Война за Тедас.

Идя по заснеженным улицам, Де Вернес то и дело ловил на себе взгляды жителей. Взгляды эти выражали опасение, настороженность, отчасти даже, суеверный страх, и... Надежду?.. Да, пожалуй, аколит бы охарактеризовал то и дело мелькающее в глазах и, для того, кто умеет "видеть", душах людей чувство, как надежду. Вне всякого сомнения, основания для надежды у них есть. По заснеженным улицам шел тот, кто смог бросить вызов буйству злобной магии и бесчинствам демонов. Тот, кто появился из неоткуда, но сразу же вступил в бой. Цели его - неясны, происхождение - загадочно, но ясно одно: Этот человек борется с демонами, закрывает разрывы. И только от него зависит, переживут ли обитатели Убежища лихие времена или нет... В свою очередь, Александр не забывал скользить внимательным взглядом по лицам прохожих. Аколита Инквизиции интересовало буквально все - расовый, профессиональный, половой состав, реакция на него, наличие или отсутствие ярко выраженных мутаций, общий фон варпа и излучаемых в него эмоций. Полученную информацию следовало обдумать. Зайдя в таверну, первым, что Де Вернес услышал, кроме привычного гула питейного заведения, это музыка. Негромкий перебор струн и мелодичный, нежный женский голос. И слова песни: "Чародеи! Время пришло всем нам воспрять, Чтоб с братьями в Кругах могли мы Вместе процветать. Только б не забыть: Время не повторить, Драконью спину гнутую Вовек не распрямить. Мы дадим обет, Последний наш завет. От поражения отцов Спасенья людям больше нет Чародеи! Время пришло вставать на бой. Мы разрубим эти путы, Не вернутся все домой. Чародей, приходи! Чародей, приходи! Чародей, посмотри, Если можешь, посмотри, Ты раньше был слепой, Нынче в Свете громко пой! Мы сильны теперь с тобой, Прошлому пробит отбой..." (1) Александр позволил себе немного насладиться пением барда, а затем с некоторым сожалением, прекратив внимательно вслушиваться в переливы чудесного голоса, начал анализ песни. Удалось сделать следующие выводы: Во-первых, необходимо было собрать больше информации по системе организации и охране местных псайкеров, "Кругам". Во-вторых, налицо стремление если и не всего народа, то некоторых его представителей, возможно, связанных с магами родственными и иными связями, наладить с ними(псайкерами) отношения. Поэтому необходимо было узнать, какое отношение было к магам раньше. Естественно, что настороженное и боязливое, но до какой степени?.. Есть разница между некоторым недоверием и оголтелой ненавистью. Эта информация должна была дать псайкеру представление, как именно и на каких вообще основаниях строить отношения с местными магами - приблизительно как с отбитыми хаосопоклонниками или же как с людьми Империума? С псайкерами, вкусившими свободы и вседозволенности, или же с псайкерами, чьи желания и страсти с самого детства усмиряли, учили контролировать? Для Де Вернеса был предпочтительней второй вариант. Как никак, он сам являлся "продуктом" второй системы. В случае верховенства первого варианта, воспитание подконтрольных себе магов может быть весьма затруднено... В любом случае, местные специалисты и письменные источники дадут больше информации. Но и анализировать самостоятельно собранную информацию тоже необходимо... Результатом скоротечных "уличных" наблюдений стали следующие выводы: Несмотря на относительно холодный климат, среди людей было немало людей с темной и смуглой кожей. Да и в целом генетическое разнообразие было налицо, что могло указывать на несколько фактов: Во-первых, среди людей не было дискриминации по расовому признаку, по крайней мере, явной, заметной в поведении и отношении людей друг к другу. Во-вторых, социальная мобильность была на высоте - люди были легки на подъем, готовы были идти за выгодой или спасением жизни в далекие земли. Это имело свои достоинства и недостатки. С одной стороны, такие люди лучше приспособлены к тяготам, с другой - связь со своим домом и привязанность к нему меньше. Однако это все размышления без учета культурных особенностей, и, естественно, подлежит тщательной и всесторонней проверке. Также можно было отметить наличие немалого числа "недоэльдаров", как втихомолку продолжал их про себя называть аколит. Крайне любопытной деталью являлось то, что практически все встреченные псайкером "эльфы", кроме, пожалуй что, Соласа были или слугами, или простыми работниками. Значит, можно сделать вывод, что местные эльфы - не эльдары, а мутанты. Эльдары, даже относительно "мирные и добродушные" (если ксеносов, правивших некогда галактикой и чуть не уничтоживших ее вообще модно так назвать) экзодиты, никогда не позволили "мон-кей" помыкать собой.