался у него с цифрой восемь. Цифра, не имеющая начала и не имеющая конца, цифра, не знающая границ и преград, число совершенства. Восемь часов перелета, и он снова окажется в кипящем бетонном котле, где горячий и спертый воздух оседает в легких, а ночное небо почти не светиться звездами, где гул машин заглушает тихие разговоры, а люди все время куда-то торопятся – в Нью-Йорке.       Джаред обещал приехать, и вот Роберт стирает пыль с кухонных полок, которая успела скопиться за время его отсутствия, а часы отмеряют тягуче медленные минуты. Бутылка с вином уже откупорена, а большие уличные часы отбивают восемь ударов. Уставший Джаред стоит на пороге его квартиры, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что сказать в первую очередь. Но когда Роберт отворяет дверь, то и слова, кажется, уже не нужны. Он вжимается в крепкие объятия любимого мужчины и судорожно целует открытую кожу, везде, где только может достать. Быстрые поцелуи приходятся в плечо, ямку, где сходятся ключицы, и за ухом, отчего Роберт закидывает голову назад, совершенно не думая, подставляясь под незатейливую ласку. Губы становятся все требовательней, а поцелуи глубже. И вот мягкие губы проходятся по острым скулам, а кончик языка ведет по гладко выбритой щеке, на которой остался вкус средства для бритья. Лето на секунду останавливается, будто думая: продолжать ли дальше, но, прикрыв свои невозможные голубые глаза, моментально касается губами губ Роберта, сухих и обветренных, тут же запуская пальцы в русые отросшие пряди. Поцелуй из невинного быстро перерастает в страстный и мокрый, а Гринвуд оказывается прижат к серой стене сильными руками. И ему это нравится. Нравится снова ощущать холод бетона лопатками и ягодицами, нравится властность Джареда и тяжесть его тела, нравятся долгие поцелуи и выдохи почти в унисон, и он забывается, улыбаясь сквозь поцелуи. - Скучал, - шепчет Лето в приоткрытые и призывно блестящие губы, но сдерживает себя, чтобы не впиться в них очередным поцелуем, перерастающим в укус. "Мой",- думает Джаред и отпускает руки парня, который даже не захочет с ним спорить, если выпадет такая возможность - Я сейчас, - Роберт оставляет легкий поцелуй на кончике носа Лето и принимается копаться в сумке, выуживая оттуда небольшую коробочку темных конфеток. Джаред с любопытством смотрит на Гринвуда и послушно открывает рот, разрешая накормить себя сладостью. И этот вкус он не спутает ни с чем - лакрица. Точно такие конфеты, которые он так любил в детстве, но так редко мог себе позволить. - Я гулял и увидел витрину, - тихо сказал Роберт, погружая еще одну сладость в рот, задевая его губы и прикусывая свои, - я сразу подумал о тебе. Вкусно? - Очень, - Джаред медленно облизывает губы и нависает над Робертом, в очередной раз целуя.       И только в этой квартире время неподвластно ни одному закону. Здесь оно течет своим чередом, словно по восьмерке, по законам, принятым когда-то двумя мужчинами, которые и не подозревали, что каждый раз будут, растворяясь в друг друге, находить новую частичку себя и ничего не требовать взамен, кроме настоящих оголенных чувств, неприкрытых ни одной ширмой, секретом или комплексом.       Растянутая майка и куртка от именитого дизайнера валяются где-то под диваном, а джинсы обоих в другом конце квартиры-студии. Глубокие поцелуи и плавные толчки, уносящие туда, где легко, где разгадан знак бесконечность.