Sinners

В начале июля, в чрезвычайно жаркое время под вечер, около семи часов, немного вороватой походкой по грязным и душным улицам Петербурга шла девушка. Вид у неё был престраннейший, но никому до этого и дела не было. В этот вечер, на удивление, мало было людей. Но вот она уже подошла к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою — на улицу. Служившие здесь три или четыре дворника тоже отсутствовали сегодня. Быстро осмотревшись по сторонам, девушка проскользнула из ворот направо, на лестницу, которая была темна и узка. Остановившись подле надобной квартиры, девушка с замиранием сердца позвонила в звонок квартиры, судорожно вцепившись тонкими пальцами в ручку двери. Немного спустя за дверью послышались шаги, которые вновь вскоре стихли. «Прислушивается, старушонка эдакая,» — подумала она и снова позвонила в звонок. Ещё немного погодя дверь отворилась, и в щели показалось недоверчивое выражение лица старухи. Оглядевшись и присмотревшись в лицо девушки, она отворила совсем дверь, позволив незнакомке войти в тёмную прихожую. Гостья была хороша собой, с зелёными, как трава, глазами, немного низковата для среднего роста, но хорошо сложена и худа. Чёрные волосы её обрамляли бледное и худое лицо. Словом, хороша она была, хоть и одета была в мешковатое тёмное пальто, мужские панталоны и рубаху. Закрыв за гостьей дверь, процентщица вопросительно посмотрела на девушку.  — Здравствуйте, Алёна Ивановна, — негромко произнесла девушка, немного поворотившись к старухе, — я вам вещь принесла, заклад.  — Помилуйте, сударыня. Кто такая? Что вам угодно?  — Вот, — продолжала девушка, вынимая из кармана потрёпанного и большого ей пальто обшарпанную коробочку, — заклад принесла. С серьгами. Серебряные серьги, Алёна Ивановна, — она протянула процентщице коробку. Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо в глаза незваной гостье.  — Кто такая?  — Мария Рассудова, Алёна Ивановна. Да что же вы медлите! Мне некогда, — воскликнула девушка, продолжая протягивать коробку. — Хотите берите, а нет — я пойду. Некогда мне, спешу я.  — Да чего же ты, сударыня… Что такое? — спросила старуха, взяв в руки коробку и осматривая её.  — Говорю же вам, серьги. Серьги там, серебряные, матери моей серьги. Дайте мне за них хоть копейку. Только поскорее, некогда мне. Старуха открыла коробку, внимательно оглядела заклад и покачала головой.  — Больше рубля ничего не дам. Рубль и процент вперёд, коли хотите-с.  — Рубль. Дайте рубль, Алёна Ивановна! — произнесла девушка, поёжившись от холода.  — Ваша воля, — старуха полезла в карман за ключами и пошла в комнату. Девушка осталась стоять в прихожей, судорожно дёргая пальцами левой руки и всё поглядывая на дверь. «Что же так нерасторопна она! Быстрее, быстрее бы. Вон! Прочь из этого места. Не видать мне света, коль она не поторопится, карга старая. Когда же чёрт возьмёт тебя, старуха ты окаянная!» — мелькнуло в уме Рассудовой. Быстрым взглядом она окинула прихожую. Услышав шаги процентщицы, девушка вся встрепенулась.  — Вперед заберу у вас двадцать копеек, сударыня. Приходится же вам теперь всего получить за серьги ваши сорок копеек. Вот получите-с.  — Как! Так уж теперь сорок копеек!  — Точно так-с. Девушка не стала спорить и взяла деньги.  — На днях, сударыня, изволите-с принести вещь какую-нибудь? Аль нет? Мария замешкалась, но вдруг резко ответила, сунув деньги в карман, словно ощутив от них какую-то силу.  — Может быть занесу. Есть у меня крест серебряный, только нужен он мне пока. Как не будет нужен — принесу его вам, Алёна Ивановна. Прощайте! Рассудова вышла на площадку и решительно направилась по лестнице вниз. Сходя по лестнице, она несколько раз останавливалась и прислушивалась. «Нет. Решительно нет! Глупо, глупо отдавать вещи таким, как она! И живут же такие гадливые люди! Ничего. Найдётся и на неё управа. Есть в мире справедливость, верно есть. Однако же… Наверняка уж восьмой час. Поторопиться бы. Спешить. Бежать, скорее бежать!» Спустившись с лестницы, девушка заметила, что в ворота въехал воз сена. По ту сторону воза слышны были крики и брань. Спорили двое мужчин. А мимо воза, тем временем, прошёл человек. Он побудил интерес в сознании Марии. Она мельком взглянула на него, затем снова отвела взгляд, будто не замечая его. «Студент, наверняка студент. Иль бывший студент. Высок, тёмнорус. И глаза какие у него дьявольские, тёмные. Одет бедно… Значит тоже к этой старухе. Ничего она тебе не даст, — покачивая головой, подумала девушка, — ничего не даст. Алчная слишком, не годится в добродетели. Ужасная старуха, ужасный человек. И угораздил же чёрт пойти к ней сегодня, зря только время упустила.» Рассудова обошла воз сена и вышла на тесную улочку, тихо напевая себе под нос и оборачиваясь. Зима. Метель. И в крупных хлопьях, При сильном ветре, снег валит. У входа в храм одна в лохмотьях Старушка нищая стоит. И милостыни ожидая, Она все тут с клюкой своей. И летом, и зимой босая… Подайте ж милостыню ей!