И даже один эльдар, безоружный, не являющийся воином, с легкостью расшвырял бы обычных человеческих солдат, причем не средневековья, а Имперских гвардейцев. Новобранцев с благополучных миров и семей, не знающих с какой стороны лазган держать, но все-таки гвардейцев. А тут - средневековый мир, причем не напоминающий Катачан или Криг. Местные же псайкеры в большинстве своем явно не дотягивали до известных Де Вернесу возможностей эльдар. Дотягивали бы - и понятия "эльфийский слуга" вряд ли было бы распространено так массово среди этой расы. Так что "эльфы" это не эльдары, а мутанты. Развились ли они естественно или же были генетически модифицированы некой ксенорасой с загадочными целями - неизвестно. Поэтому аколит решил относиться к мутантам почти так же, как к людям. Все равно скорее всего в Империуме мутация ушей была бы признана легкой и поддающейся генетической терапии. И хотя ее вряд ли кто то стал бы проводить, но эльфы вполне имели шанс избежать истребления или же становления гражданами второго сорта. Правда, на большинстве миров их скорее всего все-таки признали бы мутантами со всеми вытекающими... Но в любом случае, Де Вернес был безразличен к тому, являются ли эльфы мутантами или нет. Сейчас он был вполне готов работать с такими субъектами, да еще к тому же с настолько незначительными мутациями. А в будущем пускай Ордо Ксенос озадачивается этим вопросом... В этот самый момент аколит осознал, что все в таверне замолчали и уставились на него. Обругав себя последними словами за привычку раздумывать над важными проблемами в питейном заведении, которая на этот раз его подвела, Александр встал и повернулся к барду. - Благодарю за прекрасные песни. Если вы не возражаете, я хотел бы узнать, кто их сочинил и на каких источниках при этом основывался. - Я сама сочинила их, господин. Я основывалась на происхоядщем вокруг и огню моего сердца - поклонившись, произнесла бард в установившейся гробовой тишине. - Что же, продолжайте в том же духе. Еще раз благодарю за песни - аколит вежливо кивнул и повернулся уже к сидящим за столами людям. - Вам, может быть, интересно, над чем я задумался, что даже не заметил некоторой... Яркой реакции на мое появление? Я отвечу вам. Сейчас я шел по улицам и смотрел на тех, кого мне предстоит защищать. На вас. На тех, кого приютили эти земли. Вы - сильные люди, пережившие многие невзгоды. Не буду скрывать, впереди еще война. Тяжелая война. Война на уничтожение. Но я прибыл из мира, где подобная война - обыденность. Пускай и не везде горят города и гибнут в боях люди, но для нас, сражаться за наши жизни и души, за жизни и души человечества, которое мы поклялись защищать, - привычно, подобно дыханию. В вашем мире тоже некогда возникла необходимость в Инквизиции. В организации, которая защитит людей от произвола магов и демонов, кто соберет мужчин и женщин, людей, эльфов, гномов и кунари, воинов и магов под единым знаменем. Ради защиты и выживания. Всех нас. - голос аколита звучал негромко, но завораживал. Сидящие перед ним люди внимали каждому слову псайкера. Сам Де Вернес же в это время напрягал весь свой изощренный ум, использовал все свое искусство оратора чтобы перевести неловкость в вдохновительную речь. Аколит знал толк в этих вещах. Конечно, то, что ты говоришь, имеет значение, но в большинстве случаев, гораздо важнее как ты говоришь, какой смысл вкладываешь в изящное плетение слов. И с какие чувства в душе останутся после такой вот речи... - Нам многое предстоит сделать. Не буду скрывать, немногие доживут до победы. Но бороться необходимо, так как в этом - сама суть и призвание человека. Бороться. За выживание, процветание и славу человеческого рода. - псайкер немного помолчал, будто бы собираясь с силами, а затем продолжил: - Основное я уже сказал. Сейчас я иду к вашим лидерам, обсуждать наши следующие действия. Они достойные люди, и для меня будет честью сражаться с ними бок о бок. Честью для меня будет и ваша служба. Вы доверились мне, и я сделаю все, чтобы вы смогли исполнить свой долг - перед самими собой и человечеством! Я верю в вас, верю, что вы справитесь со всеми невзгодами и испытаниями, что встанут на вашем пути - и на этом Де Вернес закончил свою речь, кивнул застывшим в потрясенном молчании людям и, провожаемый взглядами, вышел из трактира. Привычка к спонтанным пафосным речам уже давно преследовала Де Вернеса. Как только при большом стечении народа псайкера отвлекали от размышлений, так сразу же Александр заводился и или давал понять всем, что зря они его отвлекли, или же вдохновлял их на свершения. Основу для своих речей и вдохновение аколит черпал в речах комиссара Арториуса Астолрея, бывшего полковым комиссаром полка, когда еще молодой лейтенант Имперской Гвардии Александр Де Вернес служил в 541 Сенхеронском полку. Данный комиссар был высок, строен, подтянут, жилист. Мягкие серые глаза, спокойный, ровный доброжелательный голос. К людям, в том числе и подчиненным, относился на первый взгляд мягко, дружелюбно. Однако это впечатление было обманчиво. Но не до конца. Арториус предпочитал придерживаться политики "мягкого контроля" - когда при соблюдении общих правил и верности Имперскому Кредо, у солдат проблем с комиссаром не было. Он не придирался к рядовым, не отличался резким и грубым нравом. Но была у него одна страсть... Арториус очень любил задвигать речи. Причем, как правило, очень неожиданно. Прямо посреди разговора с рядовым гвардейцем или офицером, к примеру, в столовой, комиссар начинал распаляться все больше и больше. Голос становился возвышенно-взволнованным, будто бы у проповедника Экклезиархии, миссионера, несущего свет истины погрязшим в невежестве заблудшим варварам. В глаза прокрадывался лихорадочный блеск, комиссар начинал активно жестикулировать, усиливая впечатление от своих слов. И говорить Астолрей умел. Недаром он, заканчивая Схолу Прогениум, собирался стать проповедником Экклезиархии. Но - не срослось. И юноша с возвышенным взором и вдохновенными речами стал комиссаром... Де Вернесу нравились эти речи, нравился энтузиазм, искренность и проникновенность комиссара. Астолрей отдавал всего себя своим речам, отдавал полностью, без остатка. Он готов был спорить до хрипоты день о ночь с каждым солдатом и офицером, отстаивая Имперское Кредо. И энтузиазм в глазах многих из тех, перед кем он проповедовал, был лучшей наградой для "комиссара-проповедника" как его называли солдаты. Арториус погиб в бою на Карнофоксе. До последнего вместе с солдатами прикрывая эвакуирующийся госпиталь, где, в числе всего прочего, лежал и раненый после смертельной схватки с демоном Де Вернес. Аколит помнил этот разговор. - Не спится? - задал вопрос комиссар, зашедший в разрушенную, оплавленную демоническим огнем комнату. В полностью разрушенном ордами демонов и артиллерийскими обстрелами Карнофоне - столице планеты Карнофокс, даже прикрытие стен было большой роскошью. В чудом уцелевшем здании был размещен госпиталь. Раненые лежали прямо на полу. Многим из них не суждено было дожить до рассвета, но молодой лейтенант Александр Де Вернес был редким исключением. Уничтожив демона, юноша остался единственным выжившим из своего взвода. Будь он обычным человеком, на него сразу же бы пали подозрения в предательстве и одержимости, - как это так, весь твой взвод погиб от колдовства демона, а ты не только выжил, но еще и убил его? А ты, часом, не хаосополонник, не одержимый?.. Но молодому офицеру повезло, - дом Де Вернесов был довольно широко известен, как дом охотников на демонов. И именно поэтому Александр практически не мурыжили. В госпиталь же он загремел из-за попавшегося по дороге культиста. Обидно, - демонов убивал, выжил, под обстрелом артиллерии и колдовского огня в пыльную, покрытую бетонным крошевом землю вжимался - выжил, мимо орд демонов крался - выжил. А вот на выстрел из лазпистолета, произведенный дрожащей рукой культиста по изорванному почти в клочья бронежилету, - нарвался. Естественно, что спустя секунду культиста перечеркнула очередь из верного лазгана, но вот самостоятельно идти из-за тяжелой раны в боку Де Вернес уже не смог. Только ползти, шипя от боли и глотая невольные слезы злости от собственного бессилия. Однако, будущему псайкеру повезло - рядом возвращалась с задания разведка. Она-то и доволокла потерявшего от болевого шока сознание лейтенанта до санитаров. Те наскоро подлатали гвардейца и направили в госпиталь. Отлеживаться и надеяться, что скоро одним покойником все-таки не станет больше... И вот, не менее потрепанный, чем он сам, комиссар сидел напротив Де Вернеса. Аколит отчетливо помнил этот разговор, даже выражение лица Арториуса. Бесконечное уставшее, небритое лицо. Промокший кровавый бинт на груди. Кашель. Глаза тусклые, в них не видно той, настолько привычной мягкой, спокойной уверенности и доброжелательности. Но, несмотря на это, воля комиссара была не сломлена. Он улыбался, подбадривал бойцов, как мог, шутил, улыбался, хотя и с пролегающей у губ горькой складкой. - Как думаешь, почему я так люблю вдохновлять солдат? - спросил неожиданно в один момент комиссар. - Думаю, ответ "это ваш долг" здесь не подойдет... - задумчиво протянул Де Вернес. - Может быть, потому что по иному просто нельзя? "Когда вокруг ад, мы должны быть святыми", как говорил проповедник Пфальц Альцзустский. - А ты неплохо знаешь цитаты великих проповедников - усмехнулся