* Среди малочисленных прохожих Мария увидела вдруг знакомое лицо, пожелтевшее от пьянства. Остановившись, девушка узнала в этом человеке друга своего отца. Семён Мармеладов. Хорошим человеком он был, только вот пьянство его сгубило.  — Подайте ж милостыню ей, — прошептала девушка, поправляя пальто на своих плечах и с состраданием смотря на знакомого пьяницу. — И до чего же надо дойти, чтобы так низко пасть. Господь видит, господь всё видит! И грехи, и жалость видит, всё видит. Оборотившись назад, Рассудова горько усмехнулась и побрела дальше своей дорогой. Шла она быстро и уверенно, хотя иногда в её разум закрадывались странные идеи или же мысли. Но всё было слишком мимолётно. Лишь неизменным оставался, по странной причине, образ того молодого человека, которого она увидела сегодня. «Что-то есть в тебе, чёрт… Что-то есть такое. И откуда ты такой появился? Да и знать я тебя не знаю, а чудной ты. Словно не от мира сего. Словно иной ты. Наваждение. Сон дурной, сон.» Вскоре девушка вошла в свою комнату, в доме, что находился на С-кой улице. Из единственного, потемневшего от пыли окна был виден К-ный мост. В нерешительности закрыв дверь, Мария осела на скрипучую и старую кровать и задумчиво уставилась в потолок. Затем, вынув крест дрожащими руками из-под рубашки, поцеловала его. Тот самый крест, что только что обещала отдать старухе. Сжав голову руками и повалившись на грязную подушку, Рассудова поджала губы. В комнате эхом раздавались рыдания.  — И за что мне жизнь такая? За что, Господи, за что ты так терзаешь меня? Быстрее бы… Поскорее бы забыться. Дай мне знак, Господи, знак. Укажи мне путь, укажи. Рассуди меня! Вдруг дверь отворилась, на пороге показалась девушка, на вид лет восемнадцати. Она прижимала руку к груди, смотря немного испуганно на плачущую.  — Чего надобно? — спросила Мария, приподнимаясь на постели и смотря на вошедшую.  — Пришла долг вернуть, Марья. Не узнаёшь? — тихо и печально произнесла вошедшая, придерживая дверь. Не правильное, худое и угловатое личико её немного побледнело.  — Ну проходи, проходи, Соня. Иль думала, не узнаю тебя? — спросила Рассудова, стирая слёзы со своего лица. — Долг, говоришь, принесла?  — Да, Марья, принесла, — кротко ответила белокурая девушка, проходя к кровати и закрывая дверь. — Два рубля, как обещала, — Соня протянула свою тонкую руку к девушке. — Ты отчего страдаешь?  — Пустяки это, совершенные пустяки, — резко произнесла девушка, протягивая ладонь к подруге и ощущая на ней звон и холод монет. — Опять по «жёлтому билету» ходишь?  — Не вина моя в этом, Марья. Ты сама знаешь, отчего я хожу по билету, — тихо ответила вошедшая, устремив свой взгляд в пол. — Судьба такая у меня. Крест мой.  — Бредни всё это! Надо ждать послания господа, и тогда всё будет… Хороша жизнь будет, понимаешь, Сонечка? — воскликнула Мария, смотря с укором на Мармеладову.  — Господь и так послал нам денег… Без помощи моей.  — Как это?  — Давеча мы в углу деньги нашли. Катерина Ивановна сказала, что человек какой-то приходил, отца приводил пьяного домой. Человек немногословен был, постоял да и ушёл. Только деньги оставил, ушёл.  — Человек? Какой-нибудь дворянин подвернулся! — махнула рукой Рассудова и недоверчиво посмотрела на Соню. — Аль нет?  — Нет. Катерина Ивановна сказала, что беден он на вид был. Задавлен бедностью совсем. Добрый он.  — Да просто жаль ему стало вас, откуда ты знаешь, Соня! Просто разжалобили его вы, разжалобили. Бог сам поможет, никто не нужен, никто… Ну-с, ступай, ступай. Нечего тебе околачиваться здесь! Ты приходи только, если понадобиться что-то. С любыми новостями приходи, — произнесла Мария. Сонечка кивнула и вышла за дверь. За стеной послышались её тихие и быстрые шаги. Рассудова вздохнула, сунула два рубля в карман пальто, к сорока копейкам, и вновь легла на постель. «Нет… Нет, есть в мире справедливость. Есть! Дай Бог тому человеку, что Соне деньги оставил, добра. В больном городе, в больной стране живём. Нищета… Нищета кругом, что уж там. Нет, мир не без добрых людей. Не без добрых.» Девушка прикрыла лицо воротником от пальто и забылась, провалившись в царство Морфея.