Астолрей. - По иному нельзя. Моя семья поколениями отдавала жизни для того, чтобы жили другие, неизмеримо большее число тех, кто выжил благодаря выявленным и побежденным демонам и демонопоклонникам. - Да... По другому нельзя. Ты прав. - поправив фуражку, комиссар задумался о чем-то на мгновение, а затем продолжил: - Знаешь... Я хотел стать проповедником. Это общеизвестно. Но знал ли ты, что мой отец был миссионером и погиб, сражаясь за тела и души людей в войне, подобной этой? - Нет. Я не знал этого. Достойным человеком был ваш отец. - Да... Достойным. Я так и не смог узнать о нем практически ничего. Узнал лишь, что с матерью он сошелся в перерыве между боями. Это был классический фронтовой роман, лишь бы не сойти с ума, как говорится. И он был из тех, кто до последнего прикрывал эвакуационные транспорты, на одном из которых улетела и моя мать, скончавшаяся после родов - варп и нападения демонов плохо сказались на ее здоровье. - Да, основатель нашего рода тоже погиб схожим образом. Нда. А как думаете, комиссар, мы сможем победить демонов здесь, а даже если и не победить, то умереть с честью забрав хотя бы еще несколько демонов с собой?.. - Умереть мы всегда успеем. Не спеши умирать, Де Вернес. Сражайся во Имя Его, во имя человечества и Империума. А смерть сама придет тогда, когда посчитает нужным. Но, помнится, я хотел рассказать тебе о том, почему я люблю вдохновлять солдат. Так вот, слушай дальше... - на этих словах комиссар закашлялся, но, пересилив себя, сплюнул на пыльный пол красный сгусток и продолжил: - Я вдохновлял солдат потому, что людям нужна вера. Это очевидно, но все же. И потому что если мы не будем постоянно верить в то, за что сражаемся, не будем делить огонь наших душ с другими, ободряя и согревая их, то выстоять нам будет гораздо сложнее. Люди должны знать и верить в победу. Даже если погибнут они - на их место встанут другие. Как говорили еще на древней Терре - "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!". Память о древних обратилась в прах, но истины остались те же. И ты должен знать, лейтенант, что поддерживать в людях веру в себя и в победу так же важно, как и боевое мастерство. Не важно, что ты повторяешь одно и то же разными или не очень словами множество раз, что ты повторяешься и порой заговариваешься и несешь чушь. Главное, что ты искренне веришь в то, что говоришь, вкладываешь в свои слова определенный смысл, посыл, обращение к людям. "Искренние сердца способны растопить даже самый недоверчивый, серый и черный лед" - все тот же Альцзустский. - сбив дыхание, Арториус некоторое время молчал, привалившись к стене. Затем он встал, поправил фуражку, вздохнул и произнес последние слова, которые от него слышал Де Вернес: - Запомни, истину в своих сердцах храним мы. Люди. И другим людям в души вкладываем ее тоже мы. И только от нас зависит, сможем ли мы, вместе с другими людьми отстоять человечество. Огонь твоей веры всегда пребудет с тобой - и с этими красивыми словами, комиссар ушел. Больше Де Вернес его уже так и не увидел. Но Александр запомнил слова комиссара, и больше никогда не относился с пренебребрежением к силе искреннего и вдохновенного слова. Да, такое вот Слово применимо в основном среди тех, кто нуждается в утешении, вдохновении и вере, - среди солдат, борящихся с ужасом из глубин космоса и варпа, который невозможно представить. Оно, слово, не поможет в интригах, а в обычной мирной жизни оно звучит пафосно и глупо. Но когда твоя жизнь висит на волоске, а душа в смятении, правильно подобранные слова могут вернуть тебе веру в себя и в то, за что ты борешься. Любой лидер, тот, ктов едет за собой людей, должен владеть Словом. Не тем словом, которое применимо к интригам и борьбе за власть, а тем Словом, которое позволяет поднимать людей на борьбу, оформлять все их подспудные страхи и сомнения в ясную и понятную им форму, указывать на эти страхи, спокойно объяснять, зачем людям бороться с ними, и указывать пути борьбы. В этом трактире Де Вернес сказал лишь самую малость того, что нужно было сказать. Но время Слова еще придет. И тогда он заставит этот мир содрогнуться - ведь для несущих в своем сердце даже самую яркую Веру никогда не будет лишней благодатная почва душ, уже обработанных Словом. Вера в Императора обеспечивается не только грохотом орудий, но и верой людей в свои силы и правоту. Поэтому он, Де Вернес, псайкер и аколит Священной Инквизиции, сделает все, чтобы истинная Вера поселилась в душах и сердцах людей этого мира. И тогда Империум сможет колонизировать эту планету куда как меньшей кровью... Александр шел по заснеженным улицам, любуясь снегопадом, и улыбался. Ведь с ним было его Слово...